- Все будет хорошо. Я тоже ничего не знаю. Подобного этому сну в моей жизни еще не случалось.
Дорьян посмотрел на Белланское море, на мгновение углубившись в себя и отстранившись, сделавшись вдруг более чужим, могло бы объяснить одно воспитание в Эмменде… Он словно заглянул за край света и увидел там такое, чего Сара и представить себе не могла. Наконец он очнулся и вновь посмотрел на нее:
- А не заняться ли нам травами? Нам надо еще успеть вернуться к обеду.
Элловена Ренайя закрыла за собой дверь в одну из комнат чертога мистивов. Она намеревалась здесь, под защитой стен, поразмыслить о дарованиях только что прибывших в Замок новичков.
Солнечный свет, чуть притененный тонкими занавесями, ложился на умиротворяющую цветочную композицию; воздух благоухал розмарином, благоприятствующим чистоте мысли. Ренайя уселась за небольшой столик с цветами. Она надеялась, что Дорьян окажется потенциальным мистивом - Ренайя обожала обучать новых мистивов. Ведает Бог, их так мало на этом свете. Все ее прочие коллеги искали на землях королевства одаренных учеников, оставив Ренайю в одиночестве воевать с Эстер.
Ренайя вздохнула, едва ли не пожалев о том, что наделена столь сильным дарованием. Наличие такового мог заметить любой мистив, однако специальность Ренайи - наречение таланта - требовала куда более сильных способностей.
Она обратила свое внимание к Дорьяну, юноше, ставшему центром противоречий: среди всех учеников-целителей он оказался первым, в ком не было ни следа белландрианской крови. Будучи совершенным чужаком, он особенным образом искушал обитавших в замке драденов.
Драдены! Они также смущали Ренайю, хотя она жила в замке уже тридцать лет - с пятнадцатилетнего возраста. Главная драдена Эстер упорно возражала против обучения Дорьяна в Замке. Ренайя не сомневалась, что, если бы существовал законный способ воспрепятствовать этому, Эстер отыскала бы его. Однако обучением ведали элловены, и они твердо стояли на своем: Замок нуждался в одаренных студентах, пусть даже они и происходили из других земель.
Ренайя постаралась успокоиться, припомнив слова своей наставницы, элловены Таис: "Драдены несут на себе тяжесть мира, чтобы мы имели возможность лечить". Так было. И так будет всегда.
Она произнесла в уме короткую молитву мистива: "Господи, помоги мне не видеть ничего другого, кроме правды".
Она представила себе Дорьяна: синие глаза, угловатый костяк, длинные руки и ноги… и такой высокий для своих шестнадцати - с одним только месяцем - лет. Насколько же еще он сможет вырасти?
Ренайя позволила своему сознанию отклониться от его внешности. Закрыв глаза, она принялась изучать цвета личности Дорьяна. Глубокий и очень жизнестойкий тип. Недавно израсходовал огромное количество энергии. Интересно бы узнать, на что. Сосредоточение оставило Ренайю, и она вспомнила о предостережении королевы Торины. Если бы только Эстер разрешила приподнять Невидимость. Пусть некоторые оспаривают статус королевы Торины как Великой провидицы, а другие смеются над ней, однако кристалл Марии принадлежит ей. Возможно, в Замке творится нечто худое. Ренайя знала, что не слишком здорова. Может быть, силы ее подтачивает какой-то неведомый фактор?
"Возможно, я теряю и свое умение".
Она склонила голову, возвращаясь к размышлениям о сути личности Дорьяна. Какова же природа его дара?
Геновен.
Глаза ее широко распахнулись. Ренайя чуть не рассмеялась. Каким-то образом она позволила себе увлечься полетом фантазии. Геновен! Такого дара в Замке не видели еще со времен, предшествовавших вторжению Кариида. И хотя элловена Таис старательно учила Ренайю знанию всех дарований, именовать кого-либо геновеном ей еще не приходилось.
Ренайя закрыла глаза.
"Господи, помоги мне не видеть ничего другого, кроме правды".
