Смолин не шутил. Он действительно работал. Разговаривая с майором, узнавал характер нарушителя. Бегло осматривая камеру, старался угадать действия Бурого и, стало быть, путь его бегства.
У Смолина было богатое воображение. Не стал бы он знаменитым следопытом, если бы не умел думать за тех, кого разыскивал и задерживал. Стоя сейчас на пороге камеры, он ясно видел, как здоровенный, рукастый парень, лежа на покатой амбразуре окна, окровавленной рукой расправлялся с решеткой. Узкая, особой крепости стальная пилочка была обернута на конце тряпкой. Для того чтобы металл не скрежетал и быстрее поддавался, арестант время от времени смачивал его каплями своей крови. Где он пилу взял? Как раздобыл? Была при нем? Как же ее не обнаружили при обыске? Впрочем, это уже лишние вопросы, Надо кое-что и следователю оставить.
Подошел с Аргоном к неубранной кровати, взял фуфайку, лежащую поверх одеяла, бросил на пол.
- Нюхай! След!
Аргон мгновенно взял и, подбежав к амбразуре, приготовился к прыжку. Но Смолин задержал ее. Собака жалобно заскулила.
- Хорошо, псина, хорошо.
Смолин гладил собаку и направлял в коридор. Она слегка упиралась, не хотела уходить со следа. Но рефлекс повиновения был сильнее.
Во дворе Смолин подвел собаку к подножию выломанного окна и еще раз скомандовал:
- Нюхай! След!
Аргон выдохнул и вдохнул мощную струю воздуха. Смолин так привык к этому главному действию своего друга, что, как ему показалось, увидел крошечные цветные теплые молекулы запаха, несущиеся в центре прозрачного прохладного потока.
В русском языке есть прекрасное слово "примстилось". Вот оно, пожалуй, способно передать душевное состояние Смолина.
Аргон вывел следопыта на небольшой, сильно вытоптанный и захламленный пустырь, примыкавший к старому замку. Собака дважды обежала кучу мусора. Постояла секунды две и потащила к городу. Здесь беглец отлеживался, намечал дальнейший маршрут.
Аргон ускорял и ускорял бег - ясное свидетельство, что след верен. Во всю мощь бежал и Смолин. И малоподвижный майор оказался весьма выносливым: его тяжелое дыхание и топот, к своему удивлению, Смолин все время слышал за своей спиной.
Беда научит бегать и хромых.
Выскочили на конечную трамвайную остановку. Заглянули под навес. Прошли мимо окошечка диспетчера. Пересекли трамвайный путь. И попали в узкую улочку, застроенную индивидуальными домиками с садиками и огородиками. Три двора Аргон не удостоил внимания. Перед четвертым остановился и, после короткого колебания, круто свернул вправо, шмыгнул в дыру забора.
Пробежав на всю длину поводка, понюхав дерево и валяющиеся на земле яблоки, он вернулся на улицу.
Майор вытер мокрое от пота лицо, сказал:
- Ясное дело. Решил полакомиться райским плодом. Ну и Бурый!
Аргон тянул вперед, и Смолин дал ему волю. Из проулка попали на широкую, заасфальтированную, с трамвайными рельсами, тротуарами и знаками автобусных остановок улицу. Сейчас она безлюдна. Но кто знает, сколько по ней с двух часов ночи прошло людей и проехало машин. Десять человек могут затоптать след беглеца. Машина может умчать его туда, куда бессильна проникнуть любая розыскная собака.
Но Смолин старался не думать о преодолимых и непреодолимых трудностях. Зачем преждевременно тратить душевные силы и пугать себя? Не зная, какие они, эти трудности, нельзя ничего путного придумать. Опасность делает человека смелым, находчивым, быстросоображающим. Преграда, когда с ней сталкиваешься лицом к лицу, рождает желание преодолеть ее одним махом.
Улица оказалась длинной-предлинной. Аргон бежал по тротуару. Три раза останавливался перед огрызками яблок. Смолин удивленно качал головой. Смотрите, пожалуйста, как хладнокровно, бесстрашно, лакомясь яблоками, шел беглец. Ничего не боялся. Шагал у всех на виду.
