Ахмадулина. Его голос всегда нам слышен - не в том смысле, что человек поет или читает, нет… Голос, может быть, и есть наиболее убедительное изъявление души. Голос Высоцкого всегда в сознании нашем присутствует. Знаменитый голос, который слышим из всех окон, не однажды повторенный многими записями и воспроизведениями этих записей… Но есть еще мое как бы воспоминание об этом голосе… И не обязательно это касается пения или пребывания на сцене или на экране.
Рязанов. В Высоцком совершенно удивительно и уникально сплотились два дарования - актерское и поэтическое. Как актер он умел перевоплощаться. Но обычно актер перевоплощается в те роли, которые ему написал драматург, будь это в театре или в кино. А Высоцкий перевоплощался в своих песнях. Писатели, в особенности драматурги, обязаны как бы проживать жизнь своих героев. Скажем, и в прозе это качество должно быть присуще писателю, потому что писатель вынужден "залезть в шкуру^" каждого из своих персонажей и, так сказать, чувствовать и говорить изнутри своего героя.
Но в поэзии это случается крайне редко. И вот с Высоцким произошел именно такой феноменальный случай, потому что два понятия - актерское и поэтическое - слились. И во что только не перевоплощался Высоцкий, во что и в кого…
ДИАЛОГ У ТЕЛЕВИЗОРА
"Ой, Вань. Смотри, какие клоуны!
Рот - хочь завязочки пришей…
Ой, до чего, Вань, размалеваны,
И голос - как у алкашей!
А тот похож - нет, правда, Вань, -
На шурина - такая ж пьянь.
Ну нет, ты глянь, нет-нет, ты глянь,
Я - правду, Вань".
"Послушай, Зин, не трогай шурина:
Какой ни есть, а он - родня.
Сама - намазана, прокурена,
Гляди, дождешься у меня!
А чем болтать - взяла бы, Зин,
В антракт сгоняла в магазин…
Что, не пойдешь? Ну, я - один,
Подвинься, Зин!"
"Ой, Вань, гляди, какие карлики!
В "жерси" одеты, не в шевьот, -
На нашей пятой швейной фабрике
Такое вряд ли кто пошьет.
А у тебя, ей-богу, Вань,
Ну все друзья - такая рвань
И пьют всегда в такую рань
Такую дрянь!.."
"Мои друзья - хоть не в болоний,
Зато не тащут из семьи,
А гадость пьют - из экономии,
Хоть поутру - да на свои!
А у тебя самой-то, Зин,
Приятель был с завода шин,
Так тот - вообще хлебал бензин,
Ты вспомни, Зин!.."
"Ой, Вань, гляди-кось, попугайчики!
Нет, я, ей-богу, закричу.
А это кто - в короткой маечке?
Я, Вань, такую же хочу.
В конце квартала - правда, Вань,
Ты мне такую же сваргань…
Ну что "отстань", опять "отстань",
Обидно, Вань".
"Уж ты б, Зин, лучше помолчала бы -
Накрылась премия в квартал!
Кто вше писал на службу жалобы?
Не ты? Да я же их читал!
К тому же эту майку, Зин,
Тебе напяль - позор один,
Тебе шитья пойдет аршин -
Где деньги, Зин?.."
"Ой, Вань, умру от акробатиков!
Смотри, как вертится, нахал!
Завцеха наш, товарищ Сатинов,
Недавно в клубе так скакал.
А ты придешь домой, Иван,
Поешь - и сразу на диван,
Иль вон кричишь, когда не пьян…
Ты что, Иван?"
"Ты, Зин, на грубость нарываешься!
Всё, Зин, обидеть норовишь!
Тут за день так накувыркаешься…
Придешь домой - там ты сидишь!..
Ну и меня, конечно, Зин,
Все время тянет в магазин,
А там - друзья… Ведь я же, Зин,
Не пью один".
