Выборы.
В хате, где помешался штаб, - суета. Командиры еще не выбранные, но признанные громко отдают распоряжения. Толпятся зеленые с винтовками. У стола в углу на дубовых лавках сидят Илья и Иосиф. На столе грудой навалены золотые часы с цепочками, кольца, серебряные портсигары; в толстых пачках - кредитки. Подсчитывают их.
Быстро вошел зеленый, докладывает:
- Товарищ Илья, уже выстроились.
- Хорошо. Товарищи, пошли на выборы!
Вывалились из хаты, направились к противоположному боку ущелья, где длинной толпой стояли зеленые. Гул голосов, раздававшихся оттуда, стих.
Илья сел на лошадь, поднял руку:
- Товарищи, - начал он, - вчера мы впервые напали на сильный гарнизон белых. И теперь имеем громадные трофеи. Полтора года вы прятались по ущельям, разрозненные, слабые. Но как только мы об’единились - и победа обеспечена. Бьют слабых, а сильные сами бьют. Если мы так же будем действовать, то недалек тот час, когда придет Красная армия и вы получите отдых. Мы захватили более четырех тысяч винтовок. Половина из них, взятая с парохода, - новые, залитые салом. Этого нам хватит на целую армию… Двести тысяч патрон. 400 комплектов обмундирования, четыре пулемета, мануфактуры с полвагона, муки с полвагона, много масла и прочего добра. Семьсот тысяч денег и куча золота и серебра. Деньги пригодятся нам для войны, а ценности Красной армии в подарок.
Кто-то крикнул поджигающе ура, тысячная масса гулко подхватила. Стихло. Илья продолжал:
- Товарищи, я взял на себя командование после смерти Гринченко, как председатель реввоенсовета групп зеленых и как красный офицер, присланный из Советской России. Теперь я слагаю власть. Предлагаю выбрать командующего, помощника ему, казначея и начальника снабжения. Потом, когда вооружим население, организуем новые отряды, мы соберем конференцию, выберем реввоенсовет, и заново - всех главных начальников.
Загалдела толпа. Одни выставляют кандидатов, другие предлагают выбрать председателя собрания, третьи кричат, почему штаб не организуется. Поднял Илья руку: "Внимание!" - и стихли зеленые.
- Товарищи, тут недоумевают, почему штаб не предлагаю избрать. Я много слышал от зеленых, как некоторые начальники, которых уже нет здесь, руководили вами: когда войск было на одну роту или батальон, они выдумывали должности верховных главнокомандующих, народных комиссаров, словом половину самых ценных людей загоняли в штабы, и там писали приказы. А я предлагаю: к чорту штабы! Ни одного лишнего человека! Командующий должен итти в бой! А когда создадим настоящую армию, когда у нас наберется начальников, тогда можно и маленький штаб создать.
- Правильно! Давай скорей выбирать!
Масса входила в азарт. Выбрали после бурных бестолковых криков председатели. Кто-то закричал из рядов пленных, забывших, что они пленные:
- А нам голосовать можно?
Из толпы закричали:
- Нельзя! Вы не имеете права!
Председатель, надрываясь, просит называть кандидатов. Первым сорвалось слово, заставившее затрепетать сердце Ильи: его имя, похвалы ему. Но тут начало подкалывать враждебное ему: "Усенко!.. Тихона! Кубрака! Сокола!"…
Потом стали выкрикивать имена рядовых бойцов. Надоело ждать зеленым, не терпится им - кто будет их вождем, кому вручат свои жизни? - и закричали, чтоб приступали к выборам. Началось томительное голосование. Илья получил подавляющее число голосов; двух-трех кандидатов после него проголосовали для формы, и бросили:
- Довольно! Ура Илье! - и вырвалось многоголосое: "Ура, ура, ура!.."
Подхватили и пленные: они уже почуяли в нем своего защитника. Затрепетал Илья: первая традиция зеленых рушилась: выбрали его, никому почти неведомого, молодого; предпочли его старым командирам, созвавшим себе среди них славу в разрозненной, дикой борьбе.
Поднял Илья руку, счастливо улыбаясь:
- Внимание!.. Товарищи, благодарю за доверие. Надеюсь, - сожалеть не будете. Полтора года гибли товарищи в горах. Сотни подпольников расстреляны белыми. Весь путь наш усеян трупами товарищей. Так добьемся же мы торжества идеи, за которую они погибли! Да здравствует власть Советов, да здравствует вождь революции, Ленин, - ура!
