На всех самолетах полка па боковом капоте мотора был нарисован гвардейский знак. Кроме того, на самолете командира полка, по желанию самого Авдеева, кто-то из самодеятельных художников нарисовал орла с полурасправленными крыльями. Это событие связывали с тем, что с первых дней войны позывным датчиков шестого авиаполка неизменно был "Орел" с добавлением бортового номера самолета. К этому все привыкли и это воспринималось как хорошая боевая традиция. Командир полка в устных докладах, при встречах с начальниками с гордостью говорил: "Мои орлы!…" И, обращаясь к летчикам, он не называл их иначе, как "орлами": "Ну, что скажешь, орел?… Как дела, орел?"
На самолете майора С. Войтенко нарисовали белую стрелу во всю длину фюзеляжа. Командир первой эскадрильи имел одну белую полосу вокруг фюзеляжа, командир второй - две, а пашей, третьей, - три полосы. Остальные самолеты полка имели порядковый помер во весь фюзеляж, чтобы были легко отличимы в воздухе.
На киле самолетов, летчики которых имели на боевом счету сбитые самолеты, техники рисовали между лучами красной звезды маленькие звездочки по числу побед. На борту "Орла" - самолета командира полка Авдеева горели четырнадцать звездочек, на самолетах Г. Москаленко и М. Гриба - более десяти, у командира нашей эскадрильи - пять.
С какой завистью молодые летчики смотрели на эти звездочки, втайне мечтая, что скоро засияют они и па их самолетах. Рисунки па самолетах не были баловством. Они обозначали пашу гордую принадлежность к прославленному полку, вызывали стремление повторить подвиг.
На борту моего самолета был нарисован номер "31", самый большой в полку. Забегая вперед, скажу: счастливый мне достался номер. На этой машине я провоевал больше года, произвел более сотни боевых вылетов, участвовал в воздушных боях, штурмовках, летал на разведку, прикрытие войск, кораблей, сопровождал штурмовики Ил-2. И ни разу не подвела меня машина в бою, никогда не было задержки с вылетом из-за какой-либо неисправности.
Большая благодарность за это механику самолета сержанту Анатолию Шаронову. Худой, среднего роста, походка вразвалку, форма как на гвозде: за собой некогда было следить. Но самолет у него всегда блистал чистотой, был в исправном, боеготовном состоянии. Шаронов любил свою машину и не отходил от нее ни на шаг.
Судьба Анатолия не баловала, он рано потерял родителей, испытал голод и холод, беспризорничал, попал в детский дом, где и получил путевку в жизнь. Служил срочную, закончил школу механиков, полюбил свою специальность и проявил себя трудолюбивым человеком, хорошим товарищем. Мы подружились с Толей Шароновым, и эта дружба помогала нам в период тяжелых испытаний на фронте.
Самых теплых слов заслуживает и старший техник звана старший лейтенант А. Гриль, который по-доброму относился к летчикам и считался опытным специалистом в нашем полку.
Основное внимание в летной подготовке мы уделяли групповой слетанности, воздушным боям со свободным маневром, отработке осмотрительности. Мы хорошо понимали, что в бою побеждает тот, кто увидит противника первым. И в этом я вскоре убедился. Как-то вылетел па Як-9 для тренировки на пилотаж в зону. В момент вывода из пикирования после переворота я увидел, что сверху на большой скорости меня пытается атаковать другой "як". Видимо, кто-то из руководителей полка решил проверить мою осмотрительность и подраться со мной. Такая практика в полку была. Командиры нередко устраивали нам экзамены в воздухе. Мгновенно принимаю решение и с максимальным креном разворачиваюсь навстречу. Но полностью выполнить разворот не успеваю. "Противник" проскочил мимо и взмыл вверх. Тут-то я и заметил па борту самолета орла. Так это сам командир полка вызвал меня па поединок… Полез за ним вверх, насколько позволял запас скорости. Но достать не удалось, пришлось из-за потери скорости сваливать машину полупереворотом и перейти в вираж. Я рассчитывал за счет минимального радиуса виража получить преимущество. Но не тут-то было. Авдеев был выше меня и уверенно приближался к моему хвосту. Я не ожидал такого хода боя и ничего не предпринял кроме предельного виража. "Орел" зашел мне в хвост и после атаки ушел вверх. Меня побили, и побили запросто.
