– Да что там интересного? Это я дурочка была на первом курсе, действительно верила, что всё это кому-то нужно. А как практика началась, я насмотрелась! Ну будто вы сами в школе не учились! Дети, говорите? Наглые, тупые, учительский авторитет для них не просто ноль, а отрицательная величина! Знания им до фонаря, им бы только развлекаться, а любые нужные корочки им мамы-папы купят… у кого, понятно, деньги есть. А у кого нет, пойдут в магазины товары на полках перекладывать, или охранниками в те же магазины. Вы что, думаете, им моя химия нужна была? Да они только и делали, что на уроках бесились и меня в грош ни ставили! Я, если хотите знать, чуть не свихнулась там, с этими детишками! Ну и как только возник шанс, я и соскочила.
– Что за шанс? – сурово уточнил Саня.
– Мать моей институтской подруги помогла, – охотно пояснила Марина Викторовна. – Она заведует отделом в Департаменте соцзащиты… ну и предожила занять вакансию специалиста в опеке Восточного округа. "У тебя, – говорит, – Маринка, образование педагогическое, а работа не то что в школе, не такая нервная… коллектив дружный, и если будешь не зевать, то и дальше поднимешься". Зарплата поначалу не очень, конечно, но есть перспективы. Вот я и пошла, и не жалею.
– Нравится работать в опеке? – Сане стало действительно интересно. – Нравится по семьям ходить, холодильники чужие изучать, детишек допрашивать, не бьют ли их стулом по черепу?
– Знаете, господин Сапожников, иногда это действительно бывает интересно, – призналась Марина Викторовна. – Некоторым личностям очень полезно дать понять, что они никто и что с государственными требованиями шутки плохи. Но всё-таки в основном у нас работа бумажная… и довольно скучная. Готовить отчёты, отвечать на запросы, посылать запросы, выдавать справки, проверять отчёты опекунов. Но я же понимаю, что эта рутина необходима… и потом, не вечно же мне этим заниматься. За три года я доросла до старшего инспектора, и впереди перспективы очень хорошие. Честно говоря, я не собираюсь до пенсии в опеке сидеть.
– А куда собираетесь?
– С будущего года обещают взять в городской Департамент образования, – поделилась сокровенным Марина Викторовна. – На должность начальника сектора, но дальше всё от меня будет зависеть. Любовь Николаевна и сама будет подниматься, и своих людей продвигать… и тут главное не зевать… ну и не подставляться, конечно.
Кто такая Любовь Николаевна, Саня выяснять не стал – скучно.
– Вам бывает жалко детей, которых вы забираете от родителей и отправляете в детдом? – перешёл он к нескучному.
– Знаете, я об этом как-то не слишком думаю, – слегка улыбнулась она. – В большинстве случаев условия в семьях ужасающие, в детдоме, по крайней мере, будет регулярное питание, дети будут под присмотром. А если каждого жалеть и вникать в обстоятельства, то свихнёшься. Мне это надо? У меня своя жизнь!
Сане стало противно. Он-то думал, что эти опечные тётки – злобные садюги, которым в радость чужие слёзы. Такую садюгу можно ненавидеть, можно презирать. А оказалось – им просто всё равно. Что детьми заниматься, что картошкой, что железками… просто работа, чтобы зарплату получать и заниматься этой самой своей жизнью.
– А что по жизни любите? – поинтересовался он.
– Ну и вопросик… – усмехнулась Марина Викторовна. – Много чего люблю. Кошек вот, например. Особенно ангорских. Ещё рыбок, у меня с детства аквариум, я это дело серьёзно изучила, на тематических форумах общаюсь. Мужчин люблю, если вы про это. Особенно Вадима. – облизнула она губы и вновь скользнула взглядом по наручным часикам. – Готовить люблю. И ещё фитнес нравится…
– Понял, – кивнул Саня капитаном Сапожниковым. – Ну что же, Марина Викторовна, я рад нашей встрече. Надеюсь, вы сделаете правильные выводы относительно семьи Снегирёвых. Что касается вас… – он на миг задумался, вспоминая, как по фильмам завершались такие беседы. – Что касается вас, то наша служба будет иметь вас в виду. Надеюсь, вы понимаете, что такое государственная необходимость? И если нам потребуются некоторые ваши услуги… по вашей работе, я имею в виду, то вы ведь не откажетесь?
