- Если не толще, - уточнил Виталий Иванович.
- А вон в том загибе, в районе города Гурьева, будет хорошая стоянка, - добавил Аккуратов. Ему, как видно, по душе пришлось сравнение льдины с Каспийским морем. В юношеские годы, по его рассказам, он переплыл Каспийское море на байдарке.
Под ярким солнцем хорошо просматривались по теням неровности на поверхности льдины. Разглядеть их в пасмурную погоду было бы невозможно. Мне стала понятной рекомендация воздержаться от выбора площадки в отсутствие солнца.
- Крючкову приготовить дымовую шашку, - командует тем временем Виталий Иванович.
Второй бортмеханик Иван Крючков, привязавшись страховочным фалом, открывает дверь, становится на колени и ждёт команду. Виталий Иванович заходит как можно ниже.
- Приготовиться! Крючков зажигает шашку.
- Бросай!
Дымовая шашка упала хорошо, метрах в ста от Начала ровного участка. Дым стелется под углом сорок пять градусов к выбранному направлению посадки.
- Отлично! - резюмировал Виталий Иванович. - Да и ветер несильный - метров пять–шесть в секунду, не больше.
- Точно! - подтвердил Водопьянов. - Метров пять.
Аккуратов в знак согласия кивнул.
- Ну, что, садимся?! - скорее утвердительно, чем вопросительно, проговорил Масленников. И, не получив возражений, скомандовал:
- Экипаж! Следующий заход с посадкой! выслушав доклады о готовности, командир отдал последнее распоряжение:
- Крючкову смотреть за цветом следа после касания лыж. Если будет темный, маши рукой, будем взлетать не останавливаясь. Ты, Борис Иванович, следи за сигналами Крючкова. Поняли все?
- Ясно, поняли…
- Выпустить шасси!
Первый бортмеханик Глеб Косухин выпускает шасси и докладывает командиру. Вышли на прямую, дымовая шашка продолжает дымить, помогая определить место касания.
- Выпустить закрылки полностью!
- Выпускаю.
Для меня это первая посадка на дрейфующие льды. В голове невольно мелькают сомнения: если ошиблись в толщине - провалимся, ошиблись в длине - врежемся в торосы. Но за штурвалом Масленников, садимся. Скорость минимальная, Виталий Иванович убирает газ. Метрах в двадцати за последней грядой торосов машина мягко касается ровной, как бильярдный стол, поверхности льдины. Сигнала на немедленный взлёт не поступило, лыжный след оставался белым.
Виталий Иванович дорулил до конца ровного участка и завернул в замеченный с воздуха "карман". Ещё раз окинул взглядом весь след от лыж и остался, как видно, доволен:
- Выключай моторы, Глеб. Сидим! А ты, Саша, бери теперь бур и сверли с Крючковым дырку во льду. Проверим наши расчеты, узнаем толщину "аэропорта".
Я быстро накинул полушубок и вслед за Иваном выскочил из самолета. Мне и самому не терпелось узнать толщину льдины. Снежный покров оказался небольшим - около пятнадцати сантиметров.
Для самолета Ли–2 на лыжном шасси минимально безопасной считается толщина льда тридцать пять–сорок сантиметров. Вначале мы торопились, но, пройдя эту отметку, стали сверлить более спокойно. Пятьдесят сантиметров, семьдесят, метр… Стало уже тепло, пришлось распахнуться. Бур провалился на отметке "один метр двадцать сантиметров".
- При такой толщине можно жить спокойно. - резюмировал командир. - И для титловского Ил–12 тоже отлично
Штурман тем временем, лежа на животе, определял секстаном высоту солнца для уточнения координат посадки. Бортмеханикам Виталий Иванович дал команду ставить палатку и заниматься самолетом.
- А мы, Саша, пойдем посмотрим нашу взлётно–посадочную полосу, обозначим её. Бери бур, флажки, маленькие полотнища. Аккуратов нам поможет. Проверим толщину льда по всей длине полосы - в начале, середине и конце.
