– Да что тут сделаешь? – усевшись на диван, усмехнулся Лёша. – Это не только волшебством, это вообще не лечится, если только человек сам не стремится. А он не стремится, потому что все мозги уже проспиртованы. Без толку их гладить. А то бы, знаешь, просто: пригласить кого из наших, типа я ребёночек в беде, выручайте. Только бесполезно. Данила, кстати, пробовал. Батя минут пять начинает каяться, обещать, что всё, что завтра же завяжет… и забывает через полчаса напрочь.
– А мама как же? – осторожно спросил Саня.
– Маме трудно, – вздохнул Лёша. – Действительно, на двух работах. На почте оператором, и ещё по вечерам в "Дружке" моет полы. Жить-то на что-то надо. Она меня ещё в том году тоже на почту устроила, газеты разносить, по утрам. Платят мало, но лучше уж так, чем никак.
– И как ты со всем этим живёшь? – Сане захотелось немедленно что-то сделать, какое-то чудо… он даже потянулся мысленно к белому шарику, но вовремя опомнился. Если уж Лёша сказал, что волшебство здесь бесполезно… а Лёша три года уже как волшебничает, ему ли не знать!
– Да вот потихоньку, – командир "Ладони" печально улыбнулся. – Терплю. Что ещё остаётся? Это же всё-таки мой батя… он даже иногда бывает почти как раньше. Я единственно что сделал – собутыльников его отвадил. Ну, Данила помог, само собой, чтобы уж очень-то второе правило не нарушать. По крайней мере, у нас в квартире пьянок теперь не бывает. Но я ж не могу его силой дома держать, а он каждый день к ним уползает, к корешам. И всё тащит из дома. Видел, как у нас всё ободрано? Раньше так не было…
– Ясно, – вновь протянул Саня. От жалости его всего пронзило, точно раскалённой спицей. – Неужели совсем никак нельзя помочь?
– Не знаю, – сухо ответил Лёша. – Но ты понял, почему я тебя в квартиру повёл? Мог бы ведь у подъезда оставить и просто вынести тебе зайца. Так вот, мало ли что… Нужен кто-то из наших, кто будет в курсе и сможет поволшебничать. По новой собутыльников отогнать, или если в ментовку попадёт, в больницу, то мозги кому-то погладить, от кого будет зависеть. Соображаешь? Ну вот я подумал, что из "Ладони" ты лучше других подходишь. Димка отпадает, он у нас слишком уж боевой маг, его всегда тянет на силовые решения. А тут если пугать и пинать – только хуже выйдет. Девчонок трогать не хочу, Аньку и Лиску. Начнут охать, жалеть. Полинка – она вообще маленькая девочка, её в такие дела рановато втягивать. Ванька – этот ещё почище Димы, в смысле подраться волшебством. А мозгов поменьше на три года. Остаётся только Серёга, это да, это парень надёжный. Но у него по науке дел выше крыши, не хочу на бытовуху отвлекать. Так что просто имей в виду, на ближайшие полгода. Потом-то уже тебе придётся держаться от меня подальше, – он невесело усмехнулся. – Ладно, кажется, я тебя загрузил. Давай уж, беги домой, порадуй братца…
Гоша оказался человеком пунктуальным. Когда в половину второго Саня подошёл к месту встречи, Гоша уже стоял на широких ступенях "Дружка" и рассматривал оттуда последствия стихии.
Последствия были. Мало того, что после недавнего ливня повсюду расплескались внушительные лужи, так ещё и обломало ветром тополиные ветки. Одна такая сверзилась на крышу припаркованной неподалёку бежевой "девятки" и оставила огромную вмятину. То-то радости будет владельцу, когда прибежит на истошный визг сигнализации! А если бы такой веткой да кому-то по кумполу… картинка получалась впечатляющая.
– Привет! – Гоша пожал ему руку и посмотрел внимательным, оценивающим взглядом. – Ну, рассказывай, что там у тебя. Ты ж про Егора хотел, да? А диск с фотками принёс?
