Глава X
ЛЮДИ ИСПАРЯЮТСЯ!
Прошло где-то с час. Почти весь вагон "утек" (как выразился бы Мишка) на концерт, за исключением начальника с секретарем, храпевших в своем купе, пассажирок последнего купе, Груни и, разумеется, Андрея. Кажется, даже проводники (во всяком случае, один из них) рискнули ненадолго отлучиться в вагон-ресторан - им тоже хотелось послушать старинные романсы.
- Не забывай, что я скоро отлучусь, - предупредила Груню Любовь Александровна, когда девочка разложила все свои художественные принадлежности и поудобнее установила альбом для акварели (он назывался "альбомом", но состоял из отдельных листов, больших и плотных, и нижняя сторона обложки была из твердого картона, поэтому бумага не продавливалась при рисовании).
- Мне главное сейчас общие контуры поймать, - ответила девочка. - А потом, когда вас не будет, я буду рисовать вашу маму.
- Да, ты уж постарайся изобразить меня получше! - сказала Азалия Мартыновна.
- Разумеется, - кивнула Груня. - Если можно, я включу большой свет.
- Как тебе будет угодно, - сказала старуха. - А я пока голос попробую.
Она откашлялась - скорее для вида - и промурлыкала себе под нос начало какой-то песни.
- Что, готова? - спросила она у Груни, увидев, что девочка быстро наметила на листе общие контуры (слабо-слабо касаясь бумаги карандашом и держа карандаш как бы в щепотке, так, как соль держат) и берется за кисть.
- Готова, - почти автоматически ответила Груня. Она была уже настолько захвачена своим рисунком, что окружающий мир наполовину перестал для нее существовать.
- Тогда попробуем, - старуха быстро взглянула на дочь. - Начнем с чего-нибудь полегче. Ты мне, для начала, мелодию подтягивай, пока я свою старую топку не раскочегарю как следует.
И она запела, и, если на первых двух-трех строках ее голос еще мог показаться неуверенным и старческим, то потом он и окреп, и посвежел, и появилась в нем такая лихость, которую и у молодых не часто встретишь:
Все, что было
Сердцу мило,
Все давным-давно остыло,
Истомились в ласке губы
И натешилась душа…
Голос крепчал, как морской соленый ветер, с каждой секундой все туже надувающий паруса и все быстрее гонящий кораблик по волнам. И диким простором начинало тянуть, как будто стены купе распахнулись в ночь, и такой задор прорывался сквозь щемящую тоску, что у Груни свободней и легче забегала кисть по листу бумаги…
Все, что было,
Все, что пело,
Все давным-давно истлело,
Только ты, моя гитара,
Прежним звоном хороша…
- Да, сюда бы гитару хорошую, - сказала старуха, допев до конца. - Такую, как у этого остолопа.
- Ну, мне, наверно, пора, - сказала Любовь Александровна, поглядев на часы. - Если, конечно, я пока не нужна для рисунка.
- Пока нет, - ответила Груня. - Я вас уже наметила. А остальное можно потом доработать, даже утром.
- Можно взглянуть? - спросила Любовь Александровна, вставая с места.
Груня молча кивнула.
Любовь Александровна, задержавшись у двери, внимательно поглядела на начатый рисунок. Груня отлично обыграла свет двух ночников за головами женщин, из-за которого появлялись резкие, почти рельефные тени, лица казались темнее, чем на самом деле, но при этом становились более выразительными: на темных лицах ярче сверкали глаза. Букет, освещенный более бледным верхним светом, выглядел совсем нежным, почти призрачным - хотя и безумно красивым.
- Здорово у тебя получается, - сказала Любовь Александровна. - Обязательно допозирую тебе, потому что жалко будет, если такой замечательный рисунок останется незаконченным.
И поспешила прочь, закрыв дверь.
- Смотри не пропадай слишком надолго! - насмешливо крикнула старуха ей вслед. - Ну, что? - обратилась она к Груне. - Петь дальше?
- Еще бы! - восхищенно сказала девочка.
