- При "зеркале", Саша, высоту можно определить только по линии берега. Вот и держись как можно ближе к нему. А на середине реки можем костей не собрать. Ладно, теперь держусь ближе к берегу. Радиовысотомер отсчитывает пятьдесят, сорок, двадцать метров. Контролирую высоту по берегу. Он в моем поле зрения, почти рядом Пятнадцать, десять, пять, три. Чувствую еле заметное торможение. Это первый редан днища лодки коснулся зеркала реки.
Надо сказать, что на днище есть три выступа - три редана. На первый редан очень приятно приводняться, а со стороны очень приятно смотреть на такую посадку. Самолет, почт прекратив снижение, несется над водой, а когда острие редана касается поверхности, то появляются два белых водяных "уса" Лодка Красиво глиссирует, замедляя свои бег, и постепенно опускается до уровня ватерлинии.
Вот и сейчас почувствовав касание, я медленно прибираю рычаги газа, которые свисают с потолка пилотской кабины. Становится слышно приятое шуршание воды. И лодка, пробежав около полукилометра. Плавно опускается и воды Яны.
Осадка у нас чуть–чуть больше метра, можно подойти прямо к берегу. Причал остался позади нас, я даю газ левому мотору - лодка послушно разворачивается вправо. Подруливаю к берегу. Борис Кудряшов, наш бортмеханик, уже стоит в блистерном отсеке и плов по команде выбросить плавучие якоря. А штурман открыл свой люк и держит наготове небольшой донный якорь, чтобы зацепиться за берег. Скорость подхода минимальная: когда до берега остается десятка полтора метров, выключаю моторы. И самолет, двигаясь по инерции, мягко утыкается в илистый берег. Штурман выбрасывает якорь, спрыгивает сам и вдавливает его поглубже в мягкий грунт Приехали..
Полярная авиация всегда привлекала меня тем, что здесь не бывает двух полетов, похожих один на другой. То ты занимаешься ледовой разведкой для моряков, то перебрасываешь грузы для геологов или вылетаешь и срочный санрейс. Садишься на ледяное поле, на кочковатую тундру или на сумасшедший склон горы, на который и сесть–то, кажется, невозможно.
Метеорологическая обстановка в Арктике меняется зачастую мгновенно - туманы, обледенения, то снег, то дождь. Иногда полет бывает настолько сложен, что от членов экипажа требуется и находчивость, и мужество, чтобы выйти победителями из создавшегося положения. А в другой раз любуешься безмятежно проплывающей внизу картиной: горы, речки, озера, ледяные поля, тундра с пасущимися стадами оленей. В таких полетах забываются все перенесенные трудности, хотя и знаешь, что и сейчас, в любую минуту ты должен быть готов ко всему - ко встрече с туманом, к обледенению, к нежданной остановке мотора… никогда не знаешь, куда приведет тебя летная судьба.
Вот и сегодня. Предполагали ужинать и ночевать в родном аэропорту; задание с утра - посмотреть, где плот, где речные суда. Но пришлось лететь в устье Яны, чтобы доставить в Тикси Трусова. Здесь намеревались сесть у корабля, однако изменилась метеорологическая обстановка, и сели где–то на Яне.
Из–за мысочка тем временем появляется лодка, а в ней председатель рыболовецкого Колхоза якут Петр Кубахов и с ним два молодых рыбака. На дне лодки трепыхаются знаменитые сибирские муксуны, и через пару часов мы уже вкушаем настоящую рыбацкую уху. Михаил Михайлович Трусов прибыл с "Индигирки" нескоро и начал было с извинений. Но, увидев наши сытые, отдохнувшие физиономии, сразу успокоился.
Взлетели, сделали круг над гостеприимными рыбаками, взяли курс на Тикси. Расстояние всего двести шестьдесят километров, но погода меняется действительно "как в Арктике". В районе Яны солнечно и тихо, а в районе Тикси штормит Ветер, судя по белым гребешкам волн, - не менее пяти–шести баллов Высота волны уже больше метра, так что посадка на первый редан исключена Выражаясь на жаргоне морских летчиков, придется садиться "на шило".
