Казалось, Игорю и ханам улыбнулась воинская удача. Но воевода Лазарь, ведший полк Рюрика, другие бояре и не поддавшиеся смятению вожди "черных клобуков" собрали русские полки и повели их в бой. Поднятые ночной тревогой половцы, толком не изготовившись, устремились им навстречу. В сражении степняков "потоптали", и они обратились в бегство. Было много погибших, плененных и утонувших в реке Черторые. Были убиты два младших хана, в том числе брат Кончака Елтоут, а два сына Кончака и еще четверо ханов попали в плен.
Игорь, увидев разгром, обратился в бегство. Они с Кончаком заскочили в одну ладью и плыли вместе до Городца, а оттуда направились к Чернигову. Едва ли не в тот раз, спасаясь от врагов и деля горечь поражения, сговорились Игорь и Кончак обновить союз Степи с Ольговичами, поженив своих детей - княжича и ханскую дочь. Во всяком случае, через несколько лет, когда война снова развела их по разные стороны, Кончак уже называл Игоря "сватом".
Победа и порадовала, и озаботила Рюрика. Он, как повествует составленная при его дворе киевская летопись, "не возгордился, а возлюбил мир паче рати, ибо жить хотел в братской любви. К тому же и ради христиан, пленяемых во всякий день погаными, крови их не желая видеть, размыслил с мужами своими". Рюрик и его бояре приняли мудрое и действительно пошедшее на пользу Руси решение - предложить Святославу мир на принципиально новых условиях. Отложив в сторону запутанную благодаря сопернику проблему "дедины", Рюрик просто признал, что Святослав "старше годами", и уступил ему Киев в обмен на "всю Русскую землю" - киевские уделы, которые Мономашичи считали своей "отчиной". Святослав согласился, полагая, что за его спиной всё равно останется управляемый братом Чернигов. Так в Киеве утвердилось новое соправительство. Оно оказалось самым длительным и стабильным правлением за весь XII век. Новообретенную "любовь" решили скрепить свойством. У Рюрика была дочь на выданье, и Святослав просватал ее за своего вернувшегося из плена сына Глеба.
Едва ли Святослав был рад обстоятельствам, сопутствовавшим возвращению Глеба, но из всех зол выбирают меньшее. Новгородцы, отчаявшись сладить с могущественным соседом, осенью 1181 года прогнали Владимира Святославича и признали власть Всеволода. Последний посчитал конфликт со Святославом исчерпанным. Глеба Святославича отпустили из Владимира, Всеволод провозгласил "великую любовь" к киевскому князю и предложил скрепить этот союз родственными узами. Он отдал в жены младшему сыну Святослава, Мстиславу, сестру своей супруги, аланскую царевну.
В начале 1183 года сыграли сразу две свадьбы великокняжеских сыновей: Глеб, в крещении Пахомий, женился на дочери Рюрика Анастасии, а Мстислав, в крещении Пантелеймон, - на Марфе, "ясыне из Владимира Суздальского". Утверждая союз с Всеволодом, Святослав в том же году вновь отправил ему в помощь, на этот раз против волжских болгар, сына Владимира: "Дай Бог, брате и сын, в дни наши нам творить брань на поганых!"
Эти слова стали девизом всего правления Святослава. Гнетущая череда междоусобиц, в которых с обеих сторон проливалась русская кровь, разрушались и возвышались отдельные княжества, на время приостановилась. Руси вновь пришло время доказывать свое право на жизнь в борьбе с завоевателями, и для отражения внешней опасности силы русских князей вновь объединялись. Поход Святослава Всеволодовича на половцев в 1184 году представлялся современникам не менее примечательным событием, чем великие завоевания князей предшествующих веков.
Святославу удалось, опираясь на союз с Всеволодом Юрьевичем, впервые за полвека утвердить в Киеве стабильную власть и покончить с частой сменой князей. Почти никто не оспаривал его первенства, тем более что всем уже стало ясно: киевский князь остается "первым среди равных" только на словах.
Святослав теперь и не пытался стать первым на деле, предпочитая быть одним из равных, зато уважаемым всеми. Союзом с Всеволодом он, естественно, дорожил. В том же году киевский князь даже поддержал владимирского в желании поставить в Ростов епископа по собственной воле, вопреки решению митрополита. Мнение князей восторжествовало, и назначенный было епископ-грек покинул Ростов. Уже позже, после победы над кочевниками, Святослав торжественно примирился с митрополитом на освящении построенной самим князем церкви Святого Василия. В 1189 году при содействии Святослава митрополит уже без всяких колебаний утвердил епископом нового кандидата Всеволода.