Наверное, мама сейчас могла бы им гордиться. Актёрские гены! Сыграть взрослогоэфэсбэшника, и так, чтобы эта стервозная тётка ему поверила!
От радости он даже не сразу обратил внимание: что-то изменилось. А между тем кошка Муся стремительно соскочила с его колен и понеслась из кухни в коридор. Секундой спустя оттуда послышался лязг дверного замка.
Марина Викторовна охнула:
– Блин! Он же после девяти должен был! – и как-то по-новому посмотрела на капитана Сапожникова, очень химическим, растворяющим взглядом.
А потом в коридоре послышались гулкие шаги, резко отворилась дверь кухни, и на пороге появился он. Тот, кто пришёл не вовремя.
– Что за дела? – произнёс он удивленно, и тут же густой его бас налился возмущением. – Что за хрень? Мариша, это кто? Что за сопляк? Ты уже малолеток начала к себе водить?
Саня точно с лестницы рухнул. Такое с ним случилось прошлым летом, у Овсянниковых, когда спускался с чердака, и с левой ноги его слетел тапок. Потянулся за беглецом, потерял равновесие – и проехался задом по всем ступенькам. Было больно и обидно.
Он растерянно посмотрел на вошедшего. Высокий, жилистый, чёрные волосы коротко подстрижены, чёрный галстук на белой рубашке с длинными рукавами похож на змею, готовую плюнуть ядом.
– Вадим! – недокрашенные губы Марины Викторовны скривились в жалкой улыбке. – Я тебе сейчас всё объясню! Это не то, что ты думаешь! Это товарищ из органов…
Только тут Саня осознал очевидное: показка же только на неё настроена, а Вадим, которого она любит наряду с аквариумом и готовкой, увидел правду: белобрысого загорелого мальчишку, с ногами забравшегося на табурет. И сейчас мысли у него бешено скачут под черепной коробкой: кто это? откуда? зачем?
Пришлось спешно накидывать иллюзию и на него. Тут уж не до жиру, тут некогда заниматься тонкой подгонкой. Достаточно, чтобы увидел высокого блондина в строгом костюме… черты лица без разницы, тембр голоса тоже пусть будет каким угодно.
– Ваши документы, гражданин! – подбавил он строгости в голос капитана Сапожникова.
– Я тебе, козлина, сейчас такие документы покажу! – взревел Вадим и кинулся на капитана.
Наверное, этот Вадим хорошо умел драться – скорость что надо, и не переключись Саня на другой темп времени – заросшие рыжими волосами руки непременно сцапали бы его. Впрочем, нет, прошли бы над головой – Вадим же метил в наскоро слепленную показку, которая гораздо выше.
В любом случае оставаться на табуретке не следовало. Саня отскочил к двери, продолжая держать две показки – одну для Марины Викторовны, другую для Вадима. Это оказалось посложнее, чем жонглировать мячиками, и он почуял, что сила стремительно убывает. Пришлось нацепить завесу невидимости – и взять на подвеску. Воображаемая голубая бутылка опустела более чем на три четверти.
Вадим, с удивлением обнаружив, что держит в руках не лацканы вражеского пиджака, а пустоту, мгновенно предпринял новую попытку. На этот раз он прыгнул – туда, где Саня нарисовал ему капитана Сапожникова. В прыжке сбил табуретку, сбил кухонный столик. Пронзительно завизжала Марина Викторовна, впечаталась спиной в дверцу холодильника. А Вадим непременно выбил бы головой оконное стекло – не будь окно открыто по случаю жары, и антикомариная сетка приняла на себя его удар. Затрещала, разрываясь, и с грохотом свалился с подоконника горшок со здоровенным серо-зелёным кактусом.
– Ну, до очередной встречи, Марина Викторовна! – всё тем же баритоном Джонни Деппа сообщил Саня и юркнул в коридор.
