Глава тридцать третья
Сергей Михалков звонит в КГБ
Одним из самых ярких людей, с которыми меня свела жизнь, был Сергей Владимирович Михалков. Я уже говорил, что на деньги, взятые у него взаймы, мы с Аллой гуляли нашу свадьбу.
Я поставил три фильма по его пьесам. Как-то он подарил мне текст государственного гимна СССР и написал: "На память моему режиссеру, Саше Стефановичу, от автора".
Удостоенный всех высших наград и званий, Сергей Владимирович в жизни был человеком открытым и даже в чем-то наивным. Вероятно, именно эти качества так подкупали его маленьких читателей. Он многим помогал, даже людям, литературные пристрастия которых были от него весьма далеки. Так, совсем недавно Зоя Богуславская рассказала в телепередаче, что именно Михалков помог с квартирой Андрею Вознесенскому, когда им негде было жить. Работая с Сергеем Владимировичем в его кабинете, я был невольным свидетелем того, как люди звонили ему с разными просьбами и он никогда не отказывал в помощи.
Михалков был талантливым драматургом и поэтом. Многое делал как бы играючи. Однажды в ресторане, желая произвести впечатление на понравившуюся ему даму, он целых два часа поддерживал с ней беседу в стихотворной форме и на все вопросы отвечал в рифму Сергей Владимирович очень гордился своим детищем - сатирическим киножурналом "Фитиль", но даже ему пробивать некоторые темы было непросто. Он мне рассказывал, что для "Фитиля" был снят сюжет про спекулянтов, торговавших золотом у известного ювелирного магазина на Арбате. И вдруг раздался звонок из Министерства внутренних дел: "Вы ошибаетесь, в Москве, образцовом коммунистическом городе, никакой спекуляции золотом быть не может. Такой сюжет на экраны не выйдет". Тогда Сергей Владимирович позвонил министру внутренних дел Щелокову, договорился о встрече, приехал и предложил: "Николай Анисимович, поехали на Арбат, я вам покажу кое-что интересное". Остановились они у магазина и из машины Михалкова стали наблюдать. Щелоков сам увидел, кто стоит с золотишком, а кто его покупает. На следующий день звонит: "Сергей Владимирович, сюжет можно ставить. У МВД нет возражений". Результат был достигнут.
У Михалкова было государственное мышление. Но и в простых житейских ситуациях его трудно было сбить с толку. Приехал он в Сочи на съемки фильма "Пена", посмотрел, как идут дела, и предложил: "Поедем, пообедаем в форелевом хозяйстве. Там, говорят, замечательный ресторан. Рыбу вылавливают и готовят при тебе"
Приезжаем. Полюбовавшись форелью, плещущейся в бассейне, Михалков подзывает официанта: "Ну-ка, поймай мне вон ту, с пятнышками". Я, глядя на него, тоже делаю выбор. Парень взвешивает рыбу и называет просто нереальную сумму. Михалков смотрит на него сверху вниз и говорит: "Выпусти их обратно, пусть живут. Саш, поехали в "Кавказский аул, там гораздо лучше кормят…""
В Ленинграде тоже был занятный случай. Сергей Владимирович жил в гостинице "Астория", я к нему пришел обсудить какие-то сценарные дела. Поговорили, и он предложил: "Пойдем в ресторан, пообедаем".
Спускаемся вниз. Огромный зал практически пуст. У входа спит какой-то толстый человек. По залу бегают официанты с очень деловым видом. На нас никто не обращает внимания. Стоим в центре зала и не знаем, куда присесть. Михалков мужчина заметный, и на пиджаке у него депутатский значок и Звезда Героя Соцтруда. Но этим халдеям все трын-трава.
И вот, когда пятый или шестой сотрудник общепита отмахнулся от нас со словами "Я занят", Михалков набрал воздух в легкие и закричал на весь зал:
- Мме-мме-трдоте-е-ель!!!
Все присутствующие замерли, а толстяк, спавший у дверей, вскочил и понесся к нам, как бешеный хряк:
- В чем дело?! В чем дело?!
Михалков посмотрел на него сверху вниз:
- Это вы ммемме-трдотель? - тот закивал.
