Механик самолета накрывал чехлом плоскость, устраивал что-то вроде шалаша, и мы располагались в нем на ночь. Иногда по телефонному звонку с командного пункта полка объявлялась готовность номер один, и в считанные секунды мы занимали место в кабине самолета. Но чаще всего ночные дежурства проходили спокойно: немцы редко появлялись ночью над Кавказским побережьем. Нам докучали больше шакалы, которых развелось в окрестностях аэродрома великое множество. Они не только раздражали нас завыванием и разноголосым "пением", но и подбирались к шалашу. Приходилось вскакивать и открывать стрельбу из пистолета. Случались и курьезы. Как-то утром мой механик самолета не обнаружил одного сапога. Все обшарил, пока не понял, что его утащили голодные шакалы. Они ничем не брезговали, даже кожаным сапогом.
Командир эскадрильи Борис Абарин был отличным летчиком и умелым методистом. Он имел боевой опыт, за участие в боях был награжден орденом Красного Знамени и прекрасно понимал, чему надо учить и как надо воспитывать воздушных бойцов. По его инициативе в эскадрилье большое внимание уделялось отработке групповых воздушных боев как между однотипными самолетами, так и разнотипными. Эти групповые воздушные бои явились хорошей школой для всех нас, молодых пилотов, не имевших боевого опыта.
Наиболее поучительными были воздушные схватки между четверками МиГ-3 и американскими "киттихаук". Мы знали, что "киттихауки" имели некоторое преимущество над "мигами" в горизонтальном маневре, па вираже, и поэтому отдавали предпочтение в бою вертикальному маневру. В этих групповых воздушных боях участвовали лучшие летчики с той и другой стороны. Обычно Борис Абарин брал меня к себе ведомым, ведущим второй пары был Петр Коваль, а ведомым у него Михаил Гейчеяко. Захватывающие поединки проходили на глазах всего полка прямо над аэродромом. Кто кого?
Надо отдать должное нашему ведущему Абарину. Он умело строил маневр и стремился уже в самом начале боя получить преимущество в высоте и скорости. После первой же лобовой атаки на встречных курсах начиналась карусель и бой распадался на схватки между парами, Летчики стремились сохранить пару и преимущество в высоте. Абарин проявлял себя как большой мастер владения самолетом: он не только пилотировал на пределе возможного, но и, казалось, добивался невозможного. Особенно ему удавались так называемые "подсечки" с полупереворотом на горке. Я всеми силами старался сохранять свое место в паре. Азарт боя, жажда победы над летчиками другой эскадрильи заставляли выкладываться до предела.
Уже в этих учебных боях я убедился, какое большое значение имеют осмотрительность, умение все видеть и управлять боем. Особенно это важно для командира группы. Стоит ему оказаться внизу, в гуще "свалки", как он потеряет все нити управления.
К всеобщему удовлетворению патриотов "мигов" - летчиков и техников нашей эскадрильи, большинство таких боев заканчивалось бесспорной нашей победой. Трудно переоценить пользу этих боев. Они учили тактике, осмотрительности, воспитывали уверенность и любовь к своей технике, умение противопоставить противнику свои сильные стороны. В них мы отрабатывали взаимодействие между парами, накапливали летное мастерство и тактическую зрелость.
Одним из самых сложных видов летной подготовки ночью были полеты в лучах зенитных прожекторов. Мы сами тренировались в пилотировании по приборам одиночно и парами и тренировали расчеты зенитных прожекторов в сопровождении воздушных целей. Для выполнения подобных полетов назначали наиболее подготовленных летчиков, имеющих достаточный опыт пилотирования ночью, в том числе и но приборам в закрытой кабине. Вспоминается один из полетов, который мог бы закончиться трагически.
