"Действительно, в стихах говорится о пере, - подумал Роуэн. - И птицу можно назвать драчливой - это верно. Два других элемента мы тоже раздобыли в этом месте. Вполне возможно, что с третьим будет то же самое. А четвертый?" Роуэн зажмурился. Больше всего на свете ему хотелось навсегда забыть о четвертом элементе.
Он протянул руку и взял у Морелюба перо. В это время к скале опять приблизилась птица, и все поспешно отпрянули. Но птица не обратила на них ни малейшего внимания. Она, как обычно, плюхнулась на воду и умчалась прочь.
Роуэн открутил крышку кувшинчика, опустил острие пера в голубую жидкость и стал мешать. Раз, другой, третий. Ничего не произошло.
"Может быть, надо чуть-чуть подождать", - подумал Роуэн. Он поставил кувшинчик на камень и стал внимательно за ним наблюдать.
Постепенно жидкость успокоилась, но цвет ее не изменился. Без единого слова Роуэн перевернул перо, запихнул его широкой стороной в горлышко кувшинчика и опять помешал. Затем снова стал ждать.
Прошло несколько томительных минут, и Роуэн понял, что все впустую. Он медленно закрутил крышку.
Трое кандидатов смотрели на него с недоумением. Они видели, что что-то не так, но не понимали, в чем дело.
- Жидкость должна была стать зеленой, - объяснил Роуэн.
Он старался говорить твердо, как человек, которому подвластно все. Но голос его дрожал от разочарования.
- Значит, в стихах говорилось совсем не об этом пере, - сказал Морелюб. - Жаль. А я-то думал…
- Я тоже, - вставил Угрюм.
Он быстро взглянул в глаза Роуэна, прочитал в них недружелюбие и снова уставился себе под ноги.
- А я нет, - заявила Ясинка. - По-моему, обыкновенное птичье перо в эликсир ничего не добавит. Перья используют для украшения, и иногда ими пишут. И все.
Роуэн в задумчивости теребил перо. Что бы там ни говорила Ясинка, он был убежден, что в стихах Орина речь шла именно о пере зеленой птицы. Роуэн еще раз повторил про себя строки. В точности ли он следовал указаниям?
И новым драчуна пером
Ты все перемешай. Притом
Три раза. Медленно к тому же.
Он перемешал жидкость пером. Ровно три раза. Медленно. Сделал все как надо. Ничего не забыл.
И тут Роуэна осенило: осталось невыполненным еще одно указание!
Роуэн вздохнул. По крайней мере, теперь он знал, что нужно делать.
16. Драчливая птица
"Новое перо" - все дело было в этих двух словах.
- Перо кое-что может добавить в эликсир, - сказал Роуэн Ясинке. - На нем сохраняется жир, из-за которого птица не мокнет в воде. Но он есть только на пере, которое недавно выпало из крыла. Видимо, на воздухе жир быстро высыхает.
Все четверо как один посмотрели наверх - а там, над утесом, в тускнеющем небе, пронзительно вскрикивая, птица сражалась с соперником. Из ее крыла выскользнуло перо и, кружась, стало медленно опускаться вниз - прямо в Море.
- Перья летят, только когда птицы дерутся, - заметил Угрюм.
- Мы не сможем вскарабкаться на утес, Угрюм из рода панделлисов, - раздраженно сказала Ясинка. - Руки водяных людей не приспособлены для лазанья по скалам. А Оракул не справится в одиночку.
- Я был бы не в своем уме, если бы отважился на такое, - нехотя согласился Роуэн. - Мне не хватит сил, чтобы туда залезть. Да и руки у меня болят. К тому же я боюсь высоты, так что неминуемо разобьюсь.
Кандидатов это признание нисколько не удивило.
"Ну еще бы!" - сообразил Роуэн. Это Жемчужник был поражен, до чего Роуэн отличается от остальных жителей Рина. Но кандидаты знают о нем все. Наставники предупредили их, что Роуэн не похож на своих сильных и смелых соплеменников.
Роуэн покраснел. Он так до конца и не свыкся с тем, что он не такой, как другие. В который раз за этот день он пожалел, что рядом нет Силача Джона. Он не стал бы тратить время на пустые разговоры: он был бы уже на полпути к вершине утеса.