Я подумал, что Сергей Владимирович разнесет его сейчас по кочкам. А он очень тихим и спокойным голосом произнес:
- Мме-мметрдотель, вы почему не встретили меня у двери?
То есть произнес самую правильную в этой ситуации фразу. Дал понять, что тот не исполняет свои служебные обязанности. Когда до толстяка это дошло и когда он, наконец, понял, кто его об этом спрашивает - не просто депутат и Герой, но и главный редактор "Фитиля", - ему стало плохо. Он весь трясся и лепетал:
- Извините, извините, прошу вас, ну, бывает, простите, мы все исправим…
Нас усадили за особый столик на возвышении и спросили, чего желаем.
- Н…н…на ваше усмотрение, - протянул Михалков.
Через пять минут стол заставили деликатесами - икрой, рыбой, закусками, разлили по рюмкам коньячок двадцатилетней выдержки. И мы с удовольствием пообедали.
Михалков попросил счет. Метрдотель подал его и полушепотом озвучил:
- Одиннадцать рублей двенадцать копеечек.
Михалков переспросил:
- Вы уверены?
На столе красовались яства на целый банкет.
- Абсолютно уверен, - подтвердил толстяк.
Сергей Владимирович отсчитал рубли и спросил:
- Саш, что то у меня мелочи нет. Посмотри у себя…
- Да, вот есть двадцать копеек.
- Двадцать не надо, дай двенадцать. Они на чай не заработали…
У меня с Сергеем Владимировичем сложились особые отношения. Он был моим соавтором, покровителем и учителем.
Когда я смонтировал "Дорогого мальчика", сценарий которого, мы написали вместе, Михалков приехал на "Мосфильм" посмотреть готовый фильм. Естественно, для него показ организовали в директорском зале, где когда-то смотрел картины сам Сталин. И вот появляется Сергей Владимирович - не один, а с каким-то серьезным мужчиной в черном костюме и при галстуке.
Садимся в зале, и я шепотом спрашиваю:
- Сергей Владимирович, это кто?
- Самый главный для тебя человек, - так же шепотом отвечает он.
Я думаю: "Неужели кто-то из отдела культуры ЦК КПСС? Или из Госкино? Может, новый министр?"
Гаснет свет, звучит веселая музыка, мелькают лихие кадры. Я поглядываю на товарища в черном костюме. Он сначала сохраняет серьезность, потом начинает хихикать, а в конце уже хохочет в голос и хлопает себя по коленкам. Зажигается свет, и Сергей Владимирович спрашивает его:
- Ну как?
- Смотрится, - отвечает мужик. - На такой фильм можно с женой сходить и детей привести. Музыка хорошая, и артисты отлично играют.
- Ну и лл-ладушки, - произносит Михалков. Мы спускаемся по лестнице, и я ему шепчу:
- Так кто же это?
- Я же сказал - твой главный зритель, - отвечает он.
- Из ЦК? - уточняю я.
- Из какого еще ЦК?! - усмехается Михалков. - Это мой шофер Гена.
- Вы меня обманули, - обиделся я.
- Я тебя не обманывал, Саша, - объяснил Сергей Владимирович. - Ты что, для ЦК фильм делал? Или, может, для министра кинематографии Ермаша? Ты его для зрителей делал - таких, как Гена. И если он картину похвалил, значит, будет успех. А что там Ермаш скажет - дело десятое.
Вот так Сергей Владимирович учил меня уму-разуму.
Поэтому в тяжелую минуту я обратился к нему:
- Помогите! - и рассказал о своих проблемах.
- Н-н-ну, ладно, не отчаивайся, сссейчас по-зво-ню… - сказал он и потянулся к "вертушке": - Иван Павлович? Здравствуйте! М-мми-халков говорит. Ослушайте, что то ввваше ведомство обижает мммоего соавтора. Не тттрогайте его, хороший человек, я за нннего ручаюсь. Фамилия? Стефанович. Да, режиссер "М-м-мосфильма". Да? Ч-что вы говорите? Понятно…
Поворачивается ко мне и произносит с некоторым удивлением:
- Саш, я ннничего не могу сделать…
А звонил он зампреду Пятого управления КГБ, и чтобы тот отказал самому Михалкову! Я понял, что дела мои совсем плохи.