После посадки мае передали - прибыть к командиру полка. Он встретил меня словами:
- Так это я с тобой схватился в воздухе, орел? Ну как, надрал я тебе хвоста? - И продолжал, не дожидаясь ответа:
- Молодец, что вовремя заметил, внезапной атаки у меня не получилось. А ты-то почувствовал, как трудно вести бой, когда оказываешься ниже и без скорости? Вот что значит "аш" и "ве"!
Так в разговоре по тачальным буквам латинского алфавита называли высоту и скорость.
- Учти, с "мессерами" будет еще труднее, - заключил командир.
"Хороший урок на будущее, - размышлял я, возвращаясь па стоянку после разговора. - Как он здорово владеет самолетом. Вот что значит боевой летчик. А мне-то казалось, все умею. Но выходит - нет. Много надо еще постичь, чтоб с ним на равных тягаться".
О своем разговоре с Авдеевым рассказал командиру звена А. Румянцеву. Он после короткого раздумья сказал:
- Ты оказался в очень сложном положении. Авдеев всегда так атакует - сверху, как коршун. Уйти от него сложно. Хорошо, что увидел его и разворотом показал - видишь. Это главное.
В тот день мы с Акуловым неоднократно возвращались к этому событию и в деталях обсуждали разные варианты действий при подобном положении в бою.
В полку было введено боевое дежурство для перехвата немецких разведчиков. Выпадало и на мок" долю сидеть в кабине или около самолета и подкарауливать непрошеного гостя. Но вылеты были редкими и перехватов самолетов противника не было. В свободное время мы купались в море, вечерами ходили на танцы в клуб санатория имени В. И. Ленина, несколько раз ездили в сочинский театр и смотрели спектакли Театра музыкальной комедии. Но где бы мы ни были, что бы мы ни делали, главной темой разговора была война. Обсуждали последние сводки Совинформбюро, с интересом читали в газетах о подвигах наших воинов, особенно летчиков, на фронтах, глубоко переживали неудачи и потери.
В один из солнечных октябрьских дней на наш аэродром произвел посадку заместитель командира эскадрильи разведывательного полка старший лейтенант И. Марченко. Многие летчики хорошо знали его. Начались расспросы: "Как воюют братья-разведчики? А как чувствуют фашисты себя в Крыму? Не собираются ли удирать?"
Марченко хотя и спешил, но тем не менее поделился с нами последними новостями. Особенно взволновало сообщение о гибели наших трех миноносцев 6 октября. Ночью они обстреливали порты Феодосии и Ялты, но задержались с отходом и были настигнуты немецкой авиацией, самолетами-пикировщиками Ю-87 под прикрытием истребителей Ме-109. В момент первого налета корабли прикрывались только тремя нашими истребителями. Они смело вступили в бой с превосходящими силами врага, сбили два самолета, но отразить налет не смогли. В первом же налете одна бомба попала в лидер "Харьков", корабль потерял ход. Эскадренные миноносцы "Беспощадный" и "Способный" пытались спасти лидер, взяли его на буксир, по сами попали под удары вражеских самолетов и были потоплены прямым попаданием бомб. Команды кораблей героически отражали налеты врага, боролись за живучесть и спасение кораблей. Тогда, в октябре 1943 года, мы, естественно, не могли знать всех деталей этой трагедии. Я узнал их гораздо позже, после войны. Однако считаю необходимым рассказать здесь о том тяжелом уроке. Чтобы на его примере показать, чем может обернуться недооценка возможностей авиации противника.