- Птицы дерутся над Морем, и перья падают в Море, - сказал Угрюм. - Даже если бы мы взобрались на утес, то вряд ли сумели бы поймать перо.
- Ну и что ты предлагаешь? - нетерпеливо спросил Морелюб.
- Надо дождаться, пока птица сама к нам прилетит, - спокойно ответил Угрюм. - Это скоро произойдет, ведь ей нужна рыба.
- Вот тут-то мы ее поймаем, - решительно кивнула Ясинка. - И вырвем у нее перо.
- Да чем же мы ее поймаем? - с трудом сдержал улыбку Роуэн.
- Сетью, ясное дело, - ответила Ясинка. - Чем же еще… Ой! - осеклась она.
- Благодаря твоему эксперименту, Ясинка, сетей у нас, увы, больше не осталось, - усмехнулся Морелюб.
Раздосадованная Ясинка отвернулась.
- Все очень просто, - объяснил Роуэну Морелюб. - Когда птица приблизится к нам, мы не убежим от нее, а, наоборот, вступим с ней в бой.
Роуэн с благодарностью посмотрел на него. Пусть рядом нет Силача Джона - Морелюб хоть в чем-то может его заменить.
- Ты что, спятил, Морелюб из рода фисков? - резко обернулась к нему Ясинка. - Или ты настолько вжился в роль, которой тебя научили наставники? Уж не возомнил ли ты себя тем бесстрашным героем, которых так ценят в Рине?
Еще одно разочарование!
"Морелюб - не Джон, - напомнил сам себе Роуэн. - Он же водяной человек! У них в чести хитрость, а не сила. Правду говорит Ясинка, Морелюб - искусный притворщик!"
Но Морелюб с презрением посмотрел на Ясинку.
- Ты сама спятила, Ясинка из рода умбров, - холодно проговорил он. - Я такой, какой есть. И если нам нужно перо, которое только что выпало из крыла птицы, я готов сражаться, чтобы его добыть.
- У тебя осталась одна здоровая рука, - не унималась Ясинка.
- Значит, ею я и обойдусь, - сказал Морелюб и вытащил нож.
- Птица приближается, - предупредил Угрюм.
Стараясь не обращать внимания на боль в руках, Роуэн схватил палку и помчался к роднику. Угрюм чуть помешкал, затем обнажил кинжал и бросился следом. Ясинка закуталась в свой серебристый плащ и отвернулась.
Роуэн, Морелюб и Угрюм плечом к плечу застыли в ожидании птицы. Она неслась прямо на них, с шумом рассекая воздух.
"Она просто гигантская, - поежился Роуэн, - и когти у нее острые как ножи".
- Отойди, Роуэн! - громко сказал Морелюб. - Мы сами сразимся с ней, а ты попытайся вырвать перо, пока мы…
Его голос потонул в пронзительном злобном крике. Птица была уже над ними. Ее глаза мутно блестели от бешенства. Роуэн отпрянул, и огромное крыло прошумело у него над головой. И тут он внезапно понял, что птица пролетела мимо него и теперь несется на Ясинку, которая, отвернувшись, стоит неподалеку.
- Ясинка! - заорал Роуэн. Она подняла голову и, сообразив, в чем дело, мгновенно распласталась на камне. Птица, громко щелкая клювом, промчалась прямо над ней и, задев ее когтями, взмыла вверх.
Роуэн кинулся к Ясинке, которая уже поднималась на ноги, потирая ушибы и ссадины.
- Что случилось? Почему это она на меня? - дрожащим голосом выговорила Ясинка.
- На нас она вообще не обратила внимания! - выкрикнул Морелюб. - А ведь мы преграждали ей путь к луже.
- Один раз птица уже нападала на Ясинку, а остальных не тронула, - задумчиво проговорил Роуэн.
- Но почему? Почему? - Ясинка испуганно посмотрела вверх и тут же прижала палец к губам. - Она возвращается! И опять летит на меня!
Действительно, высоко в небе птица парила кругами, готовясь к следующей атаке.
- Спрячься в лесу, - велел Роуэн. - А мы попробуем ее удержать.
