В: В ваших последних книгах – "Жизнь в сновидении" и "Магический переход" вы говорите о личном опыте, с которым трудно согласиться. Проход в иные миры, путешествие в неизвестное, контакты с неорганическими существами – все эти вещи бросают вызов рассудку. Есть искушение либо просто не верить этим сообщениям, либо считать вас существами, находящимися вне добра и зла, существами, которых не касаются болезни, старость или смерть. Что представляет собой повседневная реальность для женщины-мага? И как жизнь в обычном хронологическом времени соотносится с жизнью в магическом?
О: Ваш вопрос, мисс Лабарта, слишком абстрактный и отдаленный. Извините нас за откровенность. Мы не существа рассудка и ни в коем случае не можем участвовать в упражнениях, в которые рассудок вовлекает слова, которые в действительности не имеют никакого смысла. Никто из нас ни в каком смысле не находится вне добра и зла, болезней и старости.
С нами произошло то, что старый нагуаль разъяснил нам, что существуют две категории человеческих существ. Подавляющее большинство из нас – существа, которых маги называют (и весьма уничижительно) "бессмертными". Другая категория – категория существ, которые умрут.
Старый нагуаль сказал нам, что, как бессмертные существа, мы никогда не принимаем смерть в качестве точки отсчета и поэтому позволяем себе немыслимую роскошь проживать всю свою жизнь запутанной в словах, описаниях, спорах, соглашениях и разногласиях.
Другая категория – это категория магов, существ, чей удел – смерть, кто не может в любое время и в любых обстоятельствах, позволить себе роскошь делать интеллектуальные заявления. Если мы и что-то, то мы существа без какого-либо значения. И если у нас есть что-то, то это наша уверенность, что мы существа, чей удел – смерть, и что когда-то нам придется встретиться с бесконечностью. Наша подготовка – самая простая вещь на свете: двадцать четыре часа в сутки мы готовимся к этой встрече лицом к лицу с бесконечностью.
Старому нагвалю удалось вытереть из нас нашу отъявленную идею бессмертия и нашего безразличия к жизни, и он убедил нас, что, как существа движущиеся к смерти, мы можем расширить свой выбор в жизни. Маги утверждают, что люди – это магические существа, способные на невероятные действия и достижения, как только они избавятся от идеологий, которые превращают их в обыкновенных людей.
Наши отчеты – это, в сущности, феноменологические описания подвигов восприятия, которые доступны для всех из нас, особенно для женщин; подвиги, которыми мы пренебрегаем из-за нашей привычки к саморефлексии. Маги говорят, что единственное, что существует для нас, людей, это "Я", "Я", и только "Я". В таких условиях единственно возможной вещью является то, что как-либо касается "Я". А, по определению, что-то интересующее лишь "Я" может привести только к раздражению и негодованию.
В: Карлос Кастанеда – новый нагуаль. Что это означает для вас как женщин, а также для вышей женской команды?
О: Все это значит, что Карлос Кастанеда – наш советник, наш адвокат, который знает, где подписывать документы, относящиеся к бесконечности. Он наш правовой консультант в вопросах бесконечности. Определенно, женщина могла бы делать то же самое, но, как говорят маги, если можно что-то делать лежа в кровати, то зачем вставать?
Быть подобным советником по-настоящему хлопотно. Старый нагуаль обычно смеялся над этим; он говорил, что быть нагуалем все равно, что быть слугой. "Черт возьми, Джеймс, отправляйся на кухню и принеси мне соли. Я слишком устал, чтобы вставать." И, разумеется, Джеймсу приходится подняться, пойти на кухню и принести соль.
В: Физическое присутствие учителя может и не быть непременным условием, но в любом случае это большое подспорье. Дон Хуан и его соратники давали вам непосредственные инструкции для того, чтобы ввести вас в мир шаманизма. Вы действительно считаете, что этот мир доступен для любого, даже если у человека и нет персонального учителя?