Жизнь между тем продолжалась. Мы с Аллой жили в одной квартире, ходили к каким-то знакомым, посещали Дом кино. А мой мозг бешено работал: неужели я не смогу победить эту страшную силу, которая на меня ополчилась? Как-то оказались с Пугачевой на дне рождения одного известного артиста цирка. Выпивали, за жизнь разговаривали, и я пожаловался:
- Вот ведь, блин, влип в историю… А хозяин дома говорит:
- Это еще что, старик! Вот у меня была история… Я попался на вывозе драгоценных камней из Колумбии. Меня сделали невыездным. А что такое для циркача остаться без зарубежных гастролей? Все, конец. Я написал Андропову, что это была провокация. И он разобрался. Сейчас езжу, как прежде. И ты давай - напиши ему.
Если честно, то мне в голову не приходило жаловаться председателю КГБ на его собственное ведомство. Пришел домой, достал пишущую машинку, на которой мы с Аллой обменивались любовными записками, и начал свое письмо так: "Уважаемый Юрий Владимирович!
Я режиссер "Мосфильма", снял такие-то картины, получил такие-то премии… А меня обвиняют…" Напирал на то, что мне приписали то, чего не было. Не отпирался, что сказал: "Таких, как ты, надо вешать". Но уточнил, что имел в виду одного конкретного подонка, обидевшего ребенка, а не всех сотрудников КГБ. Жаловался, что мне больше не дают снимать. Выражал надежду, что справедливость восторжествует. И т. д. и т. п.
Послание отнес в приемную Комитета госбезопасности на Кузнецком Мосту. Дежурный офицер спросил, что в конверте. "Письмо конфиденциального содержания, - ответил я. - Адресовано лично Юрию Владимировичу Андропову". Дежурный проверил мое мосфильмовское удостоверение и паспорт с пропиской, списал данные, а письмо попросил бросить в большой деревянный ящик.
Что мне запомнилось в этой приемной - там стояли столы и лавки. На лавках сидели бдительные граждане и вдохновенно что то строчили. Их было довольно много.
Недели через две раздается звонок:
- С вами говорит референт Филиппа Денисовича Бобкова, начальника Пятого управления КГБ СССР. Он приглашает вас к себе на беседу.
- А могу я прийти со своей женой?
- Зачем?
- Конфликт, о котором я написал Андропову, происходил у нее на банкете. Я думаю, ее свидетельские показания могут иметь значение. Кто моя жена, вы, наверное, знаете?
- Подскажите, - усмехнувшись, просит он.
- Алла Борисовна Пугачева, закажите ей пропуск тоже.
- А, артистка…
Это, конечно, спектакль. Каждый из нас понимает больше, чем говорит. Но на встречу в КГБ мы с Аллой едем вдвоем. Она не отказывается. Видимо, понимает, что дела мои не совсем безнадежны, раз вызвали к такому большому начальнику.
В назначенный час приезжаем, паркуем машину со стороны проезда Серова, ныне Лубянского, напротив входа, который нам нужен. Откудато возникает неприметный человек, произносит строго:
- Здесь не положено…
- Мы к Бобкову, - отвечаю я. Человек растворяется.
Через мрачный подъезд с огромными дверями мы входим в здание. Там нас ждут, провожают в лифт. Он странный: треугольной формы и очень узкий. Еле-еле влезаем втроем с сопровождающим. Поднимаемся вверх. Нас проводят в приемную, потом в кабинет.
Его хозяин - немолодой, лысоватый, довольно обаятельный человек - представляется:
- Я Филипп Денисович Бобков, встречаюсь с вами по поручению председателя КГБ. Какие у вас претензии?
- Вы читали мое письмо?
- Читал, но все-таки расскажите…
- Филипп Денисович, я режиссер, патриот…
- Рассказывать, какой вы патриот, - прерывает меня Бобков, - не нужно. Наш сотрудник, снимая ваше дело с полки, спину надорвал.
"А он с юмором, - думаю я. - Ловко дал понять, сколько они знают".
- Поэтому, чтобы не тратить драгоценное время, давайте сразу перейдем к делу. Принято решение забыть эту историю. Я думаю, вы сделаете выводы и согласитесь, что поступили с вами гуманно. Чай будете пить? Вы какой предпочитаете - черный, зеленый?
