- Хорошо, где-то у меня были выписаны все знаки… Вот они, теперь давай, переводи.
- А почему у тебя здесь шесть рядов? Их же всего пять в кулгушти!
- Шестой ряд - цифры, - принялся объяснять капканщик. - Но цифры очень древние; позднее были придуманы те, которыми мы пользуемся сейчас.
- Тогда должен быть еще один ряд! - нахмурилась девочка. - Здесь только от нуля до пятерки; а если мне надо написать "шесть" или "семь"… Пап, что с тобой?!
Капканщик застыл, неподвижно глядя на выведенные его собственной рукой строки. Понадобилась непосредственность ребенка, чтобы в один миг узреть мелочь, не дававшую ему покоя все это время.
- Какой же я болван! - потрясенно воскликнул Атаназиус.
Кулгушти… Древний язык, древний алфавит, древние системы счисления… Он вскочил и бросился к двери:
- Антонин! Северин!
- Что такое, что такое? - закудахтал Антонин Дрейзе, озабоченно глядя поверх очков на ворвавшегося в лавку капканщика.
- У вас есть книги по математике и истории?! - От резких движений пошла крутом голова, в груди шевельнулась острая боль. Он вцепился в косяк двери, пытаясь сдержать рвущийся наружу кашель.
- Разумеется, есть, друг мой; прошу вас, успокойтесь - право же, вам вредно так волноваться! Что конкретно вас интересует?
Капканных дел мастер взял себя в руки:
- Я должен выяснить, какой системой счисления пользовались в Итанском Регистрате.
- Гм… Десятичной, конечно; как и везде! Собственно, в Регистрате ее и придумали… А допрежде того в ходу была шестеричная… - недоумевающе заморгал Антонин.
- Шестеричная… - прошептал капканщик. - Шесть цифр, с помощью которых можно записать любое число…
- Ну да… шесть цифр - от пятерки до нуля, - пожал плечами букинист. - Постойте-ка, у меня как раз был трактат на эту тему, позапрошлого века… Вот он.
- Вы позволите? - Атаназиус стиснул челюсти, пытаясь унять нервную дрожь.
- Конечно-конечно; только прошу вас, осторожнее - бумага очень тонкая…
Закрывшись в своей комнатушке, капканщик вооружился чистой бумагой и постоянно сверяясь с книгой, вывел посередине листа две коротких строки:
142 14 с 23 125 в - шестеричная
62 10 с 15 53 в - десятичная
Возбуждение вдруг схлынуло, осталась только кристальная ясность понимания.
- Алоис был прав, а я ошибался. Это не имя и фамилия; это и впрямь координаты - широта и долгота.
Шестьдесят два градуса десять минут северной широты - холодные края; надо посмотреть географический, атлас… Он и так знал ответ. Коваленхальд. Пустынный, бесплодный край; далекий северный остров, лежащий по ту сторону моря Дьявола, место бессрочной ссылки, ледяной ад… Коваленхальд. У берегов которого предположительно потерпел крушение бриг "Снежная флейта" с двумя матросами по фамилии Тролле на борту…
ГЛАВА 5
В тревожном ожидании минул февраль; подходил к концу март - и завывания вьюги сменила наконец веселая звонкая капель. Капканных дел мастер и его дочь жили затворниками, выходя из дому лишь изредка и ненадолго, - но девочка впервые за много месяцев была наконец счастлива. Отец изменился, стал мягче и внимательней; за все это время он ни разу не повысил на нее голоса, что частенько случалось в прежние дни. Маленькая комнатушка, где они ютились, стала почти родной; вдобавок Кларисса приложила немало усилий, чтобы привнести в обстановку уют. Букинисты даже разрешили своим квартирантам брать в лавке различные книги - с условием не выносить их без спросу из дому и читать аккуратно.
Атаназиус потихоньку шел на поправку. Разыгравшаяся в тюрьме хворь отпускала неохотно. В один из дней Антонин Дрейзе зашел за деньгами; расплачиваясь, капканщик нахмурил брови - привезенные с Готики суммы таяли, словно лед под горячими лучами солнца. От первоначальных капиталов сейчас осталась едва ли половина.
