Такое мелкое дудаевское начало не нравилось инициаторам его переезда. Нужен не клерк с синей папкой, а гарцующий на коне джигит с шашкой наголо, призывающий очищать землю от всех неверных. Яндарбиеву указали на упущения в работе с подопечным, и Зелимхан написал Джохару воинственную речь - долой колониальный диктат Москвы, да здравствует независимая Вайнахия, - с которой в ноябре 90–го тот выступил на съезде чеченского народа. Там были представители диаспор из США, Иордании, Турции - они предложили деньги на оружие и содержание боевых дружин. Процесс пошел.
Как военный, давший Родине присягу, Дудаев ждал от Родины экзекуции за измену. Годы, проведенные в Советской Армии, научили его ответственности за свои слова и поступки. Но измена в Советском Союзе стала к тому времени нормой жизни - на Джохара не обращали внимания.
И уже через полгода Дудаев создал в Вайнахии параллельную Верховному Совету структуру власти - исполком Общественного конгресса чеченского народа. Сам конгресс и его исполком представляли собой фантом, мыльный пузырь (и власть поплевывала на них свысока), зато реальными были слоняющиеся по улицам с автоматами гвардейцы Джохара. Эти архаровцы как раз захватили телецентр и брали штурмом здание Верховного Совета.
За тем вечерним столом чеченцы сказали мне примечательную вещь: Дудаев жаловался своим близким, что его уже беспокоит эскалация беззакония в республике. Мутная вода межвластья привлекает "рыбаков": вайнахи достают из схронов оружие и бесконтрольными группами пиратствуют на дорогах. Горцам безбрежная воля всегда пьянит головы. Надо решать с властью: или–или!
Утром следующего дня один из хозяев стола повез меня в Надтеречный район к Доку Завгаеву. Мы сели в потрепанные "Жигули", чтобы не привлекать внимания рыскавших по дорогам башибузуков, и меньше чем через пару часов были в родовом селе Доку Гапуровича.
Подъезд к воротам его большого кирпичного дома был перегорожен стеной из нескольких десятков мешков с песком. Из бойниц на нас смотрели дула ручных пулеметов.
- Кто такие? - спросил, видимо, старший по обороне. Хозяин "Жигулей" представил меня. Кто–то долго ходил докладывать Завгаеву о нежданных визитерах. Потом меня завели в дом. В гостях у Доку Гапуровича был его родственник - они сидели за столом с початой бутылкой коньяка. Родственник вежливо удалился в соседнюю комнату, и мы с главой республики остались одни.
- Что происходит? - спросил я у хозяина. - А вы разве не видите? - ответил он вопросом на вопрос. - Вижу, конечно. Ельцин поручил мне посмотреть, поговорить с вами. И вот я вижу полное безволие власти. У вас под руками правительство, прокуратура, милиция, КГБ, внутренние войска, а в Грозном хозяйничает какая–то группа вооруженных погромщиков. Почему мятежники бродят по улицам, а не сидят за решеткой?
- Мне запретили использовать силу, - огорошил меня Завгаев. - В конце августа к нам специально прилетал Асламбек Аслаханов и на экстренном заседании президиума Верховного Совета Чечено-Ингушской АССР предупредил о недопустимости применения силы с нашей стороны. Вайнах Аслаханов был тогда председателем Комитета Верховного Совета РСФСР по вопросам законности и правопорядка (позже работал советником президента Путина, сейчас - член Совета Федерации РФ от Омской области), на первых порах, говорят, симпатизировал Дудаеву.
Вот это уровень руководителя автономной республики: у его народа горит под ногами земля, а он послушно выполняет безответственные указивки постороннего человека - не лить воду в огонь! Правда, Завгаев добавил, что и в силовых ведомствах полный раздрай: кто подчиняется Ельцину, а кто Горбачеву - сплошной туман.
