5
В октябре 91–го Ельцин поручил мне подготовить проект структуры этого правительства реформ. Утверждение его персонального состава намечалось на ноябрь. Выполняя поручение, я провел консультации с большой группой производственников и через несколько дней направил схему правительственной структуры и комментарии к ней в Кремль.
Вскоре Ельцин позвонил и попросил подъехать: "Надо поговорить! "
Когда он на тебя за что–то сердился, встречи проходили всухую. С подчеркнутой формальностью. Вопрос первый, вопрос второй - и до свидания. А когда что–то хотел от тебя или просто был в хорошем расположении духа, обслуга заносила в кабинет на посеребренном блюде коньяк и чашки с кофе, расставляла на журнальном столике. И там мы располагались для разговора. В этот раз поднос появился, словно по расписанию.
Обычная разминка: "Как Наина Иосифовна?" "А как Надежда Михайловна?" (это моя супруга). Потом президент вынул из папки несколько схем правительственной структуры, в том числе и мою, разложил их на столике. Кто готовил другие варианты, спрашивать я не стал.
Роль государства в регулировании экономики должна быть сведена к нулю. С этого начал Ельцин. Никаких ограничителей - только свободный рынок. Перед новым правительством будет поставлена задача перевести Россию в кратчайшие сроки на американскую модель либерального капитализма. Пусть стихия рынка оставляет на плаву только сильных, конкурентоспособных. Говоря это, президент вычеркивал из комментариев к структуре правительства контрольные функции, которыми я наделял Кабинет министров.
- Контролировать буду я через свою Администрацию, - сказал Борис Николаевич, опрокидывая только что сказанное им же самим. Эдакий дуализм от избытка власти и неглубокой изученности проблемы.
Затем он начал перебирать фамилии претендентов на пост главы правительства - иногда это были люди противоположных политических взглядов. Тут же давал им характеристики и заключал: "Не пойдет", "Не потянет" или "Съезд не утвердит". Чувствовалось, что в нем шла внутренняя борьба, ему почти по–щедрински хотелось не то Конституции, не то севрюженки с хреном.
- Вы помните наш разговор в лодке? - неожиданно спросил Ельцин. - В какой лодке? - не понял я. - Летний разговор в лодке на водохранилище - мы отмечали мою победу на выборах, - уточнил Борис Николаевич. Как не помнить! Беседа примечательная - я ее изложил в предыдущей главе. Мне, правда, казалось, что Борис Николаевич был не совсем в форме и забыл обо всем. Но вот он сам напомнил о том нашем споре. Споре о разных способах приватизации: обвальном и постепенном, народном. А по существу - о разных путях развития России.
- Вы можете изменить свои взгляды на приватизацию? - спросил Ельцин, хитро прищурившись. - Я думаю и о вашей кандидатуре на правительство. Только избавьтесь от низкопоклонства перед народом. Молиться на народ и проводить радикальные реформы - две несовместимые вещи. Нашему народу нужна хорошая встряска - тогда он станет работать.
Президент еще раз подержал перед глазами мою схему структуры правительства и продолжал:
- Во главе правительства нужна известная политическая фигура. У вас есть авторитет, есть кругозор. Вы в хороших отношениях с Хасбулатовым и народными депутатами России - на съезде вас должны утвердить. А реформами непосредственно занималась бы группа экономистов - их только поддерживать и прикрывать. Я делюсь с вами своими соображениями. И зная ваш упрямый характер, заранее обговариваю свои условия. Как вы смотрите на это? Накануне вечером я шел по дорожке между госдачами в Архангельском, у одной из них копался в своем огороде член Госсовета генерал армии Константин Кобец. Он игриво вытянулся по стойке смирно и гаркнул:
Здравия желаю, товарищ премьер–министр!