– Ага, вот, держи! С Егором всё зашибись, по высшему разряду. Ты ему, кстати, звякни, у него ж теперь телефон есть. Только я не про него хотел поговорить, а о другом. Понимаешь…
Он замялся. Все заготовленные ещё недавно слова сейчас вылетели из головы, точно бабочки из неосторожно поднятого сачка – как это бывало тем летом с Мишкой и всякий раз кончалось рёвом. Ну вот как сказать? "Знаешь, Гоша, есть такое общество волшебников, называется "Волнорез", и мы решили тебя принять"? Или "А ты веришь в волшебство, Гоша?". А может, "Ты, наверное, читал фантастику про магов? Так вот, это не фантастика!"
Всё это прозвучало бы глупо, и Гоша решил бы, что над ним прикалываются. Или, того хуже, что Саня спятил. Ему-то проще было – там, в штабе "Ладони", когда семеро сидели за длинным столом, а на стене редкая цепочка столбов принимала на себя ярость штормящего моря и молнии били из нарисованной ладони. Да и то – пока ему не продемонстрировали волшебство, думал, что всё это или стёб, или шиза. А уж тут-то, на людной улице, под ярким солнцем, под звук истеричной сигнализации, любые слова про волшебство показались бы стопроцентным идиотизмом. Но всё-таки раз уж начал, что-то надо говорить.
– Знаешь, я тебе сейчас расскажу одну странную историю, – начал Саня. – Это очень важно, только тебе трудно будет поверить. Но ты всё равно дослушай и не говори, что бред и чепуха. Только давай куда-нибудь пойдём, что мы тут как дураки встали, на проходе… Можно к парку, например, или к школе…
– Ага, давай! – улыбнулся Гоша. – Я люблю странные истории. А ещё лучше страшные. Чёрная перчатка на красной руке… или нет, красная перчатка на чёрной… Короче, все умерли.
– Я серьёзно! – слегка обиделся Саня. – Не страшилки, а по жизни. Короче, началось это с того, что Боров решил мне отомстить и рассказал про меня банде Руслана. Это в апреле ещё было. И однажды после уроков эти руслановские пацаны меня заловили и потащили на разборку. Ну, может, знаешь, есть такое место, между сквериком и железной дорогой…
Саня долго и в подробностях расписывал, как издевался над ним Руслан, как требовал на коленях просить у Борова прощения, как начали его бить…
И только он собрался перейти к тому, как руслановские отморозки непонятно чего испугались и чесанули прочь, а Лиска помчалась к нему, лавируя между лужами – как его накрыло.
10.
Это было примерно так же, как если бы чьи-то цепкие пальцы ухватили его за горло – и резко дёрнули вниз. Внутри точно стальные струны натянулись до предела, до разрыва – и зазвенели, заиграли тревожную музыку. Если бы Саня инстинктивно не схватился за Гошин локоть – легко мог бы сползти на мокрый, исходящий горячим паром асфальт.
И тут же вспыхнуло внутри. Белый шарик! Это раньше приходилось его будить, когда надо – а теперь он сам проснулся и толкнул Саню. Потому что – беда.
Чья именно беда, было пока совершенно непонятно, зато направление он схватил сразу. Вон туда, налево и назад… в сторону гимназии… но не там, а подальше. Что-то сейчас происходило скверное, кому-то было страшно до рези в кишках, кого-то плющила злая чужая воля, и холодным потом растекалась по спине безнадёга, потому что никто не поможет, никто никому вообще никогда не помогает, все друг друга только грызут, и он грызёт, и его сейчас сгрызут те, у кого острее зубы… но как же тоскливо! Как жутко и как муторно, и воли хватает лишь на то, чтобы не пустить слезу, потому что от этого станет только хуже…
Саня резко помотал головой. Нет, это не он! Это не его мысли, не его боль, не его страх… А чьи тогда? Чью беду он уловил?
А ведь точно! Уловил! Значит, наконец и у него это прорезалось? У Ваньки вот через три месяца, а тут пожалуйста: 29 апреля приняли в отряд, а 11 июня уже сработал внутренний локатор. Какому-то ребёнку сейчас до тошноты жутко, и значит, всё остальное – потом.
– Ты чего? – удивлённо вылупился на него Гоша. – Поплохело?
В самом деле, только что шли, разговаривали – и на тебе, повествующий о своих приключениях Саня вдруг обвис, да и побледнел, наверное.
– Не, всё норма, – поспешил успокоить его Саня. – Просто… Ну, короче, мне тут быстренько нужно…
– В туалет? – к Гошиной чести, он не стал улыбаться и хихикать. – Тогда давай по-быстрому назад, к метро, там кабинки есть…
– Да не в туалет… тут другое! – досадливо отмахнулся Саня. – Просто надо… Короче, ты со мной? Тогда погнали!
