Дети всегда получают своё первое сексуальное образование от старших, в том числе через книги (написанные взрослыми), через фото и прочее зрительное в исполнении старших, и травмой становится не сам этот сексуальный опыт со старшим, а то, с каким ужасом реагирует на него общество. То, от чего получен положительный опыт наслаждения или трепещущие ощущения нового, оборачивается в интерпретации паникующих взрослых в самое страшное, что только может случиться с ребёнком, и этого ребёнка под давлением окружающей среды начинает самого охватывать ужас от случившегося. То есть этот ужас возникает не в процессе контакта, a post factum.
Ребёнок может стать духовным инвалидом на всю жизнь не из-за того, что произошло, а из-за реакции других на случившееся.
Это обратное переосмысливание установлено в американском обществе и на уровне взрослых: так юноша или мужик, забитый нравственностью, будет дрочить, испытывать оргазм, как и проповедник Джимми Швагарт, что потопил в крокодиловых слезах сцену, на которой он раскаивался, и который дрочил, глядя на голую проститутку.
Так вот: испытали оргазм, непререкаемое наслаждение, и потом наступают раскаяния в испытанном наслаждении, и наслаждение это они начинают попирать и грязнить и сводить на нет. Это вместо того, чтобы просто ему радоваться до, во время и после. Так женщина, которую знакомый пригласил к себе домой и взял, не обращая внимание на её ломанье, будет страдать, потому как ей внушили, что это изнасилование, а изнасилование – это самое страшное, что может случиться с женщиной.
Или баба, испытавшая радость от переспания с понравившимся незнакомым мужиком, будет страдать наутро, что дала. Ах, ах, – ведь это так грешно – ебаться сразу и не с мужем. В последнем фильме Вуди Аллена Diconstructing Harry гениальный кинорежиссёр, который любит женщин вне зависимости от того, проститутка она или подруга жены, корит себя за свою любовь к женщинам, мучается, ест кучу таблеток, чтобы снять укоры совести, страдает от своей похоти, ужасается ею, вместо того, чтобы радоваться тому, что у него есть возможность её удовлетворить и удовлетворять её с улыбкой, а не с кислой мордой.
Этот феномен переосмысления наслаждения в ужас продемонстрировали в фильме One flew over the Cuckoo's Nest. Там затюканный виной "сумасшедший" перестал заикаться и выздоровел сразу после того, как переспал с предоставленной ему на ночь доброй женщиной. Однако заикание и "сумасшествие" возвратились, как только общество в виде недоёбанной медсестры напомнило ему о чувстве вины, которое он, по мнению того же общества, должен испытывать за радость ебли. Фильм получил кучу наград, все умилились и были тронуты истиной, но волна прозрения схлынула и пустыня задавленных чувств опять восторжествовала на американской земле.
Американская патологическая боязнь обнажённого тела – выказывает себя в виде бесконечных глупостей, например, обнажённая грудь запрещена к показу по телевидению. Недавно на своём шоу Говард Стерн демонстрировал манекен женщины, который был изготовлен весьма правдоподобно. Однако даже грудь манекена было показывать не разрешено – изображение делалось размытым. И это, повторяю, грудь манекена, не женщины.
В этой сексуальной обстановочке и произошло "разоблачение" Клинтона в том, что он оказался мужчиной, а не кастратом. Этого ему американские фарисеи простить не могут. Кастраты, которых расплодила религия и американское благосостояние, считают теперь нормальным, когда женщина оскорбляется, если ей предлагают сосать хуй. Причём не кто-нибудь, а губернатор, молодой интересный мужчина. Спрашивается, что же женщине предлагать, кроме хуя и денег? Вместо того, чтобы чувствовать себя польщённой и отсосать, почитая за честь, падла имеет наглость выражать какое бы то ни было недовольство. И президента США допрашивают шесть часов, выпытывая, вытаскивал ли он свой хуй перед сучкой или нет. Это вместо того, чтобы она шесть часов отсасывала хуи всем подряд допрашивающим адвокатам-следователям в качестве тренировки в губошлёпстве для её счастливца-мужа.
Клинтон – первый президент после Кеннеди, у которого оказался хуй. Кеннеди имел множество наложниц и в открытую имел не то что какую-то девчонку из обслуги, а Мерэлин Монро – первую звезду Америки. Он жил жизнью человека у власти, дающей множество женщин, и это считалось, как и должно быть, подобающим. Народ не смел поднимать рыло от корыта и лишь хрюкал от радости за своего любимого президента.