- Тьфу на тебя! - заворчал я на Константина Ивановича. - Устраиваешь тут балаган. - Не балаган, - обиделся Кобец, - я все знаю. Теперь стало понятно, что Ельцин обсуждал с кем–то мою персону, и слухи пошли. Кремль протекал, как дырявая бочка. Ельцину было удобно иметь под рукой верного человека, связанного многолетним товариществом. Не буду лукавить - и мне внимание президента было небезразлично. Но сам он легко поменял свои убеждения на 180 градусов и верил, что за должность продается любая душа. Это удручало. Еще меня покоробила высокомерная фраза о низкопоклонстве перед народом (потом ее в зубах таскали чиновники из команды Гайдара - не из одного ли звездно–полосатого цитатника?). Как быстро в людей из грязи въедаются царские замашки! И как легко они сами подвержены низкопоклонству, но только перед барышом и чистоганом!
Да, у меня тогда были хорошие отношения и с Хасбулатовым, и большинством народных депутатов (они вконец испортились в 92–м). Можно было думать над предложением Ельцина, если бы он не собирался ломать через колено страну, чем увлекались и создатели ГУЛАГа. Но стать атаманом команды налетчиков на народное достояние - это уж извините. Лучше оставаться на небольшом, но важном участке - обеспечивать свободу слова и прессы.
Помолчав, я сказал президенту:
- Борис Николаевич, у нас в деревне был мудрый дед Карпей. Он учил меня, молодого: "На чужих баб не заглядывайся, за чужое дело не берись!" Первый его завет я еще способен нарушить, а вот второй - никогда! Ну какой из меня премьер - зачем морочить голову себе и другим? - У вас все шуточки–прибауточки, - посуровел президент, - а мне надо реформы запускать. - Назначьте Гришу Явлинского, - сказал я. - Он сам хороший экономист и бредит реформами. Ельцин ничего не ответил, будто не расслышал моего предложения. Мы помолчали, и он сказал:
- Вот что. Все равно съездите в Архангельское - там на даче экономисты готовят концепцию реформ. Мне эту команду порекомендовали друзья России. Посмотрите на ребят, поговорите с ними, а потом позвоните мне - скажите свое мнение. Я полагал, что "друзья России" оторвали от сердца для Ельцина каких–нибудь творцов японского чуда с мировыми именами. А увидел на даче с разбросанными по столам бумагами группу незнакомых молодых людей. Верховодил там Егор Гайдар с Петром Авеном.
Тимура, отца Егора, я хорошо знал по совместной работе в "Правде". Он ведал военным отделом и держался от всех чуть в стороне. Когда–то служил на флоте, там получил воинское звание и, работая позже корреспондентом "Правды" на Кубе, в Югославии и других местах, получал новые звездочки офицера запаса. Отдел он возглавлял уже в мундире с погонами капитана первого ранга.
На одну из редакционных планерок Тимур пришел в новенькой форме контр–адмирала. Сел среди нас на стул в глубине зала. Планерка шла как обычно, а когда заканчивалась, ктото громко сказал главному редактору "Правды" Афанасьеву:
- Виктор Григорьевич, а Гайдар у нас получил звание контр–адмирала… - Да? - воскликнул Афанасьев и, оглядывая зал, увидел Гайдара. - Встань, покажись народу, Тимур! Гайдар поднялся - низенький, толстенький, лицо и лысина - цвета буряка. Нашего коллегу, должно быть, постоянно мучило высокое давление.
Афанасьев долго смотрел на него оценивающим взглядом, потом ехидно сказал:
- Да, Тимур, на контру ты, конечно, похож. А вот на адмирала - нисколько! Внешне Егор походил на отца. Только манеры - интеллигентные, утонченные. Он не знал о цели моего прихода и смотрел на меня как на праздношатающегося. Гайдар сидел над бумагами по части финансовой политики в период реформ.
Это были предложения к законопроектам, добавляющим вольностей банкирам, а также об отмене любых налоговых льгот для производственников, об НДС и целый пакет других документов. Группа творила как бы по заданию Госсовета РСФСР, где секретарствовал Бурбулис, поэтому молва и приписала Геннадию Эдуардовичу грех в подсовывании Ельцину "мальчиков в розовых штанишках". А он их раньше знал столько же, сколько какую–нибудь Марьванновну из булочной в Магадане.
