- Согласен... Командир дивизиона направил запрос начальнику артиллерии корпуса по поводу этой инструкции... Судя по содержанию, планирование оборонительных мероприятий не закончено. Месяц назад нас привлекали к решениям всех перечисленных задач... силами подразделений, которые существовали только на бумаге... Обстановка на сегодняшний день улучшилась. Мы можем действовать, нужно конкретизировать узловые вопросы и увязать требования инструкции с положениями воинских уставов. Как понимать, скажем, выражение "диверсионные группы"? Я могу определить численность наступающего в секторе стрельбы противника... его намерение... но специализация не мое дело,- лейтенант Величко отодвинул папку.- Продолжайте... Знание этих документов я проверю практически, на каждом этапе с момента объявления боевой тревоги, а завтра... с привлечением огневых взводов,- Величко вышел.
К полудню тень решетки переместилась на середину комнаты. Я занял стол ближе к проходу, намереваясь продолжить занятия. Рядом стоял большой металлический шкаф. На стенках проступала пятнами ржавчина. Техник-интендант, облачившись в клеенчатый фартук в дополнение к черным нарукавникам, открыл дверцу и стал вынимать бумаги. Покончив с разгрузкой шкафа, он появился с кистью в руках. Запахло краской. Техник-интендант ходил к перегородке и обратно к шкафу, вынуждая меня прерывать чтение.
- Сидите... какой вы, право... никого ведь нет,- говорил он всякий раз, поравнявшись с моим столом. Техник-интендант сухонький, с усами ежиком, в чистой, выглаженной одежде, имел три кубика в петлицах. Он - старший. Понятия дисциплины того времени зиждились на букве устава. Всякий, кто без должного уважения относился к букве,- попирал суть заключенных в ней требований. Считалось также, что должностные лица не имеют права пренебрегать правилами субординации, знаками внимания со стороны младшего. Если команда для встречи подана, старший обязан принять рапорт. Всякий раз я поднимался, слушал интенданта, человека, который в моем понимании склонял строевого командира к сделке с его совестью, должно быть, думал прельстить поблажкой. Нет, я твердо знаю, как вести себя в присутствии старшего, и не нуждался в снисхождении со стороны интенданта.
Комната секретной части штаба вентилировалась слабо. Недоставало света. Окна - одно за перегородкой, другое освещало "зал", как значилось на бирке, справа от входной двери. Запах сырости и олифы заставил меня отодвинуть папку.
- Пожалуйста,- с готовностью согласился интендант, когда я спросил разрешения открыть окно, хотите отдохнуть? Разумно. Вы не возражаете, если я закончу красить? - и водил кистью, придерживая лист, куда падали капли.
Из узкого окна сектор обзора ограничен, но было видно, как за речкой крестьяне косили сено, женщины метали стог. Работавшие в поте лица люди вернули меня к инструкции. Что произойдет, если там, где резвился лошачок, вспыхнет облако огня и дыма? Нет, там лягут только одиночные снаряды, те, что отклонятся. Центр эллипса рассеивания - это ясно - монастырь. Последует сигнал тревоги. Нужно бежать в парк... Сцепка, затем - марш. Действовать, сообразуясь с обстановкой... Первоочередная задача старшего на батарее - привести орудия в выжидательный район. Все остальное - потом.
Я уложил листы и собирался возвратить документы интенданту, когда в комнату вошел старший лейтенант Шилкин, сопровождаемый командиром батареи.
Техник-интендант щелкнул каблуками, поспешно снял фартук и стал докладывать помощнику начальника штаба, что в секретной комнате происходят занятия согласно расписанию. Старший лейтенант Шилкин подошел к моему столу.
- Объясните порядок действий старшего на батарее после сигнала "боевая тревога"... Так... Зачем тащить колонну в выжидательный район? Так... так... вроде бы верно,-старший лейтенант взглянул на командира батареи.
- Да... теоретически...- лейтенант Величко не желал оставлять подчиненного командира в заблуждении относительно его задач.