Ахмадулина. Общий человеческий гений Владимира Высоцкого - а это так и есть - в том, что у него было совершенство дара и совершенство воплощения. В нем совпадало сильнейшее литературное начало с безызъянным артистизмом, с безукоризненной актерской одаренностью. И жаль, что это осталось во мне или еще в каких-то людях, которые это могли слышать и видеть, но никто этого не может воспроизвести. За каким-нибудь другим можно и повторить, можно и по-своему рассказать, а здесь воспроизвести невозможно…
(Съемка ТВ Италии)
Высоцкий. От имени кого я только не писал! И от имени животных, и от имени предметов. У меня есть песня от имени самолета-истребителя.
А вот песня, которую я сейчас хочу вам спеть, это песня микрофона, стоящего перед певцом. Эта песня поется от его имени.
ПЕСНЯ МИКРОФОНА
Я оглох от ударов ладоней,
Я ослеп от улыбок певиц.
Сколько лет я страдал от симфоний,
Потакал подражателям птиц!
Сквозь меня многократно просеясь,
Чистый звук в ваши души летел.
Стоп! Вот - тот, на кого я надеюсь,
Для кого я все муки стерпел.
Сколько лет в меня шептали про луну,
Кто-то весело орал про тишину,
На пиле один играл - шею спиливал,
А я усиливал, усиливал, усиливал…
На низах его голос утробен,
На верхах он подобен ножу,
Он покажет, на что он способен,
Но и я кое-что покажу!
Он поет, задыхаясь, с натугой, -
Он ослаб, как солдат на плацу.
Я тянусь своей шеей упругой
К золотому от пота лицу.
Сколько лет в меня шептали про луну,
Кто-то весело орал про тишину,
На пиле один играл - шею спиливал,
А я усиливал, усиливал, усиливал…
Только вдруг… "Человече, опомнись!
Что поешь?! Отдохни, ты устал.
Это патока, сладкая помесь…
Зал, скажи, чтобы он перестал!
Все напрасно - чудес не бывает.
Я качаюсь, я еле стою.
Он бальзамом мне горечь вливает
В микрофонную глотку мою.
Сколько лет в меня шептали про луну,
Кто-то весело орал про тишину,
На пиле один играл - шею спиливал,
А я усиливал, усиливал, усиливал…
В чем угодно меня обвините,
Только против себя не попрешь.
По профессии я - усилитель.
Я страдал, но усиливал ложь.
Застонал я - динамики взвыли,
Он сдавил мое горло рукой.
Отвернули меня, умертвили,
Заменили меня на другой.
Тот, другой, - он все стерпит и примет,
Он навинчен на шею мою.
Часто нас заменяют другими,
Чтобы мы не мешали вранью.
Мы в чехле очень тесно лежали:
Я, штатив и другой микрофон.
И они мне, смеясь, рассказали,
Как он рад был, что я заменен.
(Съемка ТВ Италии)
Высоцкий. Вот вопрос, который очень часто задают и в письмах и на выступлениях, многие люди спрашивают: почему я много пишу о войне?
Ну, есть две причины. Во-первых, это такое гигантское потрясение, которым занималось искусство: и кино, и театр, и поэзия, - безусловно, всегда. Но в основном занимались люди, которые прошли через войну. А сейчас то поколение, которое этого не видело, может быть, от чувства досады, что не пришлось в этом поучаствовать, мы как бы довоевываем в своих песнях.
Я пишу не просто песни военные. Потому что я не имею права этого делать, - я этого не знаю, хотя мы много читали, мы все - дети военных лет. Просто я думаю, что это не песни-ретроспекции, а это песни-ассоциации. И, вше кажется, это интересное явление, что люди не воевавшие стали писать о войне. Это взгляд современного человека на то время. Можно на военном материале делать современные песни, песни, которые нужны сейчас…
Ну, писем, как видите, очень много, и это только малая часть… Кто пишет прежде всего? Совсем разные люди. Начиная от ветеранов войны, которым теперь… им уже за семьдесят.
Пишут в основном о песнях.
Есть еще разные письма о картинах и о спектаклях, но больше всего, конечно, о песнях, их лучше понимают.