Лицо Авена Господь словно скомбинировал из масок надменности и шнырливости. По–жириновски выпяченная нижняя губа, а глаза юрко шарили перед собой, как бы выискивая добычу. Таким предстал передо мной ведущий научный сотрудник кадрового центра Бнай Брита - Международного Венского института прикладного системного анализа (ИИАСА) Петр Олегович. Он был на даче как бы комиссаром при Гайдаре.
И сам Гайдар, и остальные присутствовавшие здесь разработчики концепции, прошедшие стажировку в ИИАСА, - Андрей Нечаев, Анатолий Чубайс, Александр Шохин, Евгений Ясин и проч. (все они - будущие министры экономического блока правительства) несли Авену листки со своими заготовками.
Не очень–то они желали распространяться о том, что задумали ("Деньги любят тишину, а подготовка к их косьбе - скрытность!"). Хотя и от ответов на конкретные вопросы никак не уйдешь. Все–таки я был членом того самого Госсовета РСФСР. Концепция? "Вот она - разгосударствление, ликвидация монополизма, отпуск цен". Это общее направление либерализации, известное по учебникам. А какую очередность шагов они намечают в России? Словом, что, где, когда и почем? Ведь дьявол кроется в деталях.
В силаевском правительстве мы не успели провести инвентаризацию (реестр) имущества России, точно взвесить капиталоотдачу предприятий - из–за споров за собственность между СССР и РСФСР. Намечается ли завершить эту работу до начала реформ? "Нет!" А тогда по каким параметрам будет устанавливаться очередность выставления на торги государственной собственности? "Это определим по ходу реформ!". Будет ли до старта реформ проводиться оценка рыночной стоимости приватизируемого имущества (эту акцию начинал прежний председатель Госкомимущества Михаил Малей, но его остановили)? "Нет!". А тогда как определить - "что" и "почем"? "Реформы покажут!" Готова ли у нас основная правовая база для запуска той же приватизации? "Нет!" А как быть? "Подготовим по ходу дела!" И еще много вопросов и много таких же ответов.
Время считалось тогда непростым (а когда оно было у нас простое?). Экономисты–академики, получившие звания за гимны развитому социализму, звали народ "к побегу из социализма ". Все приготовились бежать - но куда? Кругом болотистая тундра с гнусом и комарами, есть где–то через нее и тропинки к сухим местам, удобным для освоения. Но кто знает эти тропинки?
В проводники набивались разные люди. Много разных людей - с декларациями и обещаниями. Но разве за общими похожими словами программ увидишь истинные намерения: кто хочет вытащить Россию на столбовую дорогу, а кто поведет под пулеметы на сторожевых вышках Бнай Брита?
Ватага Гайдара сама производила впечатление не знающих, куда и как выбираться. Что же, по ходу реформ - так по ходу реформ! Если нет ясности и готовности к судьбоносным решениям, тогда и спешить ни к чему. Надо всем засучивать рукава - депутатам, чиновникам от исполнителей власти - и срочно создавать под реформы базу. А пока расчетливым открытием шлюзов можно стравливать давление проблем.
Был конец октября. А Ельцин планировал запустить механизм радикальных реформ в январе, добиваясь поддержки депутатов. Я позвонил ему, как договаривались, сказал и свое мнение о команде экономистов, и о своих опасениях. Он выслушал меня, не перебивая, и проговорил так, словно простонал:
- Нет у нас времени! Затем сказал уже спокойнее: - Начнем реформы, как я намечал. Депутаты на съезде не будут против - с ними работают. А правовая база - дело наживное. Когда будет надо, тогда она и будет… Он помолчал и хрипловатым голосом произнес:
- Теперь скажу главное. Я вот что… Я сам решил возглавить правительство. Не ожидали? Никто этого не ждет. А вас прошу помогать мне. Помогать? А что от меня зависело? Во всем ему вскоре помог Пятый съезд народных депутатов России. На нем при поддержке Ельцина полноправным председателем парламента стал Руслан Хасбулатов. В знак признательности он и благоприятствовал идеям Бориса Николаевича.