Неоднократно летая в прожекторах, я твердо усвоил правило - пилотировать только по приборам. "Уцепишься" за какой-либо огонек или световой ориентир на земле, не миновать потери пространственного положения и появления иллюзий. Да и командиры учили нас золотому правилу: "Не верь ощущениям, не обращай внимания ни на какие блики, пусть даже кажется, что в кабину лезет тигр, все равно не отвлекайся, верь только приборам".
На этот раз мы вылетели парой с заместителем командира эскадрильи лейтенантом Ковалем для тренировки ночью в зенитных прожекторах в районе главной базы флота Поти. Маршрут полета проходил над морем, вблизи береговой черты. Ночь была темная, безлунная. Взлетали по одному, на кругу я быстро обнаружил ведущего и пристроился к нему. В кабине полумрак, лампы подсвета приборной доски отрегулированы на минимальное свечение. Подошли к исходному пункту маршрута, развернулись и пошли вдоль береговой черты на высоте 3000 метров. Петр связался по радио с командным пунктом противовоздушной обороны главной базы и доложил о готовности к работе. Вот включился прожектор и начал шарить по темному небу. Луч скользнул по ведущему и ушел в сторону. Но вот он схватил его, а затем и меня, не отпускает. Включались и другие прожектора. Сколько их, сказать трудно. Чем ближе к базе, тем больше. В кабине самолета стало светло как днем. Стараюсь избежать попадания прямых лучей в глаза, наблюдаю за ведущим. Он начал маневрировать. Ориентируясь по положению самолета ведущего, выдерживаю место в строю. В один из моментов я заметил, что интервал между нами стал увеличиваться. Коваль все быстрее стал удаляться и уходить вверх. Не могу понять, что же происходит, почему я не могу сохранить место в строю? Почему, как мне показалось, самолет перестал повиноваться? Бросил взгляд на приборную доску - в сознание врезалось, что стрелка указателя поворота и шарик-указатель скольжения отклонены в разные стороны до отказа, вариометр показывает снижение более двадцати метров в секунду, скорость нарастает, высота быстро уменьшается, стрелка перешла за отметку 2000 метров. Что же делать? На размышление секунды, промедление смерти подобно. Принимаю решение переключиться на пилотирование по приборам. Прежде всего надо "загнать" стрелку поворота в центр, вывести самолет из крена, а затем тянуть ручку на себя и выводить из пикирования. Так и поступаю: отклоняю ручку управления влево, смотрю на стрелку, вот она пошла влево, перешла через центральную метку. Понял, что действия правильные, отклоняю ручку вправо и фиксирую стрелку примерно в центре. Одновременно нажимаю на левую педаль и "загоняю" шарик в центр. Вот теперь можно переключить внимание на вариометр и выводить самолет в горизонтальный полет. Плавно беру ручку на себя, перегрузка нарастает и такое впечатление, что самолет не повинуется. Но нет, обманулся, стрелка вариометра медленно поползла вверх, отдачей ручки фиксирую ее в "горизонте" около нулевого положения. Еще раз проверяю положение самолета по показаниям приборов, все правильно: самолет в горизонтальном полете. Высота 1200 метров, прожектора прекратили меня сопровождать,
вероятнее всего потеряли.
Осторожно перенес взгляд влево, затем вправо, пытаюсь "зацепиться" за какой-либо огонек на земле. Ничего не видно. Значит, рановато, опять переключаю внимание на приборы. Только теперь замечаю, как сильно напряжена рука, как крепко она сжимает ручку управления, на лбу чувствую холодный пот-. Стараюсь успокоиться. Плавно перевожу самолет в набор высоты и устанавливаю примерный курс по компасу па аэродром. Внизу начинаю различать береговую черту, озеро Палиостоми. Слева вижу вспышки прожекторов, наверное в районе Поти. Вот теперь все в порядке, все встало на свое место. Уточняю курс на аэродром. А мозг сверлит мысль: "Что же случилось? Почему я оторвался от ведущего? Почему так быстро "провалился" вниз, потерял высоту?"
