Глава 4
С тем же Виталиком, подростком из подземелья, они беседовали потом множество раз. Наверное, даже подружились. При этом наблюдалась странная вещь: Сергей с Антоном росли и взрослели, Виталик же с каждым новым месяцем усыхал, уменьшаясь в росте, покрываясь новыми язвами и шрамами. Само собой вошло в привычку таскать ему что-нибудь из съестного. Виталик ел все - от конфет с коржиками до индюшачьих окорочков и засохшего сыра. Ничего удивительного, что к новым своим знакомцам он питал самые теплые чувства, с удовольствием рассказывая про подземных монстров, про многочисленные болячки соседей, про то, как бедует народ в колониях. Серега подозревал, что многое из рассказываемого - чистой воды выдумка, однако слушать было все равно интересно. Виталик казался почти инопланетянином и жил в каком-то своем - вроде бы близком и все-таки абсолютно параллельном мире. То есть параллели на то и параллели, чтобы не пересекаться, но ужас заключался в том, что Серега понимал - шагнуть в мир Виталика было проще простого. Нырнуть в тот же люк, как в зазеркалье, остаться там на одну-единственную ночку и все! Обратного пути уже не будет.
А еще приходила странная мысль о том, что зазеркальем, возможно, были как раз они - со своими хрущебными проблемами и монотонными буднями, с тяжелым небом над головой и ежедневным смешным желанием сигануть выше означенной головы. Виталика карьера не интересовала, как не интересовало и будущее. Смешно мечтать о том, чего нет. Виталик не витал в облаках и был реалистом, а вот они жили в зазеркалье, в чумной суете фамилий и рангов, в вечном сравнении мускулов, знаний и кошельков.
Впрочем, на этот раз Виталика Серега не увидел - канализационный лаз пустовал. То ли подземный люд продолжал отсыпаться, то ли успел разбрестись по своим законным промыслам - кто в обход окрестных помоек, кто на помывку машин, кто прошвырнуться по садовым участкам.
Зато на аллее Серегу догнал Антон.
- Витальку искал?
- Ага… - они солидно пожали друг другу руки, буйствовать, обниматься и орать, как это было всего год назад, не стали. Видимо, Антон тоже расписал себе аналогичную программу взросления.
- Они с Кранчиком на улицу Шефскую перебрались, - сообщил Антоша. - Помнишь лестницу у цистерн? Там, типа, пещерки и трубы с вентилями. Виталик теперь там обретается.
- Вот так номер! Там же парит всегда. Все равно как в бане!
- Зато безопасно. Я его позавчера видел, - он сказал, вроде как от Боша прячутся.
- Погоди, погоди! Посадили же Боша! В тюрягу еще весной.
- Ну и что? Маринада тоже чуть ли не каждый месяц сажают, а он через день-другой снова по улицам шарится.
- С Маринадом как раз ясно. За него Кентукки бабки отстегивает. А за Боша никто заступаться не будет.
- Само собой. Только на кой он ментам - психованный да больной? Подержали немного и снова выпнули. А он под землю вернулся и порядки свои наводить взялся. Его в центре реабилитации, видать, крепко поправили на маковку. Совсем чердак съехал. Виталик говорит: чуть что - сразу за кирпич начал хвататься. У Кранчика же припадки, а Бош эпилептиков ненавидит. Считает, что, типа, заразно. Чуть не пришиб Кранчика. Ну и Виталика заодно.
- Непонятно, чего они терпят? Их же толпа.
- И что с того? Боятся. Бош - взросляк, они - салапеты.
Серега поиграл желваками.
- Потолковать надо бы с Бошем.
- Ну ты дал! Я же говорю: он чуть что - за кирпич хватается. Опять же - мужбан здоровый!
- Мы тоже не гвоздики обойные. Биты возьмем или другое что придумаем…
Антон озадаченно погладил отвороты пиджака. Он, как всегда, сомневался.
Парк остался позади, и, выйдя за ворота, ребята разглядели сидящего на корточках Геру. Тот красиво докуривал сигарету, свободной рукой крутил в пальцах зажигалку.
- Явились, не запылились.