- Гостеприимство наших хозяев становится разорительным! - поделился Атаназиус с дочерью, пересчитывая наличность. - Если бы это место не было таким надежным, я подыскал бы нам другую квартиру; увы, в настоящий момент сие проблематично. Даже не знаю, как быть - нам с тобой предстоят крупные траты.
Кларисса глубоко задумалась.
- Знаешь, мне кажется, я могу… Ну, повлиять на них, чтобы брали с нас поменьше, - неуверенно предложила она. - Шарлемань научил меня заглядывать в души людей и менять там кое-что для собственной выгоды.
Капканщик мрачно взглянул на дочь:
- Кларисса, говоря откровенно - мне немного не по себе от всех этих потусторонних штучек. Кто знает, как они влияют на твое здоровье; а ты предлагаешь это с такой легкостью…
Девочка потупила глаза:
- Но ты ведь сам частенько говоришь: делай что должно - и будь что будет…
Атаназиус даже вздрогнул: он никак не ожидал услышать из уст Клариссы древний девиз рода Квендиго. Слова дочери вовсе не убедили его, но… Небольшая экономия была бы сейчас так кстати!
- Хорошо, попробуй! - решился наконец он. - Только заклинаю - не навреди себе ненароком, мышка!
- Все будет хорошо, папочка! - радостно улыбнулась Кларисса, доставая из кармашка Шарлеманев хронометр. Она не расставалась с ним ни на миг, а ночью клала под подушку.
Объектом влияния был выбран Антонин; именно он взымал с них квартплату и выполнял различные поручения капканщика. Войдя в лавку, девочка тихонько прислонилась к дверному косяку. Толстячок, в своем неизменном берете, увлеченно склонился над книгой, рассматривая сквозь большую лупу цветные миниатюры. Кларисса нажала головку часов, выпуская на волю некросвет, и сосредоточилась… Фигура Дрейзе в синих лучах послушно темнела, становилась плотным силуэтом, дверью, отверстием в мироздании, за которым клубилась тьма… Легким толчком Кларисса послала свое "я" вперед.
Это место источало ужас! Ничего похожего на сад души Нэлтье или ее собственный не было и в помине: Кларисса находилась в странном, сумеречном, заполненном неверными тенями пространстве. Здесь было тихо, пыльно и мертво, словно в большущей, давным-давно никем не посещаемой комнате предназначенного на снос дома… Нет, даже не так: не в комнате, а в кладовке, дверь которой задвинули однажды шкафом, а потом и вовсе забыли о ее существовании… Кладовке для великанов.
Она стояла на дне узкой расселины: справа и слева вздымались на немыслимую высоту стены. Они казались скорее порождениями природных сил, нежели делом чьих-то рук; однако многочисленные занозистые балки, соединяющие их на разной высоте, явно несли на себе следы грубой обработки. Ко всему прочему это место отличалось непостоянством: стоило только отвести взгляд, как все вокруг немного менялось, и в следующий миг глаза видели уже нечто иное, столь же обманчивое и лукавое. Девочка готова была удариться в панику: неверный пейзаж отнюдь не способствовал душевному равновесию. То, что представлялось ущельем, теперь стало казаться тропинкой в мрачном, заполненном мертвыми деревьями лесу: пересекающие пространство балки превратились в белесые, лишенные коры сучья, неровности стен - в просветы меж темными стволами. Кларисса заставила себя двинуться вперед. Стоило сделать шаг - и в воздухе неподвижно повисали клубы тонкой, почти невесомой пыли: оглянувшись, она увидела теряющуюся в сумраке тропинку из таких облачков. В абсолютно неподвижном воздухе пыль оседала медленно, практически незаметно для глаза. Постоянные попытки разума осознать, чем же на самом деле является окружающее пространство, здорово действовали на нервы. Например, сейчас: понятно, что она переходит мост… Или все-таки не мост, а гладкую каменную плиту, волей случая переброшенную через реку? Да и река ли это: узкая извилистая лента, заполненная медленно текущим куда-то вязким серым туманом? А теперь? Что это там, далеко впереди - группа тускло светящихся сталактитов? Или какие-то странные растения? С перспективой здесь тоже творилось непонятное: совершенно невозможно было определить размеры чего-либо, если оно находилось дальше нескольких шагов. Маленькая колдунья тихонько пробиралась среди неверных теней: откуда-то она знала, где находится темное сердце этого места. Кларисса пролезала в узкие щели, поднималась на скальные кручи и спускалась по лестницам (если только это действительно были скалы и лестницы, а не что-то иное). Становилось все темнее. Теперь девочка с трудом различала свои руки: тонкие пальцы смутно белели в полумраке…
Изо рта при каждом вздохе вырывались облачка пара. Откуда-то взялось гулкое эхо, сопровождающее каждый шаг. Внезапно она поняла, что находится под сводами огромной пещеры… Нет, не пещеры - лесного чертога, поляны в окружении исполинских стволов; купол над головой состоял из переплетенных сучьев… Да нет же; это чердак, холодный и пыльный, забитый всяческой рухлядью… Таким он, наверное, видится глазами мыши…
Повсюду лежали россыпи монет - огромных, размером с суповую тарелку; сквозь толстый слой пыли пробивался чуть заметный металлический блеск. В центре поляны возвышалась груда костей. Нижние затянул седой лишайник; верхние казались совсем свежими - и над этой жуткой кучей, почти касаясь ее, свисал тугой кокон; мешок темной морщинистой плоти, по меньшей мере в три человеческих роста, слабо содрогающийся при каждом вздохе…
Под ступней девочки чуть слышно брякнула задетая неосторожным движением монета; и этого оказалось достаточно. Нетопырь зашевелился, выпрастывая уродливую голову из-под кожистых складок; Кларисса ощутила на себе полный плотоядного интереса взгляд хищника. Перепончатые крылья стража начали было разворачиваться, но в тот же миг девочкой овладело сильнейшее желание исчезнуть, уйти, покинуть это жуткое место - и сумеречные пространства послушно свернулись, потускнели, превращаясь в знакомую толстенькую фигуру за прилавком…
- Не получилось! - выдохнула Кларисса минутой позже на безмолвный вопрос отца. - Знаешь, пап, нам и впрямь лучше съехать отсюда как можно скорее… Эти Дрейзе совсем не такие, какими кажутся; они ужасные, ужасные! По крайней мере уж Антонин - точно…
Капканщик поверил дочери: страх и отвращение, плескавшиеся в ее глазах, были убедительней всяких слов.
Одним из последних приобретений Атаназиуса стала большая деревянная шкатулка в итанском стиле - без резьбы, но великолепно отполированная и покрытая прозрачным лаком, с бронзовыми уголками и ручками. Стоило потянуть их, как шкатулка хитроумным манером раскрывалась, являя взору множество отделений и ящичков. Внутри помещались всевозможные средства для изменения внешности - парики и бакенбарды, целая коллекция накладных усов и бород, родинки, грим (к каждой краске прилагалась своя кисточка), разнообразные чернящие и отбеливающие составы…
- Этот ларь обошелся мне в целое состояние! - качал головой капканщик, в то время как Кларисса восторженно копалась в отделениях, с хихиканьем примеряя перед облезлым зеркалом накладные усы и брови. - Надеюсь, он того стоит: кто бы мог подумать, что за театральную мишуру сейчас дерут такие деньги… Осторожней, милая: все это нам очень скоро понадобится.
В тот же день, ближе к вечеру, Атаназиус сбрил собственную бороду и приклеил фальшивую, рыжую - и такие же рыжие усы. Пенсне с простыми стеклами и поношенный картуз довершили образ.
- Ты сделался похож на станционного смотрителя! - Кларисса, смеясь, захлопала в ладоши.
- Скорее, на приказчика или мастерового, - ухмыльнулся капканщик. - Ну что же, попробую испытать сей маскарад в деле! Пойду, сделаю кой-какие покупки: надеюсь, никто не заметит, что растительность на моей физиономии фальшивая… - Он еще раз придирчиво осмотрел себя в зеркале. - Да нет, вряд ли; к тому же скоро начнет темнеть.
