- Червехвост, Червехвост, - укорил ледяной голос, - ну зачем мне тебя убивать? Берту убить пришлось, после допроса от неё уже решительно не было проку. Да и в любом случае, представь, какие вопросы ей стали бы задавать, вернись она в министерство с известием, что на каникулах повстречала тебя. Псевдопокойным личностям не след встречаться с министерскими ведьмами в придорожных гостиницах...
Червехвост забормотал так тихо, что Фрэнк не расслышал, но второй человек расхохотался - и этот смех, ледяной, как и его голос, лишён был всякой радости.
- Модифицировать её память? Но заклятия забвения так легко снимаются умелыми колдунами - что я сам доказал, когда её допрашивал. Кроме того, было бы оскорблением её памяти не использовать информацию, которую я извлёк.
Фрэнк внезапно заметил, что рука, стиснувшая палку, стала скользкой от пота. Человек с ледяным голосом убил женщину. И говорит об этом без тени сожаления - ему весело. Он опасен - маньяк. И планирует новое убийство - мальчик, Гарри Поттер какой-то, в опасности...
Фрэнк знал, что делать. Вот сейчас-то ему прямая дорога в полицию. Он выберется из дома и направится в деревню, к телефонной будке... но ледяной голос зазвучал опять, и Фрэнк застыл на месте, ловя каждое слово.
- Ещё только одно проклятие... мой верный слуга в "Хогварце"... и Гарри Поттер - мой! Решено. Больше никаких споров. Но тихо... кажется, я слышу Нагини...
Его голос переменился. Таких звуков Фрэнк никогда раньше не слыхивал; не переводя дыхания, человек шипел и брызгал слюной. Наверное, припадок, решил Фрэнк.
И вдруг сзади, в коридоре, что-то шевельнулось. Фрэнк обернулся - и от страха его парализовало.
По полу скользило нечто, и, когда оно оказалось в полосе света от камина, он в ужасе разглядел, что это гигантская змея - футов двенадцать по меньшей мере. Поражённый, онемевший, Фрэнк смотрел, как её тело волнами прорезает в пыли широкую дугу и подползает всё ближе, ближе... Что делать? Спрятаться можно только в комнате, где эти двое планируют убийство, но, если остаться здесь, змея, скорее всего, убьёт его...
Не успел он ничего сообразить, как змея поравнялась с ним, а затем - непостижимо, просто чудо какое-то! - проползла мимо, влекомая шипением и фырканьем человека с ледяным голосом. Мгновение - и её узорчатый, в ромбах, хвост исчез за дверью.
Фрэнка прошиб пот, рука с палкой задрожала. Из комнаты неслось шипение, и старика посетила странная, невозможная мысль... Этот человек умеет говорить по-змеиному.
Да что ж тут происходит? Больше всего на свете Фрэнк хотел очутиться в своей постели со своей грелкой. Только вот беда - ноги не двигаются. Пока он трясся и старался совладать с собой, ледяной голос вдруг вновь заговорил на нормальном английском языке.
- Нагини принесла интересное известие, Червехвост, - сказал он.
- В с-с-самом д-деле, м -милорд? - отозвался тот.
- В самом деле, - подтвердил голос. - По словам Нагини, за дверью стоит старый мугл и слушает наш разговор.
Фрэнк никак не успел бы спрятаться. Раздались шаги, и дверь в комнату распахнулась.
На пороге стоял низкорослый седеющий мужчина с острым носом и маленькими водянистыми главками, и на лице его страх мешался с тревогой.
- Пригласи его войти, Червехвост. Что у тебя за воспитание?
Ледяной голос доносился из старинного кресла, повёрнутого к огню. Кто говорит, Фрэнк не видел. Но видел, что на полусгнившем коврике у камина свернулась змея - жуткая пародия на комнатную собачку.
Червехвост поманил Фрэнка в комнату. Несмотря на потрясение, старик посильнее ухватился за палку и, прихрамывая, переступил порог.
Камин был единственным источником света в комнате; он отбрасывал на стены длинные паукообразные тени. Фрэнк смотрел на задник кресла; человек, сидевший в нём, видимо, был ещё меньше, чем его слуга, - даже макушка не показывается.
- Ты всё слышал, мугл? - прозвучал ледяной голос.