Прохожу над аэродромом со снижением до высоты 300 метров и сажусь вслед за Ковалем, а самого не оставляет все тот же вопрос: "Почему?"
Выслушав меня, Коваль не торопился излагать свою точку зрения, для него важно было прочувствовать всю сложившуюся ситуацию.
- Все правильно, по-видимому, ты попал в правую глубокую спираль. Хочешь сохранить свое место и берешь
на себя ручку. Так?
- Так, - подтверждаю его рассуждения.
- А что получилось? - спросил он.
- Ясно, что. При большом крене, как только я брал ручку на себя, самолет вместо набора высоты увеличивал угловое вращение.
- Хорошо, что вовремя переключил внимание на приборы…
Долгий разговор вели мы в ту ночь. Да и потом несколько раз мысленно я возвращался к этому полету, повторял себе: для летчика в полете очень важно не только принять правильное, может быть, единственно правильное решение, но и принять его своевременно. Грош цана самому разумному и самому правильному действию, если оно принято в той или иной ситуации с опозданием. В практике летной службы мы много раз говорили, разбирая то или иное летное происшествие: "Как жаль, что летчику не хватило нескольких секунд…"
Я с большой благодарностью вспоминаю тех инструкторов и командиров, которые научили меня пилотировать по приборам и, более того, привили вкус, любовь к этим полетам. Не забывались слова командира эскадрильи А. Шамина, который в шутливой форме постоянно напоминал молодым летчикам:
- Самый лучший прибор у летчика расположен между ушами, не забывайте пользоваться им.
Гвардейская клятва
Прошло почти четыре месяца нашего пребывания в 7-м истребительном авиаполку после окончания училища. Срок, казалось бы, небольшой. Но в боевой обстановке вполне достаточный для становления летчика-истребителя. Мы прошли хорошую школу воздушного бойца, закалились морально и были готовы к тяжелым испытаниям в боях.
В это время по Черноморскому флоту гремела боевая слава 6-го гвардейского истребительного авиаполка, принимавшего участие в боях при обороне Одессы, Севастополя, Кавказа. С первых дней войны он не покидал передовой линии. К концу 1943 года на боевом счету летчиков полка было более двухсот уничтоженных самолетов, большое количество военной техники и живой силы врага. За мужество и героизм при обороне Севастополя приказом народного комиссара Военно-Морского Флота от 3 апреля 1942 года полк был преобразован в гвардейский. Все летчики-черноморцы знали о боевых подвигах первых Героев Советского Союза: М. Авдеева, К. Алексеева, М. Гриба, Г, Москаленко.
С января по июнь 1943 года 6-й гвардейский авиаполк базировался на аэродроме Геленджик и выполнял задачу по прикрытию военно-морской базы, кораблей и войск на Мысхако, а также сопровождал штурмовики Ил-2 11-й штурмовой авиадивизии, в состав которой он входил вместе с 8-м гвардейским и 47-м штурмовыми полками.
В июле 1943 года полк был заменен 9-м истребительным авиаполком и перебазировался на тыловой аэродром для пополнения и отдыха.
По заданию командира полка подполковника М. Авдеева комэски летали с аэродрома на аэродром и отбирали летчиков для пополнения. Они встречались с командирами, замполитами и дотошно расспрашивали о каждом летчике. Мы не скрывали своих намерений попасть в прославленный коллектив и принять участие в боевых действиях. Но сие, как говорится, не зависело от нас. Все решало командование. Зашла речь и обо мне. Командир эскадрильи Абарин не хотел отпускать меня, понимая, как нелегко подготовить замену. Но тем не менее вопрос решился и мне было приказано срочно убыть к новому месту службы. Радости не было предела. В числе немногих счастливчиков оказался и мой друг С. Денисов.