Оказалось, там его ждала очередная засада. Именно засада, в буквальном смысле. Настроение белой кошки Муси резко переменилось, и сейчас она, спрыгнув со шкафа, всеми своими когтями проехалась по Саниной спине. Сразу же вспомнилось, как Лиска предупреждала его о дурных манерах Портоса – и вот теперь, совсем в другой квартире, совсем от другой зверюги пришлось испытать то самое.
Это было больно. Настолько больно, что Саня заорал в голос – в свой настоящий голос, а не Джонни Деппа и тот, наскоро придуманный для Вадима. Похоже, футболка сзади разодрана, и похоже, спина тоже разодрана до крови.
Деликатничать с Мусей было уже некогда, её пришлось отдирать – и это стоило ему оцарапанной ладони. На остатках силы он открыл запертую изнутри на ключ дверь, вывалился из квартиры, тяжело дыша. Заодно выяснилась неприятная деталь: когда тебе больно, волшебничать гораздо сложнее. Последний штрих – завеса невнимания – дался ему с таким трудом, будто он не то что лягушек в родное болото телепортировал, а тянул оттуда бегемота. Тоже волшебством, разумеется.
Там, за дверью волковской квартиры, звучал концерт на два голоса. Так орали, что даже прекрасная здешняя звукоизоляция не справлялась. Но меньше всего Сане хотелось слушать, как разбираются между собой Марина Викторовна и Вадим. Он кубарем скатился с лестницы – повезло, всего-то третий этаж, и выбежал из подъезда – в горячий июньский вечер.
И что дальше? Доигрался, капитан Сапожников? Чего добился? Уж теперь-то Марина Викторовна волчьей хваткой вцепится в семью Снегирёвых. Думал запугать её? А в итоге поссорил с любимым человеком. Может быть, разрушил ожидавшееся семейное счастье. Уж этого-то она точно не простит.
Кроме того, придётся объясняться дома насчёт порванной футболки. И хорошо ещё, если мама царапин не заметит. А то ведь может потащить к врачам, лечить от какого-нибудь заражения крови… с неё станется. Тяжело жить, когда у тебя мама – медик.
Уже на автобусной остановке он вспомнил, что по крайней мере одну проблему – порванную в клочья футболку – можно решить. Кто у нас лучше всех вещи чинит?
– Привет! – набрал он её на смартфоне. – Ты дома, да? Я к тебе подскочу, минут через сорок.
И подумал, что заодно не мешало бы обсудить с ней мрачную Гошину тайну.
4.
– Какой ужас! – взгляд у Лиски был такой, будто секунду назад она увидела привидение. – Немедленно снимай!
Саня чуть помедлил. Вот так прямо взять и снять? А что, нельзя починить футболку прямо на нём? Волшебство же ещё и не такое может!
Но Лягушкина смотрела строго, прямо как Елеша перед диктантом, пауза затягивалась, и тянуть её ещё дальше было попросту глупо. Хмыкнув, он стянул футболку, вернее, то, что от неё осталось.
– Жуть! – прокомментировала Лиска, осмотрев его спину. – Садись сюда, сейчас лечиться будем.
И усвистала куда-то в коридор.
Неслышно подошёл кот Портос, презрительно сощурился: мол, дилетантка эта Муся, даже порвать врага как следует не умеет, а у меня бы ты живым не ушёл.
Только сейчас Саня понял, что между лопатками болит, и основательно. Пока ехал в метро, как-то не до того было, все мысли крутились вокруг его позорного провала. Тоже мне, Штирлиц! Не хватило ума сообразить, что Марина Викторовна не просто так затеяла готовку, не просто так начала краситься, не просто так то и дело смотрит на часы. Ему бы сказать по-быстрому насчёт снегирёвской семьи и свалить… нет, захотелось поупражняться, захотелось волшебной крутизны… ну и получай! Оцарапанная спина – это мелочи, а вот что теперь мстительная инспектор Волкова прицепится к Снегирям, это ясно как дважды два. И что с ней дальше делать?
– Так! – возвестила вернувшаяся Лиска. – Сперва перекисью водорода, это чтобы обеззаразить. Потом, когда высохнет, крем "скорая помощь", заживляет ссадины и раны. Не волнуйся, это не больно. Сиди прямо, не горбись! Погоди, сейчас болеть перестанет! Как же это получилось-то?