- Как это вы меня назвали? - спросил Фрэнк с вызовом. Теперь, когда пришло время действовать, он расхрабрился; вот и на войне всегда так бывало.
- Я назвал тебя муглом, - невозмутимо объяснил голос. - Это означает, что ты не колдун.
- Не знаю, что ещё за "колдун" такой, - голос Фрэнка окреп, - знаю только, что наслушался довольно и полиция вами заинтересуется, уж будьте уверены. Вы совершили убийство и затеваете новое! И вот ещё что, - добавил он по наитию, - моя жена знает, что я здесь, и если я не вернусь...
- У тебя нет никакой жены, - очень спокойно оборвал голос. - Никто не знает, где ты. Ты никому не говорил, что идёшь сюда. Бесполезно лгать Лорду Вольдеморту, ибо он видит... он всё видит...
- Ах вот как? - выпалил Фрэнк. - Лорд, стало быть? Ну и манеры же у вас, дорогой лорд. Повернулись бы лицом, как подобает человеку!
- Но я не человек, мугл, - еле слышный за потрескиванием поленьев, молвил голос. - Я гораздо, гораздо больше, чем просто человек... Однако... почему бы и нет? Я покажу тебе своё лицо... Червехвост, будь любезен, разверни кресло.
Слуга заскулил.
- Ты слышал меня, Червехвост.
Медленно-медленно, гадливо сморщившись, будто готов на что угодно, лишь бы не приближаться к своему господину и коврику со змеёй, человечек подошёл и начал разворачивать кресло. Змея подняла отвратительную треугольную голову и легонько зашипела, когда ножки кресла задели коврик.
И вот кресло повернулось к Фрэнку, и он увидел, что там. Палка со стуком упала на пол. Фрэнк распахнул рот и завопил. Он вопил так громко, что не услышал тех слов, которые, подняв палочку, произнёс сидевший в кресле. Ослепительно полыхнуло зелёным, что-то просвистело в воздухе, и Фрэнк Брайс упал как подкошенный. Он умер, ещё не коснувшись пола.
В двухстах милях от особняка мальчик по имени Гарри Поттер вздрогнул и проснулся.
Глава вторая. Шрам
Гарри лежал на спине и дышал тяжело, как после длительной пробежки. Он проснулся от очень яркого сна, прижимая к лицу ладони. На лбу под пальцами адской болью полыхал старый шрам, будто в кожу только что вдавили раскалённую проволоку.
Он сел, не отнимая одной руки от шрама, а другой нашаривая в темноте очки на тумбочке. Надел их, и прояснилась комната, тускло освещённая рассеянным оранжевым светом уличного фонаря за занавесками.
Гарри осторожно ощупал шрам. Всё ещё больно. Он включил лампу, вылез из постели, подошёл к шкафу и открыл. Из зеркала на дверце недоуменно глядел худенький мальчик лет четырнадцати, со встрёпанными чёрными волосами и блестящими зелёными глазами. Гарри внимательно посмотрел на свой лоб. Шрам, в форме зигзага молнии, выглядел как обычно, но сильно саднил.
Гарри попытался вспомнить сон. Всё казалось таким реальным... двое знакомых людей и один незнакомый... хмурясь, он напряжённо думал, припоминая...
В голове всплыла картинка: полутёмная комната... змея на коврике у камина... человечек по имени Питер, по прозвищу Червехвост... пронзильный ледяной голос... голос Лорда Вольдеморта. При одной мысли о нём в живот как будто проскользнул кубик льда...
Гарри крепко зажмурился и постарался вспомнить, как выглядел Вольдеморт, но не смог... помнил только, что, едва кресло повернулось, накатил смертельный ужас и он мгновенно проснулся... Или его разбудила боль во лбу?
И что это был за старик? Там точно был какой-то старик; Гарри видел, как он упал на пол. В голове всё перемешалось; мальчик закрыл лицо руками, чтобы не видеть комнаты и удержать воспоминание, - но нет, это всё равно что пытаться удержать воду в ладонях; чем сильнее он цеплялся за сон, тем быстрее сон ускользал... Вольдеморт и Червехвост говорили, что убили кого-то, но Гарри никак не мог вспомнить имени... и они собирались убить кого-то ещё... его самого!