- Куда ведет эта улица? Не к вокзалу? - обернувшись на ходу, спросил Смолин у майора.
- К центру. На Карпатскую площадь. Через нее можно попасть и на вокзал.
Позади, у истоков улицы блеснули фары машин и послышался тяжелый грохот. Колонна грузовиков быстро приближалась. Смолин остановился, пытаясь разглядеть машины. Он встревожился.
- Ты что, Саша?
- Что за машины, товарищ майор? Вы не видите?
- А чего на них смотреть? Я и так, не глядя, знаю. Каждый день в одно время гремят. Подметают и поливают город.
- Остановите! - вдруг закричал Смолин. Он бросился на дорогу, поднял руку. - Стой! Стой!!
Колонна "ЗИЛов"-водовозов, вооруженных толстенными железными щетками, остановилась перед пограничником. Зашипели воздушные тормоза. Из головной машины выглянул шофер.
- В чем дело, зеленая фуражка? Подъехать хочешь! Куда тебя надо подбросить? Если до Карпатской площади или вокзала, садись.
- Никуда не надо меня подбрасывать, - строго сказал Смолин. - И вам не надо ехать. Стойте на месте. Минут тридцать.
- Почему мы должны стоять? У нас график.
Подошел майор, приложил руку к фуражке.
- Надо постоять, товарищи. В интересах государственной безопасности. Мы идем по свежему следу опасного преступника, а ваши щеточки могут стереть и смыть то, что нужно нам. Понятно?
- Понятно, товарищ майор! Извиняюсь, что сразу недокумекал. Стоим как вкопанные! До вашего особого распоряжения. Счастливого поиска вам, товарищ майор.
- Через полчаса можете ехать своим маршрутом.
Смолин между тем уже шагал дальше. Вышел на круглую Карпатскую площадь. Аргон не покидал тротуара. Но, дойдя до перекрестка, беспомощно завизжал и начал метаться туда-сюда. Посредине улицы при свете прожектора работала ремонтная бригада. Рабочие заменяли старые рельсы новыми, перестилали шпалы, трамбовали щебеночный балласт, что-то сваривали, тащили по земле какие-то железные щиты, укладывали свежий, похожий на зернистую икру асфальт. Аргон нервничал, как всегда при потере следа, а Смолин стоял на краю тротуара и внимательно, спокойно изучал местность. Начальник райотдела стоял чуть поодаль и молчал. Смирился даже с тем, что в самый разгар поисков старшина вдруг достал свой "беломор" и задымил.
Смолин курил и размышлял про себя. Бурый прошел перекресток до того, как начала работать ремонтная бригада. И потому его следы пропали. Затоптаны. Развеяны. Выжжены огнем сварочных аппаратов. Бурый по городу шел смело, напрямик. И здесь не должен изменить себе. Значит, его следы надо искать на той стороне перекрестка. Смолин взглядом провел прямую черту к противоположному тротуару, куда должен был выйти Бурый. Но на всякий случай он спросил бригадира:
- Вы давно здесь трудитесь, товарищи!
- С полночи.
Вот тебе раз! Все предположения Смолина рухнули.
- Вся бригада работает с полночи?
- Сначала нас было больше. Мы до утра должны перемостить весь путь от площади до вокзала.
- И вы, лично вы, все время были здесь?
- Куда же мне, бригадиру, уходить от своих людей!
- Скажите, вы не видели, примерно часа в два ночи не проходил здесь высокий, мордастый человек?
- Видал такого. Даже разговаривал с ним. Вот на этом самом месте, где вы теперь стоите. Он табачку попросил у меня.
- Ну!
- Я дал ему сигарету. Он сжег ее в две затяжки и еще попросил. Видно, целую вечность не курил.
Бригадир посмотрел на овчарку, перевел взгляд на пограничника и поскучневшим голосом спросил:
- Неужели я угощал куревом шпиона?
Смолин не счел нужным этого скрывать и кивнул.
- Куда он потом пошел?
- Дальше поехал на нашей аварийке.
- На какой?.. Где она?
- Вон стоит. Красная. С будкой и лестницей на крыше.