Пришлось рассказать – и не только про зловредную Мусю. Всё равно невозможно было держать в себе едкую досаду… и уж лучше Лиске, чем, например, Диме. Тому бы пришлось и про Снегирей объяснять, а это потащило бы за собой многое.
– Мда… – прокомментировала Лиска, закончив мазать ему спину холодной ваткой. – Испортил тётеньке личную жизнь. А у них, может, дело к свадьбе шло… раз уж у него свои ключи от квартиры… Хотя, знаешь, если этот Вадим такой ревнивый и психованный, может, так и лучше. Представляю, как он её достаёт своими разборками.
– Если честно, мне по барабану её личная жизнь, – устало протянул Саня. – И сама она мне по барабану. Мне не по барабану, что теперь со Снегирями будет. Она же мёртвой хваткой вцепится! Прямо как кошка её бешеная!
– Насчёт кошки сам виноват, – отбрила его Лиска. – Вот представь, ты ей одну иллюзию крутишь, Марине другую, Вадиму третью… а животные, между прочим, их как-то по-своему чуют. Да у неё просто крыша поехала! То ли ты главный кот, то ли ты главный враг, то ли просто добыча… Это хорошо ещё, что в спину вцепилась. А если бы в глаза? Радуйся, что кошка домашняя, ухоженная. То есть под когтями у неё не такой заповедник микробов, как у уличных.
– Да фиг с ней, с кошкой, – вздохнул Саня. – Ты вот лучше скажи, что с Мариной Викторовной делать?
Лиска задумалась, и молчала долго. Папа непременно бы сказал: взвод ОМОНа родился. А мама за это время прочитала бы с выражением какой-нибудь длинный стих. Любила она такое, с театральных ещё времён.
– Ничего с ней делать не надо, – вынесла наконец Лиска свой вердикт. – Ты просто плохо разбираешься в нашей женской психологии. И уж точно не читаешь никаких психологических книжек. Знаешь, что ты с ней сделал? Ты ей устроил психотравму, и у неё произошла так называемая фиксация! Ну то есть в мозгу связка такая между этим скандалом и семьёй Снегирёвых.
– Вот! – подтвердил Саня. – Так я о том и говорю!
– Говоришь, но не понимаешь! Это вам, мужикам, свойственно переть грудью на всякие непонятки, а женщины, наоборот, стараются держаться от них подальше. Теперь у неё при одной только мысли о Снегирёвых сразу начнутся неприятные воспоминания, и поэтому она вообще не захочет про них думать. Засунет их дело в самый дальний ящик. Ты хоть понимаешь, чего она на самом деле испугалась? Не капитана же этого Сапожникова! И даже не Вадимовых ревностей! Она непонятки испугалась. Когда приходит капитан ФСБ и ведёт себя как-то странно, а её саму ни с того ни с сего на правду пробило, да ещё Вадим про каких-то малолеток кричит, а кошка бесится… Необъяснимо это всё вместе, понимаешь? Вот то ей и страшно, что необъяснимо!
– То есть если бы я вовремя слинял, то результат был бы хуже? – поразился Саня.
– Конечно! – по-взрослому улыбнулась Лиска. – Тогда бы у неё первый страх прошёл, и сыграла бы стервозность. А кто ты такой, капитан Сапожников, что мне условия ставишь? Да я на тебя запрос в органы пошлю! А вдруг ты аферист? Да я свои связи напрягу!
– Ну хорошо если так, – малость успокоился Саня.
– Время покажет, – философски заметила Лиска. – Ладно, пошли на кухню, чаями тебя отпаивать, ну и футболку чинить.
…После второй чашки ему и впрямь полегчало. Чай, впрочем, сам по себе особой роли не играл – просто надо же было чем-то запивать вишнёвое варенье.
Он легонько дотронулся до белого шарика, вызвал образ бутылки. Неплохо… где-то так на треть волшебства осталось – уже не жалкая четверть, как было при бегстве из волковской квартиры. Наполняется колодец потихоньку!