Вопросы, разные задают например, что я имел в виду в той или иной песне? Хотя я обычно на этот вопрос всегда отвечаю: "Что имел в виду, я все сказал. И сказал и имел в видуто, что сказал".
Но очень многие люди склонны находить в этих песнях свое. То, что им ближе, то, что им дороже.
Или склонны находить, в меру своей испорченности, иногда то, чего я совсем не имел в виду. Песня и так сама по себе достаточно сложна и остра, а они находят там нечто еще такое, что им бы хотелось там увидеть. Или что
им показалось, и что я, конечно, в виду не имел.
И в связи с этим я написал такую песню - ответ на все письма. Потому что я на все не могу ответить. Там есть строки:
Спасибо вам, мои корреспонденты,
Что вы неверно поняли меня…
Еще очень много в письмах рассказывают мне о всевозможных историях из своей жизни и просят, чтоб я написал об этом песню, либо рассказывают мне истории из жизни своих друзей.
У меня, например, есть уникальное письмо от одного человека, который прошел войну. Он рассказал мне о судьбе своего друга и просил об этом написать песню.
Иногда это у меня откладывается… И потом выходит либо в каком-то стихотворении, либо в какой-то песне.
И очень часто в письмах мне рассказывают о том, какое действие оказывают мои песни или в их судьбе, или в их жизни, на их друзей, на них самих.
Вот такого в основном содержания эти письма. В них очень много, хвалебных, что ли, слов, слов благодарности. Это всегда очень приятно. В общем-то это, честно говоря, дает силы работать дальше.
ПАРУС
Песня беспокойства
Ау дельфина взрезано брюхо винтом.
Выстрела в спину не ожидает никто.
На батарее нету снарядов уже.
Надо быстрее на вираже.
Но, парус порвали, парус!
Каюсь, каюсь, каюсь…
Даже в дозоре можешь не встретить врага.
Это не горе, если болит нога.
Пети дверные многим скрипят, многим поют.
Кто вы такие? Вас здесь не ждут.
Но, парус порвали, парус!
Каюсь, каюсь, каюсь…
Многие лета всем, кто поет во сне.
Все части света могут лежать на дне.
Все континенты могут гореть в огне,
Только все это не по мне.
Но, парус порвали, парус!
Каюсь, каюсь, каюсь…
(Съемка ТВ Болгарии)
Болгарский ведущий. Скажите, вы когда-нибудь были спортсменом?
Высоцкий. Да, я очень много занимался, когда был моложе. Занимался просто так. Боксом, акробатикой и другими видами спорта. А потом я стал заниматься, уже когда стал актером, стал заниматься спортом для сцены. Потому что приходится делать всякие акробатические номера у нас в театре. Наш театр синтетический. У нас даже есть люди из циркового училища.
И когда нужно было для спектакля, клали маты и тренировались, ходили по проволоке и так далее.
И еще я стал заниматься спортом в связи с песнями. Очень серьезно отношусь к спортивным проблемам и пою песни о спорте. Иногда, вернее, чаще всего эти песни шуточные. В спорте есть большая драматургия, там есть столкновение - всегда! Каждый хочет выиграть, никто не хочет проиграть. Только один может выиграть.
Я написал несколько спортивных песен. Хотите, чтобы я спел вам что-нибудь?
Ну, тогда я спою вам шуточную песню.
Разбег, толчок - и стыдно подыматься:
Во рту опилки, слезы из-под век.
На рубеже проклятом 2.12
Мне планка преградила путь наверх.
Я признаюсь вам как на духу-
Такова вся спортивная жизнь,
Лишь мгновение ты наверху-
И стремительно падаешь вниз.
Но съем плоды запретные с древа я,
И за хвост подергаю славу я,
У кого толчковая - левая,
А у меня толчковая - правая.
Разбег, толчок - свидетели паденья
Свистят и тянут за ноги ко дну.
Мне тренер мой сказал без сожаленья:
"Да ты же, парень, прыгаешь в длину!
У тебя растяженье в паху!
Прыгать с правой - дурацкий каприз!