При планировании операции предусматривалось выделение для прикрытия нескольких эскадрилий истребителей, которые имели подвесные баки для горючего и могли выполнять задачу на значительном удалении от своих аэродромов. Учитывая наличие ограниченного количества таких истребителей, командование флота предусматривало отход кораблей после выполнения задачи от Крымского побережья в темное время, за пределы досягаемости немецкой авиации. Но в силу различных причин и обстоятельств командир отряда задержался, и с рассветом корабли оказались вблизи побережья и аэродромов противника, на значительном удалении (160-170 километров) от ближайших наших аэродромов на Кавказе. Все это и предопределило трагический исход.
Фашистские пикировщики произвели четыре налета составом шесть - восемь Ю-87 под прикрытием истребителей. За нашими кораблями непрерывно следили разведчики, которые осуществляли наведение ударных групп пикировщиков. Фашисты при организации последующих налетов учитывали возможности наших истребителей и появлялись над кораблями в тот момент, когда у наших самолетов было на исходе горючее и они с минимальным остатком возвращались на ближайшие аэродромы. Следует отметить, что в действиях командира соединения кораблей явно видна недооценка угрозы с воздуха. По-видимому, наступательные действия наших войск и флота породили в какой-то степени беспечность и благодушие у отдельных флотских командиров.
После войны бывший нарком Военно-Морского Флота Н. Г. Кузнецов в своих воспоминаниях писал: "На войне потери неизбежны. Но случай с тремя эсминцами ничем нельзя оправдать". Там же он оценивал действия летчиков-истребителей при отражении первого налета немецких пикировщиков: "Отряд прикрывался всего тремя истребителями. Наши летчики дрались геройски, сбили два вражеских самолета Ю-87 и Ме-109, но силы были неравными".
В 1965 году во время службы на Черноморском флоте мне довелось выходить в море на учение на большом противолодочном корабле вместе с контр-адмиралом В. Сысоевым, бывшим в ту пору первым заместителем командующего флотом.
Ночью, сидя за чаем в кают-компании, мы разговорились о событиях времен Великой Отечественной войны и вспомнили о гибели наших трех кораблей 6 октября 1943 года. Оказалось, что Виктор Сергеевич в звании лейтенанта служил на одном из погибших эсминцев. Он с большой теплотой рассказывал о мужестве летчиков, особенно экипажей гидросамолетов МБР-2, которые ценой своей жизни спасали моряков, плавающих па воде. В числе немногих был спасен и Виктор Сергеевич. Впоследствии он стал адмиралом, командующим Черноморским флотом.
За время пребывания на аэродроме Адлер мне приходилось нести службу и выполнять обязанности дежурного по аэродрому. Почти каждую ночь, в зависимости от погоды, с нашего аэродрома вылетали транспортные самолеты Ли-2, возвращались они обычно утром, с восходом солнца. Ли-2 летали в Крым, к партизанам. На этих самолетах доставлялись боеприпасы, продовольствие, а из Крыма вывозили раненых. Нам доводилось слышать рассказы о том, в каких тяжелых условиях приходилось действовать крымским партизанам в горах. Немцы и полицаи устраивали облавы и засады. Попавших в плен партизан зверски пытали и истязали, особенно отличались жестокостью предатели.
Какой смелостью и мастерством должны были обладать летчики транспортных самолетов, чтобы успешно выполнять сложные полеты в тыл к врагу. Надо было ночью, над морем, незамеченными подобраться к крымским берегам, в темноте разыскать слабые огоньки партизанских костров, обозначающих посадочную площадку, и произвести посадку на очень ограниченную полосу.
На всех этапах полета постоянный риск. Но отважные экипажи транспортных самолетов, не зная страха, выполняли сложные и опасные задания. "Всего с октября 1943 года по апрель 1944 года, - пишет в своих воспоминаниях Главный маршал авиации К. А. Вершинин, - в интересах партизан было выполнено 409 самолето-вылетов, в том числе свыше 80 с посадкой па лесных площадках. Доставлено 215 тонн боеприпасов и различного военного имущества, вывезено 952 человека тяжелораненых". Штаб партизанского движения в Крыму очень высоко оценивал помощь и мужество летчиков транспортной авиации.