Валентин Иванович прихватил с собой и винтовку на всякий случай:
- Тюлени и моржи не страшны - убежим. А вот медведи ходят, и быстро ходят. Это вам не в зоопарке за забором…
Беседуя, мы неторопливо прошли по лыжному следу. Принимая шаг за семьдесят сантиметров, насчитали от тороса до тороса тысячу двести метров. Границы взлётно–посадочной полосы обозначили черными флажками, ширина её получилась в среднем около тридцати метров. Промеры толщины показали с обоих концов полосы по сто двадцать сантиметров, а в середине - девяносто сантиметров.
- Теперь для приема Титлова настоящий аэропорт готов, - заключил Аккуратов. - Можно сказать, добро пожаловать! Не то что нам…
- У нас, "лыжников", такая служба, - возразил Виталий Иванович. - Найти, сесть, проверить, подготовить… Каждому свое…
На обратном пути к самолету я закидал командира вопросами:
- Виталии Иванович! В Москве мне было все ясно, а теперь непонятно. Как определить толщину, ровность льдины? При чем тут цвет лыжни? Почему надо заруливать в "карман"?
- Стоп, стоп, стоп. Не все сразу, давай по порядку, - притормозил меня командир. - Отвечаю на первый вопрос. Выбирая льдину, учитывай, прежде всего район океана. Старый паковый лед имеет постоянную толщину, не менее трех–четырех метров. Но мы садимся на замёрзшие разводья среди пака, здесь толщина льда непостоянна - от двадцати сантиметров до двух метров, она зависит от времени начала замерзания.
- А при чем здесь район? Ведь время года то же самое и океан один, - усомнился я.
- Один–то один, но лед в нем разный. Ветви Гольфстрима, например, доходят до Новой Земли, до Земли Франца - Иосифа. Гольфстрим - течение теплое, лед за то же зимнее время нарастает медленнее, толщина бывает всего двадцать–сорок сантиметров. Сам понимаешь, для посадки тяжелых самолетов явно недостаточно. Тем более что лед соленый…
- А чего тогда выдумывать: садиться на пак, да и все–тут. Как Водопьянов в тридцать седьмом.
- Всё, да не всё, - вмешался в разговор Аккуратов. - Когда мы садились на пак в тридцать седьмом, наши тяжелые самолеты были на лыжах. Но пробег и разбег у них был не больше, чем у Ли–2. А сейчас–нам нужны полосы длиной не менее километра, что бы посадить тяжелые колесные самолеты. Даже и километра мало - до двух нужно. На паковом, льду такую длинную полосу трудно найти, легче на замёрзших полыньях. Вот и приходится посылать вперёд разведчиков - лыжные Ли–2.
- Спасибо, Валентин Иванович, понял. Только теперь вы, Виталий Иванович, объясните насчет солености льда. Вы упомянули…
- С соленостью очень просто, - улыбнулся командир. - Если будешь садиться в Игарке, на протоку Енисея, то есть на пресный лед, тебе хватит и тридцатисантиметрового льда. Даже двадцать пять сантиметров. А если в бухте Тикси, где лед соленый, то тебе и сорока сантиметров не хватит Соленый лед менее прочный. Кстати, учти - морская вода замерзает не при нуле градусов, как пресная, а при минус двух градусах. Молодой лед из морской воды всегда соленый, но со временем опресняется. Если льдина старая, годовалая например, можешь отколоть кусок и варить борщ. Старый лед, даже из соленой морской воды образовавшийся, всегда пресный.
- Хорошо, Виталий Иванович. Давайте конкретно, как вы в нашем районе толщину льда определяли?
- Есть одна закономерность. Вот взгляни налево Паковый лед возвышается над уровнем нашей полосы, замёрзшей полыньи, на полметра, а то н на метр. Надувы снега сглаживают обрывистые "берега" - их хорошо было видно и с воздуха. Значит, за зиму здесь поработала не одна пурга Следовательно, полынья старая, и лед должен быть толстым. А если "берега" пака обрывистые, значит, не было ни одной порядочной метели. Полынья, стало быть, свежая, и лед тонкий.
- Ну а при чем тут цвет лыжни после касания?
- Это, Саша, последняя проверка. Если след темнеет, значит, снег как бы промокает, то есть толщина льда менее тридцати сантиметров. Тогда давай полный газ и уматывай.