- Как раз Ельцин и поручил мне спросить, что вы собираетесь делать дальше? - сказал я Доку Гапуровичу. - Верните мне власть! - произнес он задумчиво, как бы наделяя меня особыми полномочиями. - Прямо сейчас нарисую золотую каемку на блюдце и преподнесу вам на нем власть, Доку Гапурович, - не удержался я от ехидства. - Власть в ваших руках. Выбирайтесь из своего убежища в Грозный и наводите порядок. - Нет, так в Грозный я не вернусь. Передайте Ельцину, пусть он назначит меня министром сельского хозяйства России, и я уеду в Москву. (Когда я сообщил Борису Николаевичу по телефону пожелание главы автономии, тот долго в трубку чертыхался, хотя ругани, в общем–то, не терпел.)
Я предложил Доку Гапуровичу вариант: поскольку у вайнахов появилась аллергия на Завгаева лично, пусть он, набравшись мужества, вернется в Грозный, заявит там о своей отставке и предложит в преемники достойного, не запятнанного коррупцией человека. Это будет по–мужски, в рамках закона.
- Никаких заявлений я делать не намерен. Разбирайтесь тут сами, - набычился глава автономии. - Вы хотите, чтобы вместо меня стал Дудаев? - почему–то заподозрил он во мне пособника мятежникам. - Намучаетесь вы с ним. Сказал так, будто правление самого Завгаева принесло Вайнахии процветание и стабильность. Было ясно, что дальнейший разговор с ним бесполезен - политик довел ситуацию до полной анархии и не в состоянии оценить объективно происходящее.
В Грозном я позвонил Ельцину и передал содержание разговора с Завгаевым, свои впечатления от встречи с ним.
- Я направляю в Чечено-Ингушетию Руслана Хасбулатова, - сказал президент. - Это его республика, ему легче договориться с чеченцами. Хасбулатов только что прилетел из Японии и, не задерживаясь в Москве, прямым ходом - в Грозный. Мы жили в доме приемов обкома КПСС - большой зал, а из него двери в отдельные комнаты - спальни. Самую комфортабельную комнату вайнахи припасли для Руслана Имрановича. Сначала по залу в нее прошествовала обслуга Хасбулатова - с чемоданами и упаковками баночного японского пива. Затем обозначился сам и. о. спикера парламента и тут же скрылся за дверями своей комнаты передохнуть с дороги.
В гостинице нас донимали комары. Высокий потолок зала был ими усеян - ночью они пили кровушку москвичей, теперь, днем, вкушали в дреме блаженство. Пока постояльцы были в отъезде, я снял с себя спортивные штаны и, скручивая их в тугой комок, начал с силой бросать этот комок в потолок - по скопищам комаров. Других орудий в доме не оказалось - ни швабры, ни палки. Шмякнувшись о потолок, комок давил комаров, тут же возвращал себе форму штанов и обратно летел плавно, покачиваясь, как сухой лист. В один из таких забросов штаны вильнули и зацепились за рожок большой люстры.
С пола их не достать, забрался на стул - тоже. На подоконнике зала лежал не первые сутки ручной пулемет - зачем его там положили, одному Богу известно. Я взял его за приклад и, поднявшись на стул, начал цеплять свои штаны концом ствола.
- Зенитку бы сюда, у нее длиннее стволы, - послышался насмешливый голос. Я посмотрел вниз - там, улыбаясь, стоял Джохар Дудаев. Один - в цивильном костюме, черной шляпе, с тонкими усиками.
- Вот справился без зенитки, - ответил я тоже с улыбкой. - Чечня хотела забрать у меня последние штаны - приходится возвращать их с оружием в руках. - У России много штанов - не обеднеет, - сказал в тон моей шутке Дудаев. - А комаров с потолка лучше снимать пылесосом. Проверено. Но тут появился помощник Руслана Имрановича, дворня засуетилась - Джохар приехал на встречу с Хасбулатовым.
Они уединились в комнате и. о. спикера и очень долго вели разговор. О чем? Это стало ясно назавтра - вечером Хасбулатов собрал последнюю сессию Верховного Совета ЧеченоИнгушской АССР: она приняла решение об отставке Завгаева и своем самороспуске.