Гера тоже играл в резидента: серьезное лицо, поза бывалого зека. И все-таки, когда Серега помахал ему, не выдержал, заулыбался. Поднявшись с корточек, метким щелчком запульнул окурок в опрокинутую урну, шагнул навстречу, энергично пожал руки.
Отныне троица друзей была в сборе, и Серега враз ощутил прилив энергии. Шагающие слева и справа одноклассники не подозревали, что задают ему нужную осанку и разворот плеч. К месту припомнились "Три товарища" Ремарка и "Три мушкетера" Дюма. Правда, были еще "Три толстяка" и "Три поросенка", но это уже относилось к области сказочек. Настоящая литература к трио всегда относилась уважительно. Друзья шагали вполне реальной дорогой, и впереди их поджидали не подарочные пупсы в бантах, не детский утренник, - их поджидала школа.
Уже на подходе к родному до последнего кирпича зданию в глаза бросилось ослепительно серебристое ландо. Возле автомобиля стояли двое: толстый и рослый Маринад в футболке на выпуск, румяный, губастый, с густой, напоминающей шерсть эрделя шевелюрой, а рядом мистер Кентукки собственной персоной - тоже толстый, но низенький, весь в черном и фирменном, исключительно кожаном. Глаза последнего скрывались за темными очечками, и Сергею тут же вспомнился кот Базилио в исполнении Ролана Быкова. А ведь явно косил под мафиози! И не думал, не гадал, что похож на обычного перекормленного кота! Даже новенькое авто имиджа не спасало. В прошлом году, Серега точно помнил, Кентукки шарил по улицам на "тойоте", теперь же тачка трансформировалась в "феррари". Оно и понятно: торговать колесами - это вам не калачи печь. Прибыль - тысяча процентов с хвостиком, а хвостик, к слову сказать, - еще одна тысяча. Это Антоша как-то раз посчитал. Даже самолично бегал к Маринаду, интересовался ценами. Пару фитюль купил, подарил потом Гере. А Гера мялся и мучился, очень хотел выкурить, но после взял и спустил все в унитаз. Потом, понятно, жалел, однако Серега его геройство одобрил. Нарков в жизни без того хватало, вот и не фиг было подыгрывать.
- Видали? - Антон качнул плечом в сторону иномарки.
- Точно на параде! - процедил Гера. - Уроды!
- Еще и пялятся…
Серега кивнул. Ему тоже не понравилось, какими взглядами провожали два наркодилера бредущих мимо школяров. Оба сияли, как китайский силумин, и отечески кивали будущей своей клиентуре. То есть они ничуть не сомневались, что это, в самом деле, ИХ клиентура! И первое сентября для Маринада с Кентукки тоже было своеобразным праздником. Чем-то вроде начала рабочего сезона. Или сезона охоты.
Твари, блин, подколодные!
* * *
Класс изменился. Может быть, даже в лучшую сторону. Потому что исчезли переехавшие в другой район братья Нефедовы, известные драчуны и обжоры. Вечно голодные, Нефедовы крали все, что плохо и близко лежит, - завтраки из буфета, бутеры из чужих портфелей, проездные билеты, деньги. Оставались, конечно, братья Рыковы - еще одна сладкая парочка, без которой класс вполне мог обойтись, но тут уж, как говорится, не до жиру. Кроме того, свято место пусто не бывает, и исчезнувших Нефедовых должны были заменить двое новеньких - он и она. То есть девочка-припевочка пока не нарисовалась, а вот мальчик с пальчик уже объявился. Звали его Игорек, и ничего особенного он из себя не представлял. То есть так они поначалу решили, но новичок-чувачок все же сумел их поразить - взял и преподнес фишечку в виде вставного глаза. Сидя на первой парте, паренек оборачивался к новым своим товарищам и на бис вынимал из глазницы стеклянный цветной шарик. Даже мальчишки от ужаса зажмуривались, а девчонки - те и вовсе тихонечко повизгивали. Еще бы! Вместо глаза у Игорька зияла темно-багровая впадина. Историк Федюня, не понимавший причин переполоха, нервно стучал указкой по столу и забывал, о чем рассказывал, перескакивая с первого на десятое и обратно. На мальчиков он кричать побаивался, на девочек стеснялся смотреть.