Выполнив некоторые формальности по расчету, мы в тот же день прибыли в небольшой грузинский поселок, где располагался штаб полка. Блуждая по узким улочкам, неожиданно встретились с высоким худощавым подполковником с Золотой Звездой Героя и орденами на груди. Он шел за руку с маленькой девочкой, по-видимому, дочерью. Мы сразу поняли, что перед нами не кто-нибудь, а сам Авдеев, и в нерешительности остановились. Увидев двух младших лейтенантов в новенькой морской форме, он уверенно спросил:
- Вы, наверное, прибыли в мой полк? Как фамилии?
Мы представились по очереди.
- В седьмом полку были командирами звеньев?
- Так точно, - подтвердили мы в один голос.
- Хорошо. Но у меня вначале полетаете рядовыми.
Мы наперебой стали говорить, что для нас большая честь служить в гвардейском полку на любой должности.
- Вот и прекрасно. Зайдите в строевой отдел, узнайте, в какую эскадрилью определены, и знакомьтесь с моими орлами, - продолжал Авдеев. - На днях перебираемся на другой аэродром и далее в Адлер. Мне известно, что новые самолеты для полка уже в пути. Будем воевать на Як-9. Машина хорошая, так что готовьтесь.
Показав нам, как найти строевой отдел, Авдеев пошел с дочерью дальше. Мы, несколько озадаченные и обрадованные этой случайной встречей, смотрели ему вслед. Вот он какой, Авдеев, прославленный черноморский ас и командир гвардейцев!
Нас поразила простота командира полка и доверительность в разговоре. В ту пору Авдееву было всего тридцать лет. Родом из Белоруссии, из Могилевской области, он прошел большую жизненную школу. По путевке комсомола в 1932 году направляется в Военно-теоретическую школу летчиков в Ленинграде, а уже через два года начал службу в военно-воздушных силах Черноморского флота. К началу Великой Отечественной войны Михаил Авдеев - заместитель командира эскадрильи 32-го истребительного авиаполка. Все его лучшие качества - храбрость и мужество, летное мастерство, командирская зрелость, любовь и преданность Родине проявились в дни героической обороны Севастополя. Он летал штурмовать фашистские войска, отважно сражался в воздухе и сбил девять самолетов противника. На его счету к июню 1942 года уже было более 300 боевых вылетов! Вот с каким человеком мы повстречались по дороге в полк.
В строевом отделе нам сказали, что мы оба определены в третью авиаэскадрилью к капитану В. Доброву, по в полку его нет, он в отпуске, и мы представились замкомэска старшему лейтенанту И. Тарасову.
Высокий черноволосый белорус Иван Тарасов встретил нас как давних знакомых и после короткого разговора пригласил на товарищеский ужин. Летчики располагались на квартирах местных жителей. На веранде одного небольшого домика и было решено по случаю нашего прибытия устроить ужин. Мы познакомились с командирами звеньев старшими лейтенантами И. Белозеровым и В. Куфтиным, летчиками - младшими лейтенантами Б. Акуловым и Н. Кучумовым.
Тарасов, Белозеров, Куфтин еще до войны закончили училища, принимали участие в боях при обороне Севастополя, Новороссийска, на Кубани. Все трое были награждены орденом Красного Знамени.
Организатором ужина был Акулов. Он больше всех проявил о нас заботы. Худощавый, подвижный и разговорчивый, Борис вводил нас "в курс дела", увлекательно, с жестикуляцией рассказал о летчиках эскадрильи и полка, спорил с Белозеровым о деталях воздушных боев, в которых они вместе участвовали. На его груди тоже сверкал орден Красного Знамени.
Мы с Денисовым с нескрываемым любопытством и интересом слушали и рассматривали наших новых боевых товарищей, с которыми предстояло идти в бой.
Нас сразу же захватила особая атмосфера дружбы и товарищества в эскадрилье, никто не кичился своими заслугами, орденами, все относились к нам по-братски, как к равным.