Ни Завгаева, ни многих других депутатов не было - в зале галдели посторонние люди. Но Руслан Имранович, краснея за столом ведущего от натуги, продавил это решение: власть на переходный период, до очередных парламентских выборов, передавалась Временному высшему совету (ВВС) ЧеченоИнгушской Республики из 32 депутатов прежнего Верховного Совета.
Вот их кандидатуры, по всей вероятности, так долго обговаривали между собой в гостевом доме обкома Хасбулатов с Дудаевым. Как показало время, толку из этого ВВС не получилось - он походил на крыловскую упряжку из лебедя, рака и щуки. Видимо, Руслан Имранович постарался засунуть туда своих людей, а Джохар - своих.
Возможно, Дудаев думал об этом давно, а возможно, и последний разговор с Хасбулатовым, и базар, именуемый сессией, подвели его к мысли о тайной встрече с кем–то из очень близких Ельцину людей. Для откровенной беседы о перспективах республики. Он рассчитывал изложить свои взгляды и предложения, чтобы их точно донесли до Президента России, не допуская какой–либо утечки информации.
Доверенный человек Джохара сказал мне, что генерал хочет поговорить со мной тет–а–тет сегодня же, поздним вечером. Меня привезли на "Жигулях" в дощатый домик какого–то садового товарищества. Минут через двадцать тоже на "Жигулях " туда приехал Дудаев - с бутылкой коньяка. На столе в домике лежали в эмалированных чашках помидоры и сливы. Разлили по рюмкам, пригубили.
- Мне сказали, что вы хотите передать кое–что на словах Ельцину. Без посторонних ушей, - начал я разговор. - Никто, кроме нас троих, не будет об этом знать. - Я надеюсь, - произнес спокойно Джохар. Он оперся ладонями на крышку стола и какое–то время внимательно смотрел на нее, будто там лежала оперативная карта. - Мы ударили в стык между неприкрытыми флангами ельцинской и горбачевской позиций. Открылся оперативный простор, - использовал генерал военную терминологию. - Развивать или нет наступление, зависит от нас. И от Бориса Николаевича. В течение всего разговора он Ельцина называл уважительно Борисом Николаевичем, а Горбачева сухо - Горбачевым.
Тогда многие по незнанию противопоставляли двух этих лидеров.
- Народ у нас неоднородный, огородился в тейповых ячейках. Его трудно объединить, - продолжал он. - И большинство хочет жить с Россией. Но это пассивные люди. Они заняты своими делами - им не до политики. Пока только малое меньшинство мечтает о суверенном государстве Ичкерия. Но это меньшинство - молодые люди, более активные и более организованные. Они способны увлечь за собой пассивную часть вайнахов - у многих из них большой зуб на Москву. Сейчас ситуацию можно качнуть в любую сторону: сбить волну абреческой самостоятельности или раздуть огонь. Я хочу, чтобы об этом знал Борис Николаевич. Он еще раз пригубил коньяк и сказал:
- За последние месяцы я убедился, как легко на Северном Кавказе раскрутить маховик гражданской войны. И если меня попытаются припереть в угол, я готов к этому. Я способен на это. Хочу, чтобы это Борис Николаевич тоже знал. Его слова отдавали угрозой. Я напрягся, ожидая развития беспредметного разговора в конфронтационном ключе. Но, похоже, у Дудаева это вырвалось по митинговой привычке. Он совсем не следил за эффектом сказанного, а с равнодушным видом взял сливу со стола, повертел перед глазами - помыта ли? - и съел. Затем вторую, третью.
