- Слушай, я эту фотографию уже видела, только она была без такой трогательной надписи. Что все это значит? Как это Удовиченко оказалась у нас дома?
- Сам не понимаю, - отвечаю я. - Просто мистика какая-то!
- Ну и глупый у тебя сейчас вид, - прыснула Пугачева. И "раскололась"…
Странно, что я тогда так повелся. Привык ведь к разного рода трюкам и приколам.
На съемках моих фильмов всегда царила очень веселая и даже легкомысленная атмосфера. Все друг друга подкалывали, разыгрывали, в перерывах травили анекдоты. Помню, как одна из девушек предложила пари на игравшего у нас известного актера - фамилию называть не буду. Почему - сейчас станет понятно.
Барышню удивляла целомудренность этого мужчины. "Странно, - говорила она, - у нас все флиртуют напропалую, а этот ни с кем не заигрывает и даже не делает девушкам комплиментов. Тут что-то не так" В женской части группы началась дискуссия. Некоторые дамы высказывали предположение, что артист этот подозрительной ориентации. Другие защищали его мужскую честь, говорили, что парень просто любит жену, и хранит ей верность. Наконец, спорщицы решили, что ориентацию "объекта" надо установить опытным путем. Той, что соблазнит его первой, должен был достаться ящик хорошего вина. За "монахом" началась настоящая охота. И однажды наша костюмерша, загадочно улыбаясь, сказала: "Ну, что, ребята, скидывайтесь на приз. Я точно знаю - он не "голубой"!.."
Как-то раз Анатолий Дмитриевич Папанов, исполнявший в фильме главную роль, обратился ко мне с просьбой:
- Александр Борисович, вы, конечно, знаете, как трудно выехать за границу, а я получил приглашение в Америку на фестиваль русского кино. Без вашего согласия не могу уехать и поэтому прошу отпустить меня со съемок на две недели.
- Конечно. Ради вас - все что угодно. Построим график так, чтобы могли поехать.
А надо понимать, что в 1978 году поездка в Штаты была для советских людей все равно что полет на Луну. Примерно через неделю Папанов опять подходит и, загадочно улыбаясь, говорит:
- Александр Борисович, я вам расскажу очень любопытную историю про вашу жену!
- Ну-ну, интересно послушать, - отвечаю.
- Из-за Пугачевой мне чуть не прикрыли поездку в Америку.
- Что?! Не может быть…
- Ну, вы же знаете, у Аллы острый язычок…
И рассказывает такую историю. Тогда перед зарубежными поездками все проходили через комиссию райкома партии. Папанова и Пугачеву "проверяли" в одном и том же райкоме - Фрунзенском. Алла посетила его чуть раньше. Она ехала от Гостелерадио СССР в Сопот на музыкальный конкурс "Интервидения" - уже как утвержденная исполнительница - и поэтому чувствовала себя уверенно.
А ветераны партии, сидевшие в комиссии, по привычке стали задавать идиотские вопросы. Какой-то маразматик решил выпендриться и спросил, какие оперы написал Бетховен. На что артистка, понимавшая, что вопрос с ее отправкой на конкурс решен на другом уровне, заявила: "Я окончила музыкальное училище и знаю, что Бетховен написал. Но вам скажу это только тогда, когда вы перечислите все оперы, какие написал Россини! Нечего мне тут экзамен устраивать!"
- После этого, - жаловался Папанов, - они озверели и начали мордовать всех деятелей искусства. Меня просто достали вопросами: "Кто является генеральным секретарем компартии Уругвая?" и "Сколько месяцев провела в тюрьме Анджела Дэвис?" Я долго напрягал память, краснел, бледнел, а потом взмолился: "Товарищи, родные, пощадите! За что меня так?"
Только после этого отчаянного призыва кандидатура Народного артиста СССР на выезд в Америку была одобрена. Очевидно, на присутствующих произвел впечатление голос Волка из любимого мультика "Ну, погоди!"
