ГЛАВА 7
Маленький плот тихо скользил по сонной заводи. Ветви плакучих ив склонялись к самой воде; пробившиеся сквозь густую листву солнечные зайчики играли в пятнашки на дне. Кларисса наслаждалась безмятежным покоем. Думать ни о чем не хотелось. Ей было тепло и мягко. Над водой сновали разноцветные стрекозы - ярко-зеленые, винно-красные, небесно-голубые крылатые палочки мелькали в причудливом танце, то замирая в воздухе, то вновь срываясь с места.
- Скоро начнутся кувшинки, - молвил тоненький голосок. - Они яркие, будто фонарики, тебе понравится. А в серединке цветка растет запечатанная зеленая кубышка с семенами; право, так забавно!
Девочка скосила глаза. На краю плота сидела Цецилия - в белом кружевном платье и крохотных бальных туфельках из розового атласа.
- Здравствуй! - несколько озадаченно сказала Кларисса.
- А листья у них кожистые и плавают по воде… Можно прилечь, как на диванчик, и любоваться подводным царством. Там столько всего интересного! Помнишь, как тебе нравились золотые рыбки? Они живут в этой речке; и еще рыбки-телескопы, такие смешные - черные, пучеглазые!
- Послушай, Цецилия… Ты ведь умерла, помнишь?
Солнце на миг померкло - его закрыло легкое облачко.
- Да, я умерла, - со вздохом согласилась Цецилия. - А потом превратилась в фею. Именно это и случается с умершими куклами, не так уж плохо, верно? Смотри!
Она встала на цыпочки, и за спиной тотчас развернулись крылья - как у порхающих вокруг стрекоз, разве что немного больше. Подпрыгнув, Цецилия исполнила в воздухе несколько изящных па и вновь приземлилась рядом с девочкой.
- Я долго думала, какие крылышки выбрать. У бабочек очень красивые, но слишком пестрые и совершенно не подходят к моему платью. Поэтому я остановилась на стрекозиных. Как ты думаешь, мне идет?
- Да, очень! - Кларисса улыбнулась, потом спросила на всякий случай: - Ты ведь больше меня не оставишь?
- Ну что ты; конечно, нет! И теперь в любую минуту ты можешь позвать меня, а здесь нас никто не тронет… Знаешь, где я живу?
- На лугу, в чашечке тюльпана? - сразу угадала Кларисса. - Такого большого, что ты помещаешься там целиком?
- Да, это моя спаленка. На ночь лепестки закрываются; внутри так хорошо и уютно! Правда, если не успеешь до заката, ночевать придется снаружи… Но это совсем не страшно! Можно погостить у светлячков, или отправиться на ночной концерт кузнечиков, или просто сидеть на ветке и любоваться луной… А с первыми солнечными лучами все цветы раскрываются, я умываюсь свежей росой и лечу на чашечку утреннего чаю с нектаром к другим феям.
- О! - удивилась Кларисса. - Здесь есть и другие?
- Конечно! У каждой девочки есть своя фея, и если они знают про это место, то могут с нами разговаривать или даже гостить во сне… Ой, смотри - а вот и кувшинки!
Плотик с тихим шорохом раздвигал упругие сочные листья. Приподнявшись на локте, девочка восхищенно разглядывала крупные ярко-желтые шарики цветов. Здесь было совсем мелко. Толстые стебли кувшинок сплетались на дне в причудливые узлы.
- Какая красота! Цецилия, а рыбки, золотые рыбки - ты покажешь, где они водятся? Я так хочу посмотреть!
Но Цецилия вдруг изрекла нечто вовсе несуразное:
- У нее травма в области ossa metacarpalia; перелом четвертой и пятой пястных костей. Пришлось наложить лонгету; по счастью, девочка была в глубоком обмороке… Через месяц гипс можно снять. Это не самое страшное, у молодых кости срастаются быстро. Меня куда больше беспокоит крупозное воспаление легких. Она стояла одной ногой в могиле…
- Но теперь, кажется, пошла на поправку? - спросил чей-то еще голос.