И старуха запела. Она исполнила и "Дорогой длинною", и "Эй, ямщик, гони-ка к "Яру", и другое. Это было удивительное пение - негромкое, но завораживающее, проникающее прямо в душу. Лицо старухи светилось вдохновением, и энергия этого вдохновения передавалась Груне - ее рука с кисточкой так и летала, так и порхала над листом бумаги, никогда ей не работалось так легко и так здорово…
Азалия Мартыновна начала пятую или шестую песню, когда дверь купе отворилась и вошла Любовь Александровна.
- Почему так быстро? - спросила мать. - Поссорились, что ли? - и резко выпрямилась, увидев, что ее дочь бледна как смерть и руки трясутся.
- Там… там… - пролепетала Любовь Александровна. - Там нет Андрея! А в его купе… Кровь… и осколки разбитой бутылки из-под коньяка…
- Так чего ж ты медлила? - закипятилась Азалия Мартыновна. - Зови проводников, пусть вызывают милицию!..
- Я растерялась, - Любовь Александровна, лишившись сил, опустилась на койку. - Ведь мы должны были увидеться тайно, и сознаваться в этом… Мало ли что… А потом я заглянула в оба туалета. Думала, может, Андрей умывается в одном из них, если поранился… Но оба - пусты. И я… я не знаю, что делать. Поднимать шум? А вдруг все это - пустяки, и Андрей появится? Но, мне кажется, с ним случилось что-то дурное…
- Разумеется, с ним случилось что-то дурное! - рявкнула старуха. - Не распускай нюни, слышишь? Ну и дочь у меня! Его надо спасать, а не квохтать как курица! Я надеюсь, его братец не ополоумел настолько, чтобы стукнуть его бутылкой по голове и скинуть с поезда! В любом случае, надо вызывать милицию!
- Не знаю, поможет ли тут милиция… - Любовь Александровна потерянно огляделась.
- Я знаю, кто поможет! - вмешалась Груня. - Этот "новый русский"! Он расположен к Андрею больше, чем к его брату, это было видно! И он вмиг до всего докопается и все уладит!
- По-твоему, этот "качок", как их сейчас называют, способен держать язык за зубами? - насмешливо спросила старуха.
- По-моему, да, - ответила девочка. - Я ж видела его чуть побольше, чем вы, и мне показалось, он не такой идиот, каким прикидывается.
Не могла ведь она поведать, что Сашок - один из лучших офицеров Крокодила Гены, и кому поручать расследование этого жуткого случая, как не ему! Тем более что, подумалось девочке, и эта история может быть как-то связана с наркотиками…
- Что ж, - старуха пожала плечами. - Беги за этим "новым русским". В конце концов, если верить газетам, "братки" сейчас проводят расследования намного действенней милиции.
- Я постараюсь незаметно вызвать его из вагона-ресторана! - сказала Груня, вскакивая с места.
И она понеслась в вагон-ресторан. На секунду ей пришло в голову, что, когда она там появится, все узнают, что они с Полей - двойняшки, но сейчас это не имело никакого значения! Сейчас самое главное - как можно быстрей привлечь к расследованию Сашка!
Ей повезло больше, чем она могла надеяться. В одной из "гармошек" между вагонами она прямо-таки влетела в Сашка, который спешил зачем-то в свое купе.
- Стоп! - он тормознул девочку, схватив ее за плечи, и увидел, что на ней лица нет. - Что стряслось?
Влетев в Сашка, Груня на секунду ощутила у него сбоку что-то твердое и поняла, зачем Сашок надел спортивный костюм на два размера больше - не только потому, что такова была мода "новых русских", но и потому, что под складками костюма абсолютно незаметной делалась подвесная кобура с пистолетом. Выходит, пистолет постоянно был при нем!
- Ой, Сашок! - всхлипнула девочка. - Там такое! Андрей исчез, осталась только кровь и разбитая бутылка из-под коньяка, как будто Андрея по голове треснули!..
- Ты сама это видела? - резко спросил Сашок.
- Нет, видела Любовь Александровна. Понимаешь, Андрей не пошел на концерт, потому что должен был тайно с ней встретиться, а она зашла в его купе и прибежала в ужасе…
Сашок все понял.