Кстати, девчонки тоже похорошели, за лето заметно вытянулись и округлились. Как сказала Шама: были девки, стали телки. В ноздрях, ушах и пупах добавилось колец, булавок и бисера. Помада, тушь и маникюр - все приобрело профессиональный лоск, а уж от разноцветья волос прямо рябило в глазах. Больше всех развеселила народ Светка Полетаева. Эта умница не стала мудрить с выбором и покрасила свои волосы сразу в семь цветов. "Светик-семицветик" - тут же окрестил ее Сэм, и Серега пожалел, что столь меткое сравнение не пришло ему в голову первому. Полная Танька вместо кулона нацепила абсолютно прозрачный сотовик, а Верка за лето умудрилась отрастить такие ногти, что с трудом удерживала в пальцах ручку.
Словом, нормальный зоопарк, ничуть не хуже, чем у всех прочих. Джины - в обтяг, юбки - в подпряг, а пачка сигарет уже у каждой второй. Хорошо, хоть Анжелка осталась Анжелкой. Серега давно заметил: красивых хоть в мешковину обряди, все равно обуют любую разрисованную модель. А уж когда она сидела, закинув ногу на ногу и с умудренной задумчивостью листала комиксы, у Сереги начинала обморочно кружиться голова. Карусель, ради которой, верно, и стоило шастать по свету. По этой самой причине на уроках он сидел в основном вполоборота, стараясь не упускать свою мечту из виду.
- …С незапамятных времен человек думал и мечтал о небе. - вещал, между тем, Федюня, и ясно было, что приземленность Серегиных мечтаний его ничуть не волнует. - Попыток взлететь предпринималась масса, и история знает сотни трагедий, разыгравшихся на стартовых площадках и в воздухе. Однако пытливый ум грызет гранит, и наконец чуть более трехсот лет назад мечта человечества осуществилась. В небо поднялись братья Монгольфье. Гигантскую оболочку отважные конструкторы наполняли горячим воздухом, и шар медленно, но верно поднимался ввысь. Подъемной силой подобные аппараты обладали совсем небольшой, однако этого оказалось достаточно…
Серега без труда представил Анжелку и себя, взмывающих под огромным куполом к белоснежным облакам. Он спокоен и нахмурен, она визжит и изо всех сил обнимает его. Не картинка, а блеск! До мурашек по коже… А еще лучше - если не на шаре, а на дельтаплане с двумя люльками. Серега такие уже видел. В одной - Анжелка, в другой - той, что для инструктора, - он. И лихое запрокидывание в петле Нестерова. Земля исчезает, сменяясь на несколько секунд синевой, и неожиданно вновь появляется перед глазами, с шелестом несется навстречу. Серега сжимает раму и сосредоточенно смотрит вперед. Анжелка, понятно, визжит, стискивает партнера руками. Ее кричащий рот где-то рядом с его ухом, Серега теряет от счастья сознание, оба врезаются в землю. Все! Свежая лепешка! Осовремененный вариант Ромео и Джульетты…
- Между прочим, я видел в Крыму, как летают, - Серега с трудом разогнал туман грез, обернулся к Антону.
- На шарах?
- Да нет, на дельтапланах. Там гора такая плоская есть - гора Клементьева называется. Вот с нее и порхают людишки. Их там - как мух. Хочешь - записывайся и летай себе на здоровье.
- Ничего себе - на здоровье!
- Конечно, на здоровье! Это же чистый кайф! Сплошные положительные эмоции.
- И ты летал?
Искушение было велико, и Серега открыл уже было рот, чтобы сказать да, однако припомнил сегодняшнюю установку "не врать". Скучная, конечно, установка, но нарушать ее в первый же день - это как-то по-кислому. Вон и Антоша напрягся - даже черкаться перестал. Наверняка, ждал очередной байки… Серега скосил глаза и рассмотрел на его рисунке воздушный шар с огромной, наполненной какими-то монстрами гондолой. Монстры у Антона получились хорошо, шар с гондолой - не очень.
- Я полетел бы, - признался он, - да только один полет тянет триста гривен.
- Гринов? - вскинулся Антон. - Так дорого?
- Гривен, говорю! Это фантики украинские. Но тоже дорого. На наши бабки - полторы тысячи. Это, прикинь, всего за пятнадцать минут.
Антон тут же набросал на листе этажерку цифр - поделил рабочий день на пятнадцатиминутные интервалы, быстро помножил на сумму, названную Серегой.