Через несколько дней состоялись первые полеты на знакомом нам аэродроме на самолетах Як-1. Летчики любили этот легкий, простой и надежный самолет. И мне "як" был по нраву еще с училища, где довелось летать на этой машине.
В начале октября, как и говорил нам Авдеев, мы прибыли на аэродром Адлер, расположенный на берегу моря недалеко от Сочи. К этому времени полк полностью был уже укомплектован летным и техническим составом. Мы гордились тем, что нам довелось служить с опытными, прошедшими испытания боем командирами. За каждым именем была яркая личность. Заместитель командира полка по политчасти С. Изотов сражался в Севастополе, командир первой авиационной эскадрильи Герой Советского Союза капитан Г. Москаленко - в небе Одессы и Севастополя, не меньший боевой путь прошел его заместитель Герой Советского Союза М. Гриб, другие руководители полка.
Через несколько дней в Адлер железнодорожным эшелоном в разобранном виде были доставлены самолеты Як-9 с авиационного завода. Прибытие новых самолетов было самой важной новостью для всего личного состава полка. Равнодушных не было, все с интересом рассматривали новенькие машины, сравнивали с другими самолетами, на которых приходилось летать или работать.
Командир полка Авдеев, заместитель по политчасти Изотов лично прибывали на станцию, руководили разгрузкой и транспортировкой самолетов на аэродром. В эскадрильях были созданы бригады по сборке Як-9 во главе с наиболее опытными старшими техниками. Все работали день и ночь с небывалой энергией и старанием.
В пашей третьей эскадрилье группы сборки возглавили старшие техники старшие лейтенанты А. Гриль, И. Юдин, И. Бородуля. Общее руководство сборкой самолетов эскадрильи осуществлял инженер капитан В. Папковский.
В соревновании между эскадрильями первое место заняла паша третья, а в эскадрилье отличилось звено стартеха И. Юдина. Он со своими техниками и мотористами первым в полку собрал все четыре самолета звена.
Командир полка лично объявил благодарность И. Юдину и его товарищам и сказал на построении, что сборка самолетов в самые короткие сроки - тоже удар по врагу, наиболее отличившиеся техники и механики будут представлены к награждению орденами и медалями. Такая высокая оценка самоотверженной работы технического состава прибавила всем сил и энтузиазма.
Рядом с техниками на стоянке самолетов всегда можно было видеть замполита полка майора Изотова, парторга капитана Леонова, комсорга младшего лейтенанта Климентова. Они проводили большую и важную работу по мобилизации людей на выполнение поставленных задач. Коммунисты и комсомольцы всегда были в курсе событий на фронтах, личным примером увлекали других на досрочное выполнение задания. Ход сборки самолетов систематически освещался в боевых листках, на плакатах и стендах. По этой информации мы постоянно знали, кто отличился в работе.
Нас, молодых летчиков, поражала обстановка высокой ответственности и деловитости, инициатива и трудолюбие техников, механиков и мотористов. Вез работали по-боевому: техники и мотористы стыковали плоскости с фюзеляжем, расконсервировали мотор; прибористы проверяли и устанавливали приборное оборудование; оружейники расконсервировали пушки и пулеметы, набивали патронные ленты. За работой технического состава внимательно и придирчиво следил старший инженер полка Ф. Макеев со своими помощниками.
После сборки самолеты облетывали опытные летчики. Мы с интересом слушали их отзывы об этой машине и засыпали вопросами: "Как ведет машина на вертикали? Какое время виража? Какова максимальная скорость?"
На все паши вопросы терпеливо отвечал после первого полета Тарасов.
- Машина в целом хорошая, обзор из кабины прекрасный, - сказал он и после раздумий добавил:
- Не хуже Як-1, хотя в управлении чуточку потяжелее.
- Ну и что? Может, и потяжелее, - вступил в разговор Акулов. - Просто надо привыкнуть. Я так скажу:
воевать и тягаться с "мессерами" на этой машине вполне можно.