Отец и сын Дрейзе, конечно же, обратили внимание на перемены в облике постояльца; но, верные своей политике, ни словом не выразили удивления. Теперь капканных дел мастер совершал вояж по лавкам и мастерским почти каждый вечер - а вернувшись домой с покупками, обязательно сверялся с длиннющим списком и что-то вычеркивал из него. В комнате постепенно становилось не продохнуть от ящиков, корзин, коробок и чемоданов: они уже не помещались под столом и кроватями, заняв немалую часть жилого пространства. Предметы приобретались довольно странные: бухты толстой и тонкой веревки, обшитые жестью полозья для саней, меховая одежда, парусина, навигационные инструменты, бочонок пороху…
- Что ты собираешься со всем этим делать? - спросила Кларисса, когда количество покупок превысило, в ее понимании, все разумные пределы.
- Большая часть этих вещей понадобится нам в путешествии, мышка! - Капканщик потрепал дочь по волосам.
- В путешествии? Так мы уезжаем?! - обрадованно воскликнула девочка и тут же побледнела. - А… А ты возьмешь меня с собой?!
- Придется! - подмигнул дочери Атаназиус. - Опыт показывает, что тебя нельзя оставить одну: ты тут же влипаешь в какую-нибудь историю…
- Ты тоже, ты тоже! - радостно запрыгала вокруг отца Кларисса. - Скажешь, нет?! Зато теперь мы будем влипать в них вместе!
- Лучше бы обошлось без этого! - серьезно заметил Атаназиус. - Знаешь, кроме шуток: ведь мы с тобой отправляемся в неизвестность…
- Бриллиантида! - восхищенно прошептала девочка.
- Нет; покамест еще нет - в прямо противоположном направлении… Ты слышала когда-нибудь такое название: Коваленхальд?
- Это далекий северный остров, я видела его как-то раз на карте… - Кларисса помолчала, вспоминая. - Он забавный: похож на кольцо.
- Да, верно, треть всей территории Коваленхальда занимает озеро Лигейя… Но ничего забавного в этом нет, можешь мне поверить. О тех краях мало что известно; а нам с тобой придется проникнуть в самое сердце острова - и вернуться обратно живыми. Вот такие дела, малышка!
- Расскажи, что ты знаешь про него… - попросила Кларисса; она забралась на кровать и с головой укуталась одеялом, оставив лишь маленькое отверстие для дыхания.
Атаназиус отложил в сторону бумаги и задумчиво уставился на печную дверцу - там, в щели, плясали оранжевые блики пламени.
- Это странное место, странное и загадочное. Остров известен с незапамятных времен; он упоминается в самых древних легендах - хотя, скажем, материк Гляционида, находящийся ближе к обитаемым землям, был открыт значительно позднее. В мифах Коваленхальд описывается как место, куда во время великой небесной битвы упала отрубленная голова темной богини. Есть гипотеза, что озеро Лигейя - и впрямь след падения кометы, витавшей в межзвездном пространстве. Считается, что этот вселенский катаклизм стронул с мест все острова и материки…
Девочка поежилась: она уже слышала нечто подобное - от Франто Эгре. Воспоминания о маньяке принесли с собой легкий озноб.
- С севера, востока и юга озеро окружено высокой горной цепью Пояс Борея; с запада же тянется пустынная равнина, покрытая песчаными дюнами и редкими скалами. От Пантитании остров отделяет Море Дьявола; как ты можешь судить из названия - отнюдь не самое благоприятное место для мореплавания…
- А что с ним не так? - выглянула из-под одеяла Кларисса.
- Рифы, блуждающие мели, неверный рельеф дна, изменчивые течения, постоянные туманы и внезапные ураганные ветры; причем все это случается значительно чаще, чем в любой другой точке мира… И тем не менее в этих водах существует постоянное мореходство - с конца мая по октябрь, когда акватория свободна от льдов.
- Там ловят рыбу?