- Пойдем! - коротко бросил он и заспешил в вагон СВ. - Я-то отлучился на пять минут, - сказал он Груне, перешедшей на бег, чтобы поспеть за его широким размашистым шагом. - Будем надеяться, ничего серьезного, а то все начнут гадать, куда я исчез. Все-таки организатор концерта…
Они добрались до вагона, и Сашок сразу же прошел в первое купе.
- Да! - присвистнул он, едва войдя. - Дела!
На столике и на одной из подушек виднелась кровь. Осколки коньячной бутылки разлетелись во все стороны. Горлышко, за которое бутылку держали, нанося удар, валялось на полу. Один из матрацев был наполовину сбит на пол, а на коврике виднелись две параллельные полоски. На них Сашок и указал Груне:
- От его кроссовок остались, факт. То есть, когда он потерял сознание, его куда-то потащили, подхватив под мышки, а ноги волочились по полу. Интересно, куда его поволокли?
Он внимательно разглядывал вмятины на ковриках в купе и в коридоре, оставленные обувью оглушенного Андрея.
- А бутылка коньяка - та самая, которую Алексей выдал Игорю для угощения Самсонова, - сообщила Груня. - Во всяком случае, этикетка точно такая же.
- Угу, - кивнул Сашок. - Этого и следовало ожидать.
- Почему? - испуганно спросила Груня. - Ты ведь не думаешь, что Игорь с Самсоновым…
- Не думаю, - бросил Сашок. - Понятно, их бутылкой воспользовались, чтобы и их подставить под подозрение. Тем более, били пустой бутылкой… М-да! Ладно, кыш отсюда!
- Как это - кыш? - обиделась Груня.
- Вот так. Все следы мне затопчешь. И вообще, тебе тут не место. Иди лучше женщину успокой - мол, все в порядке, "братан" взялся разобраться, получит она своего Андрея целым и невредимым.
- По-твоему, он жив? - спросила обрадованная Груня.
- По-моему, да… Ладно, беги.
Груня поглядела на Сашка, открыв рот и собираясь задать еще несколько вопросов, но по его виду поняла, что спрашивать пока ни о чем не стоит. И бегом устремилась в последнее купе.
- Мы видели в приоткрытую дверь, как вы промчались, - сказала Азалия Мартыновна. - Ну, что он говорит?
- Говорит, что, похоже, Андрей жив и в поезде, и что он его найдет, - поспешила сообщить девочка. - Велел не высовываться и не мешать ему.
- Раз велел - значит, будем слушаться, - сказала Азалия Мартыновна. - Он получше нашего в таких делах соображает.
Любовь Александровна не произносила ни слова. Мать перевела взгляд на нее.
- Ну? Что скуксилась? Ничего с твоим драгоценным не случится! Расскажи лучше, как ты с ним познакомилась, потому что сейчас и рисовать, и петь не с руки… Эх, такую песню испортили!
- Да самым обыкновенным образом познакомились, - рассеянно ответила Любовь Александровна. - В Бразилии.
Несмотря на серьезность - можно сказать, почти трагичность - момента, старуха и Груня не смогли сдержать улыбок.
- Ну, ты, дочка, даешь! - покачала головой старуха. - "Обыкновенно, в Бразилии!.." Как будто знакомиться именно в Бразилии - для всех самое простое и обычное дело.
- Ну, я хочу сказать… - Любовь Александровна немного выпрямилась и подтянулась. - Почти все время я работала в лаборатории, так как очень много надо было успеть за то время, на которое у нас было соглашение о сотрудничестве, и только ближе к концу моего пребывания коллегам удалось вытащить меня на пляж…
- На Копакабану? - сразу спросила девочка. Об этом пляже - одном из самых знаменитых в мире - она, разумеется, тоже была наслышана.
- Нет, Копакабана - это в Рио-де-Жанейро, а я была в Сан-Паулу. Но там пляжи не хуже. Коллеги соблазнили меня еще и тем, что сейчас проводится турнир по пляжному волейболу, в котором участвуют мои соотечественники. Там, мол, и временные трибуны для зрителей на пляже воздвигнуты, и вообще все удобства. И я пошла, из любопытства. Андрей и Сергей играли очень неплохо, хотя, конечно, ни они, ни кто другой из зарубежных участников с бразильцами тягаться не мог. Бразильцы заняли все три первых места, и лишь одна из их команд оказалась на шестом. Просто, видно, полулюбительская была команда, заявленная для обкатки. Но пятое место Андрея и Сергея - на таком турнире это тоже было очень здорово! И я подошла их поздравить…
- Сама подошла? - усмехнулась Азалия Мартыновна.