О: В общем-то, непременное присутствие учителя – это заблуждение. Идея старого нагуаля состояла в том, что он помогал нам вырваться из-под господства "Я". Своими шутками и своим потрясающим чувством юмора ему удалось заставить нас смеяться над собой. В этом смысле мы твердо верим, что измениться возможно любому, измениться подобно нам, например, практикуя Тенсегрити без необходимости в конкретном персональном учителе.
Старый нагуаль не был заинтересован в обучении своему знанию. Он никогда не был учителем или гуру. Он нисколько не заботился, чтобы быть таковым. Старый нагуаль был заинтересован в продолжении своей линии. Если он и руководил нами лично, то только для того, чтобы привить всем нам предпосылки магии, которые позволили бы нам продолжить его линию. Он ожидал, что когда-то наступит наша очередь сделать это же.
Обстоятельства неподвластные нам или ему, предопределили невозможность продолжения его линии. Ввиду того, что мы не можем выполнять традиционную функцию продолжения линии магов, мы хотим сделать это знание доступным. Поскольку практикующие Тенсегрити не призваны продолжать какую-либо шаманскую линию, они имеют возможность достигнуть того, чего не достигли мы, но иным путем.
В: Возможность альтернативной формы смерти является одной из наиболее поразительным моментом в учении дона Хуана. Согласно тому, что было рассказано нам, он и его группа достигли этой альтернативной смерти. Каково ваше собственное толкование их исчезновения, при котором они преобразовали себя в осознание.
О: Может показаться, что это простой вопрос, но на него очень сложно ответить. Мы практикуем учение старого нагуаля. Нам кажется, что своим вопросом вы ищете психологического оправдания, объяснения, эквивалентного объяснениям современной науки.
К сожалению, мы не можем дать вам объяснение, находящееся вне того, чем мы являемся. Старый нагуаль и его соратники умерли другой смертью, которая возможна для любого из нас, если мы имеем достаточно дисциплины.
Все, что мы можем сказать, это то, что старый нагуаль и его люди прожили жизнь профессионально, в том смысле, что они были в ответе за все свои действия, даже самые сиюминутные, потому что они предельно осознавали все, что они делали. В таких условиях умереть альтернативной смертью вовсе уж не такая труднодоступная возможность.
В: Чувствуете ли вы себя готовыми к последнему прыжку? Чего вы ожидаете от той вселенной, которую вы считаете безличной, холодной и хищнической?
О: Мы ожидаем бесконечной борьбы и возможности лицезреть бесконечность либо на секунду, либо на миллиарды лет.
В: Некоторые читатели произведений Карлоса Кастанеды упрекают его в отсутствии духовности в его книгах, в том, что он никогда не употребляет таких слов как "любовь". Неужели путь воина действительно так холоден? Вы не чувствуете человеческих эмоций? Или, возможно, вы придаете другое значения этим эмоциям?
О: Да, мы придаем им другое значение, и мы не используем таких слов как "любовь" и "духовность", потому что старый нагуаль убедил нас, что это пустые понятия. Не любовь и духовность сами по себе, а использование этих двух слов. Его последовательность аргументов была такова: если мы действительно считаем себя бессмертными существами, которые могут позволить себе роскошь жить посреди гигантских противоречий и бесконечного эгоизма; если все, что имеет значение для нас – это немедленное удовлетворение, как можем мы делать любовь и духовность чем-то подлинным? Для старого нагуаля эти концепции были абсурдными, безжизненными словами за которые никто не был готов ответить. Он говорил, что каждый раз, когда мы сталкиваемся с этими противоречиями, мы разрешаем их, говоря, что как человеческие существа мы слабы.
Старый нагуаль сказал нам, что, как правило, нас, человеческих существ, никогда не учили любить. Нас учили только испытывать эмоции удовольствия, относящиеся исключительно к нашему личному "Я". Бесконечность величественна и не имеет сострадания, говорил он, и там нет места ошибочным концепциям, какими бы приятными они нам не казались.