И раскатился мощный гул, подхваченный восторженно смотревшими пленными.
А Илья продолжал:
- Теперь нужно выбрать мне помощника, казначея и начальника снабжения. Вы знаете, что в военном деле важно, чтоб командиры действовали заодно. Я предлагаю выбрать казначея и начальника снабжения, а в помощники я сам назначу Пашета. Нас послала Советская власть, оба мы - красные офицеры, оба дрались на фронтах, работали в подполье. Какое может быть сомнение? А разве с вами мы в бои не ходили? Видели в бою меня, видели Пашета?
- Покажите его! Какой-такой Паше?
- Он командир двух групп, пятой и третьей. Сейчас он болен. Пока выздоровеет, я и один справлюсь. Согласны?
Пятая, поджигаемая затесавшимся в самую гущу Иосифом, рванула за всех:
- Согласны!
Лысогорцы, успевшие полюбить своего "папашу", подхватили, за ними растерянно закричали остальные. Илья знает, как припечатать решение, продолжает:
- Возражений нет?
Кто возражать посмеет? Кричать могут, а возражать?.. Гони его в спину, коленом сзади наддай - не вылезет.
Выбрали казначеем зеленого, который и прежде был казначеем в пятой, начальником снабжения - бородатого завхоза второй группы.
- А комиссаров выбирать не будем?
- Товарищи, - кричит Илья, - еще вопрос: о комиссарах. Я сам в Красной армии комиссаром дивизии был! Но здесь, когда командиры выборные, из своей среды, когда очень мало политических работников, - зачем отрывать ценных людей? Создадим настоящую армию, будем назначать начальников, тогда и комиссары будут.
Кончились выборы. Выстроились зеленые. Слез Илья с лошади, прошелся по фронту, прошелся второй раз против пленных, пронизывает их взором:
- Кто в Красной армии служил?
- Все! Все!.. Нас забрали белые!
- За Советскую власть воевать будете?
Как рванули пленные, как начали кричать: "Пойдем! Хоть на край света пойдем! Ура!.." - Запрыгали, забросали в воздух шапки, захохотали от радости.
Илья ко всему фронту:
- Согласны принять товарищей в свою среду? Красная армия не отказывает никакому трудящемуся, если он готов бороться за Советскую власть. Мы их распределим по всем отрядам. Согласны?
Гул одобрения пронесся из пятой группы, местные жидковато подхватили. Илья приказал:
- Выдать винтовки!
И снова крики ура, смех; снова полетели шапки в воздух из рядов пленных.
Вторая традиция зеленых сломлена.
Выдали винтовки; распределили пленных по всему фронту частями. Разделили всех зеленых на пять равных отрядов, чтоб перемешались местные зеленые, не тянули к одним хатам, чтоб не было у них единодушия в шкурных интересах и удалось вывести их на Кубань. Подсчитали силы - 600 зеленых и 200 пленных.
Выбрали командиров, Илья предложил им итти в штаб…
Совет командиров.
Командиры веселы: новая жизнь, пробужденные мечты о сильном движении, о победах, привольной жизни. Собрались знакомые друг другу, но еще отчужденные, с любопытством всматривающиеся друг в друга, предполагая в каждом необыкновенного героя. Ведь все это те, которых товарищи выделили из массы, как лучших. Здесь и Кубрак, который командовал четвертой пролетарской, имя которого когда-то гремело; здесь и Усенко, добродушный, светлый, рябоватый кубанский казак - у него ранена правая рука, висит на перевязке, но он вскакивает в седло, скачет, как здоровый, - о его дерзких налетах с группой в семь кавалеристов ходят легенды; здесь и Тихон с колючими татарскими глазками - этот подавляет своей вспыльчивостью, горячностью; здесь и новый - Илья, который выглядит солидным, корректным, который говорит умнее, ученее всех; он прислан из Советской России, это окружает его ореолом.
И от сознания выпавшей на них большой роли, все они чуть-чуть опьянены, налиты энергией.
Илья больше всех возбужден, энергичен, весел:
- Товарищи, накануне боя решено было на совещании командиров итти на Кубань… - и снова он соблазняет командиров радужными картинами вольницы, довольства и легких побед там.
- Захватывать поезда с мукой, консервами, шоколадом, с шинелями, винтовками, орудиями.
