События последующих дней заставили ее позабыть об уязвленном самолюбии. Чарльз, как обычно, занимался верховой ездой под руководством своего тренера, Ника Гейзли. Сначала он ехал рысью, затем пустил своего любимого Аллибара вскачь. Наблюдая за всадником, Диана внезапно почувствовала беспричинный страх и сказала находившемуся рядом телохранителю принца, что Аллибар погибнет от разрыва сердца. Несколько секунд спустя конь резко дернул головой и рухнул на землю. Диана, не помня себя, бросилась к Чарльзу. Тот стоял над неподвижно лежавшей лошадью. 11-летнему Аллибару уже ничем нельзя было помочь - подоспевший ветеринар лишь констатировал смерть. Появились и вездесущие фоторепортеры. Не желая быть узнанной, Диана накрыла голову курткой и уехала с места происшествия на заднем сиденье "лендровера".
Чарльз не мог даже как следует оплакать своего верного скакуна: согласно жесткому расписанию он должен был немедленно уехать в Уэльс на очередное официальное мероприятие. Диана, как могла, утешала его по телефону. Скоро они воссоединятся навсегда. Не нужно будет больше прятаться, обманывать журналистов. Пришло время открыть миру их тайну.
Было решено официально объявить о помолвке 24 февраля 1981 года. Накануне вечером Диана собрала чемодан, обняла на прощание подруг и навсегда покинула квартиру на Коулхерн-Корт. По пути в королевскую резиденцию ее охранял главный инспектор Скотленд-Ярда Пол Офисер, известный несколько необычным для полицейского хобби: он увлекался древними руническим текстами и тайнами загробного мира. Философски настроенный инспектор сказал Диане на прощание: "Должен Вас предупредить, что с завтрашнего дня Вы перестанете быть свободным человеком. Наслаждайтесь свободой напоследок". У Дианы подкосились ноги: "Эти слова пронзили мое сердце, как меч".
4. "Моя душа жила надеждой…"
Все получилось, как в сказке: после долгих поисков прекрасный принц наконец нашел свою Золушку, и хрустальная туфелька пришлась впору. Народ с ликованием ожидал свадьбы, а Золушка-Диана, оказавшись в королевских покоях, чувствовала себя одинокой и несчастной. Дверца золотой клетки захлопнулась, отделив ее от прежней жизни, от родных и друзей.
Несмотря на аристократическое происхождение, вчерашняя воспитательница детского сада, слишком юная и неопытная, чувствовала себя совершенно беспомощной в сложной иерархии Букингемского дворца. Сколько слез было пролито за эти три месяца, и сколько ей предстоит еще плакать потом! Диана таяла на глазах: если до объявления о помолвке объем ее талии составлял 29 дюймов (72 см), то ко дню свадьбы - 24 дюйма (60 см). Именно в этот переломный период начала развиваться нервная булимия - болезнь, которую ей удастся победить лишь десять лет спустя. Однажды Диана послала подругам на старую квартиру записку: "Ради всего святого, звоните: мне будет вас очень не хватать". К несчастью, ее опасения оправдались в полной мере.
Кэролин Бартоломью, хорошо знавшая, как трудно Диана приспосабливалась к новым условиям, вспоминает: "Она переехала в Букингемский дворец, и ее жизнь превратилась в сплошной кошмар. Бедняжка страшно исхудала. Я так беспокоилась за нее. Ей было очень плохо, все эти проблемы обрушились непосильным бременем. Она попала в настоящий водоворот, голова шла кругом, и не за что было уцепиться. Это была тень прежней Дианы".
Первая ночь в Кларенс-Хауз, лондонской резиденции королевы-матери, где будущая принцесса должна была жить первое время после официального объявления о помолвке, была похожа на затишье перед бурей. Диана была полностью предоставлена самой себе. Никто из королевской семьи, даже будущий супруг, не потрудились встретить ее на пороге нового мира. В народе прочно укоренился миф о семейной идиллии: королева-мать берет Диану под свое крылышко, тактично объясняя тонкости придворного этикета, а старшая фрейлина королевы, леди Сьюзен Хасси просвещает юную принцессу в области истории британской монархии. На деле обучению Дианы уделялось меньше внимания, чем неопытной продавщице в захудалом супермаркете.