- Монастырь, парки, район села Зимно... в пределах досягаемости огня немецкой артиллерии... С начала боевых действий они подвергнутся обстрелу,- продолжал старший лейтенант Шилкин. - Вам приходилось видеть разрывы снаряда вблизи?
Я вспомнил эпизод, произошедший на Ново-Московском полигоне в прошлом году во время зачетных боевых стрельб курсантов выпускного курса. Из-за ошибки стреляющего при подготовке исходных данных 152-мм снаряд лег в сотне шагов от наблюдательного пункта.
- В сотне шагов от наблюдательного пункта? - заинтересовался лейтенант Величко.- Вас то где застал разрыв... в траншее? И что же? Каково впечатление?
Трудно передать. На меня обрушился непередаваемо жуткий вой с каким-то лязгом и присвистом. Разрыв всколыхнул под ногами землю. Помню выражение лиц курсантов в ячейке. Только майор Предтеченский - старший преподаватель стрельбы, командир батареи в годы прошлой мировой войны - сохранил подобающую артиллеристу-фронтовику невозмутимость.
Помощник начальника штаба с усмешкой спросил командира батареи:
- Вы находите... случай... заслуживает внимания?
- Нет, разумеется...
Чрезвычайное происшествие годичной давности на Ново-Московском артиллерийском полигоне не интересовало старшего лейтенанта Шилкина. Он думал о завтрашнем дне.
- Орудийные номера заняты только своим делом, наводчик он или водитель тягача... Но старший на батарее помимо своих, чисто функциональных обязанностей должен управлять поведением подчиненных ему людей,- глядя в раскрытую папку, говорил помощник начштаба.- Нападение, если оно произойдет, по всей вероятности, начнется огневыми налетами немецкой артиллерии... Представьте себе людей среди разрывов... скорее в парк... бежать, не оглядываться... ваше место впереди... вместе... рядом с отставшими... не размышлять, не медлить,- старший лейтенант перевернул титульный лист и умолк.
"Не размышлять... впереди... рядом с отставшими,- думал я.- Одновременно в разных точках пространства?.."
- Вы не понимаете: управлять поведением пятидесяти человек... это значит не упускать того, что происходит,- начал объяснять лейтенант Величко.
- Пространство... понятие в некотором роде условное... С точки зрения боевой задачи вы должны обеспечить последовательность действий... важен конечный итог. Привести огневые взводы в парк и дальше, в выжидательный район. А уж как там вы сочтете... бежать ли цепью, гуськом ли, россыпью... не имеет решительно никакого значения. Я понятно говорю, товарищ лейтенант?
Да, вполне.
- В таком случае...- помощник начальника штаба поднялся с табурета. Тут вошел техник-интендант с ведомостью. Принялся считать листы в папке.
- Товарищ старший лейтенант... держу я в руках эту инструкцию, да ведь... это война. Как же так?
- Благодарю вас,- вежливо наклонил голову младший годами Шилкин,- как-нибудь зайду, поговорим, а сейчас некогда, правда,- он обратился к лейтенанту Величко и ко мне,- пойдемте.
- Не беспокойтесь... я понимаю,- техник открыл дверь, сделал шаг в сторону.
За воротами коновод держал подседланных лошадей. Перикла я не видел.
- Жеребца выводите сами,- сказал командир батареи,- раз вы взяли на себя... не стоит передоверять дневальным...
Перикл под седлом стоял на коновязи. Правила обращения всадника с необъезженной лошадью требуют определенной последовательности. Спешить не рекомендовалось.
В поводу я привел Перикла. Окинув жеребца взглядом, старший лейтенант Шилкин спросил командира батареи.
- Так это тот норовистый... из Желкува? Еще не угомонился? - он воткнул ногу в стремя, легко оттолкнувшись, сел в седло.- Марш!
В парке я был подвергнут форменному допросу. Спешивался не менее десяти раз, чтобы показать пути подъезда, сцепку тягача с орудиями и т. д.