Гарри убрал руки от лица, открыл глаза и оглядел комнату, словно ожидал увидеть что-то необычное. И правду сказать, необычных вещей тут хватало. В изножье кровати открытый деревянный сундук, внутри котёл, метла, чёрные колдовские мантии и разнообразные книги заклинаний. На письменном столе большая пустая клетка, где обычно восседает полярная сова Хедвига, а вокруг клетки сплошь пергаментные свитки. На полу у кровати открытая книга; вечером Гарри читал её, пока не заснул. Люди на иллюстрациях двигались. Мужчины в ярко-оранжевых мантиях гоняли на мётлах, то появляясь, то исчезая из поля зрения, и перебрасывались красным мячом.
Гарри поднял книжку с пола, проследил, как один колдун забил весьма впечатляющий гол в кольцо на шесте пятидесятифутовой высоты. И захлопнул книгу. Сейчас даже квидиш - по мнению Гарри, лучшая игра на свете - не мог отвлечь его от тяжёлых мыслей. Он отложил "Полёты с "Пушками"" на тумбочку, подошёл к окну и раздвинул занавески.
Бирючинная улица выглядела так, как и подобает почтенной пригородной улице в субботу перед рассветом. Все окна зашторены. И, насколько можно различить в темноте, нигде ни единого живого существа, даже кошки.
И всё же... всё же... Гарри в тревоге вернулся к кровати, сел и снова провёл пальцем по шраму. Его беспокоила вовсе не боль; он был привычен и к боли, и к травмам. Однажды он вообще лишился костей в правой руке и провёл кошмарную ночь, дожидаясь, пока они отрастут заново. Вскоре ту же самую руку насквозь пронзил ядовитый змеиный зуб длиной в фут. Не далее как в прошлом году Гарри, летая на метле, упал с высоты в пятьдесят футов. Короче говоря, наистраннейшие несчастные случаи и увечья - обычное дело для Гарри; в сущности, они неизбежны, если ты учишься в "Хогварце", школе колдовства и ведьминских искусств, и вдобавок обладаешь талантом вляпываться в истории.
Беспокоило его другое. В прошлый раз шрам болел, когда Вольдеморт был рядом... но его же нет... невозможно и представить себе, чтобы он рыскал ночью по Бирючинной улице, это абсурд...
Гарри напряжённо вслушался в ночную тишину. Ожидал ли он скрипа ступеней, шороха плаща? Внезапно он вздрогнул - но это всего лишь мощно всхрапнул за стенкой двоюродный брат Дудли.
Гарри внутренне встряхнулся; ну что за глупости; в доме никого, кроме дяди Вернона, тёти Петунии и Дудли, и все они спят, и ничего плохого и страшного им не снится.
Надо сказать, именно в таком виде - спящими - Дурслеи устраивали Гарри более всего; когда они бодрствовали, радости от них было мало. Дядя Вернон, тётя Петуния и Дудли, единственные родственники Гарри, были муглами (неколдунами), презирали и ненавидели колдовство во всех его проявлениях, и в доме у них Гарри чувствовал себя какой-то плесенью. Последние три года, объясняя длительное отсутствие племянника, Дурслеи говорили соседям, что он воспитывается в заведении св. Грубуса - интернате строгого режима для неисправимых преступников. Дяде и тёте было прекрасно известно, что несовершеннолетним колдунам воспрещается заниматься магией вне стен "Хогварца", и всё же именно Гарри они винили во всех происшествиях, что случались в доме. Нелепа сама мысль о том, чтобы довериться родственникам и вообще рассказать им хоть что-нибудь о жизни в колдовском мире. Вот и сейчас: пойти к ним, когда они проснутся, и пожаловаться на боль во лбу, на беспокойство из-за Вольдеморта? Да это просто смешно!
Тем не менее изначально Гарри оказался у Дурслеев именно из-за Вольдеморта. Если бы не Вольдеморт, у Гарри не было бы шрама. Если бы не Вольдеморт, у него были бы родители...