- А если белым остается?
- Белый - хорошо. Но на всякий случай старайся зарулить в "карман". Там лед всегда бывает толще за счет "подсовов", которые возникают при подвижках, когда льдина наползает на льдину. В "кармане" можешь остановиться и проверить толщину льда… Видишь, как просто… Только не обольщайся, главное - опыт. Полетаешь, посмотришь, своими руками потрогаешь… Лет через десять станешь академиком, это я тебе обещаю.
ОБЕД КОНСУЛЬТИРУЕТ ВОДОПЬЯНОВ
- Спасибо за хорошую лекцию. Видно, я вам надоел с расспросами.
- Надоел не надоел, а вот обедать бы надо уже соображать! А второй пилот, как ты знаешь, по неписаному закону повар на льду.
- Это мне говорили, знаю!
- Знаешь - это хорошо. Вот в следующем полете выбираешь площадку сам, а наше дело будет согласиться! Понял?
- Понял.
Понял, что кончилось время сидеть справа простым наблюдателем.
Так с полезной для меня беседой мы подошли к самолету, где активно заканчивалась сборка палатки. Подключились и мы, освободив механиков для работы на самолете.
Собрав палатку, спрашиваю у командира:
- Виталий Иванович, поваром–то поваром, это ясно, а вот посуду мыть - это тоже я?
Улыбнувшись, Виталий Иванович успокоил:
- Для мытья посуды на каждый день назначается "кухонный мужик", на сегодня будет Иван Крючков.
- Теперь все ясно, - обрадованно ответил я
- Саша, в помощники, консультантом у тебя согласился быть Михаил Васильевич Водопьянов, у него опыт богатый, и я надеюсь, что обед будет на славу.
- С такой бригадой обед сделаем "будь здоров", - нахвастался заранее я,
Виталий Иванович собрал маленький, своего изобретения, домик с окошком, оттащил его ближе к торосам на металлических санках, на которых мы должны были возить бочки с бензином. Взял примус, прихваченный из Москвы, и устроился за хвостом самолета писать этюды для будущей картины.
Я пошел в палатку, где меня уже ждал Михаил Васильевич
- С чего начинаем? - спросил я.
- Я думаю, с меню. С чего же ещё? - ответил Михаил Васильевич. - Шпроты есть?
- Конечно.
- Вот закуска уже готова.
- На первое, может, борщ сварганим? Есть банка. С концентратами. Пятнадцать минут, и готово.
- Это тоже пойдет, а то все пельмени да пельмени, это даже у нас сюрпризом пройдет.
- На второе я бы предложил отбивные.
- Правильно, а на третье чайком побалуемся, - согласился Михаил Васильевич. - Возражений нет?
- Нет.
- Тогда считай, что меню готово. За работу!
- Пошел за продуктами, - заторопился я.
- Это правильно, но самое главное мы упусти–ли - это, как поется в кинокартине "Волга - Волга", без воды "и не туды, и не сюды" Пока мы с тобой дебатировали о меню, вода бы была готова.
Я почувствовал, что без опытной консультации действительно не обойдешься, ведь водопровода и впрямь нет. Быстро вышел из палатки, направился за лампой, которой подогревают моторы и которую можно использовать для растаивания снега. На месте её не нашел, направился к механикам. Обе лампы работали у них. Одна стояла под правым двигателем, другая - в стороне, на ней ведро. "Наверное, масло подогревают", - подумал я и обратился к Глебу:
- Нам с Водопьяновым нужна одна лампа.
- Зачем? Что у вас, газовых конфорок мало?
- Да воды нужно много, а на ней быстрее.
- Ах, для воды! Это другое дело, - ответил Глеб. И, уже смеясь, продолжил - Если бы надеялись на таких "опытных" поваров, кому командир доверил готовить обед, то мы, наверное, и до ужина не пообедали бы. Так что Иван побеспокоился и воду вам сделал, можешь брать. Иван опять оказался на высоте. Вошёл с ведром, полным воды, в палатку.
- Вот, готово!
- Так быстро? Что, водопровод нашел?