- Кучеряво живут!
- А то! - Серега придвинулся к Антону поближе. - Я что думаю! - можно и здесь организовать такой бизнес. Купим аппарат, научимся летать, а потом знай себе - обслуживай клиентов.
- Или клиенток.
- Конечно!
- Вообще-то идея неплохая…
Они призадумались.
- …Первые же дирижабли появились только в девятнадцатом веке, - продолжал урок Федюня. - В 1852 году француз Жиффар сконструировал управляемый аэростат, который и принято считать первой ласточкой в истории дирижаблестроения. При этом устанавливались на небесных исполинах самые примитивные двигатели: паровые, газовые, бензиновые, но все чрезвычайно маломощные. Бывало и так, что винты раскручивались руками и ногами.
- Это что - типа велика? - сипло поинтересовался Крабов Миша, мальчик, которого Мишей никто в школе не называл.
- Можно сказать и так. Простейшая цепная передача и ворот с педалями, - учитель с энтузиазмом кивнул. - Конструкции были, конечно, крайне несовершенными - быстро теряли газ, не отличались маневренностью и плохо справлялись с ветром, но изобретатели продолжали соревноваться. Уже в 1901 году инженер Сантос-Дюмон на одной из своих моделей поднялся в воздух и обогнул Эйфелеву башню. За это он получил денежный приз в сто тысяч франков.
- Ух ты! - восхитились ребята.
- А франк у нас сегодня сколько? - Антон покосился на Серегу.
- Франков вообще не стало, - на еврики перешли.
- Ну, если бы евриков сто тысяч, вышло бы не хило…
- А спустя всего двенадцать лет в Европе стали создаваться воздушные дивизионы, - дрожащим от волнения голосом возвестил Федюня, - и воюющие страны начали бомбить друг друга с помощью дирижаблей. Немцы бомбили Англию, англичане - Берлин…
- Я чё-то не понял, - возмутился Кокер. - Почему одни иностранцы-то? А россияне чего дирижабли не фигачили? Тоже, небось, могли Берлин с Лондоном прессануть.
- В нашей стране проект цельнометаллического дирижабля длиной в двести десять метров представил Константин Эдуардович Циолковский. К сожалению, тогдашнее правительство посчитало нецелесообразным выделить деньги на постройку.
- Вот уроды!
- Потише, пожалуйста! - Федюня движением экстрасенса воздел руку.
- А чё тише-то! - забазлал Васена. - Вечно так! Как воевать и припахиваться, все наши кирзачи, а как открытия какие или еще что, так дуля с маком. Берлин-то - не Жираф ваш брал.
- Ну, во-первых, не Жираф, а Жиффар…
- Да какая, блин, разница! На нас ездят, а мы терпим. Нефть вон направо-налево разливаем. Прям пивнушка, блин!
- А тебе чё, жалко? У нас, может, этой хрени под завязку! - хмыкнул Кокер.
- Ослина, блин! Я про другое! - Васена молотнул себя по шее. - Хомут-то не надоело таскать? Все другим да другим!
- А ты не давай, - фыркнул Кокер. - Без тебя давалок хватает.
- Чё ты сказал?
- А ты, с понтом, не слышал?
- Умней паровоза стал? Я тебе рельсы живо поправлю.
- Поправлял один заправляла! Потом на лекарства всю жизнь работал…
Федюня растерялся.
- Пожалуйста, тише! Ребята!..
Изящно проголосовав, с места поднялся Сэм.
- По сути народ прав, - хорошо поставленным голосом сообщил он. Обращался, как показалось Сергею, больше к окружающим, нежели к учителю. - Этим летом я был в Европе, так вот в Париже мы заехали в один музей. Дом инвалидов называется. И вот какая деталь, Федор Тимофеич: в экспозиции Второй мировой войны выставлены немцы, поляки, англичане, французы - словом, все, кроме наших русских солдатиков. Нехорошо получается.
- Да ваще западло! - прорычал с задних рядов Шама. За минувшее лето он повзрослел больше других. Ломкий голосок Шамы наконец-то сломался, прорезавшись в утробный бас.
Занимающиеся своими делами ученики оживились. Кто играл в карты, подняли головы, болтавшие прекратили свои россказни о летнем отдыхе.