Речка с кувшинками куда-то подевалась; восхитительно-мягкий плот стал отсыревшей постелью. Тяжелыми волнами наплывали запахи карболки, йода, вареной капусты и неухоженных тел.
- Трудно сказать… Кризис, похоже, миновал, но она до сих пор не приходит в сознание. Я видел, как люди посильнее просто-напросто тихо угасали… Можете считать меня циником, инспектор, но для нее это было бы не самым худшим исходом.
- Гм, не слишком ли вы суровы к малютке?
- Я устал, понимаете? Просто устал! Когда изо дня в день пытаешься сделать хоть что-то, а жизнь методично сводит твои старания на нет… Это угнетает, знаете ли. Недаром многие из моих коллег заканчивают беспробудным пьянством. А с такими, как этот ребенок, особенно тяжко. Что ждет ее в будущем? Тюрьма? Бордель? Ее величество чахотка, коей наш злополучный климат особенно часто радует? А ведь, скорее всего, последнее… Простите, ради бога; что-то я заболтался.
- Возможно, все не так плохо, как вам кажется, доктор. Господин, который нашел бедняжку на мосту через Грим, выразил желание удочерить ее. К слову, живет он в Примбахо; море, солнце и благодатный южный воздух пойдут вашей пациентке на пользу, я полагаю…
- Дай-то бог!
- Я счел возможным несколько упростить процедуру: из-за этого дела господин Эгре и так задержался в столице куда дольше необходимого… Сказать по совести, я надеюсь на ваше понимание в столь щекотливом вопросе.
- Конечно, инспектор, о чем речь… Я выпишу ее, как только станет возможным. Еще неделя, максимум полторы… В благотворительной больнице с этим просто: каждая свободная койка нужна позарез.
- В таком случае, до встречи. Я буду навещать вас время от времени; хотелось бы поскорей уладить это дело.
* * *
Стук колес навевал дремоту. Ползущие за окном пейзажи очень скоро перестали развлекать; однообразные унылые виды сменяли друг друга с завидным постоянством. Кларисса потянулась и села, задумчиво теребя здоровой рукой край одеяла. Сейчас, когда болезнь наконец-то отступила, у девочки впервые появилась возможность оценить собственное положение. Ситуация, в которой она оказалась, была в высшей степени странной и щекотливой. Все эти люди - маленький усталый доктор, толстощекий инспектор с густыми усами и господин Эгре - почему-то считали ее сиротой. Сказать правду Кларисса не могла; она понимала, что стоит только начать - и выкладывать придется все, включая свой побег из дома Двестингауссов. А значит - и возвращаться туда, где… Воспоминания принесли с собой легкий озноб: девочка поежилась и плотней закуталась в одеяло. Господин Эгре тотчас поднял голову от книги:
- Что, опять лихорадит?
- Нет, ничего… Это я так, - бледно улыбнулась Кларисса. Спутник покачал головой и дернул витой шнур, свисающий в изголовье. Спустя минуту в дверь деликатно постучали.
- Чашку горячего бульону, пожалуйста, - небрежно бросил господин Эгре. - И замените воду в грелке, если вас не затруднит, - она, похоже, успела остыть.
Блеснуло и тут же скрылось в широкой ладони проводника серебро. Господин Эгре, похоже, никогда не испытывал финансовых затруднений; и любая проблема разрешалась, словно по волшебству, стоило ему раскрыть кошелек. "Сам я отношусь к деньгам с изрядной долей иронии, - поделился он со своей спутницей. - И мне порой чертовски забавно видеть, сколь охотно большинство людей служат презренному металлу". Кларисса тотчас вспомнила, какой радостью обернулась для нее найденная в грязи медная монетка-полтавро; это случилось в один из первых, самых тяжелых дней уличной жизни. Девочка тогда мучительно долго выбирала, на что потратить нежданную находку - и в конце концов купила краюху хлеба: здоровенную, одуряюще вкусную, с прилипшим к корочке угольком…
Господин Эгре, конечно же, в принципе не мог очутиться в подобной ситуации. Господин Эгре кушал только в самых лучших ресторанах, проживал в номерах люкс - и ясное дело, он был из породы людей, которых просто невозможно представить удирающими во все лопатки неизвестно от чего. Да и случись такая оказия - нет, не бежал бы господин Эгре по улицам, разбрызгивая осеннюю грязь, а ехал бы с комфортом в самодвижущемся экипаже, кутаясь в дорогой лидианский плед и потягивая из серебряной фляжки марочный бренди с целью успокоения расшатанных нервов.