- Если бы не предательская политика Горбачева, я бы из Вооруженных сил не уволился, - признался он. - Вместе со страной Горбачев развалил и армию. В ней нечего делать. Но то, что приходится делать сейчас, мне тоже не нравится. Я вижу: меня хотят использовать в большой игре. И понимаю, что независимой Чечне, враждебной России, долго не жить - вы нас раздавите. (Тогда он сильно переоценивал способности и волю российской власти. - Авт.). Но я по рождению горец. У нас так: позорно, начав дело, по своей воле бросать его. Это слабохарактерность. Это конец. Должны быть очень веские причины, от тебя не зависящие. Передайте Борису Николаевичу, что я убедительно прошу встречи с ним. Встречи без всякого шума. У меня есть серьезные предложения. Мы долго говорили с Дудаевым. Поразительно, насколько он был откровенен. Настолько, что у меня закралось сомнение: а не усыпляет ли нашу бдительность Джохар? Не для того ли добивается встречи с президентом, чтобы спекулировать самим этим фактом? Но и экономическую перспективу суверенной Вайнахии он анализировал в издевательском тоне: их лозунг "Превратим Ичкерию в богатый Кувейт!", придуманный Яндарбиевым, - не больше чем пропагандистская пустышка для полуграмотных пастухов.
Какой Кувейт, когда запасы нефти истощились, а ее годовая добыча - около четырех миллионов тонн! Грозненские НПЗ "сидели" на переработке транзитного сырья из нефтепроводов в Туапсе и Новороссийск. Перекрой Россия вентили, и все остановится.
Без оптимизма Дудаев оценивал и качество людских ресурсов республики. Тяга к абречеству у вайнахов сильнее тяги к станку и плугу.
Я сказал, что Ельцин не любит игр втемную. Ему надо конкретно докладывать, что хочет предложить Дудаев. Иначе он просто–напросто отмахнется. Подумав, Джохар изложил свой план в общих чертах. Говорил так, будто переступал через себя.
Ельцин должен издать указ об особом порядке управления Чечено-Ингушетией и создать в ней администрацию, подотчетную непосредственно Президенту России. Никаких парламентов в республике на первых порах, никаких Временных высших советов. Главой администрации, а по сути генерал–губернатором, согласен стать Дудаев. С генералом Аушевым их придется как–то развести.
Указ Ельцина вайнахи воспримут как форс–мажор. Большинство вздохнет с облегчением. Джохар сохранит лицо, и у него появится моральное право вести политику, не зависимую от радикалов–сепаратистов. Постепенно он выдавит их с политического поля, а самые непримиримые будут вынуждены отправиться в эмиграцию. Расформирует генерал–губернатор и свою гвардию, оставив несколько летучих групп для пресечения разбоев.
Республика однозначно будет в составе России, но сидеть у нее на шее она не должна. Дудаев уже подбирает ключи к подъему экономики. Помимо топливного комплекта здесь хорошо пойдет производство стройматериалов и мебели. До сих пор ценнейшие породы - бук, граб, ореховое дерево распиливают на тарную дощечку. А из дощечки сколачивают ящики, в которых перевозят бутылки. Варварство!
Он увлекся и изложил экономическую программу в деталях. На этой хозяйственной ноте мы и закончили наш разговор.
Дня два или три я не мог попасть к Ельцину. Потом он нашел время для продолжительной встречи. Не знаю, что и как ему докладывали Бурбулис с Хасбулатовым, но мой рассказ президент выслушал без своих привычных нетерпеливых вставок: "Об этом мне уже сообщали" или "Это я знаю".
Я передал слова Джохара как можно точнее и заключил, что, с моей точки зрения, существует два подхода к решению чеченской проблемы: вероломный (если не верить ни одному слову генерала) и согласительный.
Первый - спецоперация на вертолетах по захвату Дудаева вместе с командой и изоляция его за пределами Северного Кавказа. Пока прыщ экстремизма не перерос в злокачественную опухоль. Последствия? Несколько дней немногочисленных антироссийских митингов, возможно, два–три очага вооруженного сопротивления, которые придется погасить силой. Вайнахи признают только силу, и решительность центральной власти остудит сепаратистов. Не зря же многие, особенно пожилые чеченцы до сих пор уважают Сталина, а близкие Джохару люди зовут его дядюшкой Джо.