Картина тоже впечатляющая (если со стороны смотреть). Гидросамолёт, подходя к водной поверхности, высоко задирает нос и касается очередной волны своей хвостовой частью, третьим реданом - "шилом" Затем плюхается животом и зарывается носом в очередную волну, которая перекатывает через весь корпус лодки. Для наблюдателя это настоящее зрелище, что и говорить. Но мне предстояло самому выполнить посадку "на шило", да к тому же впервые в жизни.
Диспетчер аэропорта решил снять с себя ответственность:
- Посадку разрешаю… на ваше усмотрение… Вам виднее…
Помимо всего прочего меня беспокоят и бревна, разбросанные по всей акватории. С высоты ею метров просматриваю место для посадки, но за гребнями волн можно и не увидеть отдельное бревно.
Иду вдоль северного берега Быковского полуострова, выполняю четвертый разворот. Волнуюсь, сердце бьётся учащенно - первый раз на такую волну…
Но спокойный, ободряющий взгляд Малькова вселяет в меня уверенность. Над перешейком полуострова болтанка. Правой рукой держу сектор газа, а левой энергично шурую штурвалом, убирая крены. Володя помогает. Пройдя перешеек, убираю газ обоим моторам, теперь и правая рука на штурвале. Белые гребни волн все ближе и ближе. Внимание! Не опоздать добрать штурвал! Если коснешься волны первым реданом, то неизбежен скачок машины ("барс"), который усложнит посадку. А если выберешь штурвал заранее, слишком высоко, то можно потерять скорость и плюхнуться, как курица. То и другое нежелательно, надо пилотировать точно.
Чувствую, что Володя помогает - штурвал пошел энергичнее "на себя". Нос самолета уже задрался непривычно высоко. Внимание!.. Чувствую физически, как третий редан цепляется за гребень волны, нос сразу же энергично опускается и… На какой–то момент ничего не видно, по ветровому стеклу льется вода. Нырнули… Крепко держу штурвал на себя, оглядываюсь на Малькова - тот улыбается, показывая большой палец левой руки. Мое лицо не выражает, наверное, восторга. Ладно, все уже позади, кажется. Включаю стеклоочиститель, стало виднее. Все!.. Ап нет, не все. Очередной гребень волны прокатился по носу, заливая стекла, и… Я инстинктивно пригнулся: огромный торец бревна нацелился на нас из очередной волны. Не помню, как успел среагировать - дал полностью правую ногу, отвернул. Удара не последовало, бревно проскочило, не зацепив, между левым поплавком и винтом. А могло ведь случиться непоправимое, как в кинофильме "Волга - Волга", когда "топляк" пробил днище корабля и поднял артиста Володина к потолку каюты. Там смешно, но одно дело - кино…
Каждая очередная волна заливает ветровые стекла, а то и накрывает полностью. Все люки у нас задраены, закрыты герметично, словно на подводной лодке. Только теперь начинаю понимать, насколько труднее быть морским летчиком. На сухопутном аэродроме безразлично: есть ветер, нет ветра - аэродром ровный. А на воде… Я уже убедился на Яне, что отсутствие ветра, "зеркало" - своя опасность - трудно определить высоту при посадке. В сильный же ветер сесть нелегко, а взлететь и вовсе невозможно. Во время войны Матвей Ильич Козлов - один из лучших гидристов полярной авиации - совершил посадку в жестокий шторм, спасая людей с потопленного фашистами парохода "Марина Раскова". Сел с трудом, рискуя жизнью, только благодаря высочайшему умению. А взлететь не мог, пришлось ему рулить к острову Белому. Около десяти часов в самолете по морю плыли… Вот и получается: в воздухе ты летчик, а на воде должен быть моряком…
Обычная наша стоянка - плот у берега. Но в такой ветер в него не зайдёшь, придется становиться посередине бухты, "на бочку". Я хочу развернуться, чтобы подойти к ней (она сзади). Но Мальков пресекает мою попытку:
- Саша! Это бесполезно. Нас всегда, как флюгер, будет разворачивать носом к ветру. Проще дрейфовать, пусть нас ветер поднесет хвостом. А как "бочку" проскочим, потом к ней и подойдем на моторах…
Через полчаса мы зацепились за "бочку", а затем ещё шесть часов дожидались катера, который должен был доставить нас на берег. Катер тоже дожидался, когда стихнет ветер, станет волна поменьше. А мы эти шесть часов болтались на волнах, нашу "Каталину" таскало ветром из стороны в сторону, как флюгер на крыше…
На берегу Мальков хлопнул меня по плечу:
- Ну, понял, что такое посадка "на шило"?