Шофер аварийной машины толково рассказал, по каким улицам ехал, до какого места довез случайного попутчика.
- Немедленно туда, где его высадили! - приказал майор.
Смолин с Аргоном сели в кабину. Майор, держась за полуоткрытую дверцу, стоял на подножке с левой стороны, рядом с шофером.
Минут через пять остановились около продуктового магазина, у фонаря.
- Вот здесь он спрыгнул. Закурил мое "Солнце", две сигареты взял про запас и пошел прямо по тротуару. Между прочим, когда он сидел со мной, я обратил внимание, что он весь пропитался дезинфекцией. Даже и теперь кабина воняет. Чувствуете!
- Спасибо, товарищ водитель, вы свободны, - сказал майор.
Смолин вывел Аргона на тротуар и вполголоса сказал:
- След! Ищи!
Собаке понадобилось не больше секунды, чтобы сотворить привычное для нее чудо: уловить хорошо памятные ей запахи.
Смолин ждал, куда поведет его собака. Если влево, к вокзалу - все пропало. Там битком людей. Бродят туда и сюда, из зала в зал. Приезжают. Уезжают. Следы давным-давно затоптаны, стерты. Неужели он осмелится сунуться на вокзал? Неужели не знает, что такие места находятся под особым наблюдением? Не дурак же он, должен соображать.
Аргон повел следопыта по каштановой аллее к вокзалу. Остановился перед скамейкой, на которой, очевидно, сидел беглец. Да, сидел: неподалеку собака обнаружила еще один огрызок яблока.
Смолин тоже решил отдохнуть перед последним броском. Усадил нетерпеливого Аргона, гладил по голове, успокаивал и думал, что придется делать, если Бурый не испугался многолюдного вокзала.
Поднялся, так ничего и не придумав. Кажется, придется возвращаться не солоно хлебавши. Это будет первое за много лет поражение Аргона и Смолина.
Майор тяжело отдувался и, как веером, обмахивал фуражкой свое красное лицо. Он видел, что у следопыта резко испортилось настроение. Молча, умоляющими глазами смотрел на пограничника, взывал ко всем его солдатским доблестям и требовал: искать! искать!
- Ну что, Саша?
- Положение тяжелое, товарищ майор. Похоже на то, что он затесался в толпу пассажиров. Если так, пиши пропало.
- Не отчаивайся! Ищи, дорогой. Ищи до последнего издыхания. Ищи, друг, пока сердце бьется. Оправдай свою славу. Другого выхода у тебя нет.
Аргон без команды взял след и побежал. Колонны вокзала, его стрельчатые окна и громадные двери все ближе и ближе. Осталось меньше ста метров до гранитных ступеней.
Вдруг в конце аллеи Аргон круто свернул вправо, уверенно пересек проезжую часть площади и потащил в боковую улицу.
"Ага, голубчик, - мысленно порадовался Смолин, - все-таки не полез на рожон. Отвалил в самый последний момент. Не выдержал. Вот тут, пан Бурый, и таилась погибель твоя. Теперь не уйдешь. Теперь твоя песенка спета, Скоро увидимся".
Боковая улочка уперлась в железнодорожную насыпь. Дальше дороги нет. Аргона это не смутило. Он вскарабкался на земляной горб, перемахнул через бетонный забор и побежал по шпалам не вдоль рельс, а поперек. Пересек один, второй, третий накатанный путь. Промчался по четвертому, заметно поржавевшему, метров двести и привел Смолина на большое вагонное кладбище. Скелеты пассажирских вагонов. Обугленные платформы. Помятые, покореженные пульманы. Ободранный товарняк. Вагоны, снятые с колес, вросшие в землю. Гондолы для перевозки руды, угля, ставшие железным ломом.
Аргон бежал изо всех сил, предчувствуя счастливый финиш. Смолин тоже был готов к встрече с Бурым. Где-то здесь он затаился.
Аргон ткнулся носом в темный пролом теплушки, снятой с колес. Смолин попридержал собаку, включив карманный фонарик, осветил внутренность вагона и, хотя еще не видел беглеца, но уверенный, что он там, закричал:
- Руки!