- Точно. У механиков, у них всегда все есть. Оставил ведро и пошел за продуктами в самолет.
Принес кучу отбивных, коробки шпрот и стеклянные литровые банки с концентратом борща.
- Со шпротами и отбивными ясно, Михаил Васильевич, а вот с борщом я встречаюсь первый раз.
- Я тоже первый раз, - говорит Михаил Васильевич. - Ну что здесь думать, давай прочитаем способ приготовления на этикетке банки.
- Давайте. Одну часть концентрата и пять частей воды смешать и варить 15 минут. Очень просто и быстро'
Прочитано - сделано
В пятилитровую кастрюлю засыпаю концентрат, отмеряю воду и заливаю. На конфорке "полный газ", и через десять минут из кастрюли пошел приятный запах (наверное, особенно приятным он казался на голодные желудки).
Попробовав с ложечки варево, доложил "консультанту"
- Острый и цвет бурый, совсем как борщ настоящий.
- Закрой поплотнее крышкой, чтобы витамины и аромат не улетучились. Откроем, когда все за стол сядут, сюрприз сделаем
Михаил Васильевич стал открывать шпроты и расставлять банки по листу фанеры, служившему столом.
- Михаил Васильевич, а как в предыдущих экспедициях в смысле харчей? Наверное, всегда без первого?!
- Это точно. В основном за первое считался бульон от дежурных пельменей.
- Ну а если с борщом, то удивим, обед будет как в лучших домах, - сравнил я и стал раскладывать ложки, вилки и расставлять кружки.
Появились Иванов и Аккуратов, закончившие свои навигационные дела, пришел Зорин с кучей новостей, собранных в эфире. Ждали механиков и увлекшегося этюдами командира.
- Николай, - обратился я к Зорину, - механики не заставят себя ждать, а ты, пока не разделся, доложи командиру, что обед готов и будет с сюрпризом.
- А что за сюрприз?
- Иди, иди, потом узнаешь, - проговорил я, выталкивая его и заговорщически обмениваясь взглядами с Михаилом Васильевичем.
Не прошло и пяти минут, как пришли остальные. Экипаж был в полном сборе. Рассаживались вокруг "стола" по–узбекски.
- Саша! - обратился ко мне Виталий Иванович. - Сходи, пожалуйста, на самолет и прихвати из наших запасов бутылочку шампанского, будет от меня сюрприз.
- Не многовато ли на сегодня сюрпризов? - недоверчиво проговорил Борис Иванович.
- Не много. Были бы приятные, - успокоил командир.
- Бегу, без меня кастрюлю не открывать?
- Не волнуйся. Давай жми.
За мое короткое отсутствие в палатке произошло вот что. Зорин, расположившись около плиты, несмотря на мой запрет, как бы невзначай на мгновение открыл крышку и тут же закрыл под укоряющие взгляды окружающих. Но, потянув носом, снова открыл, посмотрел в кастрюлю, потом на всех присутствующих (теперь смотревших на него вопросительно) и произнес.
- Братцы! Никакого борща не наблюдаю.
- А что же там? - спросил кто–то.
- Какая–то непонятная горелая каша из овощей.
- Так это и есть "сюрприз" поваров, - подковырнул кто–то
- Десять минут назад Лебедев пробовал, - пытался объяснить процесс приготовления Михаил Васильевич, - был жидкий борщ и вкусно пахнул. Правда, я ему порекомендовал закрыть поплотнее, чтобы витамины и аромат не улетучилось, да и держали мы его на "малом газу", чтобы не остыл. А закладку делали по инструкции, как написано на этикетке банки Видно, в воде просчитались, - сделал он вывод, - не приняли во внимание выпарку.
- Все ясно, - проговорил Виталий Иванович, - учтя советы и наблюдения высокочтимого Михаила Васильевича, простим их обоих, делать нечего.
- Николай! Закрой кастрюлю, пусть Лебедев сам угощает. Разыграем его на первый раз, сделаем вид, что ничего не знаем и ждём "сюрприза".
- А ты, Ваня, - обратился командир к Крючкову, - быстро ведро воды на лампу и дежурных пельменей с бульоном. Так–то оно вернее будет. Всем тихо, повар идет!