- Как не понять.
- Тогда осталось только морскую науку освоить, не считай себя морским летчиком!
ЗЕМЛЯ БУНГЕ
Через пару дней мы получили задание выполнить ледовую разведку на север от Новосибирских островов над Ледовитым океаном до широты восемьдесят пять градусов, почти до полюса. Предложенный нам маршрут укладывался в семнадцать–восемнадцать часов полета при средней скорости сто девяносто - двести километров в час. Маршрут начинался в Усть - Янске, куда мы сегодня должны были прилететь.
Аэропортовский катер доставил наш экипаж к "Каталине", стоящей спокойно у "бочки", словно конь на привязи, ожидающий своего хозяина. Бухта успокоилась после шторма, только небольшая рябь пробегала по ровной глади воды от легкого ветра. Насколько хватает глаз - ни одного брёвнышка, путь чист для безопасного взлёта…
- По местам стоять, с якоря сниматься! - подражая морякам, скомандовал я.
Шумский высунулся из носового люка лодки, освободил левый "ус" (трос, соединяющий лодку с "бочкой") и остался так в ожидании запуска мотора, чтобы освободить правый. Я решил начинать запуск двигателей с правого мотора, поскольку прогрев в левой циркуляции (замкнутое движение по кругу) был удобнее, ничто не мешало.
- Запустить правый!
- Запускаю! - услышал ответ Шмандина, священнодействующего на своей "голубятне" - рабочем месте, расположенном в пилоне (это между крылом и корпусом лодки).
Передвинул правый сектор газа немного вперёд, что положено для запуска, невольно посмотрел вправо и встретился взглядом с Мальковым, молчаливо следящим за моими действиями и всегда готовым прийти на помощь, исправить любое неверное движение. Что значит опытный летчик, инструктор!
…Заработал мотор. Убрал газ до малого. Лодка начала двигаться вперёд и влево. Натяжение правого "уса", на котором "Каталина" ещё держалась за "бочку", ослабло, Андреи легко скинул его с кнехта. Мы свободны. "Бочка" медленно проплыла под правым крылом.
Описываю так подробно, чтобы стало понятно: летать на гидросамолёте - значит быть не только летчиком, но ещё и моряком.
- Запустить левый!
- Запускаю!
Пока запускали левый, мы достаточно далеко отошли от "бочки" и могли начинать прогрев моторов.
Небольшой ветер дул с юга, а поэтому направление для взлёта одно: с курсом на мыс Сого, оставляя его немного правее.
- Иван Дмитриевич! Ну, как там? - спрашиваю у бортмеханика.
- Показания приборов нормальные, можно взлетать.
- Ясно. Экипаж, взлетаем!
Двигатели работают на полной мощности. Нос лодки задрался вверх. Придерживаю штурвал немного на себя. Размашистыми движениями штурвалом вправо и влево удерживаю самолет без кренов, но пока скорость ещё мала; чтобы не коснуться крылом воды, страхую поплавки.
Горизонт впереди начинает "подниматься". "Каталина", набирая скорость, начинает выходить на редан; я отпускаю постепенно штурвал от себя. На редане!
- Убрать поплавки!