Ясинка, прихрамывая, заторопилась к деревьям. От быстрого движения ее серебристый плащ надулся и вспыхнул на солнце, и по блестящей поверхности побежали колеблющиеся искаженные отражения скалы, неба, крошечной птицы и огромных Роуэна, Угрюма и Морелюба.
- Ясинка! - что было сил завопил Роуэн. - Снимай плащ! Живо! - Ясинка в недоумении остановилась, но Роуэн уже мчался к ней, призывая за собой остальных. - Твой плащ - он же как зеркало, - объяснял Роуэн, поспешно распутывая завязки. - Когда ты поворачиваешься спиной, птица видит собственное отражение. Но она-то думает, что это ее соперник, и нападает на него.
Теперь Ясинка и сама торопилась избавиться от плаща. Она сбросила его на землю и отскочила в сторону.
Как раз вовремя. Птица была уже рядом.
- Нельзя упускать такой возможности! - воскликнул Угрюм и схватился за край плаща. - Отойди, Ясинка! Морелюб, берись за другой конец!
Морелюб повиновался, и они расправили плащ. Отражение птицы на ткани плаща все увеличивалось, делая серебристую поверхность зеленой. С леденящим душу криком птица обнажила когти. Она бешено махала крыльями. Еще бы! Враг посмел вторгнуться на ее территорию! Он вроде тех, кто иногда появляется в луже, только гораздо больше. Он тоже бьет крыльями и выпускает когти и не собирается отступать.
Хлопая огромными крыльями, птица с клекотом принялась рвать когтями плащ. Угрюм и Морелюб едва удерживались на ногах, стараясь не выпустить его из рук.
Птица чуть отпрянула назад и с новой силой бросилась на мнимого соперника. С замиранием сердца Роуэн заметил, как на землю медленно упало зеленое перо.
- Оставьте плащ! - скомандовал он. - Бросьте его на землю!
Угрюм и Морелюб отшвырнули плащ в сторону. Птица подлетела к нему и торжествующе стала раздирать его на клочки.
Роуэн подполз к перу. Забинтованной рукой он задел за камень, и слезы покатились у него из глаз. Он вытащил из кармана кувшинчик и дрожащими пальцами отвинтил крышку.
И новым драчуна пером
Ты все перемешай. Притом
Три раза. Медленно к тому же…
Перо было еще теплым. На его гладком острие блестела капля жира. Роуэн окунул перо в голубую жидкость. Затаив дыхание, он принялся медленно ее перемешивать. Раз, другой, третий.
Он поставил кувшинчик на камень и крепко зажмурился, не осмеливаясь посмотреть, получилось ли что-нибудь на этот раз. Но тут же раздались три радостных возгласа, и глаза Роуэна распахнулись сами собой.
Стеклянный кувшинчик сиял изумрудным светом. Зеленым, словно листья на деревьях. Зеленым, словно перья драчливой птицы. Зеленым, как трава, что растет на лужайках Рина.
17. Чудовище из страшных снов
Теперь настало время лечить Ясинку. Она ободрала о камень руки, и птица расцарапала ей плечи и спину.
Ясинка не позволила никому, кроме Роуэна, дотронуться до себя и сидела очень прямо, пока он сквозь разрывы в одежде смазывал ее раны. Должно быть, мазь жгла, но Ясинка ничем не выдавала своей боли.
Угрюм и Морелюб стояли поодаль. Морелюб все поглядывал на небо и наконец сказал:
- Надо как можно быстрее отыскать последний элемент эликсира. Скоро ночь. Уже темнеет.
Роуэн понимал, что все мысли Морелюба устремлены к уходящей из жизни Хранительнице, но сам он мог думать только о маме. Сколько времени прошло с тех пор, как он ее покинул?
- К этому времени избрание должно было завершиться, - проговорила Ясинка. - Оракул должен был огласить имя нового Хранителя.
- Откуда Хранительница знает, что умрет на рассвете? - спросил Роуэн.
- Так было всегда, - ответила Ясинка. - Такова тайная сила Кристалла. Избрание всегда происходит в одну-единственную ночь в году - в полнолуние этого месяца. Ведь именно в этот день Орин обрел Кристалл. Но прежде пламя над пещерой Хранителя всегда вспыхивало еще до заката.
Она с осуждением посмотрела на Роуэна.