Командиры верят в успех. Верят, что масса пойдет за ними. Илья верит, что при поддержке командиров он вытянет на Кубань зеленых:
- И никакой опасности: налетел, разгромил - и скрылся.
Нет возражений. Но Илья хочет внушить им то, что они должны особенно старательно растолковать рядовым зеленым:
- Здесь, впереди Геленджика, останется первая группа. Заложники у нас есть - бояться за семьи нечего.
Согласны. Но как перебросить остальных 650 бойцов через Лысые горы, где может переночевать не больше двухсот человек? За перевалом, внизу - Папайка. Оттуда в пятнадцати верстах - больница прокаженных, лепрозорий, где нужно снять гарнизон, человек в 50, там накопиться, и оттуда за ночь пройти в Холмскую, еще верст за 18, где обезоружить сильный гарнизон и взорвать железную дорогу.
У Ильи замысел широкий: налететь на Холмскую, рикошетом - на Ахтырскую, засесть в Эриванской и Шапсугской, и оттуда нападать на железную дорогу. Других баз для расположения таких сил неподалеку нет; распылять же эти силы он не хочет.
Но он не говорит об этих замыслах, не говорит, куда сделают первый налет: таковы традиции и эти традиции он ценит; зеленые могут нападать только с уверенностью, что никто не предупредил белых. О плане налета на Холмскую знает Усенко да Тихон, они оба оттуда, оба туда тянут; знает и Кубрак, начальник пулеметной команды, ну, и, конечно, Иосиф.
Решено переправить этих 650 бойцов через Лысые горы в три дня, и накопиться в лепрозории. С первой партией направится Усенко и в ожидании остальных произведет разведку. Илья пойдет с третьей партией, чтобы никто не отстал.
Работа в Мягкой щели. Суд.
Трофеи раздавали независимо от участия в бою, по потребности, даже вновь созданным где-либо отрядам. Золото, ценности - в неприкосновенном запасе. Часть мануфактуры выделили для пошивки белья в лазареты.
Третья, самая закоренелая традиция зеленых была сломлена: нет дележки - есть распределение.
Поскакали гонцы по дорогам, полезли пешие по тропинкам гор:
- Мобилизация!
Полетел все тот же грозный приказ № 44, только уж от имени командования Красно-зеленой армии. Вылезли из нор скрывавшиеся, побежали из рядов белых те, которые по малодушию сдались им прежде. Быстро выросли отряды, потекли делегации в Мягкую щель за оружием.
Пришла делегация из Пшады, сообщила, что гарнизон белых оттуда бежал. Теперь от Кабардинки до Архипки верст на сто - ни одного гарнизона. Сообщили о Петренко - скрывается на Кубани.
Илья выдал им винтовок, обещал дать столько, сколько им потребуется, дал пулемет и предложил:
- Передайте Петренко, пусть мобилизует, вооружает все население, снимает гарнизоны до самого Туапсе. Да поменьше шуму: сняли гарнизон - и ушли.
А тем временем ежедневно до глубокой ночи, три дня происходил суд офицеров. Зачем? Когда это было в горах? Судить - значит обвинить или оправдать? Но разве офицера можно оправдать? Офицеру одна милость - смерть.
Их судил не трибунал: для него не было лишних людей. Судило несколько старших начальников во главе с Ильей. Кто хотел - тот и садился за стол. Тут и Кубрак, и казначей, и Иосиф. На земляном полу хаты валялись зеленые.
Вводили офицеров одного за другим, допрашивали, отсылали - и решали. Возражающих нет - значит принято. А возражать мог всякий зеленый, хотя бы из-за печки, спросонья.
Трудно изучить человека по скудным документам, но еще труднее - без них. Тут-то и выдвинулся Иосиф. Как Илья тянулся к власти, так и Иосиф - к судилищу. Он завладел документами, сам перечитывал, разбирал та, многозначительно солидно мычал, что-то записывал.
Попробуйте решить задачу: перед вами бритый, как артист, красивый высокий мужчина в английской шинели. Документов нет. Очевидно, зеленые потеряли. И этот Иосиф заставил его признаться, что он - контр-разведчик, полковник. Попросил его рассказать о себе. Тот начал говорить, спокойно, связно, а он уставился на него, раскрыв мясистые губы, и тихо смеется: "Ха-ха-ха-ха-ха"… Контр-разведчик говорит все тем же тоном, а Иосиф ему вторит: "Ха-ха-ха-ха…" - и оглушил, как молотком:
- Я же вас прекрасно знаю.