- Убираю! - громко повторяет механик. Впереди ровная гладь бухты. Несемся, как на буере, по чистому льду, набираем скорость, необходимую для отрыва. Слева "проплыл" остров Бруснева. Справа "смотрят" за взлетающей лодкой корабли, стоящие на рейде. Ничто не предвещает беды. Но что это?! Впереди по курсу виднеется что–то черное, большое, как спина у кита. Кит не кит, нам от этого не легче. Да это же связка брёвен, оставшаяся от плота после вчерашнего шторма. Взгляд на скорость - мала для отрыва. Что же делать?! Ещё несколько секунд, и мы распорем себе днище… И тут я почувствовал, что мой штурвал почему–то поворачивается влево, уходит левая нога, самолет на большой скорости начинает крениться влево, а связка брёвен стала отдаляться вправо и через какое–то мгновение проскочила под правым крылом "Каталины", Я понял, что но время вмешался в управление мой инструктор, показав, с одной стороны, свое искусство в пилотировании гидросамолёта, а с другой - возможности летающей лодки взлетать но кривой.
Я быстро бросил взгляд на Малькова, тот кивнул на штурвал, потом поднял обе руки вверх, дав мне понять - продолжай, мол! Мысленно поблагодарил его за науку, опять бросил быстрый взгляд на скорость - она подошла к отметке отрыва Легкое взятие штурвала на себя - и мы в воздухе
- Штурман! Курс?
- Бери пока сто пять градусов.
- Понято! Подворачиваю!
Довернул на указанный курс. Набираю шестьсот метров высоты.
Погода стояла на редкость хорошая. Обыкновенный перелет Под нами чистая вода губы Буор - Хая. В такую погоду интересно наблюдать, что есть на во- де и что есть под водой. Однажды, вот так наблюдая, я сам испугался да и напугал других членов экипажа.
Это было над Чукотским морем. Ведя ледовую разведку, мы летели курсом на север от мыса Уэлен. Стояла такая же хорошая погода, как и сегодня, и я безразличным взглядом рассматривал проплывающую под нами водную поверхность.
Вдруг - я даже оторопел от неожиданности - вижу на глубине в чистой прозрачной воде два темных длинных тела. Испуганным голосом громко говорю:
- Подводные лодки!
- Где?! - взволнованно спросил сидящий позади меня Павел Макарович Банюшевич, старейшин штурман полярной авиации.
Быстро указываю пальцем на предметы, сделав крен, чтобы лучше было видно.
- Ну, деточка (его любимое обращение), напугал ты меня. Во–первых, подводные лодки в паре под водой не ходят, а во–вторых, это обыкновенные киты!
- Здорово!
Первый раз видел я китов не в кино, а в водах океана. Сделав круг над ними, налюбовавшись вволю, легли на прежний курс, предоставив океанским: исполинам следовать по своим делам.
Сейчас, когда мы летим над чистой водой на летающей лодке, нисколько не волнуешься за работу двигателей - если какая неисправность, то всегда можно сесть, ведь под тобой лодка! А вот в том полете, когда я увидел китов, было совсем другое дело. Летели мы, имея под собой воду, на сухопутном самолете Ли–2. И от сознания, что у твоего самолета колеса, а не редан, внутри рождается не совсем приятное чувство, от одной только мысли о возможности вынужденной посадки пробегает холодок по коже.
Мои рассуждения и опасения не были лишены здравого смысла, так как в арсенале случаев неприятностей в полетах у летчиков полярной авиации были такие два (и надо же совпадение - у одного и того же летчика, Михаила Томилина!), когда сдали оба двигателя у сухопутного самолета над чистой во дои, а у гидросамолёта - над земной поверхностью. В обоих случаях полет закончился, как в кино, благополучно - оба раза бортмеханики в последний момент успевали исправлять свои ошибки, которые могли стать для экипажа роковыми, и моторы начинали петь свою успокоительную песню. В таких случаях говорят: "Повезло…"
…Пересекли береговую черту, в губе Буор - Хая китов и подводных лодок не обнаружили. Под нами тундра. Россыпь многочисленных безымённых озер, змейки речушек без названий. На берегу одной из таких речушек хорошо видны два чума, вокруг которых бегают несколько собак. Из одного чума вышли сразу два человека - видно, услышали шум работающих моторов пролетающего самолета. Приветствуя, машут руками.
Вот и Усть - Янск. Погода хорошая. Небольшая рябь пробегает по акватории от легкого ветерка, создавая идеальные условия для посадки. Не все же штормы, бывает и хорошая погода…
После посадки зарулил в плот, закреплённый у обрывистого восточного берега Яны. Механики остались "ковыряться" на самолете, мы же, схватив свои походные чемоданчики, направились в порт. Поднимались по земляным ступенькам, опираясь на примитивные перила, роль которых выполняла неотесанная жердь, прибитая к двум столбикам. К столбу, расположенному наверху, вдобавок была прикреплена дощечка, надпись на которой гласила: "Гидроаэропорт Усть - Янск". Рядом стоял, приветливо улыбаясь, сам начальник - Александр Алексеевич Седлецкий. Вместе с ним направились к домику, где находились все "службы", вплоть до летной "гостиницы", состоявшей из одной большой комнаты с десятью кроватями, по какими?! Матрацы их были набиты гагачьим пухом! В других аэропортах Арктики подобных не было, и каждый из нас предвкушал отдых.
Пока готовился ужин, всей "бригадой" пошли на берег катать бочки с бензином к краю обрыва для заправки самолета. Бочки лежали рядами в тундре, метрах в ста от берега. Пришлось попотеть: бочка с бензином весит около двухсот пятидесяти килограммов, а катить её нужно по вязкой тундре, для полной же заправки потребовалось перекатить что–то около восемнадцати бочек. Хорошо, в самолете ещё остаток был около одной трети полной ёмкости бензиновых баков. Вот это аппетит у нашего самолета! Но зато и летать можно почти сутки… На деревянных козлах был смонтирован небольшой альвсер, и сила мышц наших рук приводила его в действие, перекачивая бензин из бочек в баки самолета. При этом бензин процеживался через замшу. А так как бочки подвергались взбалтыванию во время перекатывания, то замша постоянно забивалась отставшей от них ржавчиной, следами воды и разным другим мусором, и процесс заправки шел очень медленно. Помучились и устали изрядно.
После хорошего ужина, которым нас угостил коллектив порта, уснули крепким сном праведников, "утонув" в знаменитых перинах…
Земля Бунге - песчаный участок суши, расположенный между островами Котельный и Фаддеевский в архипелаге Новосибирских островов. "При подъеме уровня моря частично заливается водой" - так коротко сказано о ней в энциклопедии… И заправка в Усть - Янске. Какая может быть связь? Да никакой! А вот все ж была…
Держим курс на устье реки Яны. Высота - шестьсот метров. Позади - гостеприимный Усть - Янск, впереди - семнадцать–восемнадцать часов ледовой разведки в высоких широтах Ледовитого океана и посадка в Тикси.
Степан Киселев связался по радио с дизель–электроходом "Индигирка", который продолжал разгружаться. Снизились. Прошли низко над мачтами, покачиванием с крыла на крыло приветствовали моряков. Взяли курс на остров Большой Ляховский. Под нами чистая вода моря Лаптевых. Моторы работают ровно, успокаивающе. Каждый из нас занимается своим делом, настраиваясь на многочасовой полет. Илья Павлович Романов, в то время молодой гидролог, ушел в блистерный отсек, откуда хороший обзор для наблюдения за льдами, которых, правда, сейчас ещё нет, но и чистая вода должна фиксироваться в его рабочей тетради. Кудряшов возился у электроплиты, видно, решил приготовить "дежурный" чай для желающих, а они всегда найдутся. Шмандин сидел в своей "голубятне", контролируя работу моторов, - была его вахта. Степан стучит - собирает погоду у береговых и островных метеорологических станций. Шумский пишет, чертит, что–то подтирает резинкой на своих картах, у него, как всегда, свободного времени почти нет. Мальков внимательно рассматривает на руках ногти, иногда подправляя их лезвием перочинного ножика. Автопилот что–то немного барахлит, веду самолет вручную. Договорились с Володей нести вахту по одному часу. Обстановка вне и внутри самолета спокойная, не предвещающая ничего плохого, но мы всегда начеку…