- Ну, мама!.. Ты ведь понимаешь, как приятно бывает в дальней стране встретить соотечественников. С Андреем мы как-то сразу подружились. С Сергеем тоже, но с Андреем больше. Он очень славный - этакий добродушный медведь. Он очень волновался, как бы мне во всем угодить. Насколько он ловок на спортивной площадке, настолько в жизни кажется увальнем. Так неотрывно смотрел мне в рот, ожидая, что я скажу и о чем попрошу, что не замечал ничего вокруг. То на прохожего наткнется, то локтем чашку кофе со столика смахнет…
- А тебе и приятно было! - ввернула старуха. - Скажи уж честно, он не только в рот тебе глядел, как будто ты что-то умное сказать можешь, он вообще на тебя пялился!
- Мама! - Любовь Александровна вспыхнула. - Еще одно такое замечание - и я вообще ничего не буду рассказывать!
- Ладно, молчу, - проворчала старуха.
- Так вот, выяснилось, что домой мы возвращаемся практически по одному маршруту. Одним самолетом через Сан-Франциско, только братья сойдут в Японии, где у них еще один турнир, а я уже во Владивостоке, где у меня были дела в тамошнем научно-исследовательском центре… Уже оттуда я должна была самолетом долететь до вашего города, - повернулась к девочке Любовь Александровна, - забрать маму, которая, пока я моталась по командировкам, жила у сестры, и оттуда двигаться поездом. Мама не выносит самолетов, понимаешь?
- Так вы живете в Санкт-Петербурге? - спросила Груня.
- Нет, в Москве. Так что сойдем завтра днем. И, насколько теперь понимаю, Андрей, знавший мои планы, уговорил брата пролететь самолетом только половину пути, а потом пересесть на один поезд с нами. Наверно, хотел нас до дому проводить, вещи поднести, заодно окончательно выяснить, где я живу… - Любовь Александровна вздохнула.
- Да, дела… - пробормотала старуха.
Груня тем временем прислушалась. В коридоре раздавались торопливые шаги - сначала в одну сторону, потом в другую. Щелкнула дверь соседнего купе - купе Алексея и Игоря.
- Одну секунду, - сказала девочка.
Она выглянула в коридор и увидела Игоря, державшегося за ручку двери и растерянно оглядывавшегося вокруг.
- А, ты тут? - сказал он. - Не знаешь, где наш "браток"? Сказал, что выйдет на пять минут, и уже сорок минут его нет. А ведь концерт к концу подходит, надо бы ему появиться…
- Я сейчас… - извинилась Груня перед матерью и дочерью и выскользнула в коридор. - Тут такие дела!.. - прошипела она Игорю, стараясь говорить шепотом. - Пойдем в купе! - и почти втолкнула растерянного "телевизионщика" в его купе. - Значит, так! - сообщила она. - Кто-то похитил Андрея - того из братьев-спортсменов, кто остался в вагоне! Двинули бутылкой по голове - твоей пустой бутылкой, понимаешь? - и куда-то уволокли! Сашок кинулся его искать и до сих пор не вернулся!
- Странно, я прошел практически весь поезд и нигде его не видел! - заметил Игорь.
- Что-о? - Груня подскочила, ее глаза округлились. - Куда же он делся? Неужели… Неужели они его как-то перехитрили и тоже огрели чем-то? Может, для того они и Андрея стукнули, чтобы Сашок пошел по следу и попал в засаду?
- Кто "они"? - нахмурясь, спросил Игорь.
- Как кто? Наркомафия!