Джонсон, Никсон, Форд, Картер, Рейган, Буш страдали атрофированной сексуальностью. Когда Картер признался Плейбою, что его посещают похотливые мысли (не связанные, естественно, с женой), американское фарисейство пожурило его за мысли, но оставило в покое, поскольку духа на что-либо кроме мыслей, у него не было. Рейган был настолько повязан с Нэнси, что они были как сиамские близнецы, она держала его хуй на поводке и у него чисто физически не было возможности распорядиться им на стороне в те редкие дни, когда он срабатывал. Буш – это классически бесполое существо, выглядящее безбородым мальчиком на фоне своей скукожившейся жены.
И вот явился замечательный во многих отношениях президент-мужчина, полный сил всяческого рода, включая и сексуальную. Но время, когда он появился, было отравлено всеамериканской мужской слабиной.
Способность к рискованным решениям, творческое отношение к проблемам, сила и высота духа правителя тесно связаны с активностью его сексуальной жизни, которая во многом определяет его остальные качества. Учёные да историки понаписали книг о выдающихся людях, которые в своих сексуальных желаниях были такими же выдающимися. Более того, осмелились признать, что незаурядность духа и сексуальной активности взаимосвязаны.
Подрезав, ограничив, запретив творчество в сексуальной жизни лидеру страны калибра Клинтона, общество пытается заставить его стать воплощением опившегося пивом разжиревшего американца, сидящего у телевизора, жрущего чипсы и дрочащего на порнографию. Во имя мнимого, не существующего на деле равенства, американское общество хочет пригнуть своего лидера к уровню обыкновенного человека толпы, которого жена шпыняет за взгляд, брошенный в сторону другой женщины.
Цель нынешней самоубийственной морали американского общества – кастрировать выдающихся людей, чтобы они отражали состояние народа, которым они правят.
Исход ситуации с президентством Клинтона определит будущее Америки. Если Клинтону не дадут допрезидентствовать свой срок и заклюют, то с этого момента вконец выхолощенный дух Америки приведёт к распаду страны. Жизнь начнёт трещать по всем швам: экономическим и политическим, ибо в такой атмосфере будут способны функционировать только бесполые лидеры, не производящие живых идей.
Оскопление лучших производителей обрекает всякое стадо на вымирание.
февраль 1998
"Томление о Тямпе", или утомление от тяп-ляпа
Поэзия, должно быть, состоит
в отсутствии отчётливой границы.Иосиф Бродский
…и публике срамное место
казать навроде манифеста.Алексей Цветков
Константин К. Кузьминский.
"Стансы к Лангусте или Томление о Тямпе". Полуподвал. Брайтон-Бич 1989, 93 стр.
Константину Кузьминскому почти полвека и стихов он написал множество, судя хотя бы по тому, что все стихи, собранные в рецензируемой книге, взяты из нескольких неопубликованных книг.
Но только в этом, 1989-ом году Кузьминский издал свою первую книжку стихов. Возможность издать свой сборник была у него давно, но Кузьминский занимался другими: издавал друзей-поэтов, писал о них статьи, иногда восторгался, но в основном хаял, не забывая однако же перепевать одни и те же факты из собственной биографии.
В своей девятитомной Антологии Современной Русской Поэзии Голубой Лагуны Кузьминский там и сям, к месту и не к месту, вставлял свои стихи, избегая из не присущей ему скромности помещать себя в отдельную главу, как он это делал с каждым поэтом.
В публикации других крылся не столько альтруизм Кузьминского, сколько точное понимание того, что только своим поэтическим талантом он не сможет вызвать интерес. А сделав ставку сразу на всех известных ему поэтов, то есть напечатав всех без разбора, как он это и сделал в Антологии, хоть один да станет знаменитым, и тогда имя составителя и комментатора неизбежно запомнится.
Но вот, наконец, Кузьминский собрался духом и издал первую книгу своих стихотворений и поэм 1986–1988 годов. Но тут же он добавляет "и протчее разных лет". Так что там есть стихи 68 года и 79. А значит, можно полагать, что он выбрал лучшее из своего поэтического наследия или, во всяком случае, самое характерное.
Человека встречают по одёжке, а книгу по обложке. На её лицевой стороне изображено некое насекомое и пьяными буквами набрано название. Первая мысль, которая пришла мне в голову, что произошло кафкианское превращение Кузьминского в таракана: но взглянув на заднюю сторону обложки я опознал те же знакомые черты, весьма уже расплывшиеся, но в том же полулежаче-полунагом состоянии.