Про райкомовские комиссии тогда даже анекдоты сочиняли. Например такой. "Мужик едет в ГДР в турпоездку. Перед собеседованием в райкоме друзья ему советуют: "Обязательно сделай шпаргалку. Там спросят, кто секретарь гэдээровской компартии, ты и облажаешься. Его имя и фамилию запомнить невозможно - Эрих Хонеккер". Чувак послушался и сделал надпись на подошве ботинка - "Хонеккер". Приходит в райком, его спрашивают:
- Скажите-ка нам, дорогой товарищ, кто генеральный секретарь Социалистической единой партии Германии?
- Это я знаю, - улыбается незадачливый турист. Закидывает ногу на ногу, смотрит на подошву ботинка и читает вслух: "Саламандер"!"
Глава тридцать первая
"Пена" и её герои
Перед съемкой эпизода в Коломенском я заказал в гараже игрового транспорта "Мосфильма" красивые иностранные машины. Реквизиторы мне ответили:
- Ничего нет, лето, все машины в экспедициях. Мы такого не учли. Это сейчас девять из десяти машин на улицах - иномарки. А тогда на всю Москву было штук десять. Но я стоял на своем:
- Ищите в частном секторе. Предлагайте любые деньги.
А сам думаю: "Что же делать? Не на "Жигулях" же звезды должны разъезжать. А то получится не парафраз "Сладкой жизни", а жалкая пародия".
И вот, за несколько часов до ночной съемки еду по Садовому кольцу, чтобы передохнуть, и на выезде из тоннеля под Маяковкой вижу впереди огромный золотой кабриолет! Да еще с московскими номерами! Там сидит какой-то парень. Начинаю ему махать, прошу остановиться. Он с недоумением на меня смотрит и едет дальше. Я кричу: "Да стой же, стой!" Обгоняю, подрезаю, и он, в конце концов, останавливается. Выхожу и спрашиваю:
- Это ваша машина?
- Моя.
- Я режиссер "Мосфильма", у меня сегодня ночью снимаются важный эпизод. И нам позарез нужна автомашина такая, как ваша. Я вас прошу приехать на съемку в Коломенское, заплачу пятьдесят рублей.
Тогда это были хорошие деньги за день работы. А он смотрит на меня как-то странно. И говорит:
- А вы что, меня не знаете?
- Простите, нет. А вы откуда?
- Я - Борис Буряце. Солист Большого театра. А вы мне пятьдесят рублей предлагаете.
И уезжает. А я остаюсь в недоумении. Что за солист? Почему я его не знаю? Вид смазливый, весь на понтах. Яркая рубашка, золотая цепь на волосатой груди. Дикий апломб. Я позвонил знающим людям, спросил, что за тип с золотыми зубами рассекает по Москве в золотом кабриолете. Выяснилось, что это любовник Гали Брежневой. Галина Леонидовна и пристроила его в Большой театр. Впоследствии он оказался замешан в бриллиантовых аферах, получил пять лет лагерей и рано умер.
Это был просто живой персонаж из сатирического фильма про закулисную Москву, который я снимал. Я был очень рад этой встрече. Она подтверждала правдивость моей картины.
Еще одна удивительная встреча с другим "героем" прямо из моего фильма произошла в нашей квартире на Тверской, где сейчас Кристина живет. Это был особый дом, часть квартир КГБ использовал как служебные, а в остальных жили дипломаты, ученые, знаменитые артисты и режиссеры. Внизу сидела охрана, которая чужих не пропускала.
И вдруг раздается звонок в дверь. Я подумал - кто-то из соседей. Открываю, стоит человек с большой коробкой, солидный, отменно одетый.
- Здесь живет Алла Борисовна? Можно ее видеть?
- К сожалению, она на гастролях.
- Очень жалко. У меня для вашей семьи есть подарок.
И протягивает коробку. А там - очень модный тогда, оригинальный напольный светильник в форме большого белого шара.
- Это я купил во Франции, - небрежно произносит гость.
- Спасибо, - благодарю. - Проходите. Может, чаю?
- Да нет. Я, с вашего позволения, еще раз зайду, когда будет Алла Борисовна. Вы мне позвоните. Вот визитка.