Продолжаем разговор мы уже за чаем в комнате отдыха.
- Спасибо большое, что разобрались, - благодарю я. - Не могли бы вы позвонить директору "Мосфильма" Сизову и сообщить, что у меня больше нет проблем с КГБ?
- А вы ему скажите, что со мной разговаривали, этого будет достаточно, - мягко улыбается Бобков.
Попрощались, пошли к дверям, и тут Филипп Денисович произносит:
- Кстати, Алла Борисовна, к вам будет маленькая просьба. На днях состоится торжественное заседание, посвященное юбилею нашей службы. Вы не могли бы принять участие в праздничном концерте?
- Конечно, - улыбается Пугачева, - о чем речь? Сообщите, когда концерт.
- Вам позвонят.
Глава тридцать четвертая
Рецитал
Прямо с Лубянки едем на "Мосфильм" к Сизову.
- Николай Трофимович, мы только что были у Бобкова, он сказал, что Комитет не имеет ко мне никаких претензий. Я могу продолжить работу?
- А кто тебе ее закрывал? - "удивляется" Сизов. - Говори: что хочешь снимать?
Рядом со мной Пугачева, которая все-таки приняла участие в моих делах, и я на радостях произношу:
- Мы со сценаристом Бородянским подали заявку на фильм с участием Аллы.
- Хорошо. Ставлю тебя в план и запускаю, как только будет готов сценарий, - кивает Сизов.
Я, конечно, радуюсь такому повороту событий. Но виду не подаю. Мы с Аллой едем в ресторан Дома кино отмечать избавление от моих проблем. Оттуда звоню своему другу Бородянскому: "Саша, Сизов обещает нас запустить".
И мы с ним начинаем сочинять историю под названием "Рецитал" ("Большой концерт") про талантливую певицу из деревни, которая приехала в большой город и добилась успеха.
Работу мы начинаем в Москве, а продолжаем в Сочи, так как местный климат очень способствует вдохновению.
Пугачева тоже едет в Сочи - на фестиваль "Красная гвоздика", как приглашенный гость. Целыми днями мы с Бородянским сидим в номере, разрабатываем будущий сюжет. Алла тем временем вместе с женой своего администратора Болдина Милой ходит по барам. Обе девушки все время пребывают в приподнятом настроении.
Однажды их заносит в номер, где мы стучим на машинке. Пугачева говорит:
- Вы тут для меня сценарий пишете. Дайте, я сейчас почитаю.
На что Бородянский отвечает:
- Полработы не показывают, - имея, очевидно, в виду всем известную присказку.
Вряд ли он хотел ее обидеть, наверно, случайно вырвалось, но только Пугачева вскипела, схватила машинку и шмякнула ее об стену. Наверное, раньше я бы на эту выходку отреагировал как-то иначе. Но в свете событий последних месяцев мое отношение к Алле изменилось. И я сказал:
- Саш, пойдем отсюда.
Конечно, нетрезвый человек не всегда отдает себе отчет в том, что творит. Но, есть же какие-то пределы! Одно дело посылать безответных музыкантов, которые полностью от тебя зависят, или домработницу, готовую терпеть любые выходки хозяйки, и совсем другое - обидеть замечательного сценариста. Ведь Бородянский - уважаемый человек, один из лучших наших кинодраматургов, сценарист фильмов "Мы из джаза", "Афоня" и множества других.
Короче, мы уходим. Пугачева нашла нас в баре и извинилась перед Бородянским. Но для меня этот жест уже ничего не мог изменить. Я понимал, что мы постепенно становимся чужими. А раньше были одним целым. И когда я говорил, что не хочу жить в Безбожном переулке, она соглашалась, потому что думала так же. А теперь я уже жалел, что ляпнул тогда, у Сизова, что хочу снять фильм с ее участием, а не произнес: "Хочу снимать пьесу Вампилова" или что-нибудь в этом роде. Но машина кинопроизводства была запущена, и остановить ее не представлялось возможным.