Одна из целей жизни Кузьминского – разить людей своей наготой. Непосвящённый читатель может подумать, что ему есть чем похвастаться. Но, увы, на обложке красуется Кузьминский с дряблой старушечьей грудью, но зато с пистолетом в руке и словом "Анархия", намалёванном на стене позади него. Что ж, все поэты любят выкобениваться, изгиляться, выпендриваться, но в литературе они остаются не благодаря фокусам, которые они вытворяют, а из-за своего поэтического таланта, если таковой у них имелся. Маяковский, например, шокировал слабонервных жёлтой кофтой, Есенин носил морковку вместо платка в нагрудном кармашке пиджака. У Кузьминского же своя торговая марка – он кажет невзыскательным зрителям свои телеса. Как говорится – "на здоровье". Но посмотрим, что за поэт Кузьминский:
Книга открывается следующим стихотворением 1968 года:
Локуста упала на ложе Прокруста
в зубах у Локусты торчала лангуста
и было ей тошно и было ей грустно
лежать одиноко на ложе Прокруста
как жало, вонзилось желанье Прокруста
Локуста дрожала, но было ей пусто
Локуста визжала: "Прокисла капуста!
Невкусно, невкусно, невкусно, невкусно!"
Это стихотворение обладает одним неоспоримым достоинством – оно короткое. Остальные стихотворения, увы, уже не радуют читателя такой лапидарной идеей и незамысловатой формой.
Последующие четыре страницы Кузьминский заполняет фразами из Дюма, которые представляются поэту сексуально двусмысленными. Но чтобы избавиться от двусмысленности он вставляет две своих строчки, где с помощью мата растолковывает всё раз и навсегда. Какое отношение это имеет к поэзии – одному Кузьминскому известно.
Но вот наступает пора для собственного творчества, причём зрелого, помеченного 1980 годом. Вот образчик:
красотка ах!
любовь в штанах
прощайте мадемуазель
поручик перезаряжает маузер.
Так, читая страницу за страницей, приходишь к выводу, что наивысшее достижение поэзии Кузьминского – это удачный каламбур. В основном каламбуры встречаются в названиях стихотворений: Шерше la Круч в поэме о Шершеневиче, писанной под Кручёных, или Трупик Раком из Г. М., обыгрывая название Тропик Рака Генри Миллера.
Появляются каламбуры и в стихотворных строчках:
синагога имени ван-гога…
…без вдохновения я сдохну
или такой "перл" о кораллах:
и рост его отнюдь не карлы
который клары крал кораллы
напротив, пыл огромен ОН
и к НЮ имел сплошное НО.
Но за редким исключением, когда получается каламбур, в остальном подавляет безмерная нудность вроде:
Поляна снов
полина явь
полётом сов
она полна
неясыть сыч
к подине ключ
усы усы
люблю люблю
и далее:
и на клею
ея ю-ю
ея клюю
ея люблю…
Все стихи Кузьминского имеют пространные посвящения или являются посланиями кому-либо. Этот штрих лишь подтверждает болезненный страх Кузьминского оказаться лицом к лицу с собой, что необходимо для каждого человека, а тем более поэта. Убегая от себя, Кузьминский спасается компиляцией (Хлебников, Кручёных и пр.) и литературными реминисценциями. Чувствуя свою поэтическую немощь, Кузьминский тем не менее жаждет самоутвердиться. И делает он это за счёт других. Как животные отмечают свою территорию, мочась и испражняясь на её пограничных местах, так Кузьминский обозначает собственную особу, "лая на слонов" и на всех тех, кто почему-то неугоден его персоне. Он сквернословит в рифму и не в рифму на Солженицына, Козловского, Лимонова, Камянову, Толстого, Генделева, Каганскую, И. Зунделевич, И. Бродского, Шарымову, Никонову, Довлатова, Армалинского и других.
Тот факт, что только теперь Кузьминский издал свою первую книгу стихов, говорит вовсе не о его требовательности к своему творчеству. Высшее проявление поэтического вкуса Кузьминского до сих пор проявлялась именно в том, что он воздерживался от публикования книги своих стихов. Хоть в этом он был поэт. После издания книги весь поэтический ореол Кузьминского окончательно развеялся и перед нами предстал обыкновенный шкодливый, неряшливый юродивый.
Нечто подобное случилось и с его фаворитами – Ленинградскими поэтами Ширали, Охапкиным и многими другими, чью "гениальность" Кузьминский пел на страницах своей Антологии и где придётся. Но чуть они вылезли из романтического подполья на свет Божий, как сразу обнаружилась их поэтическая заурядность.