В: Похоже, что ключом к расширению наших возможностей восприятия является количество энергии, которой мы располагаем; а также, что энергетическое положение современного человека весьма скудно. В чем состоят важнейшие предпосылки накопления энергии? Возможно ли это для кого-то, кто занят заботой о семье, ходит каждый день на работу и полностью участвует в социальной реальности? И как насчет безбрачия в качестве способа сохранения энергии, одного из наиболее спорных моментов в ваших книгах?
О: Безбрачие рекомендовано, говорил нам старый нагуаль, для большинства из нас. Не по моральным причинам, а потому что мы не имеем достаточно энергии. Он заставил нас увидеть, как большинство из нас было зачато в условиях скуки семейной жизни. Как прагматичный маг, старый нагуаль утверждал, что зачатие является предметом первостепенной важности. Он говорил, что если мать не имела оргазма в момент зачатия, то результатом было то, что он называл "скучным зачатием". В таких обстоятельствах не бывает энергии. Старый нагуль рекомендовал безбрачие тем, кто был зачат в таких условиях.
В: Магические пассы Тенсегрити, которые вы считаете очень важными – ваше самое последнее преподнесение тем, кто интересуется миром дона Хуана. Что может дать Тенсегрити практикующим? Можно ли сравнить их с каким-либо другим физическим тренингом или они обладают своими особенностями?
О: Тенсегрити приносит практикующим энергию. Отличие Тенсегрити от других систем физических упражнений в том, что намерение Тенсегрити продиктовано шаманами древней Мексики. Это намерение состоит в освобождении существа, обреченного на смерть.
В: В чем заключаются мотивы того, что вы распространяете свои знания в больших масштабах посредством публичных семинаров? Считаете ли вы подобный подход, подразумевающий использование коммерческих средств и больших собраний, действительно эффективным для того, кто ищет достижения личных перемен?
О: Большая поддержка огромной массы практикующих оказалась некоторой неожиданностью для нас. Старый нагуаль никогда не говорил нам о таких вещах, потому что у него никогда не было возможности лицезреть это. Масса людей дает Тенсегрити общую цель и индивидуально подталкивает практикующих на достижения, которые, проще говоря, были бы невозможны во временных рамках семинаров.
В: Вы заявляете, что завершаете линию дона Хуана и что делаете нечто новое, чего никогда не делали шаманы, предшествующие вам. Возможно, ревнители чистоты упрекнут вас в неверности оригинальному учению. В какой степени вы удалились от вашей шаманской традиции, в том виде, в каком она преподносилась вам доном Хуаном? И каково новое направление вашей работы?
О: Мы никоим образом не отклонились от учения старого нагуаля. Он дал нам задание завершить его линию с выгодой для всех; так мы и пытаемся это сделать.
Для нас семинары являются единственным способом приблизиться к вам и сохранить ваше внимание. Карлос Кастанеда преподавал Тенсегрити на протяжении десяти лет тем, кто обращался к нему. Он давал лекции и уроки для тех, кто просил об этом, и единственное, что ему удалось – это предоставить словарь терминов для тех личностей, кто делал карьеру, эксплуатируя Карлоса Кастанеду.
Беседы с Карлосом Кастанедой
Нагваль и его группа
…мне позвонила Флоринда Доннер. Кастанеда часто говорил о ней с огромной теплотой: она совсем маленькая, очень некрасивая, но необыкновенно мужественная.
Когда я спросила его, является ли она его спутницей, он ответил утвердительным кивком.
В тот момент я не подумала, что мы употребляем слово "спутница" в разных значениях.
У Флоринды был живой, располагающий к себе голос. Она сказала, что родом из Венесуэлы, но уже долгое время живет в Соединенных Штатах. Английский язык ее нового окружения совсем не повлиял на ее испанское произношение. Она ведет в Лос-Анджелесе очень замкнутый образ жизни, сообщила она, потому что у нее нет водительских прав.