- Бульон для маленькой барышни… - Проводник с улыбкой протягивал девочке чашку. Кларисса вздрогнула: оказывается, она незаметно для себя успела задремать. Сон последнее время одолевал ее в самые неподходящие моменты; впрочем, бороться с этим не следовало. "Я в состоянии донести тебя на руках до ближайшей кровати, если возникнет такая необходимость, - говорил ей спутник. - Твой организм и сам прекрасно знает, что ему нужно для исцеления; просто не мешай ему". Гипсовая повязка, как оказалось, имеет свои положительные стороны: на нее можно было поставить чашку, не боясь обжечься. Надо только придерживать, чтобы не расплескалось… После болезни девочка сделалась слабой, будто котенок, все вещи стали вдвое тяжелее.
Бульон придал Клариссе новых сил. К моменту, когда чашка показала дно, сонливость прошла; и на душе отчего-то стало немножко веселее.
- Господин Эгре, а что вы читаете? - набралась храбрости девочка.
- "Господин Эгре" звучит как-то слишком официально. Лучше называй меня "дядя Франто" - подмигнул спутник. - А книга очень интересная; хотя и несколько сложноватая для твоего возраста, полагаю… Это что-то вроде попытки реконструировать историю расселения народов, проследить их пути и причины, побудившие стронуться с насиженных мест.
- Я слышала, что все люди когда-то пришли в Пантитанию с материка Гранбриана…
Франто Эгре с некоторым удивлением кивнул:
- Да, верно… Правда, если быть точным, сначала они расселились по просторам самой Гранбрианы. Согласно одной гипотезе, первые люди возникли на болотистых равнинах Лотуса, по другой - в экваториальных джунглях… Тебе это правда интересно?
- Конечно! - Девочка устроилась поудобнее. - Я вам не очень мешаю?
- Ну разумеется, нет! - покачал головой господин Эгре. - Если уж я решил тебя удочерить, то просто обязан дать образование… Причем, надеюсь, у меня это получится лучше, чем у священника какой-нибудь церковно-приходской школы. Я совершенно не обременен предрассудками, знаешь ли; куда интереснее находить во всем зерно истины, чем рассуждать с тупым самодовольством, сколько ангелов уместится на кончике иглы.
- Но разве вы… - Кларисса осеклась.
- Верю ли я в бога? Ты знаешь, абсолютно нет, - Эгре улыбнулся, наблюдая замешательство девочки. - Также как не верю в духов, жизнь после смерти и тому подобную ерунду. Просвещенному человеку не пристало обманывать самого себя, ища сомнительного утешения в мистицизме. Так что я до мозга костей прагматик и гедонист.
- Это как?
- Это значит, что я радуюсь жизни и всему, что она несет, не испытывая иррационального страха перед будущим судом и воздаянием… Потому что единственное воздаяние - то, которое мы получаем здесь. Таких, как я, в прежние времена называли смутьянами и вольнодумцами; однако давай вернемся к теме нашей беседы. Как я уже сказал, люди постепенно расселились по материку, потом освоили Пантитанию и большой остров, лежавший к западу от Гранбрианы. В древности он носил название Кариатида… Позднее, в результате ужасного катаклизма, Кариатида раскололась на несколько частей, кои являются ныне островами Бриллиантового архипелага. Кстати, это была далеко не первая катастрофа такого масштаба; если ты внимательно посмотришь на карту, то увидишь, что Гранбриана, Пантитания и Гляционида составляли некогда единое целое… Как и острова Раздробленного архипелага; а озеро Лигейя в далеком северном Коваленхальде и вовсе считается следом чудовищного метеорита, пробившего в этом месте земную кору.