И не оборачиваясь, он рванул в сторону школы, прямо по лужам, поднимая миллионы брызг – похожих на крошечные, со спичечную головку, солнышки.
Оборачиваться не требовалось – судя по топоту за спиной, Гоша послушно следовал за ним.
А чужая боль сверлила виски, чужая тоска скручивала внутренности, и чем дальше – тем сильнее. Не настолько сильно, чтобы выключились мозги, но так, чтобы ни о чём другом сейчас не думать. Да и белый шарик под сердцем пульсировал, точно мобильник на виброзвонке.
Вот показался тёмно-синий забор гимназии со славными традициями… следующим летом, наверное, его снова будут красить. Вот осталась позади троллейбусная остановка – та самая, где он ждал Лиску и где не смог тормознуть одуревшего водителя. Но сейчас-то силы в нём было под завязку. Ещё бы – со среды не волшебничал, вот и накопилось. У него даже мелькнула мысль: а не потратить ли чуток на ускорение реакций? Тогда мигом долетел бы до цели… Но тут же сообразил: нельзя! Сзади же мчится Гоша, и что он подумает, если увидит, как друг Саня рванул быстрее чемпиона мира? Быстрее, чем на самом крутом велике! Впрочем, пускай: получилась бы наглядная демонстрация, как тогда в штабе, когда Серёга поднял его в воздух. Всё равно ведь придётся рассказывать ему про "Волнорез" и звать в отряд… Только не оторвался бы Гоша по пути, не потерял бы его из виду…
Саня вдруг сообразил, где они бегут. Сейчас их маршрут в точности повторял тот, апрельский, когда двое руслановских гопников тащили его на расправу. Через сквер, мимо исписанных граффити гаражей (похоже, к старым надписям добавилось новых), к свалке, огороженной грязно-белым, с голубой полосой поверху забором-шумогасителем. Если там ещё и Руслан с бандой обнаружатся, совсем будет прикольно.
Руслан не обнаружился, да и банда его тоже. Там, возле забора, стояли двое. И одного из них Саня узнал сразу, несмотря на расстояние.
Потому что подбегать не следовало. Сперва нужно разобраться, что тут вообще происходит, а то ещё наломаешь дров… Он остановился метрах в пятидесяти, неподалёку от гаражей. Наверное, и Лиска в тот раз стояла здесь же. Позиция идеальная – те, у забора, не обратят на него внимания, для них, обычных людей, это слишком далеко. Можно и без невидимости обойтись. А вот длинный слух с дальним взглядом очень сейчас пригодятся…
– Стой тут! – повернувшись к Гоше, прошептал он. – И ни во что не вмешивайся. Потом всё объясню.
– Типа "стоять, бояться, деньги не прятать"? – криво ухмыльнулся Гоша. – Уже интересно. Ладно, действуй.
Саня коротко кивнул и коснулся волшебства. Так, врубаемся… приближаем картинку, регулируем громкость…
– Ну чего молчишь, козлик? – ощерился в улыбке мужчина лет тридцати на вид. – Я хочу послушать, что ты наблеешь… или наблюёшь…
Несмотря на жару, одет он был в кожаную куртку-косуху, а на лакированных его туфлях плясали солнечные блики. И не джинсы на нём, а серые брюки, поглаженные со стрелочкой. В каком-нибудь офисе, наверное, в самый раз – но тут, на загаженном пустыре, смотрелся он точно кактус на огуречной грядке. Хотя, если не считать цивильной одежды… Причёска "ёжиком", наколка на тыльной стороне левой ладони, несколько золотых зубов, лёгкая небритость, кабаньи глаза-буравчики… Уж явно дядька не травоядный… с каким бы зверем его сравнить? Вроде и похож на волка, но не совсем волк. Ага, точно! Гиена! А ещё была у него примета: белый шрам на лбу, в форме зигзага. Ещё очки бы…
– Ну я честно не виноват! – глядя под ноги, лепетал второй. – И ничего я не скрысятил, просто неудачное время… ты сам прикинь, июнь же, все по лагерям, по дачам…
– Ты, козлик, вроде как забыл главное правило: прянность должна поступать! – Гиена быстро выбросил вперёд руку и двумя пальцами схватил второго за нос. – И ещё забыл, что когда говоришь, надо смотреть в глаза. – Ну так что? Ты сколько должен был сдать?