Гарри был всего годик, когда однажды ночью Вольдеморт - самый могущественный чёрный маг столетия, колдун, одиннадцать предшествующих лет набиравший силу, - явился к ним в дом и убил его родителей. Потом Вольдеморт обратил свою волшебную палочку на Гарри и произнёс слова, которые смели с его пути к власти многих и многих взрослых колдунов и ведьм, - но проклятие чудесным образом не сработало. Вместо того чтобы прикончить малыша, оно рикошетом ударило по Вольдеморту. Гарри отделался небольшим шрамом в форме зигзага молнии, а Вольдеморт превратился в жалкую тварь. Лишившись колдовской силы, почти лишившись самой жизни, Вольдеморт исчез; кошмар, что так долго нависал над тайным колдовским сообществом, рассеялся, приспешники Вольдеморта разбежались, а Гарри Поттер сделался знаменит.
Когда в свой одиннадцатый день рождения Гарри узнал, что он колдун, это явилось для него изрядным потрясением; но то, что в скрытом от посторонних глаз колдовском мире каждый ребёнок знает его имя, добило его окончательно. В "Хогварце", куда бы он ни пошёл, вслед ему поворачивались головы и нёсся взволнованный шепоток - с таким не сразу освоишься. Теперь-то он привык, как-никак осенью идёт уже в четвёртый класс. Гарри с нетерпением считал дни, отделяющие его от возвращения в любимый замок.
Но до первого сентября оставалось целых две недели. Гарри вновь безнадёжно обвёл глазами комнату, и его взгляд задержался на открытках, присланных двумя лучшими друзьями в конце июля ему на день рождения. Что бы сказали они, если б он написал им про шрам?
Моментально в голове зазвенел встревоженный голос Гермионы Грейнджер:
"Шрам болит? Гарри, это очень серьёзно... Срочно напиши профессору Думбльдору! А я пойду посмотрю "Справочник распространённых колдовских заболеваний и недугов"... Может, там есть что-нибудь про шрамы от проклятий..."
Да, именно это и посоветовала бы Гермиона: обращайся прямиком к директору "Хогварца", а пока суд да дело, загляни в книгу. Гарри уставился в окно, в чернильно-синие небеса. Он сильно сомневался, что книга поможет. Насколько ему известно, он единственный человек на земле, переживший такое проклятие, а следовательно, вряд ли его симптомы описаны в "Справочнике". Что же касается директора, Гарри понятия не имел, где Думбльдор проводит лето. Он отвлёкся на минуту, вообразив, как Думбльдор - с длинной серебристой бородой, в полном колдовском облачении и островерхой шляпе - лежит на пляже и втирает лосьон для загара в крючковатый нос. Разумеется, где бы Думбльдор ни находился, Хедвига непременно его отыщет; сова ещё ни разу не сплоховала при доставке писем, даже без адреса. Только вот что написать?
"Уважаемый профессор Думбльдор! Извините, что беспокою, но сегодня ночью у меня болел шрам. Искренне Ваш, Гарри Поттер".
Даже в воображении - глупость страшная.
Тогда он попытался представить реакцию своего друга Рона Уизли. Сразу же перед внутренним взором всплыла длинноносая, веснушчатая физиономия с удивлённо вытаращенными глазами.
"Шрам болит? Но... ведь Сам-Знаешь-Кого не может быть рядом, правда? В смысле... ну, ты бы ведь почувствовал, да? И он бы опять постарался тебя кокнуть, разве нет? И вообще, Гарри, я не знаю, может, шрамы от проклятий всегда немножечко зудят... Спрошу у папы..."
Мистер Уизли, высококвалифицированный колдун, работал в министерстве магии, в отделе неправомочного использования мугл-артефактов, но, по сведениям Гарри, не был специалистом по проклятиям. Да и в любом случае Гарри претила мысль, что вся семья Уизли узнает, какую панику Гарри поднял из-за минутной боли во лбу. Миссис Уизли засуетится похуже Гермионы, а шестнадцатилетние братья-близнецы Рона, Фред с Джорджем чего доброго решат, что Гарри сдрейфил. Он обожал семейство Уизли; он очень надеялся, что они, может, вскоре пригласят его к себе (Рон же обмолвился про чемпионат мира по квидишу), и ему совсем не хотелось, чтобы пребывание в гостях омрачалось тревожными расспросами про шрам.