Горничная провела Диану в отведенную ей спальню на втором этаже. На подушке лежал конверт - записка от Камиллы Паркер-Боулз, написанная за несколько дней до официального объявления о помолвке. В самых любезных выражениях Камилла приглашала ее на прощальный обед перед отъездом принца Чарльза с визитом в Австралию и Новую Зеландию. Именно с этого момента у Дианы зародились подозрения. На обеде Камилла допытывалась, собирается ли Диана ходить на охоту после переезда в усадьбу Хайгроув. Неприятно удивленная бесцеремонностью собеседницы, Диана ответила отрицательно. Камилла даже не пыталась скрыть облегчения. Задним числом Диана сообразила, что она рассчитывала использовать любовь Чарльза к охоте в качестве предлога для встреч.
Жизнь шла своим чередом. Спустя некоторое время Диана перебралась в апартаменты в Букингемский дворец, где они вместе с матерью и несколькими помощниками приступили к подготовке свадебной церемонии и пополнению гардероба. Диана сделала важное открытие: при дворе не любят перемен, но что касается одежды, все обстоит как раз наоборот. Согласно придворному этикету положено соблюдать три официальных сезона в году и в течение дня приходится переодеваться до четырех раз. Ее девичья экипировка: одно вечернее платье, одна шелковая блузка, пара нарядных туфель - никак не соответствовала официальному протоколу. Во время романа с принцем Чарльзом Диана частенько одалживала наряды у подруг, чтобы не ударить лицом в грязь на очередном свидании. Знаменитое голубое платье, в котором она появилась на церемонии помолвки, было куплено по совету матери в одном из лучших лондонских магазинов "Харродз". Чтобы укомплектовать официальный гардероб, Диана обратилась за консультацией к подруге сестры Анне Харви, редактору отдела моды журнала "Вог".
Со временем Диана поняла, что мало одеваться по моде. Ее повседневная одежда должна была выглядеть безупречно на любой, самый придирчивый вкус и, что немаловажно, недежно защищать ее от капризов погоды, вроде внезапно налетевшего ветерка, от которого вздувается юбка - на радость подоспевшим фоторепортерам. С этой целью в кромку юбки вдевается специальный утяжелитель. Диане предстояло овладеть подобными маленькими хитростями и постепенно выработать свой стиль, научившись разбираться в рейтинге мастеров высокой моды. В настоящее время она отдает предпочтение Кэтрин Уокер, Дэвиду Сэссуну, Виктору Эделыптайну.
Однако ее первые шаги в этом направлении не были целенаправленным поиском модельеров, отвечающих ее индивидуальности - Диана просто выбирала из тех, кого предлагали ее новые знакомые из "Boгa". Изготовление подвенечного платья было доверено молодым дизайнерам, Дэвиду и Элизабет Эманюел, чьи работы понравились Диане во время посещения съемок в студии лорда Сноудона в Кенсингтоне. Эти же мастера сделали бальное платье для первого официального выступления Дианы на городском благотворительном празднике в Лондоне. Платье имело почти такой же успех, как ее подвенечный наряд, украсивший собор св. Павла несколькими месяцами позже.
Это было черное платье из шелковой тафты, лиф держался без бретелек вопреки законам гравитации. Диана считала, что девушке ее возраста черный цвет очень к лицу. Увы, принц Чарльз не одобрил ее выбора. Когда Диана зашла к нему в кабинет продемонстрировать свой наряд, он ограничился скептическим замечанием, что черное - цвет траура. Диана возразила, что она пока еще не является членом королевской семьи, а главное, у нее нет другого платья, подходящего для столь торжественного случая.