- Я не виноват, что осталось так мало времени, - с негодованием ответил Роуэн. - Мы вышли из Рина тотчас, как только нас призвали. И я никого не просил подсыпать моей маме яд.
В ушах у него зазвучали последние строки из стихов Орина:
Чудовище из страшных снов
Добавит в зелье каплю яда.
Волшебный эликсир готов.
Прозрачен и открыт для взгляда.
Что это за чудовище? Чего Роуэн боялся больше всего? Больше всего на свете он боялся, что не выполнит свой долг. Тогда мама умрет. И он не успеет избрать Хранителя. И Кристалл померкнет. Из-за Роуэна Водяная страна и Рин неотвратимо окажутся под угрозой нападения зибаков. И сам он, и Силач Джон, и Аннад, и все их друзья будут убиты или попадут в рабство. Враги разрушат деревню и разорят прекрасную долину… Сколько раз по ночам Роуэну снились кошмары о гибели Рина!
Но в стихах Орина говорилось вовсе не об этом. Орин имел в виду совсем другой страх, другое чудовище. Ведь Орин был водяным человеком, и загадка предназначалась для его соплеменников.
Роуэн внимательно посмотрел на Угрюма, Морелюба и Ясинку, на их бледные напряженные лица и неподвижные глаза.
- Что вы видите в самых страшных снах? - спросил он.
После короткого замешательства все трое в один голос ответили:
- Великого Змея.
Роуэн тяжело вздохнул. Именно этого он и ожидал, но все равно до последней секунды надеялся…
- Из пасти Великого Змея сочится яд, - сказал Угрюм. - Я думаю, в стихах Орина говорится об этом. Для эликсира нужна капля яда.
Ясинка и Морелюб кивнули.
Повисло тяжелое молчание. На поляне было сумрачно и тихо. Драчливая птица больше не кричала и не прилетала к луже. Должно быть, она уже отправилась спать в свое гнездо.
- А как нам найти Великого Змея? - наконец спросил Роуэн.
Перед глазами у него стояла картинка, которую он рассматривал в Книжном Доме. Она и тогда произвела на него гнетущее впечатление. Но теперь Роуэн буквально оцепенел от ужаса при мысли о том, что ему предстоит встретиться с чудовищем наяву.
- Море кишит змеями, их нетрудно найти, - сказал Морелюб. - Стоит только показаться на берегу после захода солнца, и они тебя сами отыщут.
- А Великий Змей? - настаивал Роуэн.
Ясинка и Морелюб посмотрели на Угрюма.
В ушах у Роуэна зазвучали слова Жемчужника: "И глаза у тебя словно у человека, который увидел Великого Змея и остался в живых. Глубокие и исполненные знания. Очень необычно в твоем юном возрасте. Я знал лишь одного мальчика с таким взором".
Роуэн обернулся к Угрюму и тихо проговорил:
- Ты его видел.
- Да, - не поднимая глаз, кивнул Угрюм.
Роуэн молчал. Он знал, что рано или поздно Угрюм продолжит.
- Это случилось ровно год назад, - наконец сказал Угрюм. - В тот день мы всей семьей вышли на лодке в Море. Было полнолуние - как и сейчас, в ночь избрания. Это был мой прощальный день.
- У каждого кандидата бывает прощальный день, - пояснил Морелюб, заметив недоумение Роуэна. - В этот день он прощается со своими родными и после живет в уединении, видится только с наставниками и корпит над книгами, усердно готовясь к избранию.
- Должно быть, это очень тяжело, - сказал Роуэн, с трудом представив себе, что значит надолго разлучиться со всеми, кого знаешь и любишь.
- Это необходимо, - заметил Морелюб.
- Уединение - важная часть подготовки к роли Хранителя, - добавила Ясинка. - Ведь новый Хранитель лишь однажды выходит наверх и предстает перед народом. Затем он навсегда возвращается в пещеру.
Роуэн содрогнулся.
- Ты хочешь сказать… Хранители больше никогда не покидают пещеру? - запинаясь, проговорил он. - Больше никогда не бывают дома, не встречаются с друзьями, не гуляют на свежем воздухе под открытым небом?
- Роуэн, им этого не нужно, - улыбнулся Угрюм. - Кристалл заменяет им все.