Однажды к нам на аэродром Адлер прилетел и произвел посадку "мессер". Да, самый настоящий "Мессершмитт-109" - немецкий истребитель, только без крестов и свастики. Оказалось, на нем прилетел командир 9-го истребительного авиаполка майор Автандил Джапаридзе с аэродрома Анапа по указанию командующею ВВС Черноморскою флота генерал-лейтенанта В. В. Ермаченкова. Все летчики сбежались на стоянку, чтобы вблизи посмотреть на "мессера", с которым столько раз приходилось сходиться в смертельной схватке. Он оказался неказистым и нескладным на вид. "Сделан топорно", - отметили летчики, осмотрев его со всех сторон.
Мы заглядывали в кабину и мотор, расспрашивали техника об особенностях самолета, его вооружении. Для пас, молодых летчиков, эта "экскурсия" была особенно интересной и полезной. Наши войска захватили "мессера" целехоньким на одном из аэродромов при поспешном отступлении немцев с Таманского полуострова. Майору А. Джапаридзе было поручено облетать трофейную машину и показать ее в учебном воздушном бою.
И вот на следующий день над аэродромом Адлер состоялись показательные полеты нашего Як-9 и фашистского Ме-109. На своем "Орле" сначала взлетел наш командир полка М. Авдеев, за ним на "мессере" - А. Джапаридзе. Самолеты сделали круг над аэродромом, а затем пронеслись парой над стартом на высоте около пятидесяти метров. "Мессер" оставлял за собой шлейф черного дыма: явно было видно, что его мотор работал на максимальных оборотах. Наш Як-9 не только не отставал, но даже вырвался вперед. Оба самолета почти вертикально пошли вверх на крутую горку. Затаив дыхание, мы ждали, кто же первым начнет выводить машину в горизонтальный полет. Мы не сводили глаз с обоих самолетов, восхищались и радовались, что наша советская машина ничуть не хуже хваленого "мессера" и что бить его на "яке" можно. Летчики прибежали на стоянку управления, куда зарулил М. Авдеев. Он с улыбкой на лице соскочил с крыла самолета, снял парашют, расстегнул шлемофон и сказал, обращаясь к нам:
- Ну как, видели, орлы, каков наш "ячок"?… Хорошая машина! Здорово на ней можно воевать и бить "мессеров".
Мы долго не могли успокоиться, обсуждая детали этого показательного полета. Каждому хотелось высказать свои мысли, свое мнение, равнодушных не было. Наблюдавшие за полетом летчики получили дополнительный заряд уверенности и уважения к отечественной авиационной технике, которая в невероятно трудных условиях войны создавалась нашими конструкторами, нашим рабочим классом. А это обстоятельство на войне имело очень большое значение, если не сказать решающее.
Не менее важна была и вторая сторона дела, моральная. На наших глазах рассеялись всякие толки о преимуществе "мессеров" и потому показательные полеты с участием трофейной техники имели большое значение: их ничем нельзя заменить - ни рассказами, ни беседами.
Подавляющее большинство летчиков и техников полка с высокой ответственностью, большим старанием и энтузиазмом готовились к будущим боям, исключительно добросовестно выполняли свои обязанности. Но как говорят: "В семье не без урода". К сожалению, находились и такие, правда единицы, которые проявляли недисциплинированность, порой равнодушно относились к делам и заботам, которыми жил весь личный состав полка.
"Мы не на передовой. Вот начнем воевать, тогда покажем себя", - оправдывали они свои неблаговидные поступки.
До командования полка неоднократно доходили факты о "художествах" одного старшего лейтенанта, прекрасного летчика, но большого любителя "развлечений". В конце концов чаша терпения переполнилась и было принято решение обсудить его поведение на собрании офицеров.