- Ладно, не сочиняй! - Игорь резко встал. - Сашка вокруг пальца не обведешь. Он где-то в поезде - и возможно, уже нашел Андрея, а теперь беседует с ним в тихом укромном месте, где их никто не потревожит… Например, в одном из купе проводников… В общем, не будем пока народ полошить. Вернусь на концерт - и если Сашок и спортсмен не объявятся после завершения концерта, тогда и будем бить тревогу. А пока - т-ссс, не надо никого пугать.
- Хорошо, - кивнула Груня.
- Я вернусь и сделаю вид, будто "братку" пришлось задержаться по своим делам, - сказал Игорь.
- А я буду в соседнем купе, - сообщила Груня.
Игорь кивнул и поспешил вернуться в вагон-ресторан.
- Игорь тоже считает, что все будет в порядке, - сказала Груня, возвращаясь к матери и дочери.
Тут ей пришлось рассказывать, кто такой Игорь, и кто такой Алексей, и как они познакомились, и почему едут в Питер… Рассказ о работе местной студии кабельного телевидения и о роли Груни в этой работе понемногу увлек женщин, они - да и Груня тоже - чуточку успокоились и поверили, что все будет хорошо, что исчезнувшие вот-вот объявятся.
Но когда все остальные пассажиры вернулись после концерта и легкого распития шампанского (дети - сока) в честь Анджеловой - произошло это приблизительно через час, - про Андрея и Сашка так и не было ни слуху ни духу!
Они словно испарились!
Глава XI
НОЧНОЙ АВРАЛ
- Почти три ночи, а сна ни в одном глазу! - с удивлением отметил Мишка. - Впрочем, какой тут сон, когда такое происходит!
Действительно, с возвращением остальных пассажиров шум начался еще тот! Брат Андрея Сергей рвал и метал - и если у кого-то могли еще иметься подозрения, что это он сам хватанул своего брата бутылкой "за все хорошее", то теперь они отпали (тем более, как многие могли засвидетельствовать, в то время, когда исчез Андрей, Сергей сидел в вагоне-ресторане, тщательно пряча букет под столиком, чтобы певица не увидела цветы раньше времени).
Увидев кровь Андрея, он словно с цепи сорвался.
- Кто? - орал он. - Кто посмел? Что с моим братом? Да я этих гадов!.. И, значит, исподтишка? Сзади, бутылкой? Знали, что лицом к лицу не справятся? Чья бутылка, а?
И тут же полез бить морду Игорю и Самсонову. К счастью, обошлось без рукоприкладства - Сергея удалось притормозить и убедить, что артист и "телевизионщик" здесь ни при чем, что бутылкой просто воспользовались, чтобы их подставить. Тогда он перенес свой гнев на проводников.
- А они куда смотрели, подонки? Кто отвечает за безопасность пассажиров, они или кто? Так нет, спят себе, храпят, пока пассажиров воруют у них под носом! Да их мало с поезда сбросить!..
Проводники благоразумно поспешили запереться от его ярости в служебном купе.
- Ой, сейчас он разбудит этого начальника, - прошептал Мишка Витьке.
Витька кивнул. Но начальник, похоже, уснул так уснул! Храп из третьего купе так и доносился непрерывно, становясь отчетливо слышимым, едва буря, поднятая Сергеем, немного смолкала. Поля держалась рядом с мальчиками, а Груня так и сидела в последнем купе, с Азалией Мартыновной и Любовью Александровной.
- Сергей за брата любому глотку перегрызет, - не без облегчения сказала Любовь Александровна. - Драться они дерутся, но привязаны друг к другу. Будем надеяться, Сергей сумеет перетрясти весь поезд так, чтобы найти Андрея…
Тут в купе сунулся сам Сергей.
- Ну? - вопросил он. - Допрыгались? Небось из-за тебя вся каша? Сознавайся, ведь в поезде едет какой-то твой ухажер, он и огрузил Андрея из ревности, да?
- Во-первых, молодой человек, не мешает поздороваться, несмотря на все ваши переживания, - сказала Азалия Мартыновна. - Во-вторых, метаниями по вагону и запугиванием людей делу не поможешь. Разумно надо действовать, разумно.
- А, здрасьте… - пробормотал Сергей, резко сникнув под обжигающим взглядом старухи, и тяжело опустился на диван. - А как это - разумно? Что можно сделать?