Относительное спокойствие внутри Руси позволило Святославу обратить внимание на обстановку на рубежах его земли. А там спокойствия оставалось лишь желать. Главной заботой на протяжении жизни уже многих поколений были половцы. Да, в годы усобицы и даже в начале своего правления Святослав не раз использовал их помощь. Но Кончак, теперь кровник Рюрика Ростиславича, не мог быть доволен его сговором со Святославом. Впрочем, тому была и более прозаическая причина: усобицы давали возможность с разрешения князей опустошать земли их врагов. Половцы, по свидетельству "Слова", за время княжеских "крамол" даже обложили пограничье данью - "по белке от двора". Теперь взыскивать ее, должно быть, стало сложнее. Отношения между великим князем и степняками охладевали. Кончак, скопив силы, был готов вновь испытать русские рубежи на прочность, а Святослав - преподать Степи урок.
Двадцать третьего февраля 1184 года у Дмитрова объявились половецкие отряды во главе с Кончаком и крещеным лукоморским ханом Глебом Тиреевичем и стали грабить окрестности города. Святослав, узнав об этом, выступил вместе с Рюриком из Киева и призвал на помощь младшего брата, черниговского князя Ярослава. У села Ольжичи войско, дожидавшееся подхода Ярослава, соединилось с его ратью. К этому времени стало известно, что напуганные половцы, не сотворив особой "пакости", повернули в Степь, поэтому Ярослав посоветовал: "Ныне, братья, не ходите. Но, выгадав время, если даст Бог, летом пойдем", - на что Святослав и Рюрик согласились. Так родилась мысль об общем походе на половцев.
Тем не менее, чтобы преподать урок половцам, Святослав послал на них сыновей Олега и Всеволода, отдав их под начало Игоря Святославича. Игорю в тот момент было почти 33 года. Олег в этом возрасте уже успел повоевать с великим князем и едва избежать войны с собственным отцом, а по смерти последнего побороться, хотя и безуспешно, за Чернигов. Отец был, наверное, немногим старше, когда сел в Новгороде Великом. Дед был моложе, когда на Нежатиной Ниве в битве с ним пал великий князь Изяслав… А Игорь, немало потрудившись ради того, чтобы киевский стол достался бывшему врагу, и не получив от него ничего, тихо сидел в Новгороде-Северском. Он был, пожалуй, даже не вторым после великого князя - выше его стоял Ярослав Черниговский; тот, по крайней мере, сам решал, когда и куда ему идти, а Игоря посылали, будто какого-то воеводу. Участь "младшего" князя - быть в тени старшего.
Рюрик отправил в общий поход против половцев своего родственника, переяславского князя Владимира Глебовича. Однако в отсутствие верховных князей старая вражда Ольговичей и Мономашичей дала о себе знать. Еще до объединения сил Владимир Глебович потребовал у Игоря права ехать впереди рати, ссылаясь на обычай, установившийся в "Русской земле", то есть среди Мономашичей Киевщины. Игорь, сам жаждавший славы и видевший себя главой похода, отказал. Рассерженный Владимир не просто повернул вспять - совершил набег на северские города и захватил здесь "много добычи".
Тогда Игорь повернул обратно большую часть киевских полков, передав их под начало Олега Святославича и своего племянника Святослава Рыльского, сам же с двумя Всеволодами Святославичами - киевским княжичем и собственным братом, уже славным воителем, которого придворные певцы заслуженно называли "Буй Тур", отправился искать половцев. С собой Игорь взял младших сыновей - Святослава-Андрея на и Романа. Это был их первый поход, ранний даже по древнерусским меркам. Святославу еще не исполнилось восьми лет; время рождения Романа неизвестно, но он был еще младше. Очевидно, воинскую науку новгород-северский князь считал важной для сыновей. Игоря сопровождали ханы "черных клобуков" Кулдырь и Кунтувдый с небольшим числом соплеменников.
У реки Хирии Игорь обнаружил половецкие шатры. При виде его дружины половцы снялись с лагеря и бросились наутек. Тех, кто не успел переправиться через реку, захватили русичи и их союзники. Ночью шел дождь, и Хирия разлилась, так что Игорь не стал гнаться за степняками - они и так достаточно пострадали, в панике потопив при переправе множество скота, коней и шатров. Игорь вернулся в Новгород-Северский с победой и добычей. После этого он расквитался с Владимиром Глебовичем, жестоко разорив город Глебов в окрестностях Переяславля.