Франто Эгре протянул девочке книгу с изображением карты мира:
- Обрати внимание, как повторяет друг друга форма берегов в проливах. Забавно, правда? Вообще, география и история древнего мира - прекрасная пища для ума, за что я их и люблю.
В таких беседах прошел весь день. Характер у господина Эгре оказался легким и жизнерадостным; он был столь же умен и словоохотлив, как и домашний врач Двестингауссов, но при этом напрочь лишен назойливости последнего. Девочка вскоре совсем перестала его смущаться. Франто Эгре не приставал к ней с расспросами, чего Кларисса втайне опасалась; зато c видимым удовольствием описывал жизнь в Примбахо.
- О, это великолепное место! Представь себе небольшие аккуратные домики из ракушечника, уступами спускающиеся к морю, увитые виноградной лозой дворики, ярко-красные маркизы на окнах и брусчатку мостовых, усыпанную гранатовым цветом и лепестками магнолий… Ах, эти узкие петляющие улочки! Особенно хороши они в час, когда солнце только встает из-за горизонта. Что может быть лучше, чем встретить день у раскрытого окна гостиной, вдыхая чудесные ароматы кофе, корицы и моря! Где-то внизу просыпается порт, скоро молочники покатят свои тележки, и город наполнится бряцанием и лязгом тяжелых бидонов, а еще позже на улицах станет тесно от лоточников, торгующих рыбой, свежей зеленью, монпансье в жестяных коробочках, папиросами, жареными мидиями и вообще всем, что только можно продать в маленьком приморском городке. Но этот час, час утреннего кофе, отдан спокойствию, тишине и неторопливому шуршанию газеты.
- А вы живете один? - После столь красочного описания Клариссе уже не терпелось взглянуть на Примбахо собственными глазами.
- О да, совсем один… - господин Эгре помолчал и уточнил: - Сейчас один. Думаю, нам с тобой как раз хватит времени узнать друг друга получше; а потом я познакомлю тебя со своими дочерьми. Они сейчас в отъезде.
- Как вы думаете, мы с ними поладим? - Задавая этот вопрос, Кларисса невольно вспомнила противного рыжего Юджина.
- Уверен в этом! - слегка улыбнулся господин Эгре. - Прямо-таки никаких сомнений.
Железная дорога соединяла Уфотаффо с Саргассовой Гаванью - самым крупным городом на южном побережье Титании. Отсюда девочке и ее спутнику предстояло добираться дилижансом по приморским дорогам. На вокзале царило оживление: только что прибыл воинский эшелон, и повсюду было полно солдат - они выгружались из теплушек, строились в колонны и уходили куда-то, тяжело печатая шаг.
- Смотри, - обратил внимание Клариссы спутник. - Памятник братьям Тролле работы знаменитого Гарпицы. Они выступали прямо здесь, на этой площади. Медь и зеленоватый гранит; красивое сочетание, правда?
Девочка с интересом подняла голову. Герои революции были похожи; только лицо одного украшала короткая борода, а другой носил бакенбарды. Оба плотные, широкоплечие, братья стояли спиной к спине, словно готовясь отразить нападение. Один держал здоровенный пистолет - стволом вверх, касаясь дулом треуголки; второй положил руку на эфес палаша, а другую выбросил вперед, то ли призывая к чему-то, то ли грозя неведомому врагу. Эта скульптура не походила на виденные Клариссой ранее. Никакой помпезности и напыщенности не было и в помине. Памятник, казалось, дышал суровой экспрессией; простота крупных форм и нарочитая грубость отделки являли воистину ошеломительный эффект, вдобавок подчеркнутый шероховатым кубом постамента.
Переночевав в гостинице, господин Эгре с девочкой отправились на почтовую станцию - и спустя короткое время уже были на пути в Примбахо. В отличие от столицы, холода не спешили предъявить свои права на эти места - в основном из-за теплого течения, омывающего южное побережье. Дыхание осени чувствовалось, но это была совсем другая осень - мягкая, бархатная. Когда последние городские постройки остались позади и лошади вывезли дилижанс на тракт, кучер остановил их и завозился снаружи, чем-то хлопая и шурша. Кларисса недоуменно взглянула на своего спутника.