Съезд провозгласил начало радикальных экономических реформ. И уступив часть своих прав (он был тогда высшей инстанцией власти) и прав Верховного Совета, наделил Президента России первого ноября дополнительными полномочиями сроком на год. Ельцин получал возможность самостоятельно реорганизовывать министерства и заполнять законодательный вакуум своими указами. (Уже в декабре Борис Николаевич состроил съезду большую козу: якобы для поддержки реформ образовал супермонстра - Министерство безопасности и внутренних дел РСФСР, собрав в единый кулак и подтянув под себя все силовые структуры. О таком даже Берия не мечтал! Депутаты зачесали в затылках: решение очень радикальное, но какое отношение оно имеет к реформам?)
В ноябре президент назначил новый состав правительства, которое сам и возглавил. За мной он сохранил пост министра печати и информации. Своим замом по экономике Борис Николаевич сделал Егора Гайдара.
Егор Тимурович работал когда–то во Всесоюзном научноисследовательском институте системных исследований (ВНИИСИ). А он считался московским филиалом того самого ИИАСА - кадрового центра Брай Брита. Через ВНИИСИ - эту "зону морального оскопления" - прошла группы мальчиков из состоятельных семей, начиная с Петра Авена.
Всех их с подачи Гайдара Ельцин рассадил по важным в стратегическом плане высотам. Авен, к примеру, стал министром внешнеэкономических связей, завлаб Виктор ДаниловДанильян - министром природопользования (выдача лицензий на добычу нефти и других полезных ископаемых), Владимир Лопухин - министром топлива и энергетики. Шохин с Чубайсом хоть и не числились во ВНИИСИ, но с Авеном и Гайдаром они, так сказать, обучались по одной венской программе.
Чтобы не вызывать лишних вопросов, разбавили команду ВНИИСИ некоторыми бывшими сотрудниками Института экономики и прогнозирования научно–технического процесса. За этой конторой ходила такая же слава, как и за ВНИИСИ. Андрея Нечаева назначили сначала первым замом министра и тут же министром экономики, а Алексея Головкова - руководителем аппарата правительства. Аппарат правительства - это надсмотрщик за министрами и глушитель несанкционированных инициатив.
Кого–то из ВНИИСИ отрядили во второй эшелон - на передние рубежи они выдвинутся потом. Например, Александр Жуков станет при Путине вице–премьером правительства России, а Михаил Зурабов - советником президента, "благодетелем " всех убогих и сирых.
Гавриил Попов публично заявлял, что за назначение в правительство РФ Гайдара с его командой американцы обещали Ельцину 30 миллиардов долларов. На подъем России. У Попова - одного из первых стажеров венского кадрового центра Бнай Брита - информация, должно быть, из первых рук. Со мной этими сведениями Борис Николаевич никогда не делился. Но о 30 миллиардах долларов в правительстве поговаривали. Дескать, вот–вот они посыпятся на нашу страну в виде гуманитарной помощи. Так россияне и стоят до сих пор в ожидании с протянутыми руками.
6
Тогда я не мог взять в толк, зачем Ельцину такая невероятная спешка. И как он додумался просить себе чрезвычайные полномочия на год? Ради чего, что можно сделать за такой срок? Бредни экономистов из ватаги Гайдара, будто Россия стояла на каком–то краю, опровергнуты самой жизнью.
Сегодня большинство россиян под питерскими голубыми знаменами живет значительно хуже, чем в 91–м, а - ничего! Правда, запасы советских времен подходят к концу. Но вроде бы нас всех подняли с колен, и теперь удобнее оглянуться по сторонам - а не осталось ли что–то еще? Вожди безмятежны, не рвут жилы в работе - катаются бесцельно и безрезультатно по миру, рыбачат в служебное время, дразнят по телевизору доходяг своими загорелыми торсами.