Критическая реплика не прибавила Диане уверенности в себе, когда она вышла из Голдсмит-Холл под перекрестный огонь фотовспышек. К тому времени у нее было весьма смутное представление о том, как надлежит держаться члену королевской семьи, и Диана замирала от страха, как бы жениху не пришлось за нее краснеть. "Это были кошмарные мгновения", - признавалась Диана подругам. Кстати, на этом балу она познакомилась с принцессой Грэйс де Монако - женщиной, которой восхищалась до этого заочно.
Принцесса Грэйс, очевидно, заметила, что Диана нервничает. Не обращая внимания на остальных гостей, которые продолжали шушукаться по поводу смелого наряда Дианы, она увела ее в дамскую комнату. Там Диана отвела душу, рассказав, что чувствует себя одинокой, устает от "паблисити" и вообще, со страхом смотрит в будущее. "Не бойтесь, - пошутила принцесса Грэйс, - а то будет еще хуже".
В конце марта Чарльз уехал в Австралию, где должен был провести пять недель. Прежде чем ступить на трап пассажирского авиалайнера Ви-Си-10, он пожал ее руку и поцеловал в обе щеки. Провожая взглядом самолет, Диана сорвалась: разрыдалась при всех. Народ умилился непосредственности юной невесты, но истинную причину слез знала только Диана. За несколько минут до выезда в аэропорт они с Чарльзом беседовали в его кабинете в Букингемском дворце. Внезапно зазвонил телефон. Это была Камилла. Диана не знала, что делать: то ли остаться в кабинете, то ли выйти, чтобы не смущать Чарльза своим присутствием. В конце концов она покинула кабинет, предоставив ему возможность попрощаться с Камиллой без свидетелей. Она говорила подругам, что чувствовала себя совершенно сломленной.
Диана осталась одна в золотой клетке. После шумной и безалаберной жизни в девичьем "общежитии" Букингемский дворец казался ей чуть ли не тюрьмой. Она пришла к выводу, что это место заряжено "отрицательной энергией". Дипломатичные намеки и уклончивые ответы придворных с каждым днем раздражали все больше: она напрасно пыталась выяснить, что же все-таки связывает ее жениха с Камиллой Паркер-Боулз. Чтобы как-то отвлечься от мрачных мыслей, Диана то и дело спускалась со второго этажа, где находились ее апартаменты, вниз, в кухню и болтала с прислугой. Из уст в уста передавали историю о том, как леди Диана, босая, в джинсах, угощала бутербродами растерянного лакея.
Единственной отдушиной были уроки танца. Для этой цели пригласили из школы Вест-Хет ныне покойную пианистку Лили Снип и преподавательницу танца Уэнди Митчелл. Диана занималась классическим танцем и степом (чечеткой). Надев черное трико, она на сорок минут отключалась от мучавших ее проблем.
В эти памятные дни мисс Снип вела дневник, достоверно отражавший переживания леди Дианы Спенсер в связи в приближающимся днем бракосочетания. Первая запись в дневнике мисс Снип, сделанная в пятницу, 5 июля 1981 года, гласит: "Играла в Букингемском дворце для леди Дианы. На уроке поработали от души, не теряли времени даром. После урока леди Диана с лукавым видом сказала: "Теперь, наверное, мисс Снип отправится прямиком к газетчикам на Флит-Стрит". У нее есть чувство юмора, и это будет очень кстати в ближайшем будущем".
На последнем уроке Диана занималась с особым рвением. До венчания оставались считанные дни. Диана с тревогой ожидала перемен в своей жизни. Мисс Снип записала в дневнике: "Леди Диана выглядит усталой - явно недосыпает. Я вручила ей подарок от школы Вест-Хет - прелестную серебряную солонку. Очень понравилась. Леди Диана принялась считать дни, которые ей осталось провести на свободе. Грустно. Перед дворцом толпы народа. Надеемся возобновить уроки в октябре. "Еще 12 дней, и я уже буду не я" - сказала леди Диана".