- Он ставит паруса, - объяснил Эгре. - Небольшие кожаные полотнища; тем не менее мы заметно прибавим в скорости. Весной и осенью здесь дуют довольно сильные ветра, и такие приспособления применяются издавна. Даже поговорка есть: "В Саргассовой Гавани телеги, и те под парусом".
Девочка пожалела, что нельзя вылезти и увидеть это со стороны. Дилижанс между тем и впрямь побежал веселее. Пассажиров ощутимо потряхивало; но это, пожалуй, было единственное неудобство путешествия. Мимо тянулись пригороды: бесконечные фруктовые сады, загородные домики и усадьбы, платановые и кипарисовые рощи. Дважды приходилось пересекать неширокие речки - в первый раз по высокому мосту, сложенному из темного, почти черного кирпича, второй раз на пароме, мимо живописных песчаных отмелей, поросших камышом.
- Как красиво! - тихонько ахнула Кларисса, любуясь открывшимся пейзажем. Она даже хотела выйти на палубу парома, но спутник удержал ее.
- Ты еще не совсем окрепла, малышка; а впереди будет много красивых мест! - улыбнулся Франто Эгре.
Ближе к вечеру остановились в поселке; пассажиры, разминая на ходу затекшие ноги, гурьбой потянулись в трактир. Господин Эгре предпочел переночевать на почтовой станции.
- Здесь тихо и спокойно, а удобства те же самые, - объяснил он. - Ужин я заказал прямо в комнату. К тому же утром нас разбудят, так что свой рейс мы всяко не пропустим.
На следующий день путешествие продолжилось. Теперь ехали медленнее - открытых пространств стало меньше, ветер утих, и паруса пришлось убрать. Сама дорога то и дело ныряла вверх-вниз; путь пролегал меж крутых холмов, покрытых густыми буковыми лесами.
- Эти места называют маленьким Вардевалем, - сказал один из пассажиров другому, кивая в окошко. - Такие же чащобы; говорят, в прежние времена тут и разбойники озорничали.
- Ну, теперь не больно-то побалуешь! - отвечал ему собеседник. - Патрули так и снуют… За вчерашний день я насчитал шесть разъездов.
- Должно быть, учения…
К берегу Гвистокары подъехали в конце третьего дня. Вечерело. Нежные лиловые сумерки отражались в речной воде, а на той стороне горели многочисленные огни. Господин Эгре потянулся:
- Мы почти дома, дорогая. Вот он, Примбахо…
Дилижанс достиг середины моста; и тут пассажиры прильнули к окнам, оживленно переговариваясь. Излучину реки только что миновали три странных судна - очень низких и совершенно плоских, несколько похожих на баржи. Палуба этих кораблей от носа до кормы была обшита клепаными листами брони; посередине возвышалась стальная цилиндрическая башня с двумя орудиями, торчащими из небольшой амбразуры. На носу было нечто вроде маленькой рубки, также бронированной, а ближе к корме - очень короткая труба непривычного квадратного сечения. Один за другим они прошли под мостом, обдав дилижанс густыми клубами угольного дыма.
- Смотрите, смотрите! Какие странные канонерки! А где же паруса?
- Меня интересует другое; где гребные колеса?
- Убей меня бог, не пойму - зачем такая низкая осадка?
Среди пассажиров тотчас разгорелся жаркий спор.
- Очень характерно для жителей побережья, - тихонько хмыкнул господин Эгре, склонившись к девочке. - Здесь каждый мнит себя если не великим морским стратегом, то уж знатоком в области кораблестроения. Между тем - какая, собственно, разница, что это за корабли и для чего?
- Неужели вам не интересно?
- Да как тебе сказать… Все, связанное с войной и политикой, интересует меня ровно настолько, насколько может повлиять на биржевые котировки, не более того.
К воротам виллы путешественники добрались в густых сумерках. Отомкнув калитку и поднявшись на крыльцо, господин Эгре засветил фонарь у входа. Покуда он возился с ключами, Кларисса разглядывала затейливую бронзовую табличку на двери. "Здесь живет Франто Эгре - человек, для которого существуют лишь его собственные желания" - гласила изящно выгравированная надпись.