Получив ответ второй раз, она поднялась из кресла и заходила по комнате. Драдены с трудом могли признать, что чужак мог вообще обладать даром. И если же первый из них превзойдет уровнем своего дарования всех белландриан за многие поколения, им едва ли удастся втолковать это. "Эстер потребует, чтобы меня исключили из Совета".
Ренайя выпрямилась, заставив себя сосредоточиться. Вновь и вновь спрашивала она себя о даровании Дорьяна. И ответ каждый раз был одинаковым. Геновен.
Геновен был способен делать то, чего не мог никакой другой целитель: геновен исцелял поврежденный разум. Геновены умели лечить жуткие страхи и меланхолию. Они могли даже вывести больного из полного безумия к состоянию покоя и ясности. Они входили в чужие сны и видели сны наяву. Ренайя заметила, что ладони ее сжались. Глубоко дыша, она неторопливо разогнула палец за пальцем. Новости не обрадуют Эстер, однако и главной драдене не переменить истину. Разве это не праздник - получить возможность учить геновена? Свой вклад в подготовку Дорьяна внесет каждый элловен. Будь он белландрианцем, праздновал бы весь Замок. "Но дар есть дар. И я ему рада".
Ренайе хотелось бы проконсультироваться с кем-нибудь из старших, однако таковых не было. Надо бы заняться другими новичками.
Начать следовало с Сары, движения которой были исполнены таким изяществом. Несправедливо, как это несправедливо. Внучка Кариида, агрессора, нарушившего мир Белландры. Род этот не имел права на какие бы то ни было дарования. Ренайя задышала коротко и резко. "Ну почему элловенство не способно продлиться навеки? В мгновение достижения все становится ясно - единство жизни, одухотворяющая все на свете любовь… и вот руки мои трясутся под напором оскверняющих чувств".
Ренайя помолилась об избавлении от горя и гнева, о соприкосновении с элловенством. "Господи, помоги мне не видеть ничего другого, кроме правды". И дождавшись, чтобы душу ее наполнил покой, спросила о даровании Сары.
Ответ оказался вполне определенным. Фиран. Воин духа.
Ренайя вскочила на ноги и ударила кулаком по столу. Ваза с цветами упала, на пол потекла вода. Ренайя поправила вазу, кое-как сунула в нее помявшийся букет. Ничего. Потом кто-нибудь из дра все здесь уберет; никто даже не вспомнит об этом.
Фиран. Этого быть не могло. Просто не могло быть. За многие века не было найдено ни одного фирана. Элловена Таис даже поговаривала о том, что таковое дарование можно изъять из списка целительских специальностей. К тому же никто не мог объяснить причину, по которой, духовный воин вообще был включен в этот перечень - фиран никого не исцелял.
"Должно быть, я ошибаюсь. За прошедшие годы мы с Таис нарекли дюжины лиренов, фитосенов, авьенов, сангивов и трианов. Но геновенов среди них не было. И даже нашим предшественницам не удалось обнаружить ни одного фирана".
Сара происходит из рода воинов, подсказала Ренайе интуиция. Она внучка Кариида Завоевателя. И дочь Ландена, заставившего всех белландриан учиться военному делу. Ренайя вспомнила и то, как королева Торина, мать Сары, держалась перед Эстер.
Вновь опустившись в кресло, Ренайя попыталась проникнуть в сердце Саравельды.
Девушка не имеет никакого представления о сущности своего дара. Колоссальная сила, которой она наделена, дремлет в ней. Она считает, что наделена дарованием трианы. "Я могла бы наречь ее трианой, и никто не узнал бы правды".
Впрочем, можно на время забыть о Саре. Теперь пора заняться Берном; к Саре она вернется, когда уляжется охватившее душу смятение. Наречь дар Берна несложно. Эстер будет улыбаться не менее месяца, после того как ее племянник начнет учебу в качестве дра… быть может, когда-нибудь он, следуя ее примеру, возвысится до поста Верховного драдена.
Мысли Ренайи на мгновение обратились к молодому человеку - к его полным искренности глазам и великолепной прическе. А какое сложение. Идеальный красавец. И манеры совершенны.