Не удержишься ты наверху,
Ты стремительно падаешь вниз".
Но, задыхаясь словно от гнева я,
Объяснил толково я: "Главное,
Что у них толчковая - левая,
А у меня толчковая - правая!"
Разбег, толчок - мнение догнать канадца,
Он мне в лицо смеется на лету!
Я снова планку сбил на 2.12,
И тренер мне сказал напрямоту,
Что начальство в десятом ряду,
И что мне прополощут мозги,
Если враз, в сей же час не сойду
Я с неправильной правой ноги.
Но я лучше выпью зелье с отравою,
Я над собою что-нибудь сделаю,
Но свою неправую правую
Я не сменю на правую левую!
Трибуны дружно начали смеяться,
Но пыл мой от насмешек не ослаб:
Разбег, толчок, полет - и 2.12
Теперь уже мой пройденный этап!
Пусть болит моя травма в паху,
И пусть допрыгался до хромоты,
Но я все-таки был наверху,
И меня не спихнуть с высоты!
Я им всем показал "ху из ху",
Жаль, жена подложила сюрприз:
Пока я был на самом верху-
Она с кем-то спустилась вниз…
Но съел плоды запретные с древа я,
И за хвост подергал все же славу я:
Пусть у них толчковая - левая,
Но моя толчковая - правая!
Вот такая шуточная песня… А как-то к нам пришел в театр Брумель. И он почему-то решил, что эта песня посвящена ему. Но я его, правда, не стал разубеждать. Говорю, ну если тебе так хочется, то пожалуйста, я даже могу в концертах объявлять, что эта песня посвящена Брумелю. Потому что он однажды себе сильно повредил ногу…
Песня, которую я сейчас вам спою, бытовая, шуточная. Ну, они все такие шуточные. Хотя я всегда в них вкладываю что-то серьезное, но в шутливой форме. Поводом послужили какие-то очередные сплетни про меня.
Сколько слухов наши уши поражает!
Сколько сплетен разъедает, словно моль!
Ходят слухи, будто все подорожает,
абсолютно,
А особенно - поваренная соль.
Словно мухи, тут н там ходят слухи по домам,
А беззубые старухи их разносят по умам.
- Слушай, слышал? Под землею город строят,
Говорят, на случай ядерной войны.
- Вы слыхали? Скоро бани все закроют,
повсеместно,
Навсегда, и эти сведения верны.
Словно мухи, тут и там ходят слухи по домам,
А беззубые старухи их разносят по умам.
- А вы знаете? Мамыкина снимают!
За разврат его, за пьянство, за дебош.
- Кстати, вашего соседа забирают,
негодяя,
Потому что он на Берию похож.
Словно мухи, тут и там ходят слухи по домам,
А беззубые старухи их разносят по умам.
- Ой, что деется! Вчера траншею рыли -
Откопали две коньячные струи!
- Говорят, шпионы воду отравили
самогоном,
Ну а хлеб теперь - из рыбной чешуи.
Словно мухи, тут и там ходят слухи по домам,
А беззубые старухи их разносят по умам.
Закаленные во многих заварухах,
Слухи ширятся, не ведая преград:
Ходят сплетни, что не будет больше слухов,
абсолютно,
Ходят слухи, будто сплетни запретят!
Словно мухи, тут и там ходят слухи по домам,
А беззубые старухи их разносят по умам.
(Съемка ТВ Италии)
Высоцкий. Однажды подводная лодка была в плавании. Потек реактор, у них случилась какая-то авария, и они уходили с пути следования кораблей, чтобы их не обнаружили, и очень быстро всплывали. Значит, все в кессонных аппаратах, конечно, кроме капитана, который позлю всех употребил необходимое средство для такого быстрого подъема, потому что он капитан. И у него была страшная кессонная болезнь. И когда при выходе наверх он лежал двое суток со страшными болями, он все время просил, чтоб ему заводили песню "Спасите наши души". И как потом он написал мне в письме, это ему не просто помогло, а он считает, что это - причина, по которой он выжил. Песня ему давала какой-то заряд. В общем, когда такие письма читаешь, понимаешь, что не зря все делается, и хочется дальше работать.