Святослав между тем готовил большой поход на орду Кобяка, кочевавшую в Нижнем Поднепровье. Святослав и Рюрик разослали гонцов ко всем соседним князьям, призывая собраться в Киев в начале лета. На зов великого князя прибыли Мономашичи, а также князья северо-западных киевских уделов, пришла помощь из союзного Мономашичам Галича. Всего собралось 12 князей. Из Ольговичей были только два младших сына самого Святослава - Мстислав и Глеб. Послы из Чернигова и Новгорода-Северского отговорились неудобством избранного великим князем пути: "Далеко нам идти вниз по Днепру. Не можем своей земли оставить. Вот если пойдешь на Переяславль, то соединимся с тобой на Суле".
Святослав понял, что его "братия" просто не желает сражаться с готовыми к войне половцами, предпочитая набеги на небольшие стойбища, а потому, "не любя свою братию, поспешил путем своим, сопутствуемый Божьим промыслом".
Спустившись по Днепру, русское войско перешло реку по Инжир-броду и вышло на "ратное", вражеское левобережье. Местонахождение ханов "лукоморской орды" с их основными силами пока оставалось неизвестно. На розыски за реку Орель, приток Днепра, послали передовые полки во главе с Владимиром Глебовичем и еще пятью младшими князьями. Владимир сам попросил Святослава: "Моя волость пуста из-за половцев - пусти меня, отче, вперед в сторожах". Ему придали более двух тысяч союзных кочевников-берендеев. Поиск половецких становищ продолжался пять дней. Наконец неприятель показался.
Увидев приближающиеся русские полки, передовые заставы Кобяка обратились в бегство. Владимир пытался нагнать врагов, но безуспешно - те были далеко впереди. Не желая попасть в засаду, переяславский князь остановил войско и отошел на север, к Орели. Между тем бежавшие половцы принесли вести своему хану. Решив, что они имели дело со всей русской ратью, Кобяк собрал основные силы и бросился вслед Владимиру. Завидев стоящие на Орели русские полки, Кобяк начал атаку, провозгласив: "То Бог предал князей русских и полки их в руки наши". С громким кличем половцы ринулись в бой. Полетели стрелы, а затем на переправе началась битва.
Святослав и Рюрик быстро получили вести о начале сражения. Тогда князья пустили в дело "большие полки" под своими стягами, а сами с дружинами двинулись следом. Когда подмога только показалась вдали, обе стороны увидели ее и решили, что великие князья уже близко. Половцы пали духом, а дрогнувшие было русичи, "приняв помощь Божью, обратились на них, стали их сечь и хватать". Святослав и Рюрик еще не успели прибыть на поле боя, как всё было кончено: половцы обращены в бегство, Кобяк с двумя сыновьями и еще более десятка ханов взяты в плен, в том числе недавний союзник Кончака Глеб Тиреевич. В числе пленников оказалось 417 половцев ханской крови и семь тысяч прочих. Два хана погибли вместе с многими другими - "без числа" - соплеменниками.
Битва на Орели произошла 30-31 июля 1184 года. В эти два дня с лукоморской ордой было, по сути, покончено - она больше не представляла угрозы для Руси. Прославивший свое имя Владимир Глебович, стоя на поле победоносного боя, провозгласил: "В сей день, сотворенный Господом, возрадуемся и возвеселимся ему, ибо Господь избавил нас от врагов наших и покорил врагов наших под ноги наши, и сокрушил главы змиевы!" Дружина радостно славила князей, но более того - Христа и Богоматерь, "скорую помощницу роду христианскому". Святослав и Рюрик "со славой и честью великой" возвратились в Киев, гоня многочисленный половецкий полон.
Скорбя о случившемся через год поражении Игоря, автор "Слова" вспоминал победу Святослава:
Те ведь два храбрых Святославича,
Игорь и Всеволод,
Уже зло пробудили,
Которое усыпил было отец их Святослав
Грозный великий киевский грозою,
Притрепал полками своими сильными
И мечами булатными.
Вступил на землю Половецкую,
Притоптал холмы и яруги,
Возмутил реки и озера,
Иссушил потоки и болота.
А поганого Кобяка из луки моря
От железных великих полков половецких
Будто вихрь, исторгнул,
И свалился Кобяк во граде Киеве,
В гриднице Святославовой.
Тут немцы и венедицы,
Тут греки и морава
Поют славу Святославу,
Корят князя Игоря…
Северские князья не смогли разделить торжества киевских, однако совсем в стороне от войны они не остались. Узнав, что войско Святослава выступило на половцев, Игорь Святославич собрал в Новгороде-Северском дружинный совет, призвал на него брата Всеволода, сына Владимира и племянника Святослава Рыльского и сказал: "Половцы оборотились против русских князей, а мы без них покусимся на вежи их ударить". Но без боя, одним грабительством, Игорю обойтись не удалось. За рекой Мерлой он натолкнулся на половецкий отряд хана Обовлы Костуковича, собиравшегося с четырьмя сотнями воинов пограбить черниговские рубежи и вовсе не ожидавшего боя со всей северской ратью. Половцы, разумеется, тут же побежали. Игорь нагнал врагов, рассеял их и предпочел возвратиться восвояси. Таким образом, и Ольговичи внесли вклад, пусть и незначительный, в победу того года.