Слишком совершенны. Ренайя умела прозревать дефекты человеческой души до самой ее сердцевины. Ей нравилось видеть мелкие недостатки, превращающие каждого человека в реальное существо. Однако в Берне было нечто неестественное - ну, как если бы в россыпи речной гальки вдруг обнаружился полированный самоцвет.
Наречь его было бы несложно… все признаки указывали на дарование драдена. Потом, разве родичи его из поколения в поколение не занимались делами Замка?
Однако ритуал должен быть совершен. "Господи, помоги мне не видеть ничего другого, кроме правды".
Сердце Берна обнаруживало обилие чувства долга - при некоторой мелочности и надменности, - однако сие было совершенно нормальным для драдена. Стараясь не поддаваться желанию прекратить наречение на этом самом месте, Ренайя обратила свое сознание к сущности Берна.
И словно бы с размаху рухнула на землю - на ровном месте.
Ренайя охнула. Взметнувшаяся рука ее неловким движением вновь повалила вазу. На сей раз она не стала поправлять сосуд.
Шармаль. Шармаль в Замке целителей. Берн уже успел соорудить лживую маску. При всей его молодости кто-то уже успел научить его тонкостям искусства обмана.
Шармаль. Обаятель. Наделенный глубинным прозрением, но совести не имеющий. Шармаль видит суть людских душ и использует их в собственных интересах.
Ренайя посмотрела на погубленные цветы, уж не сошла ли она с ума? Три новичка. И все трое с неслыханными дарованиями, причем одному из них нельзя находиться в Замке.
Звон оповестивших о полудне колоколов заставил Ренайю вздрогнуть. Она вдруг заметила, что потратила на размышления несколько часов. Обязанность велела ей председательствовать за обеденным студенческим столом. Ренайя неловко поднялась на ноги и оставила чертог мистивов, направившись в столовую. Дра Джем с поклоном распахнул перед ней дверь. Оставив слабую печать на двери, Ренайя направилась к небольшому столику, за которым полагалось находиться председательствующему элловену.
Искусно расставленные цветы, белые как снег скатерти, тонкий фарфор сегодня не радовали ее. Она смотрела только на студентов, только на эту троицу, смотрела более пристально, чем когда-либо в своей жизни.
Как требовал обычай, за трапезой студенты молчали. За длинным столом, протянувшимся перед Ренайей, Дорьян и Сара сидели рядом. Берн расположился напротив Сары, между Жанной, недавней обитательницей замка, обещавшей стать отличной фитосеной, и Лорелью, нареченной обладательницей дара лирены. Обе девочки были приняты в Замок лишь в предыдущем месяце.
Ренайя обратила свое сознание к Саре и Дорьяну. Неужели перед ней действительно геновен и фирана? Ее сердце екнуло. Дорьян духовно потянулся навстречу Саре, и девушка отреагировала геном - с приязнью, но без умения.
Тело Ренайи заныло. Она потерла глаза. Духовное прикосновение требовало опыта, а Дорьян им не обладал. Или же это не так?
Дра убрали со столов, и студенты получили право заговорить. Зал наполнил гул сдержанных голосов. Ренайя видела, как Берн прикоснулся над столом к запястью Сары.
- Мне не хватало твоего общества за завтраком.
Сара усмехнулась в ответ:
- А мне не хватало самого завтрака.
Берн улыбнулся:
- Так где же ты была?
- Проспала.
- Пожалуйста, впредь не опаздывай. - Берн отпустил самую обаятельную улыбку. - Когда я не вижу тебя, мир оставляет мою душу.
Дорьян оборвал связь с Сарой. Выпрямившись, он строго посмотрел на Берна.
- Значит, мир, говоришь, оставляет твою душу? И когда же это в ней обнаружился мир? - спросил он, и Ренайя услышала в негромком голосе презрение.
Он вспарывает сети шармаля? Неужели Дорьян даже сильнее, чем я предполагала?
Берн поднялся. Не ответив Дорьяну, он улыбнулся и подмигнул Саре и прежде, чем отойти, сказал:
- Мы еще поговорим с тобой.
Сара искоса поглядела на обоих парней.