- Только у берегов… А на остров ходят суда, прозванные "кораблями мертвецов". Туда свозят каторжан, девочка; вот уже многие сотни лет Коваленхальд служит местом бессрочной ссылки. Во времена старого королевства этапы шли даже из Пробрианики. Дело в том, что убежать с Коваленхальда практически невозможно, он изолирован от цивилизованного мира - и последний, надо сказать, совершенно не интересуется происходящим там.
- А зачем нам отправляться на этот остров?
- Чтобы… Чтобы найти некую точку - шестьдесят два градуса десять минут северной широты и пятнадцать градусов пятьдесят три минуты восточной долготы. Это где-то на северном берегу озера Лигейя…
- Да, но… Что находится в этой точке?
- Не знаю, - тихонько вздохнул капканных дел мастер. - Подозреваю, что - судьба.
* * *
В середине апреля республиканские войска предприняли решительный штурм Клирики - и, после нескольких кровопролитных боев, оттеснили солдат Бриллиантиды на юг, к узкому проливу, разделявшему острова Клирика и Селентина. Газеты пестрели победными реляциями. "Летняя кампания станет победоносной для наших доблестных воинов, - писали они. - К осени Бриллиантовый архипелаг будет принадлежать Республике". Капканщик мрачнел с каждым днем, невозможность действия угнетала его беспокойную натуру ужасно. Он отослал уже несколько донесений, но ответа все не было; а начинать экспедицию пока не представлялось возможным - навигация в порту Писквилити открывалась только в двадцатых числах мая. Конечно, они могли бы покинуть Уфотаффо и отправиться в путь раньше, но Атаназиус прекрасно помнил некоторые особенности северного морского пути. Единственная дорога туда пролегала между Червонными и Пиковыми горами; стоило перекрыть ее - и путники оказались бы заперты в Писквилити, как в большой мышеловке. Население городка было невелико, вдобавок чужаков там недолюбливали; так что шансы угодить в ловушку по сравнению со столицей увеличивались многократно.
В начале мая капканщик все же не выдержал.
- Пожалуй, надобно трогаться в путь, милая, - сказал он дочери. - Мы поедем не торопясь; сперва в Понтигению, а оттуда уже к северному побережью. Ежели повезет - наймем паровой баркас, поднимемся по реке Пан… Я закажу фургон, а ты посмотри - вдруг мы что-то забыли?
Назад Атаназиус вернулся спустя два часа, крайне недовольный.
- Проклятье! Рабочие перекопали всю улицу, подъехать к дому нет никакой возможности… Придется тебе сидеть под брезентом, караулить наши пожитки, покуда я перетаскиваю остальное…
- А зачем они тут роют?
- Во всем городе устанавливают электрическое освещение, - пояснил капканщик. - Прокладывают кабели, заменяют газовые фонари… Осторожнее, не свались в канаву.
Наконец погрузка была завершена. Капканщик прохладно распрощался с букинистами, сел на место возницы и взял в руки вожжи.
- Ну, поехали!
Подпрыгивая на колдобинах, фургон тронулся в путь. Кларисса уютно устроилась под брезентом, между ящиками с провизией и снаряжением. Вечер стоял теплый, и заднюю часть фургона отец оставил открытой - чтобы она могла любоваться пейзажами. "Мы с тобой сегодня будем ночевать в степи, возле своей кибитки, как самые настоящие кочевники! - говорил Атаназиус. - Заодно проверим - вдруг все-таки упустили какую-нибудь важную мелочь? Тогда в Понтигении можно будет исправить дело… Сама понимаешь: там, куда мы отправляемся, вряд ли сыщется хоть одна лавка!"
Мимо проплывали дома; чем ближе к окраинам, тем меньше становилось этажей - пока вокруг не остались одни лишь низенькие деревянные постройки, зачастую даже некрашеные - доски и бревна приобрели от времени одинаковый светло-серый цвет. Улица стала широкой, по обочинам зазеленели сныть и лебеда; собственно, это была уже и не улица, а дорога. Лошади пошли медленней: фургон начал карабкаться в горку. Девочка сама не заметила, как задремала. Разбудил ее отцовский голос:
- Проснись, мышка! Посмотри, как красиво…
Кларисса выглянула наружу. Увиденное разом согнало сон; она тихонько ахнула.