Несмотря на эти слова Диана не могла не понимать, что ее прежняя индивидуальность давно осталась за воротами Букингемского дворца. За несколько недель после помолвки она стала более уверенной в себе, более зрелой. Она вела себя все более непринужденно, часто шутила. Изменения в характере и поведении Дианы отмечают в своих воспоминаниях знакомые, встречавшие ее в период между помолвкой и свадьбой. Люсинда Крэйг-Харви, видевшая свою бывшую домработницу на вечере по случаю 30-летия своего зятя Нэйла Мак-Коркводэйла, пишет: "Она умела держать себя так, что все чувствовали дистанцию и невольное благоговение". Джеймс Джилби также отмечает это качество: "Диану принято считать озорной девчонкой, похожей на миллионы других. Это далеко не так. В ней всегда чувствовалось что-то особенное: целеустремленность, упорство, здравый смысл. По мере того как она взрослела, эти черты проявлялись все более ярко".
Перед Чарльзом Диана буквально преклонялась и во всем подчинялась его воле, однако никто другой, судя по всему, не имел над ней такой власти. Что бы ни творилось у нее в душе, внешне она всегда выглядела спокойной, уравновешенной и веселой. На празднике в Виндзорском замке в честь принца Эндрю, которому исполнился 21 год, Диана вела себя совершенно непринужденно, как среди старых друзей. Когда будущий деверь спросил, не видела ли Диана герцогиню Вестминстерскую (супругу самого богатого аристократа в Англии), она шутливо упрекнула его: "Ну же, Эндрю, перестань хвастаться именитыми знакомыми!" Диана была остроумной без язвительности, в отличие от старшей сестры Сары, которая слыла самой колючей розой среди цветов, украшавших великосветские салоны. "Не старайтесь выглядеть серьезными - все равно не поможет", - посоветовала Диана Адаму Расселу, представляя его королеве, принцу Чарльзу и прочим членам королевской семьи на балу в Букингемском дворце за два дня до свадьбы. В этот вечер она выглядела веселой и оживленной и ничуть не тушевалась в присутствии высокопоставленных особ. Ни малейших признаков, что всего лишь несколько часов до этого она захлебывалась от рыданий и всерьез собиралась отменить свадьбу.
Поводом для отчаяния послужила посылка, поступившая накануне в офис Букингемского дворца. Диана находилась там по своим делам и, обнаружив посылку, потребовала, чтобы ее вскрыли. В офисе работало несколько сотрудников, в том числе правая рука принца Чарльза, управляющий финансами Майкл Колбурн, который категорически возражал против распоряжения невесты принца. Диана все же добилась своего, и когда коробку вскрыли, там оказался золотой браслет в виде цепочки с диском, украшенным инициалами "Ф" и "Г" на фоне голубой эмали. Инициалы означали "Фред" и "Гледис" - так называли друг друга Чарльз и Камилла. Диана узнала о значении этих прозвищ от друзей. Впервые она увидела злополучные инициалы на записке, вложенной в букет цветов для заболевшей Камиллы.
И вот браслет - подарок Чарльза женщине, которая преследовала Диану во время ее романа с принцем, женщине, которой суждено сыграть роковую роль в их супружестве. Служащие побросали работу, пока жених и невеста выясняли отношения по поводу этого подарка. Несмотря на бурный протест и слезы Дианы, Чарльз так и не отказался от своего намерения. За считанные дни до венчания в душе невесты происходила мучительная борьба. Во время репетиции в соборе св. Павла, когда свет юпитеров брызнул ей в лицо, Диана разрыдалась так горько, как будто сердце у нее разрывается от боли.