Лиска сидела напротив, смотрела, как он поглощает варенье… Карлсон обзавидовался бы… такие богатства. Но сама она почему-то даже не отхлебнула из чашки, хотя налила и себе тоже. И в розетку для варенья ничего себе не положила. И вообще была она какой-то вялой. Саня это только сейчас заметил – когда почти перестали болеть царапины на спине, когда успокоилось в голове насчёт Снегирей, когда стала прибывать волшебная сила… словом, когда он снова почувствовал себя человеком.
Растолковав ему женскую психологию Марины Викторовны, Лиска сделалась вдруг очень задумчивой. Не спрашивала подробности про наехавшую на Снегирей опеку, про поездку в "Светлый ключ", и даже насчёт подаренного ей диска с видео не проронила ни слова. Сидела – серая какая-то, нахохлившаяся… словно белая ворона, которую извозили в пыли. Иногда посматривала на циферблат настенных часов, иногда – на свой мобильник, который притащила в кухню и выложила на стол. Тоже кого-то ждёт? Может, он, Саня, ей какие-то планы порушил? Может, у неё свидание намечено? Например, с Димой… и с минуты на минуту…
Но, во-первых, Дима, наверное, сейчас у отца в больнице, а во-вторых… ну видно же, что на Лиску он смотрит совсем не так, как она на него. А так – смотрит на Аньку. А Аньке его взгляды до фонаря, ей наркоман Костик нужен… Вот почему всё так неправильно устроено? Почему Даша глядит на него только потому, что он на её маму хорошо влияет? То есть ради пользы. Макс, в общем, тоже, но с Максом, сложись всё иначе, можно было бы и подружиться, а вот с Дашей… восхищаться ею можно, сверлить её взглядом – да, видеть во снах – обязательно, мечтать всякое такое… во всяком случае, приятно… а вот просто дружить – это вряд ли.
– Слушай, я, может, как-то не вовремя? – не выдержал он тягостного молчания. – Давай тогда футболку починим, и я побегу. Мне и так достанется, что поздно… мои сейчас ужинают, наверное.
– Ага, сейчас починим, – голос её напоминал заляпанное пальцами стекло, сквозь которое еле-еле что-то видно. – Это пару минут, и будет как новенькая.
И тогда он сделал то, чего вообще-то делать не следовало. Но эти подозрительно поблёскивающие глаза… эти пальцы, нервно тискающие друг друга… эта глухо звякнувшая о пустое блюдце чайная ложечка… А главное – как отзывался его собственный организм. Перехваченное горло, натянутые внутри стальные струны, липкий холодок, бегущий по спине… не так сильно, как позавчера, когда он потянул Гошу на пустырь, но похоже… Да, это он – волнорезовский вызов. Где-то мучился ребёнок. И даже не где-то, а по другую сторону стола.
Всё заняло пару секунд – коснуться белого шарика, глянуть цветок Лискиных эмоций, свернуть волшебство. Ослепительная жёлтая тревога, зелёный стыд, синяя надежда, лиловые страхи…
– Что происходит? – спросил он, резко выпрямляясь. – В смысле, с тобой! Думаешь, я не замечаю, что ты вся на нервах?
– Да ничего не происходит, – сказала она бесцветным голосом. – Просто я истеричка и паникёрша… просто мама должна была к пяти вернуться, а уже девятый час… и телефон её не отвечает, и в деканат я звонила, говорят, давно уже ушла… и я не знаю, что делать. Такого раньше никогда не было! Если бы ей пришлось срочно куда-то по делам, она обязательно предупредила бы! Я чувствую, что-то случилось!
И плечи её затряслись.
Саня понимал, что нужно её утешить, говорить ласковым тоном какие-то глупости – мол, всё обойдётся, ну где-то задержалась, ну что ты как маленькая… но вместо этого сказал:
– Ты что, дура?
Лиска подняла на него мокрые глаза.
– Вот только дура может сидеть и дёргаться, когда нужно действовать! – пояснил Саня. – У тебя же волшебство есть!
– Второе правило! – сухо возразила она.
– Да хрен с ним, со вторым правилом! – Саня рывком встал из-за стола, едва не расплескав недопитую чашку. – Если с твоей мамой беда, то почему ты сидишь и ничего не делаешь? Ну хотя бы кому-то из наших позвонила, что ли! А если бы меня кошка не подрала? Если бы я не пришёл? Так бы и ревела с телефоном в обнимку?