Называет фамилии сотрудников деникинской контр-разведки в Ростове. Тот начал сбиваться с тона. Он вызвал его на минутку в пустую комнату хозяина и по-секрету сообщил: "Я же свой, я - контр-разведчик. Говорите - я вам документы дам, отправлю по горам в Сочи". Тот и признался, а зеленые у двери валяются, слышат. Вышли к столу. Иосиф смеется, контр-разведчик обескуражен, растерян: как это вырвалось признание? Отвели на сеновал: какая может быть милость к контр-разведчику.
Вызвали старичка-подполковника. Тоже работал в контр-разведке. Документы имеются.
- Это ваш ребенок на пристани плакал? - спросил его Илья.
- Мой.
Отвели на сеновал. О чем говорить с контр-разведчиком?
Вызвали армянина-офицера. Его много не допрашивали: он не служил у белых, он - дашнак; нельзя бить - оставили. Он за это потом станцевал наурскую.
Еще загадка. Рыжеватый подпоручик, Крылов. Командирован белыми в Сочи. "Я, говорит, хотел бежать к зеленым". Теперь все они хотят служить зеленым, но доказательства? Уверяет, что хотел, искал связи. Подкупает искренность - не поднимается рука.
Несколько раз вызывали его - оставили под вопросом.
Мальчика привели, лет десяти. Этого еще не доставало! Задержан на шоссе. Лицо прекрасное, глаза голубые, большие. Породистый. Умный, как взрослый. Допрашивают его - он удивляется, а Илья ему вдруг жестоко:
- Ты - шпик! - и попался мальчуган. Забегали воровато глазенки, смешался, да как заплачет:
- Я не шпик!..
Понял это слово. Послали и его на сеновал. Подсчитали: девять - расстрелять, девять - оставить; мальчик не в счет. Спорить начали. Иосиф настаивает:
- Нужно расстрелять десять, чтобы больше половины было. Для счету, это нужно для зеленых.
Илья мог бы согласиться, но вопрос о Крылове. Решили оставить.
Выстроили пленных офицеров против сеновала. Мальчика увели в хату.
Иосиф торжественно читает приговор:
- Именем Советской Социалистической Республики…
Поникли офицеры: "Так это не зеленые, это - Красная армия? Погибло все дело. Как тяжело умирать бессмысленно…".
- Военно-революционный трибунал Кубано-Черноморской Красно-зеленой армии постановил…
Перечисляет Иосиф фамилии приговоренных - и впивается ненавистным взором в каждого:
- Рас-с-тре-лять!..
Загалдели старые офицеры, с мольбой тянут к нему руки, выступают из строя:
- За что?.. Пощадите!.. Мы служить вам будем!.. Мы не буржуи, мы ничего не имеем!.. Пощадите!..
Подступают к Иосифу, страшные, отчаявшиеся. Руки протягивают, молят… Но если бы они были с оружием!..
Вскипел Иосиф:
- Довольно!.. Разговоры кончены!..
Офицер на правом фланге бревном повалился вперед, да стоявший против него часовой стукнул его по лбу стволом винтовки, тот, раскорячившись, как бык на бойне, отшатнулся в недоумении - и выпрямился. Последняя надежда рушилась…
Затем Иосиф перечислил фамилии помилованных, скомандовал им выступить на два шага вперед и продолжал:
- Именем Советской Социалистической Республики…
Просветлели радостной надеждой их глаза:
"Новая Россия! Новые, юные, героические вожди. Как с ними бодро, весело!.."
- Надеемся, что вы загладите свою вину перед революцией…
Вытянулись старые офицеры:
- Постараемся, товарищи!..
- Но условие: пока вы не доказали своей преданности - остаетесь под охраной, как пленные. Круговая порука: один бежал - всех расстреляем.
Помилованных отвели на сеновал. Приговоренным скомандовали - и в строю повели их расстреливать.
Пошел Илья в хату поникший. Можно было еще несколько человек спасти, использовать в армии. Когда из рук врага выбито оружие, - его можно заставить работать на свое дело. Но масса. Она подозрительна. Ошибка может сгубить все дело. Вчера лысогорцы убивали каждого чужака, забредшего к ним, а тут девять офицеров оставили. В штабе.
Зеленым Илья об’явил:
- Заложниками оставили половину офицеров. А чтоб даром хлеб не ели - засадим их чертить карты, печатать на машинках воззвания, приказы.
Четвертая традиция зеленых рушилась.