Ренайя припомнила наставления элловены Таис: "Борьба с шармалем пробудит в нем ненависть. Он будет непрестанно стараться погубить тебя. Шармаль - опасный враг, однако ему необходимо сопротивляться. При малейшей уступке он попытается отобрать у тебя всю силу".
Едва ли сделав несколько глотков, элловена Ренайя покинула столовую. Ее охватило смятение. Она ощущала, что не может разобраться в собственных мыслях. Разве можно предстать в подобном виде перед драденой Эстер и элловеном Дисаком? Заметив дра Джема, она попросила его передать членам Совета, что встреча с драденой Эстер и элловеном Дисаком откладывается на следующий вечер.
* * *
Сара проснулась рано, окруженная давящей тьмой. Выглянув из окна, она заметила, что рассвет уже брезжит, и ощутила некоторое облегчение, хотя на краю неба маячила еще совсем слабая полоска зари, не способная разогнать укрывший землю густой туман.
Ей было известно, что печати снимаются достаточно рано. И, ощущая некое беспокойство, Сара надела свой простой ученический наряд. Выходя из спального корпуса, она не заметила никого из учеников.
Быстрым шагом она направилась в глубь сада и далее - к деревьям, укрывшимся в клубах тумана. И уже вскоре она пересекла первое из священных колец. Присев на камне посреди широкой прогалины, она принялась вслушиваться в первые крики пробуждающихся птиц. Ей было приятно побыть какое-то время наедине с собой - подальше от строгих обрядов и правил школы. Она подумала, что, быть может, сегодня вместе с Дорьяном и Берном узнает название собственного дара. "И если элловена Ренайя действительно является Великой мистивой, как говорят все вокруг, она сегодня наречет меня трианой".
Сара услышала вдалеке чьи-то шаги. Появившаяся на прогалине элловена Ренайя в своем серебристом платье показалась девочке похожей на призрака. Саре первым делом подумалось, что элловена следит за ней.
Однако Ренайя явно ничего не замечала. Платье ее колыхалось вокруг ног, ступавших по сырой земле, серые волосы свисали на лицо.
- Что же мне делать? - спросила она у себя самой и полным мольбы жестом простерла руки к небу. А потом опустилась на сырую траву, откинулась на спину и недвижно застыла.
Сара соскочила с камня. Нагнувшись к элловене, она взяла обеими руками холодную ладонь и принялась растирать ее.
Ренайя вздрогнула, газельи глаза ее широко распахнулись.
- Сара? Что ты делаешь здесь?
- Я рано проснулась.
- Но что ты делаешь здесь?
- С вами все в порядке?
Элловена села.
- Со мной не случилось ничего такого, чего не могли бы излечить несколько мгновений уединения.
Сара выпрямилась, опустившись на пятки.
- Почему вы меня не любите? - выпалила она вдруг.
- Не люблю?
- Вы ведь знаете, кто я такая, правда? И не симпатизируете мне.
- Как член Совета Замка я обязана знать. Но кое о чем мне бы знать не хотелось. - Элловена Ренайя побелела едва ли не как поднимавшийся от земли туман. - Твой дед причинил мне очень и очень много горя.
- Но при чем тут я? Меня тогда еще не было на свете. - В голосе Сары зазвучали острые нотки, о которых ей напоминали несчетное число раз. "Но у нее нет никакого права обвинять меня".
- И ни при чем, и при всем сразу. По совести говоря, мне бы хотелось, чтобы все стало так, как было когда-то.
- Неужели в Белландре до прихода Архельда царили идеальные порядки? - Сара попыталась сдержать раздражение, но оно все-таки прорвалось. - Признайте же, элловена, и остальное. Не потому ли Белландра оказалась беззащитной, что многие годы здесь были отданы пустым ритуалам?.. Как это делается и в Замке.
Поднявшись с земли, она пошла прочь, ощущая на лице краску стыда. Она вновь совершила этот проступок - наплевала на чужие убеждения. Что ей делать в Замке целителей? "Я никогда и никого не исцеляла… только делала так, что всем становилось хуже".