Самой своей большой поэтической заслугой, которой Кузьминский хвалится при всяком удобном и неудобном случае, является то, что когда-то в древности он якобы внёс поправку в какую-то строчку Иосифа Бродского, и которую тот якобы принял. Эта акция так возросла в цене после присуждения Бродскому Нобелевской премии, что Кузьминский явно почувствовал себя миллионером от поэзии и издал собственную книжку.
На обороте титульного листа после значка © напечатано: "1989 г. Папы Римского". Не оттого ли Кузьминский игриво приписал копирайт Папе Римскому, что он всегда претендовал на роль Папы в современной русской поэзии, или оттого, что нынешний Папа Римский в начале своей карьеры пописывал нечто заурядное, как и Кузьминский?
1990
Бобышевизна
Построчный комментарий к Бобышеву, человекотексту
Строка – совсем дитя. А кто отец-то?
Ведь я расчеловечусъ, я впоюсь
в смертельное братанъе с ней, в союз,
и стану вовсе человеко-текстом.Д. Бобышев, 1977
Ну сколько можно о говне,
Давайте лучше обо мне.Игорь Иртеньев, 1982
Журнал Октябрь. 2002. № 11
Бобышев раскололся и стал давать показания под пытливым любопытством почитателей Бродского. Не выдержал боли соблазна. Написал Бобышев книгу воспоминаний-объяснений-признаний под названием Я здесь, и все сразу поняли, что настоящее название этой книги "Бродский здесь", и потому бросились её читать.
У названия имеется подзаголовок "человекотекст", который без обиняков отождествляет автора с его текстом. А поэтому, разбирая текст по косточкам, я невольно и автоматически разбираю самого Бобышева, а заодно попавших в текст Басманову с Бродским.
С Бобышевым я лично не знаком, за исключением одного характерного письма, которое приведено в Парапушкинистике. Как я писал в General Erotic № 36 (см. Секс в поэзии Бродского в томе Что может быть лучше?), с Бродским я тоже лично знаком не был. О Басмановой же я знал только по стихам Бродского, да теперь по описаниям Бобышева.
Бобышеву свой приговор я давно вынес – талантливый поэт, каковых немало. Природа чрезмерно щедра, избыточна в производстве поэтических талантов, что стало особенно очевидно последние пятнадцать лет.
Самостоятельного литературного явления проза Я здесь, по-моему, не представляет. Только из-за Бродского я взялся за её чтение, пропуская раздутые мелочи и стремясь к концу, где Бобышев с гордостью величает себя "Соперником Бродского".
Мне показались интересными две психологические темы: любовная геометрическая фигура под названием "треугольник", который я вижу в других геометрических терминах: "два угла и круг", а также причина написания книги Бобышевым, которая является разоблачительной для самого Бобышева, тогда как он тщился разоблачить Бродского.
Как вы можете легко догадаться, меня прежде всего влекли "сальные подробности". Способ их изложения меня возмущал, обозлевал и заставил взяться за комментарии. Вот они:
Иосиф стал показываться тогда с Мариной…
А почему "показываться", а не "появляться" или ещё что-то повествовательное? Как отмечалось выше, Бобышев – талантливый поэт, а значит, цену слову знает. И выбирает слово неслучайно. Решил он начать с саркастическо-пренебрежительного.
А дальше уж совсем злобно:
Иосиф на языке зверюшек и земноводных старался показать их близость, она, наоборот, свою независимость.
Да не оговорился Бобышев, теперь уж точно видно, что до сих пор зол он на Бродского, горит, перегореть не может. Но ему-то на Бродского за что злиться? Ведь не он увёл у Бобышева невесту. Однако причины есть, и они станут лезть из каждой строчки. Кстати, сам по себе процесс увода невесты вполне нормален, тем более если
Зная мой статус, моя невеста
пятый год за меня ни с места…
Да и сама невеста не пустое место, а как-никак человек женского рода и может сама решать с каким самцом ей быть. Вполне возможно, ей хотелось иметь двух одновременно или попеременно, почему это запрещается женщине, которая в открытую заявляет, что не хочет замуж. Это вам не мир животных, где два самца рогами друг друга бодают, а самка покорно ждёт сильнейшего. У человеков в середине 20 века сплошь и рядом женщина сама решала, как распоряжаться своим телом. В данной ситуации важно не как вела себя Басманова, а как себя вели юные мужчины. А они вели себя как собственники, из чего они изо всех сил делали поэзию.
Самое для меня интересное теперь было бы прочитать что обо всём этом написала бы сама Басманова…
Но дальше.
Басманова, утверждает Бобышев,