Читаю имя на визитке "Юрий Соколов". Я такого не знаю и спрашиваю:
- А вы кто?
Он на меня смотрит как на сумасшедшего и говорит медленно и раздельно, почти по слогам:
- Я - хозяин улицы Горького.
Это был знаменитый директор "Елисеевского" гастронома. Через несколько лет его судили и расстреляли. Но тогда он нам помог - "прикрепил" к своему лучшему продовольственному магазину страны. Там мы "отоваривались" хорошими продуктами. А одежду и обувь доставал нам один знакомый, имевший доступ в валютные магазины "Березка". У него было огромное количество так называемых чеков Внешпосылторга, заменявших в этих торговых точках деньги.
Мы с Аллой из осторожности сами с чеками не "светились". Заходили в магазин, выбирали вещи, а наш знакомый уже их оплачивал. Мы с ним рассчитывались рублями по спекулятивному курсу. Однажды я не выдержал и спросил, откуда у него чеки, чем он занимается. "Я кинорежиссер, - заявил он. - Снимаю рекламу для западных фирм. Отсюда и валюта". Я выслушал это с сомнением, а потом случайно узнал, что ловкач работал дворником в английском посольстве!
Про дефицит в фильме "Пена" тоже шла речь. У героя Папанова, крупного функционера, на подхвате был специальный "нужный" человек, или "нужник". Он доставал любые, не предназначенные тогда для простых смертных товары: чешский хрусталь, югославские дубленки, немецкую обувь и даже американскую пепси-колу!
Его блистательно играл Ролан Быков. Как раз накануне премьеры ему исполнилось пятьдесят лет. И никто: ни Союз кинематографистов, ни Госкино СССР - не удосужился хоть как-то отметить юбилей этого великого артиста.
Я очень любил Быкова, он снимался в моих картинах, и решил посвятить премьеру "Пены" ему. Произнес в его честь искреннюю речь. Мы купили огромный букет роз, и Алла вынесла их на сцену. Зал встал и наградил Ролана овацией. Он этого просто не ожидал.
И Быков, и Папанов, и Куравлев остро и зло играли узнаваемых персонажей "эпохи развитого социализма". Нам удалось снять злободневную сатирическую комедию, которую без прикрытия Сергея Михалкова никогда бы не выпустили на советский экран.
Газета "Нью-Йорк таймс", которую трудно заподозрить в ангажированности, напечатала хвалебную рецензию где говорилось: "Это первый советский фильм, который режет мясо близко к кости".
Глава тридцать вторая
Лубянские морозы
Встречу Нового 1979 года я запомнил надолго. Обычно люди на этот праздник стараются устроить себе сказку. Сейчас некоторые едут за границу. У нас тогда такой возможности не было. И когда пригласили в Воскресенск на спортивную базу хоккейной команды "Химик", мы поехали туда. База находилась в красивом лесу, а спортсмены разъехались по домам. Я на всякий случай взял с собой электрический гриль: а вдруг там нет мангала и не на чем будет пожарить шашлык? Словно чувствовал, что нас ждет.
В ночь на первое января в Подмосковье ударили сорокаградусные морозы. Еще утром тридцать первого декабря термометр показывал всего минус пятнадцать, а потом температура начала стремительно понижаться. Деревянные стены базы не выдержали холода, замерзло отопление. Новогоднюю гулянку пришлось быстро свернуть. Все просто задубели.
Мы с Аллой ночевали в большой комнате. Собрали все одеяла на одну кровать, стуча зубами, залезли под них в дубленках и шапках, а рядом поставили гриль для обогрева. "Гурман" нас спас. Утром мы еле выбрались из-под наших одеял. Их края были покрыты инеем. Но "телевизор для утки", так называла гриль маленькая Кристина, кочегарил во всю мощь. Словно зачарованные, мы смотрели в его открытое чрево, и наши сердца наполнялись благодарностью к этому раскаленному металлическому ящику.