Когда я спросила о путешествии, о котором Кастанеда объявил в предыдущий день, она пояснила причину своего звонка: Индейцы из Соноры сами прибыли в Лос-Анджелес, и мы не можем оставить их одних.
Она сообщила мне, что в понедельник они вместе с Кастанедой хотят пригласить меня пообедать. Ввиду такого изменения наших планов, я не знала, следует ли мне брать с собой листы с вопросами, которые я как раз подготовила, и сообщила ей о своих сомнениях.
"Ну конечно же! Бери их с собой, таким образом тебе будет легче концентрироваться", – поддержала она меня.
Я не смогла удержать свое любопытство и спросила ее, когда мы уже попрощались: "Ты тоже знаешь дона Хуана?"
"Да, я познакомилась с ним двадцать лет назад", – коротко ответила она.
Итак, я получила привилегию встретиться одновременно с двумя людьми, знавшими дона Хуана. Ведь один из самых часто упоминаемых выпадов против Кастанеды заключался в том, что он является единственным человеком, свидетельствующим о существовании мага яки. Он защищался против таких выпадов, пока ему не стало скучно: "Мысль, что я мог выдумать такого человека, как дон Хуан, это абсурд. Он вряд ли является такой личностью, которую я смог бы выдумать с моим европейским интеллектуальным воспитанием. Истина намного необыкновеннее. Я не выдумал его, я просто сообщаю сведения о нем".
Было бы совсем просто доказать существование дона Хуана, если бы он представил скептически настроенной публике Флоринду, но он этого не сделал.
В понедельник, ровно в час дня, в назначенный срок мне сообщили из администрации, что пришла Флоринда Доннер. Она сидела в вестибюле на стуле. Ее внешность очень поразила меня. Я даже подумала автоматически:
Переодетый и перекрашенный Кастанеда. Флоринда выглядела хрупкой, немного двуполой и была не более метра пятидесяти ростом. У нее были короткие светло-желтые волосы и светло-голубые глаза, маленькие, но выразительные. Она притягивала к себе, хотя движения ее были беспокойными. Черты ее лица имели что-то общее с Биби Андерсоном, который играл в фильмах Бергмана. По виду ей было лет тридцать, однако вполне могло быть и сорок, если она познакомилась с доном Хуаном двадцать лет назад. Позже, приведя данные о своем рождении, она подтвердила мое предположение. На ней была спортивная одежда, белые брюки, желтая рубашка и сандалии. Она встала, и мы представились друг другу. Она поцеловала меня в щеку. Я оглядывалась в поисках Кастанеды, но Флоринда пояснила: "Он ждет на улице".
Мы покинули здание и обнаружили снаружи Кастанеду, который шел к нам, широко улыбаясь, по только что подстриженному газону. Несколько минут мы стояли, решая, куда же нам лучше пойти. Кастанеда вежливо спросил меня, не голодна ли я, и я ответила, что не прочь съесть что-то легкое, например, салат…
Однако они уже выбрали подходящее место, удобное по своему расположению и славящееся хорошей кухней. Они были убеждены, что мне там понравится. Это был кубинский ресторан. Я последовала за ними к автомобилю, на этот раз это была не машина для сельской местности, а просторный "Форд". Флоринда уселась сзади, а мне предоставили сиденье рядом с водителем. Кастанеда двинулся в направлении Wilshire Boulevard. Оба стали спрашивать меня о моей работе, и снова всплыла тема "рутины" и необходимости избегать ее.
С ними было очень просто общаться. Флоринда неожиданно порадовала меня, протянув мне рукопись, которую он не мог найти. Перевод его последней книги на испанский, 354 страницы, пронумерованные, начиная с четвертой, напечатанные на обычной пишущей машинке с двумя интервалами и перевязанные резиновым шнуром.