Гарри потёр лоб костяшками. На самом деле ему хотелось (и почти стыдно было признаться в этом даже себе) кого-то... ну, вроде родителя: взрослого колдуна, у кого можно, не чувствуя себя дураком, спросить совета и кто небезразличен к тебе и разбирается в чёрной магии...
И тут до него дошло. Так просто и так очевидно - непонятно, как он сразу не додумался, - Сириус!
Гарри вскочил с кровати и кинулся за стол; подтащил пергамент, окунул орлиное перо в чернила, написал: "Дорогой Сириус!" - и задумался, как бы получше облечь в слова свою тревогу, между тем удивляясь, почему он с самого начала не вспомнил о Сириусе. Хотя, если разобраться, тут нет ничего удивительного - о том, что Сириус его крёстный, Гарри узнал всего два месяца назад.
До этого Сириус отсутствовал в жизни крестника по вполне объяснимой причине: сидел в Азкабане, страшной колдовской тюрьме, охраняемой жуткими существами - дементорами. После побега Сириуса эти незрячие душесосущие демоны явились за ним в "Хогварц". А ведь Сириус был невиновен - его осудили за убийства, совершённые приспешником Вольдеморта Червехвостом, которого практически все считали погибшим. Гарри, Рон и Гермиона знали правду; в прошлом году они столкнулись с Червехвостом лицом к лицу, но их рассказу тогда поверил лишь Думбльдор.
В продолжение одного-единственного восхитительного часа Гарри думал, что наконец-то уедет от Дурслеев, - Сириус предложил жить с ним, как только с него снимут обвинения. Но счастливая возможность ускользнула - Червехвост удрал раньше, чем его успели сдать представителям министерства магии, и Сириусу пришлось спасаться бегством. Гарри помог ему, Сириус улетел на гиппогрифе по кличке Конькур и с тех пор скрывался. Всё лето Гарри преследовал образ дома, который мог бы у него быть, не убеги тогда Червехвост. Было вдвойне трудно вернуться к Дурслеям, зная, что, если бы не трагическая случайность, он бы избавился от них навсегда.
Но Сириус очень помогал крестнику даже заочно. Благодаря Сириусу Гарри теперь держал школьные принадлежности у себя в комнате. Раньше Дурслеи такого не позволяли; их страх перед колдовскими способностями Гарри и извечное стремление портить ему жизнь заставляли их запирать сундук со школьными вещами в чулане под лестницей. Однако их отношение переменилось, стоило им узнать, что крёстный отец у Гарри - маньяк-убийца, а что Сириус невиновен, Гарри упомянуть "забыл".
С возвращения на Бирючинную улицу Гарри получил от Сириуса два письма. Оба доставили не совы (как принято в колдовском мире), а большие, яркие тропические птицы. Хедвига относилась к вторжениям этих броских созданий неодобрительно и с огромной неохотой подпускала их к своей поилке перед обратной дорогой. А вот Гарри они нравились - глядя на них, он воображал пальмы и белый песок и надеялся, что Сириус, где бы ни находился (в письмах он об этом умалчивал, на случай если те попадут в чужие руки), наслаждается жизнью. Гарри как-то не верилось, что дементоры долго протянули бы под жарким солнцем; может, поэтому Сириус и отправился на юг? Его письма, надёжно спрятанные под чрезвычайно удобной неприбитой половицей у Гарри под кроватью, были веселы, и в обоих он призывал обращаться к нему в случае необходимости. Что ж, вот она, необходимость...
Свет настольной лампы как будто потускнел - наступил холодно-серый предрассветный час. Затем, позолотив стены, взошло солнце, из спальни дяди Вернона и тёти Петунии послышались первые шорохи, а Гарри сбросил со стола скомканные листы пергамента и перечитал законченное письмо:
Дорогой Сириус!
Спасибо за письмо, эта птица была такая громадная, что с трудом пролезла в окно.
У нас тут всё как обычно. С диетой у Дудли не очень. Тётя обнаружила, что он таскает к себе в комнату пончики. Ему пригрозили, что урежут карманные деньги, если так будет продолжаться, он разозлился и выкинул в окно "Плейстейшн", такой как бы компьютер с игрушками. Но это Дудли сильно сглупил, теперь он даже не может поиграть в свой любимый "Мегамордобой-3", и ему не на что отвлечься.