– Восемь штук… – протянул страдающий ребёнок.
– А сдал пятерик? – Гиена, видимо, сжал пальцы, потому что жертва его глухо простонала. – Восемь минус пять сколько будет?
– Ну, три, – всхлипнула жертва.
– Молодец, умный мальчик! Учил математику! – Гиена рассмеялся, отпустил нос и погладил пацана по изуродованной бледно-розовым шрамом щеке. – Ну так куда делись эти три штуки?
Сейчас Жжённый вовсе не походил на того крутого гопника, который шарил по карманам у беззащитного мальчика Димы. Сейчас он выглядел как первоклассник, которого за посягательство на банку с вареньем поставили в угол и которому в перспективе светит ремень. Саня даже вспомнил Ромку Дубова и его звероподобного отчима. Совсем другие стояли тут люди, но что-то общее чувствовалось.
– Ну не насобирали мы столько! – простонал Жжённый. – Говорю же, мелкоты на улицах меньше стало. И Дрюня, гад, свалил к бабке в деревню.
– Да мне по хрен твои проблемы! – вновь ухватив его за нос, прошипел Гиена. – Мы вас крышуем за восьмёрку в общак, врубился? Что сверху наварите, то ваше, а не пофартило – компенсируешь из своих. И меня не колышет, где возьмёшь. Хоть у бабки своей стащи, хоть Алмазный фонд вскрой.
– Поттер, ну нет у меня, честно! Гадом буду! – взмолился Жжённый.
– Будешь, – ласково улыбнулся Гиена, оказавшийся вдобавок и Поттером. – Обязательно будешь! Только не гадом, а птичкой. "Ку-ка-ре-ку" будешь кричать. Потому что долги, Витёк, надо отрабатывать. И я знаю одно такое симпатичное местечко, где ты сможешь это сделать, к всеобщему удовлетворению.
Про что это он? – сходу не сообразил Саня. Но тут его вновь окатило чужим ужасом. Витёк-Жжённый, похоже, прекрасно понимал, о чём речь, и едва удерживался от того, чтобы не просто зареветь – завыть. А Поттер, прозванный так, наверное, из-за шрама на лбу, зловеще покивал головой.
– Других вариантов не вижу. Придётся тебя в птичку превратить. Это очень просто. Берётся волшебная палочка… то есть волшебная трубочка… – он сунул руку в карман куртки и вынул чёрный мобильник. Нокия – прибавив увеличения, разглядел Саня. – Сейчас я позвоню людям, они приедут и заберут тебя. Ничего, не расстраивайся, ты даже в плюсе останешься. Месячишко поработаешь, доля твоя стандартная – десять процентов. Ну, за еду и жильё с тебя вычтут, конечно, потом наши пять штучек… Почему пять? Потому что проценты капают, Витёк, проценты… Но тебе всё равно что-то останется, штучки этак полторы-две. На мороженое хватит… и на покурить. Считай, отправляешься в трудовой лагерь.
– Не… не надо! – щёки у Жжённого начали мелко подрагивать, потом по левой, не изуродованной ожогом, медленно покатилась слеза, блеснула на солнце как алмаз.
А Саня застыл. Ну почему именно к такому несчастному ребёнку притащило его волшебство? Не маленькая девочка с бантиками, не восьмилетний страдалец-Дениска, а злобный тупой гопник! Лет пятнадцать ему уж точно есть… ребёночек. Сволочь, гад, грабил беззащитную малышню! И заточка! Нельзя же забывать, как выхватил он тогда заточку, и если бы не счастливая случайность – не стоял бы сейчас Саня на пустыре в серой футболке и синих шортах, а лежал бы в лакированном гробу… в школьной форме, конечно! Ведь надо, чтобы торжественно, в пиджаке, в жилетке, с галстуком… Интересно, за месяц с лишним успели бы его сожрать черви? Или современные гробы герметичные, как орбитальная станция "Мир"?
И что же делать? Развернуться и уйти? Мол, сам виноват, за что боролся, на то и напоролся? Наверное, всё, что происходит сейчас – справедливо. Как трепетали перед ним несчастные третьеклашки – так трепещет он перед взрослым бандитом Поттером, играющим в злого волшебника. Хотя из этой фразы слово "волшебник" следовало бы вычеркнуть. А вообще, страшно подумать, что было бы, окажись у таких гиенообразных Поттеров реальное волшебство!