- Пока достаточно,- старший лейтенант Шилкин по-дал команду "шашку вон!" - В каком направлении двинется колонна в выжидательный район? Укажите клинком.
Я повернул Перикла в сторону монастыря на выход из парка. Перед линией тягачей помощник начальника штаба задержал коня и направился к арке. Следом - командир батареи, за ним - я, мимо орудий 3-й батареи, 2-й, 1-й. Выехали за черту парка. Старший лейтенант Шилкин остановился.
- Сосчитайте, сколько мы сделали поворотов? - обратился он к лейтенанту Величко.- Три?
- Так точно, три, товарищ старший лейтенант,- и поглядел на меня через плечо.- Думаю, старший на батарее понял ошибку... никакой арки! Он поведет колонну прямо, кратчайшим путем... на изгородь!..
Старший лейтенант Шилкин дал шпоры коню. Все перешли на рысь. Старые липы, манящие своей тенью в жаркий полдень, окружали кладбище села Зимно. Старший лейтенант провел строй в один конец главной аллеи, потом в другой. Остановился перед часовней. Деревья цвели, распространяя аромат зелени и меда. Жужжат в листве пчелы. Кладбище со всех сторон закрыто живой изгородью - жасмин, черемуха. Над могильными холмиками тишина. Душно.
Но прохлада в тени деревьев не отвлекла моих начальников, занятых тем, чтобы внушить старшему на батарее чувство ответственности за выполнение боевой задачи подразделения. Инструкция - документ обобщающий. Построенную условно ситуацию следовало конкретизировать. Известны, к примеру, маршрут, расстояние, характер местности. Эти данные используются для расчета времени, необходимого огневым взводам на занятие выжидательного района и последующих действий, таких, как подготовка к самообороне, организация наблюдения, оповещения, связи, маскировки и прочее.
- Говорите, что западный сектор прикроете первым огневым взводом, южный и восточный... вторым? - после осмотра кладбища спрашивал помощник начальника штаба.- Командиры орудий доложили о готовности... против ник начал обстрел... снаряд разорвался с перелетом... там, на лугу... еще один за хатами,- он указал в противоположную сторону.- Что следует делать?
Людей у орудий укрыть, оборудование позиций продолжать, наблюдение не прекращать.
Лейтенант Величко очертил рукой круг, включив село Зимно в район монастыря.
- Колонна вышла из парка. Из кабины вы видите... кладбище подверглось обстрелу. Ваше решение?
Продолжать движение в запасный район.
- Обязанности в общих чертах вы усвоили,- резюмировал командир батареи.- Скажите, с какой целью мы занимаем выжидательный район?
Увести огневые взводы из парка, чтобы уменьшить потери от огня. Укрыть от наблюдения, ждать указаний.
- Закончим,- объявил старший лейтенант Шилкин и, приподнявшись в стременах, потянул вниз нависшую ветку липы. Величко стал срезать ножом покрытые золотистыми соцветиями ветви и передавал их старшему. Оглядев букет, помощник начальника штаба поместил его в зазор передней луки и повернулся ко мне:
- Разверните вашу карту.
Я подтолкнул Перикла. Жеребец поравнялся с конем помощника начальника штаба.
- Укажите точку нашего местонахождения!
В артиллерийской терминологии кладбище называется "твердой точкой". На картах масштаба 1 : 25000 нанесены контуры кладбищенской ограды, часовня. Это - знаки, позволяющие привязаться к триангуляционной сети, определить координаты. Я задержал острие карандаша у основания конуса с крестом - графического обозначения часовни.
- Ясно,- согласился старший лейтенант.- Проложите маршрут в запасный выжидательный район.- И когда я соединил оба овала - кладбище с опушкой леса, который лежал на западе,- он распорядился: "Ведите... рысью!" Вслед за Периклом, стуча копытами, шли кони старших. Коновод позади отбивался подхваченной на рыси жердью от сельских собак. Старший лейтенант Шилкин крикнул мне:
- Переводите коня на галоп! Не исключено, что артиллерия противника предпримет обстрел парков и кладбища одновременно. Огневые взводы попадают в зону сплошного огня. Колонну следовало повернуть, не доезжая до восточной окраины Зимно. Дорога останется слева. Перед опушкой леса я придержал коня.