Так мы встретили Новый год. Приятели наши, ночевавшие в других комнатах, простудились и заболели. А нам с Аллой - хоть бы хны. Наступал третий год нашей совместной жизни.
В апреле 1979 года Пугачевой исполнялось тридцать лет. Эту дату нужно было отметить. Алла сама выбрала зал для банкета. И утром пятнадцатого мне говорит: "Езжай в гостиницу "Белград", оплати зал, а я сажусь за телефон и оповещу всех, где будет торжество". В советское время найти банкетный зал было сложно. Это сейчас в Москве множество неплохих ресторанов, а тогда их было - раз-два и обчелся.
Приезжаю в "Белград" и нарываюсь на "антипоклонника" Пугачевой. "Антипоклонники" есть у каждой звезды. Наивысшее наслаждение для них - унизить кумира, сделать ему гадость. Именно таким типом оказался администратор зала, в котором Пугачева хотела устроить банкет.
Я с ним вежливо поздоровался и сказал:
- Вы, наверное, знаете: у Аллы сегодня юбилей. Мы пригласили знаменитых и уважаемых людей и хотели бы…
- Мест нет, - обрывает он меня.
- Помогите, пожалуйста, - прошу я, - Алла уже обзвонила гостей. Придет министр культуры РСФСР, придут ее коллеги - артисты, певцы, режиссеры…
- Вы что, меня не слышите? Мест нет, все забронировано.
- А мне Алла Борисовна сказала, что она обо всем договорилась…
- Не знаю, с кем она договаривалась, но точно не со мной. А я вам говорю - вашего мероприятия тут не будет.
Тогда я отправляюсь к директору ресторана:
- Извините, такая ситуация…
- А кто вам сказал, что зал занят?
- Администратор.
- Не слушайте его. Идите и оплачивайте аванс. А вечером мы вас ждем.
При мне директор звонит этому администратору:
- Не валяй дурака, прими аванс и организуй все по высшему разряду.
Иду к администратору, отдаю деньги. Он с перекошенным от злобы лицом выписывает мне квитанцию. Вечером мы с Аллой приезжаем в "Белград". Гостей - море. Все хотят поздравить Пугачеву, дарят подарки. Но надо понимать, что тогдашние подарки знаменитым артистам отличались от того, что дарят теперь. Сейчас звездам принято преподносить микрофон, украшенный бриллиантами, или белый "Мерседес". А тогда "звезда" была рада и комплекту колес к "Жигулям".
Я подарил жене золотую пластину с ее именем, в стиле арт-нуво…
За столом вообще была довольно пестрая компания. Чиновники высокого ранга, друзья, знакомые. Эстрадный цех, по-моему, представляли Лев Лещенко и Геннадий Хазанов. Они прекрасно выступили, а вот что подарили, я уже не помню…
И вот банкет идет своим чередом - тосты, поздравления, и вдруг в зал вбегает плачущая Кристина: "Папа, папа, мне дяденька руку вывернул". Я говорю: "Алла, занимай гостей, а я пойду, разберусь".
Иду с Кристиной, и она мне показывает на все того же администратора. Я спрашиваю:
- В чем дело?
Он нагло ухмыляется:
- Ваши гости должны находиться в банкетном зале. Наш большой зал вами не арендован, а девочка ваша туда пошла танцевать. И вообще, дети после девятнадцати часов не могут появляться в ресторане. Таков наш регламент.
- Ах ты…! - кричу я. - И поэтому ты, ребенку руку вывернул?
Обычно я не ругаюсь матом, но под горячую руку могу вспомнить кое-какие выражения. Он вел себя так нагло, что очень хотелось ему по роже дать, но я сдержался, чтобы не портить Алле праздник, поэтому обошелся некоторыми народными эпитетами. Он в ответ произносит совершенно несуразную фразу:
- Как вы смеете так разговаривать с сотрудником КГБ?
- Да таких, как ты, сотрудников нужно вешать! - рычу я. Беру Кристину, ухожу с ней в зал и забываю эту историю.