У Игоря в то время были и иные заботы. К нему прибыл, прося защиты и помощи, шурин Владимир Ярославич из Галича, вновь рассорившийся со своим отцом. Осмомысл, давно расставшийся со своей женой Ольгой Юрьевной, теперь желал оставить галицкий престол сыну от наложницы - "Настасьичу", а законного сына выгнал. Княжич долго мыкался по соседям и родичам, ища убежища. Роман Волынский, Ингварь Дорогобужский, Святополк Туровский и даже Давыд Смоленский один за другим, не желая ссориться с грозным хозяином Галича, в приюте отказали. Давыд, правда, посоветовал Владимиру отправиться к родному дяде по матери Всеволоду Большое Гнездо. Тот принял племянника в Суздале, однако, видно, без особой охоты. Княгиня Ольга Юрьевна уже три года как умерла, и ее брат тоже не горел желанием из-за ее сына раздражать правителя другого конца Руси, вполне сопоставимого с ним по силе. Владимир "и там не обрел себе покоя", покинул Суздаль и приехал в Путивль, где его встретил Игорь.
Из всех князей, сильных и слабых, Игорь повел себя по отношению к бесприютному родичу наиболее достойно - принял шурина "с любовью" и "возложил на него честь великую". Владимир остался в Путивле у зятя и сестры. Не является ли это еще одним доказательством того, что Игоря и Ярославну связывало нечто большее, чем политические расчеты и забота о продолжении династии? Впрочем, нельзя не признать, что приезд Владимира вполне отвечал всё более явному стремлению Игоря прославить себя на Руси. Теперь новгород-северский князь мог почувствовать себя вершителем большой политики. У средневекового аристократа чистые душевные порывы вполне могли сплетаться с жаждой личной славы.
* * *
За разгром Кобяка уже зимой попытался поквитаться с Русью его давний союзник Кончак. "С множеством половцев" своей донецкой орды он двинулся в поход. На этот раз Кончак намеревался "пленить грады русские и пожечь огнем". Незадолго до того он нанял на службу инженера-мусульманина, который соорудил огнемет, стрелявший "живым огнем" на нефтяной смеси, а также несколько огромных баллист. Рассказывавший об этих орудиях русский летописец не мог удержаться от восхищения: чтобы вручную натянуть эти "самострельные луки", потребовалось бы "50 мужей".
Кончак со своей ордой и построенными машинами явился к реке Хоролу. Отсюда, стремясь разбить силы противника, он отправил послов к черниговскому князю Ярославу. Кончак, свойственник черниговцев, знал о разладе между князьями и стремился его углубить. Он предложил Ярославу заключить мир, на что тот с готовностью откликнулся и направил к хану одного из своих бояр. Но великий князь Святослав, проведав о пересылке брата с половцами, отправил к нему своих послов, передавших его слова: "Брат, не верь им и мужа своего не шли. Я на них пойду". Переговоры Ярослава с Кончаком приостановились, а Святослав и Рюрик со всеми киевскими полками двинулись к границе. Сам черниговский князь, однако, не выступил вместе с братом. "Я послал к ним (половцам. - С. А.) мужа своего Ольстина Олексича, - извинился он, - и не могу на мужа своего идти".
Отправил Святослав послов и в Новгород-Северский. Получив его призыв, Игорь пылко воскликнул: "Не дай бог от похода на поганых отрекаться! Поганые всем нам общий ворог". О дружбе и свадебном сговоре с Кончаком он, кажется, и не вспомнил. Однако дальнейшие действия новгород-северского князя выглядели довольно сомнительно - впрочем, возможно, что в летописи они описаны достоверно, а не приукрашены в свете его последующих деяний. В этом случае следует признать, что, скорее всего, дружинники Игоря не слишком хотели воевать со сватом своего князя.
Итак, Игорь собрал дружинный совет и спросил, как лучше двигаться за Святославом. Мужи отвечали: "Княже, птицей не сможешь перелететь. Вот, приехал к тебе муж от Святослава в четверг, а сам он в воскресенье идет из Киева. Как же ты сможешь, княже, его настигнуть?" Игорь вроде бы отказался слушать дружину, заставил воинов выйти из града и спешить к Суле. Но на реке северяне… заблудились в тумане. Они проплутали целый день, "никак не сумели найти себе пути" и, сочтя опоздание безнадежным, вернулись восвояси. Таким образом, Святослав снова не получил подмоги из родной земли.