- Они отдают себя служению, - добавил Морелюб.
Роуэн зажмурился. "Это же все равно что быть похороненным заживо! - подумал он. - Теперь понятно, почему Жемчужник сказал, что далеко не каждый мечтает стать Хранителем".
- Ты ничего не понимаешь, - сказал Угрюм. - Это не мучение, а радость.
- Это почетный долг, - заявила Ясинка. - Так было всегда.
Глаза ее сияли.
Роуэн напомнил себе, что это не его забота и не должно ему судить об обычаях водяного народа.
- Угрюм, расскажи о Великом Змее, - попросил он.
- Мы заплыли довольно далеко и уже подумывали возвращаться назад, как вдруг наша лодка дала течь. И не в одном месте, а во многих. Кто-то пробил днище, а потом очень хитро заделал дыры, так что вода начала затекать не сразу, а только когда мы вышли в открытое море.
Угрюм смотрел прямо перед собой. Он никого не обвинял, но Ясинка и Морелюб нахмурились.
- Люди из моего рода не трогали вашу лодку, - поспешно сказала Ясинка.
- Наши тоже, - проговорил Морелюб.
- Так или иначе, лодка потонула, - даже не взглянув на них, продолжил Угрюм. - Мы решили добраться до берега вплавь, но поднялись сильные волны… - Он говорил очень тихо, и Роуэн подался вперед, чтобы слышать его рассказ. - Вскоре я потерял из виду мать, отца и братьев. Из последних сил я держался на воде. А солнце садилось. И тут я услышал звук. Высокий, звенящий. Он доносился со всех сторон. С небес и из глубины Моря. Звук не умолкал и становился все громче. Он заполнил мой слух и проник в мой разум. Я не мог больше думать ни о чем другом. Это было пение Великого Змея.
Роуэн снова вспомнил картинку с лодкой и вопящими людьми. По спине у него побежали мурашки.
Голос Угрюма стал невыразительным и монотонным, как будто он в который раз повторял заученный урок.
- Великий Змей вынырнул из морской пучины. Он возвышался надо мной. Глаза его были золотистого цвета, и в них скрывалась древняя тайна. Чешуя пылала в лучах заходящего солнца. Он посмотрел на меня, и я понял, что сейчас умру.
- Но ты остался жив, - выдохнул Роуэн.
Его сердце неистово билось. Он хорошо себе представлял, что значит наяву встретиться с ночным кошмаром.
- Да, - просто ответил Угрюм. - Тьма поглотила меня. Я не знаю, что было потом. Я не помню этой ночи. Когда я пришел в себя, солнце уже взошло. Я лежал на обломке нашей лодки, и течение несло меня вдоль берега. Мои сородичи заметили меня и вытащили на сушу. Они искали и остальных, но никого не нашли… - Угрюм рассеянно взглянул на Роуэна. - Из всей семьи я остался один. И… с тех пор я сильно изменился. Я это чувствую. Да и остальные тоже это заметили. Как будто что-то исчезло… или, наоборот, появилось. Не знаю, что именно.
- Просто удивительно, что твой род оставил тебя кандидатом! - заявила Ясинка. - Разве у вас не было других, здоровых, которые могли бы занять твое место?
- Конечно, были, - ответил Угрюм. - Я думал, что так и случится. Но мои наставники сочли, что я переменился к лучшему. Я не поглупел, не утратил сообразительности, но стал отличаться от остальных. Наставники решили, что я стал особенным. - Странная улыбка показалась на его губах. - Лишь человек, наделенный магической силой, может увидеть Великого Змея и остаться в живых. Со времен Орина Мудрого это не удавалось никому.
- Кое-кто говорит, что твоя история - ложь от первого до последнего слова, - не выдержал Морелюб. - И придумали ее твои наставники, чтобы произвести впечатление на людей, а главное - на Оракула. Похоже, этим ты сейчас и занимаешься.
Угрюм спокойно посмотрел ему в глаза.
- Как бы я хотел, чтобы все, о чем я рассказал, было неправдой, - проговорил он. - Тогда этот звук и желтые глаза не преследовали бы меня в ночных кошмарах, как, может быть, они будут преследовать теперь и тебя.
"Они будут преследовать теперь и тебя".