Но уйти Саня тоже не мог. Потому что это было бы западло. Да, справедливо – но всё равно западло. Пусть Жжённый сто раз гад – но то, что с ним собирается сделать Поттер – это в тысячу раз гаже.
И кроме того, не просто же так Саня здесь оказался. Волшебство привело. А волшебству надо верить.
Ну и что же теперь делать? Силы полно, а какой образ цели? Наслать на Поттера волну ужаса? Это самое простое. Но толку? Сейчас он убежит, а потом всё равно отловит злополучного Витька, и деваться тому некуда, от таких, как Поттер, не спрячешься – уж это-то Саня понимал. Гладить бандиту мозги? Так то же самое выйдет. Сейчас он, может, и пожалеет Жжённого, отпустит, даст отсрочку долга… и тот пойдёт шнырять по улицам, ловить мелкоту, вытряхивать им карманы. Да и не факт, что мозги Поттера удастся погладить. Что, если он как Денискины родители? Только зря силу тратить.
Больше всего Сане хотелось сейчас протянуть к Поттеру невидимую руку, взять нежно за горло – и сжимать, сжимать… пока не обмякнет. Ага! А потом ему вырежут волшебство, погасят белый шарик, пинком под зад выгонят из "Волнореза"… Значит, соблюдаем правила. Не убивать, не калечить…
– Кажется, там назревает разборка? – склонившись к его уху, шёпотом поинтересовался Гоша.
– Ага, назревает! – кивнул Саня. – С нами. Ну, пошли, пообщаемся с дяденькой.
– Можно и пообщаться, – задумчиво протянул Гоша. – Только ты это… не особо на своё дзюдо надейся. А то ведь и перестараться можно… а потом загремишь под статью о превышении…
– Ну, посмотрим! – и Саня быстро зашагал к забору.
Как там картина у Репина называется? "Не ждали"? "Приплыли"? Саня сходу не сумел вспомнить.
– Однако, здравствуйте! – широко, на все тридцать два зуба улыбнулся он, как порой делал это в своём эфире Михаил Леонтьев. – Мы вам не помешали?
Гиена-Поттер неуловимым движением развернулся к ним. То есть это для Гоши могло казаться неуловимым, а Саня, пробудивший уже волшебство, видел происходящее словно на двух экранах: на одном время текло с обычной скоростью, а на втором – едва струилось, и он мог мгновенно переключаться из одного потока в другой. Выхвати сейчас Поттер нож или пистолет – для Сани это было бы как соревнования по бегу между черепахами и улитками.
Но выхватывать пистолет Поттер не спешил. Он внимательно, оценивающе и запоминающе оглядел их с Гошей, недовольно скривил губы.
– Мотайте, отсюда, пацаны, пока я добрый! – тихим змеиным голосом предложил он.
– А что будет, когда вы станете злым? – ехидно поинтересовался Гоша. Он стоял, расставив ноги на ширине плеч, руки держал чуть согнутыми, и, похоже, абсолютно не боялся. Надеется на своё окинавское каратэ?
– Тогда, мальчик, тебя не станет, – ласково объяснил Поттер.
– Это как? – преувеличенно удивился Гоша. – Палочкой махнёте и скажете "авадакедавра"?
По Саниным расчётам, бандит сейчас должен был рассвирепеть и кинуться в драку. На этот случай уже готова была несложная, но полезная волшебка: Дима называл её "поцелуй Снежной Королевы", а Ванька попросту "заморозкой". "Тебе зуб когда-нибудь рвали? – снисходительно, точно взрослый, пояснял он. – Делают укол в десну, и всё там у тебя становится твёрдое и бесчувственное. Ну вот можно сделать так, чтобы и мышцы рук и ног тоже. Или язык… Или сердце… это же тоже мышца… Только сердце не надо, а то первое правило нарушишь и будет тебе а-та-та…" Словом, достаточно было выжать спусковой крючок – и тут же взять волшебку на подвеску.
Однако в драку Поттер не полез и за оружие не схватился. Очень спокойно он произнёс:
– Пацаны, вы обкурились? Совсем крышу сорвало? Гуляйте подальше, а то мамы будут горько плакать.