Я вспомнила комментарий Кастанеды и озабоченно сказала: "Но у меня уже нет времени прочесть это до отъезда".
"Это мы знаем, – сказала Флоринда, – но ты можешь оставить перевод у себя".
Примерно через двадцать минут мы прибыли в кубинский ресторан, оборудованный в народном стиле. Там было очень шумно, хотя занятыми были только половина столиков. Мы решили усесться сзади, возле стеклянной стены. Там было почти пусто, и мы могли бы без помех разговаривать. Флоринда и я сели рядом, спиной к двери. Кастанеда уселся напротив. Молодой официант подошел к столику; казалось, он знал обоих, поскольку спросил по-испански: "Как поживаете?"
Кастанеда и Флоринда производили впечатление людей, которые чувствуют себя очень хорошо. Без сомнения, они бывали здесь и прежде. Меню находилось на доске, висевшей на стене. Как знатоки, они заказали всем троим жаркое с картошкой. Оно готовилось с фасолью в маленьких горшочках. Кастанеда заказал горячий чай. Когда официант извинился, что у них не подают чай, он настоял: "Спросите на кухне! Мне всегда его здесь подавали". И действительно, ему принесли чай. Казалось, он отлично знает это заведение. Флоринда заказала кока-колу. Когда ее принесли, она взглянула на меня и сказала несколько извиняющимся голосом: "Это мой порок".
Несколько минут они с энтузиазмом наслаждались вкусной едой.
"Мы приехали в Лос-Анджелес только для того, чтобы вкусно есть", – пошутил Кастанеда, заказав себе еще и порцию поджаренных бананов на десерт, от которых мы с Флориндой отказались.
"Мы не любим готовить", – сказала Флоринда.
"И посуду моем неохотно", – добавил он. Флоринда больше не хотела есть, а я заказала себе капучино. Кастанеда колебался, но потом заказал и себе тоже. Затем они поведали мне о своих маленьких гастрономических пороках.
"У моего брата в Венесуэле кофейные плантации, – рассказывала Флоринда, – так что я привыкла пить хороший кофе. Но когда я приехала в Соединенные Штаты, кофе здесь был так плох, что не составило никакого труда от него отказаться".
О причинах ее зависимости от кофе она промолчала. После того, что она, в конце концов, рассказала, и прежде всего по ее виду – как она это рассказывала, можно было заключить, что ей было вовсе не так просто отказаться от шоколада.
"Я ела его по три раза на дню, – вспоминала она. – Я клала шоколад между двумя тоненькими кусочками хлеба или просто так, на язык, запивая глоточком кофе".
Она описывала этот процесс так, будто вновь переживала его в это мгновение, сопровождая движениями руки и живописно изображая истинное наслаждение. Похоже, ей до сих пор приходится бороться с этой страстью.
Кастанеда подтверждающе кивнул: "А мне приходится следить, чтобы она не ела шоколад тайно, иначе у нее на лице будут прыщики. – Потом он взглянул на нее с любовью – иначе эта бестия заболеет".
Флоринда, пойманная с поличным, плутовато улыбнулась и сообщила, что не только она подвергается искушению: "Нам приходится следить, чтобы он не пил кофе, иначе ему будет плохо".
Кастанеда, смеясь, признался, что это действительно так. Казалось, их совсем не заботит эта борьба против собственных страстей. Напротив. Кастанеда заказал себе еще и булочку с маслом, которую подали еще горячей. Он отломил кусочек, раскрошил его и высыпал в капучино. Он был полностью сконцентрирован на этом занятии.
– Каков был дон Хуан? – спросила я Флоринду.
– Он был очень старый. Но с силой двадцатилетнего юноши.
При упоминании имени дона Хуана, Кастанеда мгновенно поднял голову от капучино и подтвердил:
– У него было тело молодого парня.
В течение нескольких минут они одновременно говорили, перебивая друг друга и восславляя способности дона Хуана, подчеркивая свою любовь к нему.