Опыта применения товарищеских судов чести как одной из форм воспитания офицеров еще не было, не было и четкого положения о них. В нашем полку такое мероприятие проводилось впервые.
В общежитии собрались все летчики полка. Присутствовал командир полка Авдеев, на которого "подсудимый" посматривал с опаской, зная крутой прав и строгость своего командира. Председательствующий старший лейтенант С. Петров ввел присутствующих в курс дела. Затем попросил слово командир эскадрильи В. Добров. Он сказал, что проступки старшего лейтенанта заслуживают осуждения, но, учитывая его боевой опыт и прошлые заслуги, предложил не наказывать его строго, а дать возможность исправиться.
- А ты возьмешь его к себе в эскадрилью, коль он такой хороший? - вдруг прервал Доброва Авдеев.
Для Доброва этот вопрос был совершенно неожиданным, но отступать ему было нельзя и он твердо заявил:
- Да, возьму.
- Вот и хорошо, - поставил точку Авдеев. - Забирайте старшего лейтенанта к себе и воспитывайте.
На этом и закончилось собрание офицеров. Все понимали, что командир полка пожалел старшего лейтенанта за его боевые заслуги. А самое главное, принимая такое решение, он думал о будущих боях и хотел сохранить в строю опытного летчика. В этом был весь наш командир полка. Строгий и крутой, он наказывал, но умел и прощать. Летчики с полным одобрением восприняли решение командира. Несмотря на более или менее благополучный исход для "подсудимого", требовательная и строгая атмосфера суда чести послужила хорошим уроком для других.
26- ю годовщину Великой Октябрьской социалистической революции советские люди, воины армии и флота встретили новыми крупными победами в борьбе за изгнание ненавистных немецко-фашистских захватчиков с советской земли. Накануне всенародного праздника столица нашей Родины -Москва салютовала войскам 1-го Украинского фронта, освободившим столицу советской Украины - город Киев, двадцатью четырьмя артиллерийскими залпами из трехсот двадцати четырех орудий.
Войска 4- го Украинского фронта в конце октября после упорных боев сломили ожесточенное сопротивление противника, овладели городом Мелитополь, важнейшим стратегическим узлом обороны противника на южном направлении, и, развивая наступление, вышли на подступы к Крымскому полуострову и тем самым изолировали группировку фашистских войск, находившуюся в Крыму. Весь личный состав нашего полка с большой радостью воспринял сообщения о победах Красной Армии, мы горели желанием как можно быстрее принять участие в боях за освобождение Крыма.
В день всенародного праздника в полку принимали гвардейскую клятву молодые летчики и техники, прибывшие для пополнения.
На аэродроме, сверкая на солнце, в одну линию выстроились 36 новеньких Як-9. Перед самолетами замер строй офицеров, сержантов и матросов морской гвардии. На правом фланге в первой шеренге стояли прославленные воздушные бойцы, которые в смертельных схватках с ненавистным врагом завоевывали боевую славу полка. Их подвиги Родина отметила высокими наградами - орденами и медалями.
- Полк, под Знамя, смирно! - раздалась команда.
Появилось гвардейское Знамя. Его вынес один из лучших летчиков старший лейтенант С. Петров в сопровождении двух ассистентов. Подполковник Авдеев вместе с заместителем командира полка по политической части майором Изотовым и начальником штаба майором Локинским вышли на середину. Перед строем полка в одну шеренгу выстроились те, кто должен принимать гвардейскую клятву. По сигналу они опустились на колено. Тихо. Строй не шелохнется.
Заместитель начальника штаба полка майор А. Гавриленко громким и четким голосом стал читать слова клятвы. Все слушают затаив дыхание, взоры обращены к алому полотнищу, развеваемому легким ветерком. Звучат заключительные слова, которые каждый надолго сохранит в своей памяти: "…Для выполнения боевого приказа командования, для достижения полной победы над врагами нашей Родины я не пощажу ни своей крови, ни самой жизни.