- Зато у нас ракеты самые крутые! - патриотично брякнул Гера. - И этот еще летал в космос… Гагарин.
- Только знают ли его на западе? - елейно улыбнулся Сэм. - Там больше в курсе про Луну с Армстронгом, про марсоход и "Ангар-18" с телами инопланетян.
- Дак мы же их, стопудняк, и сбили! - пробасил Шама. - А америкосы взяли - и обломки к себе заныкали! В ангар, значит. А теперь тупят по-черному, не показывают никому.
- Их давно прижать надо! - заорал Кокер. - Тайсона в тюрягу упекли. Ниггеров похлеще нашего трамбуют. А они вон как на ринге пашут!
- Да гвоздануть бомбой сотого размера, и все дела!
- Они тоже гвозданут.
- Бамбук кури! Пусть попробуют. Китай им сбоку навернет, и мы в лобешник добавим. Аляска-то наша была…
Довольный поднятым переполохом, Сэм преспокойно уселся на место, выложил перед собой руки, точно царь Петр на скульптуре Шемякина. Кто-то запустил к потолку самолетик, и бумажный ястребок, описав крутую дугу, стукнул Федюню в колено. Народ заржал. Урок, точно отцепленный партизанами вагончик, с грохотом покатился под откос. Роль партизана в данном случае сыграл Сэм.
- Видал, как он их! - шепнул Антон. Он тоже смотрел на Сэма. Почти с восхищением.
- Не их, а нас, - поправил друга Сергей.
Сколько он знал Сэма, тот вечно манипулировал людьми. Еще с тех давних пор, когда коллег-первоклашек легко было купить за булочку с повидлом или за порцию пломбира. Теперь манипулирование шло более витиевато - за счет интонаций, за счет грамотно поставленной речи. Никто в классе так больше не разговаривал. А уж за умение плавно и обтекаемо выдавать более десяти фраз кряду Сэма смело можно было выдвигать в сэнсеи. Он и цитатами сыпал, как древний сеятель пшеном. Когда впервые Сэм выдал что-то такое из какого-то Бонч-Бруевича, девки аж пискнули. То есть именно в тот день Серега по-настоящему уверовал в поговорку о том, что женщины любят ушами. Сэм это тоже, конечно, знал, отчего словесная мутота его год от года набирала силу, превращаясь в сахарно-ядовитый сироп. А точнее - в клейстер, на который склеить можно было кого угодно - от тех же девок до будущего Сэмовского электората.
Пахнуло шипучим дымком, и где-то под партой Катьки с Люськой бабахнула петарда. Верно, Рафик постарался, любитель конопли и пороха. Девчонки взвизгнули, яростно заругались:
- Совсем сдурел!
- Вольтанутый!
- Молчать, метелки! Для вас же старался.
- Если у меня колготки сгорели, я тебе глаза выцарапаю.
- Чтобы не смотрел! - гоготнул Шама. - На то, что под ними. Хотя чё там смотреть-то!
- Придурок!
- Лучше колготки проверь, ботаничка!
- И нам покажи.
- Шама! Голову убери, я ему плюну…
Это вопил Маратик - маленький, прыщавый, но юркий, как новорожденный опарыш. С Маратиком мало кто считался, и Шама отреагировал вполне адекватно.
- Только плюнь, башку отвинчу и в окно выброшу.
- Дурак, я же не в тебя.
- Ты кого, дятел, дураком назвал?
Шама, огромный и длиннорукий, развернулся на своем месте, локтем смел соседские учебники, рывком дотянулся до Маратика.
- Кого бьешь, фуфел! Я же за тебя…
Что-то отечески бормоча, Шама отвесил Маратику саечку. Челюсть парнишки звучно лязгнула.
- Ребята! Зачем же так! - Федюня растерянно взирал на бурлящий класс. - Я понимаю: трудно так сразу втягиваться после лета…
- А-а-а! - спасаясь от Шамы, Маратик выскочил из-за парты, обежав учителя, спрятался за ним. - Федтимофеич, скажите этому барану, чтобы он не дрался.
- Чё ты ляпнул? А ну сюда, стручок! По-рыхлому, я сказал!
- Козинцев, Шаманов! Да что же это такое…