Она шагала по тропе, гадая о том, что скажут родители, если окажется, что ее выставили из Замка, даже не назвав дарования.
- Доброе утро, Сара. - Из тумана вынырнуло полное дружелюбия лицо Берна. Он прикоснулся к ее руке. - Ты плачешь. Что случилось?
Ей хотелось стряхнуть его руку и поскорее удалиться. И Сара едва не поступила так, только в голове ее вдруг поплыл туман, как и в предутреннем воздухе. Она помедлила.
- Я только что обидела…
Она умолкла. Трудно было понять, можно ли доверить Берну секрет, да и Дорьяну он не нравился.
- Обидела? Ну, это не слишком серьезно. - Опустив руку в карман, он извлек оттуда шелковый платок. - Увы, не совсем соответствует правилам Замка целителей. - Он подмигнул Саре. - Но тем не менее очень удобно.
Берн передал платок Саре, и она торопливо утерла глаза.
Она вдруг ощутила непреодолимое желание рассказать ему все - всю свою жизнь, поведать о своих слабостях, своих устремлениях и желаниях, открыть секреты.
- Берн, если я расскажу тебе…
Он взял ее за руку. Из ладони его буквально исходил поток умиротворяющего тепла. Неужели они обмениваются геном?
Сара пошатнулась, ощутив головную боль.
Протянув руку, Берн обнял ее за плечи. Она не стала сопротивляться. Ласковыми пальцами он повернул к себе ее лицо.
- Пожалуйста, не надо плакать.
Нагнувшись, он прикоснулся губами к следам от слез на ее щеках. Теплый рот его медленно и неторопливо перемещался с поцелуями по ее щеке. Она не сопротивлялась, когда он привлек ее к себе настолько близко, что тела их соприкоснулись. Так вот, значит, как целуются по-настоящему!
Сара больше не плакала. Неприятный разговор с элловеной Ренайей растворился как в тумане, она ощущала теперь только тепло, исходившее от тела Берна, тепло, разогнавшее утренний холодок. Сара ни о чем не думала - ей было приятно находиться возле Берна, прикасаться к нему - ртом, руками.
Вдалеке настойчиво заголосил колокол. Берн перестал целовать ее.
- Ты проголодалась, моя очаровательная Сара?
Голода она не ощущала. Ей хотелось только целоваться и целоваться с ним. Однако она послушно взяла его за руку и пошла следом. Когда они приблизились к дорожкам, где их могли заметить другие студенты, и Берн выпустил ее пальцы, она ни слова не сказала о том, как ей хочется всегда ощущать тепло его руки.
Заметив Дорьяна, она не обратила на него никакого внимания. Взгляд этих отстраненных глаз никогда не позволял понять, о чем думает их владелец, - в отличие от Берна, всегда открытого и приветливого. Дорьян никогда не поймет ее отношения к Берну.
Часть третья
Путешествие
Глава восьмая
Маэва понимала, что ищет Девина, однако не знала, где находится. Она шла по серым коридорам, в стенах которых находились серые двери. Даже свет казался здесь серым и безжизненным, не выделявшим углы, на которые ложился. Касаясь стен, она ощущала их холод, словно они были из стылого металла. Слуха ее достигали возмутительные шепотки, превращавшиеся в неразрывное шипение: "Бедная девушка не представляет себе, куда идет… Нет, никто не знал… И она не знает, что делать, если только кто-то не подскажет ей… она заблудилась".
Обернувшись, Маэва не увидела никого - только тусклый пол, низкий потолок и холодные стены. "Заблудилась, заблудилась, заблудилась". Она хотела сказать, что голоса ошибаются, однако она и в самом деле заблудилась.
Подгоняемая шепотками, она шла по новым и новым коридорам, сложенным из той же серой субстанции, освещенным таким же тусклым светом. Шепотки окружали ее.
"Она заблудилась… Она не знает, куда идти".
И вдруг прямо перед ней вырос молодой человек. Она не видела, чтобы он откуда-то шел, не видела даже места, откуда он мог появиться, однако он стоял перед ней. Посмотрев на нее, он охнул и потом прошептал: