А погоня приближалась, неумолимо и грозно: уже слышно было тяжёлое сопение охотников. И А-ку понял, что им не убежать. Он выпрямился, изо свей силы ударил кулаком в грудь; гнев сразу заклокотал у него в горле.
- А-ку не боится никого! - выкрикнул он, потрясая дубинкой.
Охотники завыли ещё громче, они были уже рядом: чёрные здоровенные тела, полные беспощадной силы.
- А-ку разобьёт вам черепа! - закричал во весь голос А-ку и бросился на ближайшего врага.
Схватка была короткой и яростной. А-ку успел ударить лишь раз, после чего его сбили с ног, повалили на землю и стали вязать лианами. А-ку царапался и кусался, вырываясь, но что он мог сделать против множества сильных рук? И, связанный по рукам и ногам, он в конце концов затих.
Связали и Ё-га.
Охотники, что-то обсудив между собой, сразу же повернули назад. Руки А-ку и Ё-га были привязаны к ногам, и чужаки, продев им за спинами жерди, подняли обоих и понесли.
Они шли быстро, почти бежали, тела пленников качались на жердях, и А-ку было очень больно. Тонкие лианы врезались в руки и ноги, мышцы плеч аж разрывались, а от того, что земля всё время раскачивалась перед глазами, его замутило. Но он не проронил ни единого звука.
Молчал и Ё-га.
Добравшись до костра, чужаки швырнули обоих пленников на песок. Кто-то подбросил хвороста, и огонь, который уже было задремал, пошипел-пошипел недовольно, да и принялся за еду. Светлый круг растекся по косе, освещая коренастые низкорослые фигуры с длинными, ниже колен, руками и кривыми ногами и двух связанных пленников, лежащих друг около друга. Чужаки подтянули их поближе к огню, стали рассматривать, про что-то перекликаясь и кривляясь. Ощупывали и обнюхивали, как это делают с добычей перед тем, как её съесть.
Потом схватили Ё-га, потащили к костру.
- Ё-га ничего не боится, - успел пробормотать Ё-га. - Ё-га сильный и смелый. - Всё его лицо было в крови - ему хорошо досталось в схватке.
Возле огня чужаки так плотно обступили Ё-га, что А-ку не стало видно товарища. Увидел лишь, как один из охотников замахнулся дубиной, услышал мучительный Ё-га - понял, что его убивают. А-ку дёрнулся что есть сил, хотел кинуться на помощь товарищу - и слова беспомощно застыл.
Через некоторое время всё было кончено: чужаки уже сидели вокруг костра, и у каждого был кусок свежего мяса. Почему-то они не сразу начали его есть, а сначала положили на угли, словно хотели сперва накормить огонь. И А-ку снова замутило, когда он увидел, как чужаки жадно глотают подгорелые куски.
Съев Ё-га, чужаки поднялись и подошли к А-ку. А-ку подумал, что и его сейчас убьют, но уже не ощущал страха: страх висел над ним, когда он убегал, теперь же им овладело тупое безразличие существа, которое покорилось неминуемому.
- А-ку ничего не боится, - пробормотал он, глядя на своих врагов.
Они же почему-то не спешили его убивать. Поспорив о чём-то между собой, они оттащили А-ку подальше от костра и стали укладываться спать. Все сразу же и заснули, не спал лишь один - он сидел по другую сторону от костра и следил, чтобы огонь не оставался без пищи. Но вот и им начал овладевать сон: всё чаще и чаще тяжёлая голова опускалась на грудь, а руки безвольно повисали вдоль тела. И тогда огонь, доев последние ветки, тоже начинал задрёмывать: еле-еле высовывался остренькими язычками из груды раскалённых углей.
Не спал только А-ку: руки и ноги болели всё сильнее. Он лежал уже за пределами светлого круга, сжавшегося вокруг костра. Покорно ждал, когда чужаки, проснувшись, съедят и его так же, как съели Ё-га.
И тут до А-ку донёсся запах. Не чужаков, которые лежали рядом, а какой-то другой, очень знакомый А-ку. Раздув ноздри, он жадно втянул в себя воздух: запах становился всё отчётливей, он приближался с той стороны, где было его племя - при воспоминании о племени А-ку аж содрогнулся и сразу же вспомнил, что так пахнет. Он едва не закричал, пронизанный радостью, но вовремя сдержался: осторожно повернул голову, начал прислушиваться.
Теперь он уже слышал шорох: кто-то полз прямо на него.
И А-ку уже знал, кто это такой.
Вот уже слышно тихое сопение - что-то влажное и холодное ткнулось в лицо А-ку, горячий язык облизал его, и А-ку припал головой к лохматой груди своего четвероногого друга.
- Га-ав пришёл к А-ку, - прошептал он, переполненный благодарностью.
Га-ав снова лизнул его, забил о землю хвостом. И А-ку, встревоженный, оглянулся на костёр: опустив голову, караульный уже совсем уснул.
- Га-ав развяжет А-ку, - прошептал он на ухо собаке.
Повернулся к нему спиной, подставил связанные руки. Га-ав уцепился зубами в лианы, потащил А-ку от костра.
В тело А-ку впивались острые камни, лианы резали руки, мускулы плеч аж трещали, но он молчал, сцепив зубы. Молчал и тогда, когда Га-ав грыз лианы, яростно их дёргая. Он терпеливо ждал, пока Га-ав справится с лианами, а потом ещё долго лежал, неподвижно, потому что руки и ноги не хотели слушаться. И только когда кровь туго и болезненно запульсировала в жилах А-ку, пошатываясь, поднялся на ноги.
Сперва брёл медленно, держась рукой за спину Га-ава, и каждый шаг отдавался внутри болью. Потом, размявшись, побежал.
Он бежал и бежал следом за Га-авом, а на горизонте уже светлело небо. Вот-вот Великий охотник проснётся и выглянет из-за своей горы, и тогда чужаки увидят А-ку и кинутся за ним в погоню. Так что ему следовало подумать о том, чтобы расстояние между ними было как можно бо́льшим.
Остановился только тогда, когда уже совсем развиднелось. Но теперь над рекой, около которой ночевали чужаки, поднялся такой туман, что как А-ку ни всматривался, ничего не видел. Однако он понимал, что они быстро нападут на его след и кинутся вдогонку. Поэтому А-ку не стал задерживаться, а, немного передохнув, побежал дальше.
Он уже подбегал к горам, где жило его племя, когда, оглянувшись, увидел чужаков. Они были ещё очень далеко, однако упорно двигались вперёд. И было их очень много…
Племя уже не спало: оно тоже заметило появление чужаков. И стар и млад высыпали из пещеры и напряжённо всматривались вдаль, где мелькали чёрные фигуры. Лица у всех были хмурые и встревоженные, даже дети затихли, чувствуя опасность: то, что надвигалось из долины, было страшнее саблезубого тигра.
Когда А-ку подбежал, все сразу повернулись в его сторону. Первый охотник разгневанно выкрикнул:
- А-ку привёл чужих охотников!
И тут А-ку сообразил, что допустил непростительную ошибку: он не имел права бежать прямо к пещере, выдавать чужакам место стоянки своего племени.
- Они съели Ё-га, - пробормотал А-ку в своё оправдание. - Они хотели съесть и А-ку.
- А-ку привёл чужих охотников! - ещё более сердито закричал первый охотник, и ни в чьих глазах не увидел А-ку сочувствия, лишь осуждение и гнев. - А-ку надо убить!
- А-ку надо убить, - покорно повторил А-ку, чувствуя за собой огромную вину. Опустил руки и голову, готовый принять смертельный удар боевой палицы. И это поза покорности спасла его: взгляд первого охотника помягчел.
- А-ку умрёт в бою с чужаками, - сказал он уже не так гневно, и А-ку, счастливый от того, что племя простило его, ударил себя со всей силы в груд и выкрикнул:
- А-ку умрёт в бою с чужаками!
Первый охотник тем временем поделил своё племя на две части: здоровые и сильные мужчины, вооружённые боевыми дубинами и кольями, выступили вперёд, а дети, женщины и больные бросились собирать камни: потом они взберутся на скалу, нависавшую над пещерой, и будут бросать их во врагов.
У А-ку не было ни кода, ни дубинки. Он нашёл тяжёлый, острый кремень, несколько раз взмахнул им в воздухе, а потом присоединился к охотникам.
На некоторое время на поляне воцарилась тишина. Вверху, на высокой скале, застыли женщины и дети, внизу стояли хмурые охотники. Все смотрели в долину: чужаки были уже близко, они ни разу не сбились со следа, оставленного А-ку и Га-авом. Вспомнив о друге, А-ку взглянул вниз: возле нор было пусто. Собаки то ли попрятались, чувствуя опасность, то ли куда-то ушли. И у А-ку горько сжалось сердце: ему показалось, что Га-ав их предал.
Отвёл взгляд от нор, стал смотреть на приближающихся врагов.
Вот они достигли края долины, остановились. Увидели пещеру и охотников, завыли, размахивая дубинами и копьями. Охотники им ответили не менее яростным криком.
Потоптавшись на месте, видно, о чём-то советуясь, враги нырнули в кусты, которые густо росли перед поляной. Слышен был топот ног и треск кустов; они приближались. Вот из зелёной стены высунулось одно злобное лицо… второе… третье… выбираясь на поляну, чужаки сразу же строились плечом к плечу, и тогда на скале, нависавшей над пещерой, раздались крики, и вниз полетели камни. Несколько врагов сразу же упали, несколько зашатались, обливаясь кровью, остальные же ринулись вперёд. И тогда первый охотник, подняв над головой свою страшную палицу, с боевым кличем бросился на врага…
Сошлись посередине поляны - лицом к лицу, глаза в глаза. Высоко вверх взлетели дубины и колья и разом опустились вниз - вокруг закипел бой без пощады.
Стучали дубинки и колья, хрустели черепа, разлетались кровавые брызги. Хрип, топот, стон вдруг заполнили поляну, донеслись до скалы, на которой молча стояли теперь уже бессильные дети и женщины.
А-ку первым же ударом сумел попасть врагу прямо в голову. Тот повалился, выпустив дубину из рук, и А-ку, подхватив её, кинулся в самую гущу битвы. Он сыпал удары направо и налево, не замечая тех, что доставались ему, и кровь уже хлестала из рассечённой головы, и на спине кровавилась рана.
Битва растекалась по всей поляне, дробилась на отдельные поединки. Побеждённый враг ещё не успевал упасть на землю, а глаза победителя уже искали следующего.
Вот перед А-ку выросла кряжистая фигура с дубиной в руках. С хриплым выкриком метнулся чужак к А-ку, что есть сил махнул дубиной. А-ку моментально присел, и дубина свистнула у него над головой; чужак пошатнулся. А-ку выпрямился, замахнулся дубинкой. Но враг оказался опытным воином: его дубина была уже в воздухе. Дубины со стуком столкнулись, А-ку еле удержал свою в руках и сразу же отскочил, потому что враг уже готовился к очередной атаке. Он кружил вокруг А-ку, пытаясь ударить его в бок, но всё время натыкался на его дубинку. Потеряв в конце концов терпение чужак кинулся на А-ку - снова свистнула дубина, и снова А-ку ответил таким же ударом.
Так они сходились несколько раз, и А-ку чувствовал, что долго не выдержит. Руки начали неметь он непрерывных ударов дубины о дубину, пот заливал глаза, а он не мог даже его вытереть. А чужак яростно наседал на него, не оставляя его ни на минуту.
Тогда А-ку пошёл на хитрость: повернулся и побежал. Чужак с победным криком кинулся следом. Всем своим телом, незащищённой спиной ощущал юноша, как сокращается расстояние между ним и врагом, и когда снова свистнула дубина, он резко пригнулся, а потом, моментально развернувшись, ударил вслепую снизу вверх.
Глухо стукнула дубинка, треснули рёбра. Резко вскрикнув, враг пошатнулся, согнулся в поясе. Он шатался, пытаясь удержаться на ногах, а дубинка А-ку уже падала ему прямо на голову, раскалывая череп.
И когда враг, наконец, свалился, А-ку прыгнул на него и, подняв дубинку вверх, закричал.
То был крик победы, крик триумфа, крик юноши, который стал настоящим воином.
Придя в себя, огляделся. Сражение кипело ещё сильнее, враг всё яростнее наседал на охотников. Их становилось всё меньше и меньше, они медленно отступали под скалу.
На какое-то мгновение враждующие разошлись. Окровавленные, смертельно усталые, почти все тяжело раненные, стояли охотники под скалой, сбившись в тесную группу, и неминуемое поражение уже нависало над ними: врагов было гораздо больше. Враги снова строились плечом к плечу для последнего натиска, а вокруг валялись неподвижные тела, ползали и стонали раненные, и никто не обращал на них внимания. Вот чужаки, выстроившись, подняли вверх дубины и колья. Потрясая ими, они во всё горло завыли и двинулись вперёд. Охотники приготовились к последнему бою.
Высоко подняв дубину, стоял впереди первый охотник - кожа на голове содрана, кровоточат раны на плечах, на спине, перебитая левая рука бессильно повисла. Опираясь на кол, стоял на одной ноге другой охотник - на второй синело разбухшее колено. Ещё один всё время сплёвывал кровь: у него была раздроблена челюсть. Но никто не стонал, не жаловался на боль: все знали, что сейчас умрут, и готовились подороже продать свою жизнь.
А враг надвигался неумолимо и грозно. Он уже праздновал победу, лица чужаков аж светились от мстительной радости. Всё ближе и ближе подходили они, потрясая кольями и дубинами, и А-ку уже видел, с кем ему доведётся схватиться в последнем бою. Это был огромный чужак, весь заросший волосами: дикой, неодолимой силой веяло от его фигуры. Он шёл прямо на А-ку, подняв длинную тяжёлую дубину, мокрую от крови.
- А-ку сейчас умрёт, - сказал А-ку, поднимая свою дубинку.
И тут из кустов позади чужаков одна за другой начали вылетать рыжие молнии: Га-ав привёл стаю на помошь охотникам. Он летел впереди, оскалив острые клыки, и А-ку, не удержавшись, закричал изо всех сил:
- Га-ав! Га-ав!
И Га-ав тут же услышал его: круто развернулся и помчался в его сторону.
Страшная дубина уже опускалась вниз, когда Га-ав налетел сбоку и ударил. Это был любимый приём Га-ава: налететь, рвануть, отскочить. Под рукой чужака вдруг закровоточила рана, он пошатнулся. А Га-ав налетел ещё раз, теперь уже с другой стороны.
С боевым кличем А-ку бросился на врага.
Когда чужак, наконец, упал, А-ку, обессиленный, тоже опустился на землю. Всё в нём дрожало, перед глазами всё плыло, трепетало чёрными мотыльками. А Га-ав жалобно повизгивал и лизал его окровавленное лицо.
Потом А-ку поднялся, опираясь на дубинку. Стоял, покачиваясь, смотрел, как охотники и собаки расправляются с последними чужаками, и гордость постепенно наполняла его грудь. Гордость за себя, за Га-ава, за своё племя, которое победило и отныне будет хозяином этой прекрасной долины.
- Племя А-ку больше не будет убивать собак, - сказал он Га-аву. - Племя Га-ава больше не будет бояться охотников. Это говорю я, А-ку!
Га-ав лизнул ему колено, застучал о землю хвостом…
А поздно-поздно, когда Великий Охотник спал в своей далёкой пещере, и небесные табуны мирно паслись наверху, поблёскивая яркими глазами, А-ку вместе с Га-авом взошёл на скалу, которая высилась над пещерой.
Прямо под ним пылал огромный костёр: племя отныне решило не прятать огня. Пусть светит во тьму, вдаль, пусть каждый видит, что в долине поселились могучие и непобедимые охотники, которые не боятся никого - вот они пляшут внизу, вокруг костра, опьянённые победой и усталостью. А-ку же не присоединился к пляске: сидел рядом с Га-авом, смотрел в небо, и голова его аж распухала от непривычных мыслей.
Он отчётливо видел чудесных животных, которые встревожено бегали по стене пещеры под огненным взором Великого Охотника. Вот они все, над головой А-ку, в такой огромной долине, что её не обежать даже самому быстроногому охотнику. И А-ку вдруг захотелось там побывать. Непреодолимо, до боли в груди.
Встал, поднял дубинку, выкрикнул в небо:
- Я приду на вас охотиться! Это говорю я, А-ку!
Утомлённый боем, А-ку крепко спал посреди пещеры, недалеко от костра. Спало всё племя, дремала даже старуха, что кормила огонь, и караульщик возле входа тоже клевал носом, уверенный, что никто - ни зверь, ни человек - не посмеет сейчас приблизиться к жилищу племени. Не спал лишь самый младший участник межзвёздной экспедиции - иетанин Ваго.
Эксперимент заканчивался, пришло время отключиться от сознания А-ку.
Повиснув над А-ку, Ваго сосредоточил всё своё внимание, всю свою волю на низком лбу юноши. Снова взвихрились биотоки, импульсы потекли ещё быстрее. А-ку, который до сих пор лежал неподвижно, заметался, застонал, беспокойно задвигал руками, словно хотел что-то удержать, не отпустить от себя, а потом глубоко вздохнул и замер, лишь мелко вздрагивали веки. В голове у Ваго что-то клацнуло, треснуло: мостик, связывавший их сознание, исчез навсегда.
Пора было отправляться назад, в дальнюю долину. Пеленгатор уже посылал прямо в сознание Ваго непрерывные сигналы, а он всё ещё висел над юношей, всё ещё смотрел на него: ему не хотелось с ним расставаться. Что будет с А-ку, какие приключения его ждут, сколько он проживёт и станет ли в конце концов первым охотником, вооружившись вон той палицей, чтобы нести межзвёздную эстафету, не подозревая даже про её существование?
Ваго этого не знал. Да и навряд ли когда узнает.
Бросив последний взгляд на А-ку, вылетел из пещеры.
Вспомнил на наскальные рисунки, которые произвели на А-ку такое впечатление, решил взглянуть на них на прощание.
Вот та пещера, со входом таким широким и высоким, что его не завалить никакими камнями. Над головой мерцает кусочек звёздного неба, а здесь стоит густая чёрная тьма. Ваго подумал про свет, и пещеру сразу же залило ярким ровным огнём. Чётко и выразительно просматривался каждый закуток подземелья и высокие стены пещеры. Ваго долго разглядывал диковинных животных и людей, раскрашенных в сочный красный цвет. Неведомый художник, прежде чем браться за краску, долго и терпеливо высекал в прочном граните контуры животных и тоненьких смешных человечков, изображая целые стены из жизни своего племени. Сколько нужно было терпения и времени, чтобы высечь каменным рубилом хотя бы вот этого мамонта, который бежал по стене, высоко подняв хобот! Движение разъярённого до предела животного было передано с таким динамизмом, такой пластичностью, что Ваго уже казалось, что слон не просто бежит - он трубит, тревожно и гневно… Или вот эта антилопа, к которой подкрадывается саблезубый хищник. Как внезапно застыла она, почувствовав опасность, как напряглось её тело, готовое к бегству! Ещё секунда, ещё мгновение - и она помчится по равнине, высоко и легко отрывая от земли своё грациозное тело… Или вот эти забавные тоненькие человечки, человечки-палочки с руками-стебельками - наисовременнейшие художники цивилизации Ваго, которые ещё в седой древности отказались от кистей и красок, могли бы прийти сюда поучиться, как передавать движение и настрой.
Гениально и просто.
Ваго сразу заметил, что силуэт антилопы, изображённой в самом низу стены, немного повреждён: обсыпалась краска, налипли кусочки коры. Тут же вспомнил, как А-ку ударил дубинкой, и как потом долго искал внизу, на полу, добычу - аж улыбнулся той первобытной наивности, и ему стало так грустно, словно он оставлял в этой долине что-то очень дорогое, очень родное ему.
С сожалением оторвался от стены, и пещера сразу же потонула во тьме.
Перед тем, как покинуть долину, Ваго облетел её всю. Видел лишь зверей и птиц - никаких признаков присутствия другого племени, так что А-ку мог спать спокойно.
И если ему повезёт, он доживёт до того счастливого дня, когда станет первым охотником.
И вооружится палицей с вмонтированным датчиком…
Ваго оставил долину и полетел прямо на восток. На позывные, которые требовательно звучали в его сознании.