СПАСИТЕ НАШИ ДУШИ!
Уходим под воду в нейтральной воде.
Мы можем по году плевать на погоду,
А если накроют - локаторы взвоют
О нашей беде.
Спасите наши души!
Мы бредим от удушья.
Спасите наши души!
Спешите к нам!
Услышьте нас на суше -
Наш SOS все глуше, глуше.
И ужас режет души
Напополам…
И рвутся аорты, но наверх - не сметь!
Там, слева по борту, там, справа по борту,
Там, прямо по ходу, мешает проходу
Рогатая смерть.
Спасите наши души!
Мы бредим от удушья.
Спасите наши души!
Спешите к нам!
Услышьте нас на суше -
Наш SOS все глуше, глуше.
И ужас режет души
Напополам…
Но здесь мы на воле - ведь это наш мир!
Свихнулись мы что ли, - всплывать в минном поле?!
"А ну без истерик! Мы врежемся в берег", -
Сказал командир.
Спасите наши души!
Мы бредим от удушья.
Спасите наши души!
Спешите к нам!
Услышьте нас на суше -
Наш SOS все глуше, глуше.
И ужас режет души
Напополам…
Всплывем на рассвете - приказ есть приказ.
А гибнуть во цвете уж лучше при свете.
Наш путь не отмечен. Нам нечем… Нам нечем!..
Но помните нас!
Спасите наши души!
Мы бредим от удушья.
Спасите наши души!
Спешите к нам!
Услышьте нас на суше -
Наш SOS все глуше, глуше.
И ужас режет души
Напополам…
Вот вышли наверх мы. Но выхода нет!
Вот - полный на верфи! - натянуты нервы,
Конец воем печалям, концам и началам -
мы рвемся к причалам
Заместо торпед!
Спасите наши души!
Мы бредим от удушья.
Спасите наши души!
Спешите к нам!
Услышьте нас на суше -
Наш SOS все глуше, глуше.
И ужас режет души
Напополам…
Спасите наши души!
Спасите наши души…
Рязанов. В те дни, когда готовилась передача, я перечитывал Бунина "Освобождение Толстого" и вдруг остановился на строчках, которые относятся к Льву Николаевичу. И я хочу их привести. Конечно, мне многие могут сказать: "Ну так нельзя! То, что Бунин писал о Толстом, нельзя применять к Высоцкому". Они будут, вероятно, правы. И тем не менее здесь есть поразительные строки, которые так совпадают с личностью Высоцкого. Вероятно, вообще совпадают с любой незаурядной творческой личностью.
Уж простите меня, но я прочту этот кусок.
Эти строки были написаны после путешествия Бунина по Индии: "Некоторый род людей обладает способностью особенно чувствовать не только свое время, но и чужое, прошлое, не только свою страну, свое племя, но и другие, чужие, не только самого себя, но и ближнего своего, то есть, как принято говорить, "способностью перевоплощаться", и особенно живой, особенно образной (чувственной) "памятью". Для того же, чтобы быть в числе таких людей, надо быть особью, прошедшей в цепи своих предков долгий путь многих, многих существований и вдруг явившей в себе особенно полный образ своего дикого пращура со всей свежестью его ощущений, со всей образностью его мышления и с его огромной подсознательностью, а вместе с тем особью, безмерно обогащенной за свой долгий путь и уже с огромной сознательностью.
Великий мученик или великий счастливец такой человек? И то и другое"…
Вот заголовки статей, в которых клеймились песни Высоцкого. Они взяты из разных газет. Я хочу привести их для того, чтобы не сложилось впечатления, что, мол, Высоцкого только не печатали, только не принимали, только что-то не позволяли. Нет! Его еще и травили на страницах прессы: "О чем поет Высоцкий?", "Что за песней?", "С чужого голоса!", "Частным порядком", "Если друг оказался вдруг…", "Да, с чужого голоса".