Деревья стояли часто, занять укрытия с ходу нельзя. Придется колонну остановить.
- Не хотел бы я видеть гаубичные стволы по кромке леса, один возле другого,- заявил старший лейтенант Шилкин, когда я доложил свое решение.- Район - это не точка и не линия... Почему бы вам не протянуть колонну вперед, к поляне,- он ткнул карандашом в мою карту,- видите одинокое дерево? Груша, кажется... там развернитесь. И обзор обеспечен приличный... Укажите основной сектор... дополнительный. Пять минут на осмотр района, отправляйтесь.
Конь почувствовал свободу, с места рванул в галоп. Я вынужден был прибегнуть к мундштукам, чтобы умерить бег. Конечно, "район... не точка"... но груша находилась все же за пределами нанесенного на мою карту овала. Вернувшись, я доложил старшему лейтенанту.
- Верно. Я уточняю задачу... держите карту,- старший лейтенант Шилкин росчерком карандаша включил опушку с дикой грушей в пространство с надписью: "3-я батарея".
- У вас есть вопросы? - спросил Шилкин командира батареи и, щелкнув кнопками планшетки, закончил:
- Занятия прекращаются... За мной, рысью... марш! Перед воротами КПП кони перешли на шаг. Помощник
начальника штаба и командир батареи спешились. Коневод увел лошадей.
- Карту оформите на завтра к двадцати часам... Вы свободны,- сказал командир батареи, но когда я тронул Перикла, остановил. ...У нас существует правило... населенные пункты посещаются в сопровождении коновода.., Как у вас с питанием? В поездках на обед держитесь вместе... Нужно соблюдать осторожность, -и пошел к воротам вслед за помощником начальника штаба.
Непоенный Перикл, сопя, жадно глотал воду. Дневальный подбавлял из бочки одно ведро за другим. Послышались голоса - Поздняков и Гаранин.
- Глядите, перегрелся конь... нельзя столько,- советовал Гаранин, глядя на раздутые бока жеребца.
- Ничего, товарищ младший лейтенант, вода нагрелась, как чай без заварки,- отвечал дневальный.- Солнце-то палило весь день.
Подошел Поздняков.
- Заканчивайте водопой... Едем, не то останемся без ужина,- он сел в седло, подобрал поводья.- Сегодня мы можем разрешить себе отдых. У нас более полутора часов.
Приученные к строю, обе кобылицы шли рысью стремя в стремя. Перикл брыкался, полсотни километров, пройденных за день, ему нипочем, нужно сдерживать.
Цивильные знакомые
Всякому, кто приходил во двор в пору предзакатного солнца, панна Зося на крыльце с поднятой рукой в пронизанной лучами одежде представлялась бело-розовой феей, олицетворением всего, что было привлекательного в облике молодой девушки. Красавица-полька, стройная, гибкая, в меру высокая и полная, занимала младших лейтенантов больше, чем стол набожной старухи, настроенной враждебно к переменам, которые после крушения панской Польши происходили на землях Волыни. К тому же старая хозяйка с поразительным упрямством требовала соблюдения местного этикета и становилась прямо-таки неприятной в своем недовольстве.
Белокурые волосы панны Зоей, небрежно заплетенные в косу, тяжело опускались через плечо и грудь вниз к поясу. Щеки, чуть тронутые румянцем, яркие губы и глаза, мерцающие необыкновенной синевой под тонкими с надломом дугами рыжеватых бровей. Польский язык панны Зоей почти не нуждался в переводе, но не оттого, что раскрывал перед собеседником суть ее мыслей. Речь девушки сопровождалась необыкновенно выразительной мимикой, как у всех искренних и прямодушных людей.