Второй подход - согласиться с предложениями Дудаева. Придется помогать ему финансами для развития экономики. Последствия? Начнется межтейповая грызня за места в администрации, но она будет носить обыденный характер. Имеется риск, что генерал–губернатор нарушит договоренность и отважится на мятеж? Имеется: для вайнаха любого уровня обмануть инородцев - доблесть. Но, согласившись возглавить республику по указу Президента России, Дудаев спустится с олимпа народных вождей до уровня регионального чиновника. А к чиновникам от Москвы у горцев иное отношение. И Ельцину проще: сегодня назначил, завтра может снять с должности. У расстриги уже другой авторитет.
Я был, естественно, за второй вариант. Но президенту надо представлять весь расклад, в том числе и сценарии, прописывающие жесткие, иногда коварные повороты. А он уже сам выберет то, что подходит лучше всего. Политика "сю–сю" с крайним национализмом, как показал опыт Горбачева, к добру не приводит.
Было видно, что Ельцина заинтересовала моя информация. Он даже расцеловал меня. И пообещал обдумать эту информацию. Дело я свое сделал - всем нам оставалось ждать, что предпримет президент. Безусловно, на него выходили и с другими предложениями.
Он все–таки не удержался и рассказал одному да второму о моей встрече с Дудаевым. Причем не заботясь о конфиденциальности. И, наверное, так выхолащивал информацию, что у людей возникал вопрос: "А с какой стати Полторанин ходатайствует за выпрашивающего должность генерала? Что он смыслит в чеченских проблемах! Чтобы Борис Николаевич пачкал себя встречей с каким–то самозванцем - ни за что. Да мы этого генерала размажем, как таракана". Мне это передали доброхоты из числа помощников президента.
На самовлюбленного Ельцина такие доводы действовали. Он отказался встречаться с Джохаром, а слух, дискредитирующий генерала, пошел. Это сильно задело горца. К тому же из Москвы стали распространять информацию, что центральная власть готовит ввод танков в республику. Это на том этапе не соответствовало действительности, поскольку Президент России выбрал странную тактику: ни мира, ни войны. На словах сепаратистов пугали разными карами, но на деле сдавали им позицию за позицией.
Я не специализировался на национальной политике -это так. Но у здравого смысла нет разделительных клеток. А здравый смысл подсказывал, как стоило поступать. В интересах России. Я сказал Ельцину: если его аники–воины могут размазать мятежников, почему же бездействуют и ждут, пока сепаратизм расползется по всей Вайнахии? Внятного ответа не последовало.
А у Дудаева будто попала шлея под хвост. Он закусил удила и захватывал здания правительства, КГБ, оружейные склады. И уже разговаривал с московскими представителями через губу.
И мы, наша власть, заслуживали такое к себе обращение. Потому что удивляли мятежников своей тупостью. В начале ноября для проведения операции в Грозный наконец–то забросили отряд десантников - около 300 человек. Но без личного оружия: только с ложками и котелками. А оружие другим самолетом отправили в Моздок - там оно и застряло.
Безоружные десантники потолкались в аэропорту, постучали котелками - тут им и пришел приказ из Москвы: возвратиться домой. Ребята беспризорной толпой побрели к самолетам под улюлюканье чеченской обслуги. Хорошо, что Дудаев не догадался всех их пленить.
Может быть, за это "нечаянное благородство" министр Павел Грачев с согласия Ельцина передал позже Джохару тяжелое вооружение для нескольких мятежных полков - сотни танков и бронетранспортеров, самолеты, вертолеты, артиллерию.
Что было дальше - всем известно.
У каждого советчика, отговаривавшего Президента России от приручения Дудаева, был, по всей вероятности, свой мотив. В ком–то бурлила солдафонская самонадеянность, кто–то из выходцев с Кавказа боялся усиления тейпа Ялхорой, а кто–то хотел вайнахского нескончаемого беспредела, чтобы иметь "черную дыру" - и для слива через нее капиталов за рубеж, и для контрабандных операций. Эти поисковики криминальных каналов–щелей проявили себя уже в 92–м. У них оказались крепкие позиции и в Верховном Совете России, и в правительстве. В том правительстве, где экономическим блоком ведали "реформаторы от Бнай Брита".