Бурый лежал в углу вагона на охапке старой соломы. Спал. Или не пожелал повиноваться. Смолину пришлось повторить приказание. Медленно, не отрывая головы от соломы, глядя на луч фонаря, не щурясь, усмехаясь, Бурый поднял руки. Они у него были действительна длинные, как у гориллы. Правая кисть замотана окровавленной тряпкой.
Был в Немирове, на могиле нашего с тобой друга. Часа два я с ним разговаривал, орудовал топором, лопатой, обтесывал камень. Помнишь, какой махонький дубок мы посадили у его изголовья? Теперь он вымахал выше ограды. И елочки поднялись метра на полтора. Через два или три года над Лешей будет шуметь зеленый шатер. И в его ветвях закукует кукушка.
Весной, услышав первую кукушку, я всегда вспоминаю заповедный Каменный лес, парашютиста. И все, все вспоминаю.
Много хороших солдат встречал я на заставах, но второй Алеша Бурдин не попадался. Редкий человек.
Ты мало служил с ним, не успел его узнать как следует, а я…
Сколько у него было хорошего, что на дюжину мужиков могло хватить. И он не догадывался, что сильнее всех нас, лучше.
Многому я научился у Алеши. Погибая, он как бы передал мне в наследство все, что имел. Я стал воевать и смелее, и осмотрительнее. Не подставляю, где не надо, себя под пули. И другим не позволяю лезть в пекло поперед батька. И с людьми стараюсь разговаривать как он, Бурдин. Ни с кем не спорю. В друзья не набиваюсь. Ни о чем никого не прошу, а даю всякому, кто попросит. И свою работу делаю, и чужую невзначай могу прихватить. Правда. Честное слово.
Без оглядки на Бурдина я теперь не делаю ничего. Краснею, если что не так, не по его выходит. Здорово он помогает мне жить. Знаешь, иногда мне кажется, что я и свою жизнь проживаю, и его, Алешину.
Теперь ты понимаешь, почему я его не забываю!
На Карпатской заставе
- Товарищ капитан, старшина Смолин с розыскной собакой Аргон прибыли в ваше распоряжение для дальнейшего прохождения службы.
В окнах завибрировали стекла от звонкого голоса Смолина. Когда надо было, он умел извлекать из своего обыкновенного голоса мощную силу.
- Ну и голосок! - улыбнулся капитан. - Здравствуйте, старшина. Ну, как вам у нас, на первый взгляд, показалось? Или еще не огляделись?
- Ничего, нормально. Горы как горы. Леса как леса. Я быстро, товарищ капитан, осваиваюсь с новыми местами. Раз-раз - и привык.
- Да, иначе вам нельзя. Застав двадцать, наверное, поменяли за свою службу?
- Больше. Ваша двадцать седьмая.
- Не надоело вам менять местожительство?
- А что делать? Воля начальства. Приказ есть приказ.
- Ну, ну, не прибедняйтесь. Если бы вы очень захотели служить на одном месте…
- Вот в этом все и дело, товарищ капитан. Не интересно топтаться на одном направлении. По инерции приходится крутить машины.
Капитан отлично его понимал. Вздохнул и сказал:
- Завидую, старшина, вашим перемещениям. Новые леса и горы, новая граница, новые друзья, новые открытия. Новые испытания и новые рубежи!.. Вот это и есть настоящая пограничная жизнь.
- Да, товарищ капитан, я, по совести сказать, люблю перемещения. Сил каждый раз прибавляется, опыта. Дальше и глубже начинаешь видеть. Ума-разума в новых местах, от новых товарищей набираюсь. Да и сам на новом месте стараюсь работать усерднее, чем на старом. Вот увидите, товарищ капитан, жаловаться на нашу с Аргоном службу никому не придется.
- Да, я знаю и вас и Аргона. Спасибо на добром слове, старшина.
Он поднялся, вышел из-за стола, крепко обнял Смолина за плечи и, глядя ему в глаза, сказал:
- Я тоже скажу вам по чистой совести. Очень, очень и очень рад, дорогой Саша, что вы здесь. Счастлив буду поработать вместе с вами хотя бы короткое время.
- И я тоже, товарищ капитан. Но почему короткое? Когда меня посылали сюда, срок не устанавливали. Буду служить столько, сколько понадобится.