А зачем так гнал коней Борис Николаевич? Об этом я узнал спустя несколько лет.
В Словении, у австрийской границы, есть местечко Рогашка - там минеральные воды, богатые магнием. Ездят в Рогашку на собственных авто семьи из Вены - дорога близкая, вода лечебная, цены в отелях с бассейнами вполне приемлемые. С одной такой супружеской парой я познакомился достаточно близко. Она и он - были сотрудниками того самого кадрового центра Бнай Брита - ИИАСА. Люди интеллигентные и, что меня удивило, откровенные. С ними я даже съездил в Лаксенбургский замок под Веной, где расположен ИИАСА.
Разговор за разговором, и новые знакомые рассказали мне кое–что потайное о 91–м и о России, не считая теперь это большим секретом. Время–то утекло! Позднее я сопоставил их информацию с данными из других источников и вот что прояснил для себя.
В военную угрозу со стороны СССР штабисты Бнай Брита, как меня уверяли, не очень–то верили. А вот экономической экспансии Советского Союза сильно боялись. Плановая система и аскетизм общества поднимали экономику нашей державы: при всех издержках советского строя процент прироста валового национального продукта в СССР был в два раза выше, чем в западных странах! При огромных природных ресурсах достаточно было модернизировать производство, а также отделить овец от козлищ в материальном стимулировании, и Советский Союз согнал бы с мировых рынков всех своих конкурентов.
Не согнал. Потому что с кремлевской помощью удалось ликвидировать сам Советский Союз. Но осталась Россия с ее мощной промышленной базой, способной и возродить державу, и выдвинуть ее в мировые лидеры. А страна–то должна стать всего–навсего сырьевым придатком Всепланетной Олигархии. И штабисты Бнай Брита продумали тогда стратегию деиндустриализации России, демонтаж российской экономики и предложили ее Ельцину под грифом "УТ" ("Управляемый Торнадо"). Они рекомендовали запустить смерч приватизации и дробления крупного производства, но с заданными параметрами движения. В первую очередь разрушать надо то, что может послужить базой "для возрождения коммунизма". А это прежде всего военно–промышленный комплекс с его "консервативными коллективами". Это электронная и радиопромышленность, это станкостроение, это гражданское авиа и судостроение. Словом, все, что имело отношение к высокотехнологичным отраслям российской экономики.
Большие производственные объединения (а там, как правило, организованный рабочий класс) предлагалось дробить на множество мелких заводиков, фирмочек, КБ и срочно отдавать их в частные руки. Пусть новые хозяева выпускают на них продукцию по своему усмотрению, скубутся между собой за собственность. А иногда - и перегрызают друг другу горло. В разобщении нации - сила ельцинского режима!
Государственный топливно–энергетический комплекс надлежало довести до банкротства - искусственным разрывом связей, неплатежами, блокированием выходов на рынки сбыта. (Этот метод приемлем и для других отраслей.) И затем по дешевке передать в частные руки. Разумеется надежных людей. Пусть тоже грызутся между собой за доходы. Но за президента - стоят плотной стеной.
Рассчитывали ли штабисты тротиловый эквивалент своих директив, окажись они выполненными российской властью от "А" до "Я"? Наверное! Также наверняка знали: даже часть из пакета рекомендаций, выполненная Ельциным (а он как прилежный ученик всегда старался не подвести учителей), способна отбросить Россию на несколько десятилетий назад. Хорошо понимал это и Борис Николаевич. По сути, ему предлагали запалить собственный дом, да еще со всех четырех углов.
Но дьявол мести точил его душу, как червь. Точил со времен кошмарного Московского пленума партии. Маниакальное стремление вчерашнего правоверного коммуниста, исхлестанного и отринутого номенклатурными коммунистами, обессмертить свое имя в качестве могильщика коммунизма пережгло в нем все внутренние предохранители. А другим способам идейной борьбы и завоевания всемирной славы, кроме способа Герострата, он не был обучен.