Кстати, выпад Аллы против Бородянского не сошел ей с рук. Саша очень элегантно вывел Пугачеву в сценарии фильма "Зимний вечер в Гаграх" в ироническом образе вздорной примадонны Ирины Мельниковой, блестяще сыгранной Натальей Гундаревой.
Особенно хорош эпизод, в котором Мельникова издевается над костюмершей. Та предлагает ей разные шляпки, но певице ни одна не нравится. Она их злобно комментирует, швыряет на пол и, в конце концов, одну из шляпок запускает несчастной женщине в лицо. Главный герой фильма, которого играет Евгений Евстигнеев, вступается за плачущую костюмершу. Но та не спешит его благодарить. "Зря вы так, - говорит она, - Ирина сначала поругается, накричит, а потом подарок какой-нибудь сделает"… Этот эпизод взят из жизни звезды, послужившей прототипом.
В Сочи, произошел еще один смешной и скандальный случай. На банкете в честь закрытия музыкального фестиваля "Красная гвоздика" собралось множество народу - артисты, певцы и другие знаменитости, отдыхавшие на южном берегу. Тогда на любое крупное мероприятие в качестве "свадебных генералов" приглашали космонавтов.
Вот и здесь такая картина: у стола с закусками стоит генерал с золотой звездой и мрачно напивается, потому что остальная публика не обращает на него особого внимания. Рядом с космонавтом расположилась девушка с огромным декольте и неимоверной красоты бюстом. Но она тоже не обращает особого внимания на героя, демонстрируя окружающим свои прелести.
Генерал выпивает очередную рюмку водки, берет со стола с закусками селедочный хвост и неожиданно засовывает скользкий кусок рыбы красавице в декольте. Немая сцена. После секундного оцепенения девушка выбегает из зала. А публика не знает, как на все это реагировать. Выпроводить космонавта нельзя, он - национальный герой. Но и безвинно пострадавшую девушку с рыбьим хвостом, торчащим из декольте, тоже жалко. И как-то не сговариваясь, публика приходит к консенсусу: нужно сделать вид, что ничего не было.
Все продолжают болтать и веселиться, а космонавт принимает очередную рюмку водки. Эта сцена производит на нас с Сашей Бородянским такое впечатление, что мы вставляем ее в первый вариант сценария.
Были в сценарии и некоторые личные мотивы. В начале своей карьеры героиня попадает в орбиту режиссера, который начинает лепить ее образ - то "космический", то "фольклорный", а то, вообще "девушку-облако". Фотопробы к фильму сохранились. Мы делали Алле "возрастной" грим - от пятнадцатилетней девочки до тридцатилетней женщины. А совсем юную героиню должна была играть Кристина.
С ее "детских" эпизодов и начались съемки. Мы уезжаем под Калинин, нынешнюю Тверь, и снимаем замечательно сыгрнную юной Кристиной сцену. Девочка взбирается на крышу разрушенной церкви и, раскинув руки, поет. Вокруг - немыслимой красоты просторы, снятые оператором Климовым. Очень хорошее начало для фильма. Это происходит в июле.
Глава тридцать пятая
Польский бунт
А следующий эпизод мы снимаем уже в августе с участием Пугачевой на фестивале в Сопоте. Наша съемочная группа села в поезд на Белорусском вокзале и отправилась в Польшу. Прибываем в Варшаву в прекрасном расположении духа. А там какой-то смерч только что пронесся. Крыши с домов посрывало. Нам это по фиг, ведь мы в польской столице только проездом - едем на Балтийское побережье.
Нас встречает какой-то человек, представляется администратором. Съемки происходят по межгосударственному бартеру. Польские кинематографисты наснимали что-то в СССР, а теперь предоставляют нам ответные услуги на территории Польши. Такой вот взаимовыгодный обмен. Правда, поляк почему-то вдруг говорит:
- Друзья, зачем вам ехать в этот Сопот? Давайте здесь все снимем.
- Как это? Там же проходит Международный фестиваль песни.
- Ну и что? Мы в Варшаве на стадион людей нагоним и снимем фестиваль еще лучше Сопотского.
Я чувствую какой-то подвох. Поэтому заявляю:
- Нет, в Сопоте звездные гости, атмосфера, значит - едем туда!
- А вы, все-таки, подумайте над моим предложением, - настаивает администратор. - До завтра.