- Такие следопыты в нашей глухомани долго не задерживаются. Вас отзовут сразу после завершения операции… Ну, приступим к делу? Прошу вас, старшина.
Он ввел Смолина в темную комнату, включил верхний свет. Следопыт увидел большой, два метра на два, макет участка границы заставы. Отлично была воспроизведена местность, прилегающая к границе.
- Это фронт и тылы нашей заставы. Противник до сих пор не очень жаловал нас своим вниманием. Очевидно, приберегал это направление для особо важной операции.
Смолин внимательно осмотрел макет. Потом, словно не доверяя глазам, ощупал каждую извилину, впадину, возвышения. Так слепые люди изучают какой-нибудь предмет, чтобы его запомнить.
Капитан постукивал пальцами по борту макета.
- Операция, как я полагаю, важна для нас по своим последствиям. Основные события, по нашим предположениям, развернутся вот здесь.
Капитан прикоснулся к ветвистым белоствольным фигуркам, изображающим буковый лес.
- Ждем появления нарушителей вот отсюда, из этого глубокого ущелья. Не исключено, что они пойдут по другой тропе. Вот по этой или этой.
Капитан, по-видимому, много часов простаивал над макетом: изучал каждую пядь, размышлял, планировал, готовился к встрече врага, расставлял людей, учитывая рельеф, ориентиры, погоду. Облюбовал выгодные, жизненные для пограничников позиции и губительные для тех, кто переступит границу.
- Встречает нарушителей тревожная группа. Старший - вы. С вами пойдут лучшие солдаты нашей заставы. Ближайшими помощниками будут Слюсаренко и Шорников. Оба старослужащие. Можете положиться на них. Слюсаренко - секретарь комсомольской организации. До призыва в армию работал в Донбассе, в шахте. Студент-заочник МГУ. Будущий историк. Потомственный рабочий. Километровую дистанцию бегает чуть хуже чемпиона страны. Бьет без промаха из любого вида оружия. Правдивый. Слов на ветер не бросает. Товарища в беде не оставит.
Начальник заставы перешел на другую сторону макета, продолжал:
- Шорников мало в чем уступает своему другу Слюсаренко. Богатырь. Лошадь, схватив за уздечку, останавливает на полном скаку. Играет на всех музыкальных инструментах. Футболист. Знает наизусть современных поэтов. Изучал по радио иностранные языки. Толком не знает ни одного, но как-то умудряется понимать и переводить, что говорят дикторы Лондона, Кельна, Рима, Вены. Имеет один существенный недостаток: чрезмерно разговорчив. Любитель округленных, крылатых и красивых слов. Но в дозоре, думаю, язык прикусит. Вот все о помощниках. Остальное узнаете о них сами. Вы, Слюсаренко, Шорников и Аргон ждете противника вот здесь.
Капитан положил ладонь между синим куском картона, изображающим Овальное озеро, и отдельно растущим деревом - засохшей дубовой веточкой, закрепленной в гнезде.
- Преодолев эту узость, нарушители выйдут на вас. Позволяете им продвинуться вот до этого места, - капитан перенес ладонь на вспаханное поле. - Как только они попадут сюда или чуть правее или левее, вы даете красную ракету и начинаете действовать согласно приказа на охрану границы. С вами взаимодействуют наряды, расположившиеся здесь, здесь и здесь. - Капитан указал на лес, берег Овального озера и на устье речушки, впадающей в озеро. - И вся застава поддержит вас. Отсюда, отсюда и отсюда. В случае необходимости, будут введены резервы комендатуры, отряда. Все ясно?
- Ну!
- Вопросы есть?
Смолин чувствовал, догадывался, что капитан не все сказал. О чем-то очень существенном, может быть, самом важном, умолчал. Есть такие секреты границы, о которых не принято до поры до времени распространяться даже на заставе.
- Нет вопросов?
Смолин улыбнулся.
- Здорово у вас все организовано, товарищ капитан. Мышь не проскочит незамеченной. И без меня могли обойтись.
Капитан воспринял, и не без основания, слова следопыта как особую форму хитрого вопроса.