Я вошёл в палатку, держа бутылку в руках. Бросил взгляд на кастрюлю - закрыта. Огляделся - кто тянется за хлебом, кто пододвигает к себе поближе закуску, то есть каждый занят своим делом. Передал бутылку Виталию Ивановичу и сел поближе к плите. Встретился взглядом с Михаилом Васильевичем, который почему–то слегка улыбался, но я этому не придал значения.
Виталий Иванович разлил содержимое по кружкам.
- Ну, слушайте. Титлов находится отсюда километрах в ста - ста пятидесяти и сообщил, что вроде подобрал льдину для будущей СП–4, но ещё поищет и через полтора часа будет здесь, оставит нам бензина, сам уйдет на Шмидт, а завтра, если будет погода, вызовет нас в район предполагаемой станции. Сядем - проверим, а все остальное как положено.
- Вот это сюрприз, - промолвил Водопьянов, - так скоро никогда не было.
- А поэтому, Михаил Васильевич, прошу сегодня разрешить тост произнести мне, а вы уж завтра на СП–4, тьфу, тьфу, не будем загадывать.
- Согласен, давай.
- Предлагаю выпить за успешный выход на лед и приятное сообщение Титлова, будем здоровы" Выпили и молча принялись за шпроты. Проглотив шпротину, я с довольной улыбкой засуетился у кастрюли с борщом.
- Михаил Васильевич, - обратился я, - вашу тарелочку Вам по старшинству первому.
Михаил Васильевич с улыбкой подает мне тарелку.
- Правильно, сами варили, пусть и пробу снимают, - поддержал Глеб.
Торжественно поднимаю крышку, смотря на всех с видом победителя, и… мой взгляд встретился со взглядом Зорина, который не выдержал и прыснул звонким смехом, за ним не выдержали и остальные. Смеялись дружно и весело.
Я же стоял с тарелкой в одной руке и с крышкой в другой. Из кастрюли до меня доходил "ароматный" запах горелых овощей, разнесшийся по палатке. Стоял растерянный и сконфуженный, уставившись на дно кастрюли, где вместо борща была густая непонятная масса.
Прослезившись от смеха, Виталий Иванович только и смог спросить:
- Это и есть ваш сюрприз?
- Сю–ю–рпр–из, - это все, что я смог повторить за командиром.
Остальные досмеивались, улыбнулся и я, но какой улыбкой - со стороны было видней.
- Ну, ладно, - вытирая слезы, проговорил Виталий Иванович. - Михаил Васильевич за тебя здесь оправдался. А теперь, Саша, закрой кастрюлю, чтобы не было аромата, и все это "еживо" отнеси подальше в торосы в подарок медведям.
Нахлобучил шапку, взял кастрюлю и с огорчением от своей неудачи понес содержимое, как было сказано, подальше в торосы. Вслед только услышал команду Крючкову:
- Ваня, тащи дежурные пельмени, они–то уже готовы, наверное.
Я не знал, что Иван готовит пельмени на лампе у палатки, думал, что он, как "кухонный мужик" на сегодня, греет воду для мытья посуды. Так дежурные пельмени остались дежурными, и не только на этот раз-Обед прошел в весёлой обстановке, с дружескими шутками и подначками, предметом которых были мой "сюрприз" и я сам.
В конце обеда я сказал:
- Прошу извинения за неудавшийся борщ, но все же в укрепление здоровья я внёс свою лепту
- Это какую же? Что кормили и поили "сюрпризами"? - выразил свое недоверие наш "мрачный штурман".
- Нет, это, Борис Иванович, то, что я был причиной шуток и смеха, а смех - это здоровье. Как говорят французы, лучше привезти в город одного комика, чем вагон медикаментов.
Вошёл Зорин, который ушел раньше с обеда на назначенную радиосвязь с Титловым, и доложил:
- Титлов будет через полчаса.
- Ну что ж, пошли встречать, - предложил Виталий Иванович.
Так кончился обед в районе полюса недоступности, запомнившийся мне на всю жизнь.
Посуду мыть остался Иван Крючков - на сегодня дежурный "кухонный мужик".
Завтра летим в район будущей СП–4.