Проходит две недели. Меня вызывает директор "Мосфильма" Николай Трофимович Сизов. В кабинете у него сидит какой-то невзрачный сероглазый человечек с папочкой. И Сизов, не глядя в мою сторону, говорит:
- Вечно с тобой, Стефанович, все не слава богу. Вот из Комитета госбезопасности пришел на тебя материал.
Сероглазый открывает папочку и зачитывает:
- "Пятнадцатого апреля сего года в гостинице "Белград" во время банкета находившийся там режиссер "Мосфильма" Стефанович произносил за столом антисоветские речи, рассказывал анекдоты про руководителей партии и правительства, оскорблял их честь и достоинство. И призывал вешать сотрудников КГБ".
- Николай Трофимович, - возмущаюсь я, - но вы же понимаете, что это бред? У нас за столом сидели министр культуры, директор "Росконцерта"! Да они, если бы такое услышали, сразу бы покинули наше застолье.
Сизов вопросительно смотрит на сероглазого. Тот морщится:
- Показания дали метрдотель и официанты. У меня в этой папочке их собственноручные заявления. Нет оснований им не верить.
- Ты, наверное, пьяный был? - задумчиво спрашивает Сизов.
- Нет, трезвый.
- Почему так уверен?
- Тому есть свидетели, - отвечаю. - На обратной дороге из ресторана нас остановили гаишники, попросили меня подуть в трубочку. А я знал, что повезу жену и дочку домой, поэтому выпил только бокал шампанского в начале, хорошо закусил и больше к вину не притрагивался.
- Это плохо, - мрачно произнес Сизов, - был бы ты поддавший, можно было бы списать все на пьяный бред. А поскольку ты в ясной памяти призывал вешать сотрудников КГБ, то тебе - крышка. На "Мосфильме" ты больше не работаешь, до свидания.
- Но, Николай Трофимович!
- С тобой, Стефанович, разговор закончен, - произносит Сизов и обращается к сероглазенькому: - Видите, этот гражданин больше к "Мосфильму" отношения не имеет. Меры по поднятому Комитетом вопросу мы своевременно приняли.
- Требую расследования и гласного суда! - заявляю я.
- Можешь идти. Я тебя не задерживаю… - отвечает на это генерал Сизов.
Я прихожу домой совершенно убитый и рассказываю все Алле, самому близкому человеку. И жду, что любимая жена станет меня утешать: мол, бывает в жизни всякое, ты защищал мою дочь и не мог поступить иначе. Ничего, прорвемся. Но вместо этого слышу: "Сам виноват. Ты антисоветчик, всюду рассказываешь анекдоты про Брежнева. Не можешь держать язык за зубами? Вот тебя и поставили на место".
Я смотрю на нее, просто потеряв дар речи. Во-первых, Алла несет чепуху, а во-вторых, в этот скандал я попал из-за ее дочки. Тогда впервые и подумал: с кем же я связался? До этого у меня были идиллические представления о наших отношениях. Что мы будем вместе, как говорится, и в горе, и в радости. Если бы Пугачева влипла в какую-нибудь историю, я бы первым бросился на ее защиту. А тут она вела себя совершенно отчужденно.
Мы не повздорили, не перешли на повышенные тона, но у меня будто с глаз пелена спала. Именно тогда я пережил крах своих иллюзий в отношении Пугачевочки. Ведь я по наивности считал: люди женятся для того, чтобы всю оставшуюся жизнь провести вместе. А тут ясно понял, что долго жить с Аллой не буду.
И на студии мое положение было безвыходным. Никакие заслуги, никакие миллионы зрителей у касс кинотеатров больше не учитывались. Раньше я только успевал закончить один фильм, сразу начинал писать другой сценарий. А тут - приношу одну заявку, вторую, третью - мне отказывают. Потом отзывают в сторону и говорят: "Ну, Саш, ты же понимаешь, с кем у тебя отношения испорчены? С ОРГАНАМИ! Что мы тут можем поделать?" Это продолжалось несколько месяцев. Я ходил весь черный от переживаний. Чтобы попытаться как-то выправить ситуацию, пошел к Сергею Михалкову. Может он поможет?