В последнее воскресенье перед свадьбой Диана присутствовала на матче по конному поло, в котором участвовал Чарльз, и озадаченные зрители видели, как она ушла со стадиона, заливаясь слезами. К этому моменту все уже было готово: в соборе св. Павла были установлены телевизионные камеры, на тротуарах заранее занимали места зеваки, и свадебный торт уже испекли. Атмосфера праздника чувствовалась во всем. Свадьба была назначена на вторник, а в понедельник Диана опять собиралась разорвать помолвку: днем ей сказали, что принц Чарльз отправился к Камилле - вручать браслет. Он даже не взял с собой старшего телохранителя Джона Мак-Лина.
Пока Чарльз сидел у Камиллы, Диана пообедала в Букингемском дворце в обществе сестер, которые как могли утешали и успокаивали расстроенную невесту. У Дианы в голове не укладывалось, как мог Чарльз поступить столь жестоко накануне их свадьбы? Что же будет дальше? Ее мучили самые мрачные предчувствия. Не лучше ли отказаться от всего этого, пока не поздно? "В том-то и дело, что поздно, - говорили сестры, - назад пути нет: твое лицо знает вся страна. Держись, детка, придется довести дело до конца".
На душе у нее кошки скребли, но никто этого не заметил, когда вечером того же дня Диана танцевала на грандиозном балу в Букингемском дворце. Жених с невестой принимали 800 человек гостей - родственников и друзей. Это был незабываемый вечер. На балу царило безудержное веселье. Принцесса Маргарет прицепила к своей диадеме воздушный шарик, а принц Эндрю привязал такой же шарик к фалдам смокинга. Придворный бармен приготовил необыкновенный коктейль под названием "Головокружительный восторг у ступеней трона". Рори Скот вспоминает, как он осрамился, танцуя с Дианой перед носом у Маргарет Тэтчер, занимавшей тогда пост премьер-министра: то и дело наступал своей партнерше на ноги.
Комик Майк Миллиган выступил с религиозной проповедью, а королева, говорят, заглянула в программку и обрадовалась: "Здесь написано, что музыка живая, не фонограмма" - как будто она впервые об этом узнала. Диана так увлеклась танцами, что дала подержать кому-то из друзей жемчужное ожерелье с бесценным бриллиантом. Ее брат Чарльз, как раз окончивший Итон, с юмором описывает, как он по ошибке раскланялся с лакеем: "Он был буквально увешан медалями, и вокруг было столько особ королевской крови, что я кланялся, как заведенный. Я поклонился, а он взглянул на меня с удивлением и спросил, не желаю ли я чего-нибудь выпить".
Большинство гостей веселились в эту ночь до упаду. "Атмосфера предвкушения счастья была очень заразительна, - вспоминает Адам Рассел. - Ошалев от вина, мы ловили на рассвете такси - праздничное, счастливое безумие".
Ночь накануне венчания Диана провела в Кларенс-Хаузе. Чарльз прислал ей перстень с печаткой, на которой были выгравированы геральдические символы принца Уэльского, и нежную записку, от которой у нее сразу поднялось настроение. Он писал: "Я так горжусь тобой и счастлив, что буду ждать тебя завтра у алтаря. Ты сразишь всех наповал".
Слова любви рассеяли мрачные мысли, однако напряжение, копившееся месяцами, давало себя знать. В этот вечер Диана ужинала с сестрой Джейн. Она ела все подряд и никак не могла насытиться. После ужина ее рвало. Возможно, виной тому был стресс и исключительность ситуации, в которой она находилась, однако скорее всего это были первые симптомы нервной булимии (в ближайшие месяцы заболевание будет прогрессировать с угрожающей быстротой). У Дианы как-то вырвалось признание: "Вечером накануне венчания я была спокойна, абсолютна спокойна. Я знала, что меня поведут на заклание, и изменить уже ничего нельзя".
29 июля 1981 года Диана проснулась рано утром - ее разбудил шум толпы, собравшейся на улице Мэлл, куда выходили окна ее комнаты. Так начался день, который она впоследствии назовет "самым сумбурным днем своей жизни". Прислушиваясь к ликующим выкрикам и пению под окнами дворца, она ощущала ледяное спокойствие и желание, чтобы долгожданное событие наконец свершилось.