Омрачить настроение панны Зоей, вывести ее из состояния восторга могло лишь какое-то необыкновенное происшествие. На губах ее блуждала улыбка, и вся она будто светилась доверчивой радостью при встрече долгожданных знакомых.
Молодая хозяйка приветлива, самоуверенна и несколько высокомерна, но при всем этом ее беспокоит что-то всерьез и постоянно. Она внезапно задумывается и умолкает. О чем бы ни шла речь, соглашалась она или возражала, в такие моменты лицо неизменно сохраняло выражение скуки и досады. Панна Зося отдавала предпочтение командиру взвода управления. Но странно, глядит она на обоих младших лейтенантов с укоризной, даже обидой, так же, как на бабусю, будто она - кредитор, а эти все трое - должники.
В доме строгая дисциплина, порядок, чистота. Панна Зося обращается к старухе но хозяйственным вопросам почтительно и выполняет в точности все ее указания. Во всем достаток - богатая мебель, не крестьянская утварь, столовое серебро, предметы обихода не согласовывались с положением двух одиноких женщин. Для бабуси ведение хозяйства уже не по летам, а панну Зосю влекли всецело радости, которые несло ей неизведанное бытие.
Младшие лейтенанты - тот и другой - совершенно покорены беспечностью и обаянием панны Зоей. Их нисколько не интересуют прежние, а может статься, и настоящие, хозяева дома. Кто жил здесь до недавнего времени? Для меня это загадка. Во дворе - скот: три или четыре коровы, свиньи. Под навесом два великолепных экипажа. Конюшня, однако, пустует.
Националистически настроенная старая полька не давала себе труда скрывать свою враждебность, молодая - не обзавелась еще собственным мнением и не особенно, кажется, страдала от этого. В центре духовного мира обеих - дева Мария, патронесса земли Польской, покровительница всех женщин, владевшая испокон веков их сердцами и умом. Изображение девы Марии в золоченой раме ежедневно украшается свежей зеленью. Когда старуха обращает свой взор к матке бозке, ее лицо преображается, отрешенное от всего мирского.
Старая хозяйка не переносила Позднякова - бедняга из-за этого не раз краснел при всех. Тщетно старалась панна Зося поддержать согласие. Старуха была непримирима. Младший лейтенант держался стоически, был неизменно учтив, но не мог скрыть своих чувств к девушке и еще больше раздражал этим старуху.
Кто готовил вкусные блюда? Неизвестно. Накрывала стол, точнее, заканчивала сервировку панна Зося. Поздняков следовал за ней неотступно, стараясь упредить всякое желание: он открывал дверь раз за разом и готов был подхватить тарелку с обжигающим супом, вдруг она свалится с подноса.
Обе женщины состояли в родстве, может быть, близком. Сходство между ними несомненное. Рисунок глаз, разлет бровей и что-то общее в произношении и голосе.
Старуха была подозрительна и полагалась на благоразумие девушки не больше, чем на учтивость младшего лейтенанта. Стоило Позднякову выйти вслед за панной Зосей, она приходила в беспокойство.
- Зосью... ты задерживаешься...- и показывала намерение подняться с кресла. В части терминологии хозяйка строга и не признает никаких званий неславянского происхождения. Военный человек без конфедератки, по ее мнению, стоит на уровне с цивильным. Ношение пилоток простительно только потому, что ей импонируют звон шпор и ремни полевого снаряжения. Гаранину и мне она говорит "поручик". К Позднякову обращается, подчеркнуто растягивая слова, "пан командир" - единственные, произносимые ею по-русски.
Старая хозяйка, в очках, с библией на коленях, сидит в своем кресле. Нужно соблюдать этикет: в сенях снять пилотки, поклониться, прищелкнуть шпорами и ждать приглашения "пшепрошу". Снова наклон головы, отодвигается стул. В застольном разговоре единственная тема - бог и вера. Обязанности переводчика выполняет панна Зося весьма небрежно. Поздняков справлялся лучше, но хозяйка предпочитала импровизацию девушки.