Захарыч открыл тетрадь бережно, словно великую ценность. Голубая обложка трепетала в его руках крылом мотылька. Он силился вдуматься в смысл написанного и никак не мог сосредоточиться пока не прочитал своё имя. Он словно услышал Пашкин голос. В сочинении тот называл Захарыча дедом, родным человеком, учителем, дарящим не только животным, но и людям самое ценное на земле - Любовь! И так у Пашки стройно всё получалось, что Захарыч удивился - откуда у молодого парня такой грамотный язык и понимание жизни? Но самое главное, что ударило в сердце, - Пашка то и дело называл Захарыча - "мой дед!.."
Учителя что-то громко и дружно советовали по поводу окончания Пашкой школы год за два, дальнейшее поступление в институты гуманитарного профиля. Сетовали на отставания в "точных" науках. И всё время хвалили, хвалили!..
…Захарыч шёл по улице глупо улыбаясь и часто похихикивая. Мир ликовал бездонным синим небом, которое вдруг захотелось обнять. Стрельцов, как пацан, поддал ногой собранную кучку жёлтых листьев. Другую схватил в охапку и подбросил вверх. Осень салютом осыпала его с головы до ног. Теперь листья лежали на плечах старого солдата золотыми генеральскими погонами. Медали звякали в ритм движений медным парадным маршем.
- Я его дед! Я его дед! - радостно напевал он только что придуманную песню с каким-то непонятным мотивом и постоянно повторяющимися, одними и теми же, словами. Захарыч с затаённой радостью прикоснулся к пиджаку, где во внутреннем кармане, напротив сердца, сложенная вдвое, лежала драгоценная тетрадка с Пашкиным сочинением. Учителя подарили её "родному деду" на память.
- Я его дед! - громко сообщил Стрельцов проходящей мимо парочке, и вдруг подпрыгнул козлом. Парень с девушкой, с удивлением и улыбкой смотрели вслед "подгулявшему" ветерану. Им было невдомёк, что сегодня в этом мире одним счастливым стало больше…
Глава тридцатая
"Уважаемые артисты программы! Завтра в 17.00 в "красном уголке" цирка состоится общее собрание. Явка всех строго обязательно!" - прочитал на "авизовке" Рыжов-старший.
- Анатолич, что за "пожар"?
Инспектор, вешая следующий приказ, коротко объяснил вопрошающему:
- Отмена разнарядок пришла, остальное на собрании…
…Директор цирка восседал за столом, как самовар во время семейного чаепития - такой же гладкий, блестящий, важный и пузатый. Собрание гудело потревоженным ульем. Кто-то знал о чём пойдёт речь и нетерпеливо ёрзал, кто-то расспрашивал, кто-то зубоскалил и втихую пускал "уток" о присвоении тому-то и тому-то почётных званий, мол, сам видел "правительственную" - готовьте банкет!..
Народу пришло много. Так плотно артисты собирались только перед парадом во время представления, но там царил иной дух.
Слово взял директор. Он поздравил всех с удачными гастролями, поблагодарил за отличные показатели по количеству зрителей и финансовым сборам. Что-то ещё говорил о планах партии и правительства, чего говорить директору было привычно, но скучно, и уж тем более было скучно слушать людям, имеющим собственные творческие планы, о которых партия и правительство даже не догадывались. Директор, отрапортовав, и сославшись на дела, толстой мышкой шмыгнул за дверь.
Далее собрание продолжил "закулисный директор" - инспектор манежа. Александр Анатольевич взял слово. Гул тут же стих. Повисла звенящая тишина. Люди вытянули лица во внимании. В руках инспектор держал приказы Главка.
- Скажу коротко и своими словами. Остальное прочтёте на авизовке. Не знаю, кого-то это обрадует, кого-то нет… Олег Попов, который должен был вас здесь менять, завис в Бельгии. Там продлили гастроли. Отсюда - корректировка. Все главковские разнарядки, которые вы получили, отменяются. По окончании гастролей, все остаются на вынужденном простое здесь. Ждём полторы недели, затем вновь продолжаем. Заканчиваем 15 января. Так что встретим новый год вместе. Получится, что вы тут отработаете две программы кряду!..
Прожить в таком городе почти полгода - об этом трудно было даже мечтать! Это, конечно, была удача, хотя и случайная.
Что тут началось! Кто-то кричал "ура"! Кто-то сетовал, что сорвали разнарядку и теперь он не соединится с женой, с которой вот уже полтора года ездят по разным городам: "Семья рушится, а им - хрен по деревне!.."
- Трахай других, что остальные не люди! - Котова была в своём репертуаре.
- Я уже месяц писем не получаю, дозвониться не могу, там что-то с женой случилось!
- Ага! Там несчастный случай на производстве - мужиком её придавило!..
Взрыв хохота!
- Да ну вас, Людмила Тимофеевна! Никакого понимания и сочувствия!
- Не рыдай, приходи ночью, Лёшка подвинется, я тебе "посочувствую"…
Рыжов-старший, в свою очередь, шуточно выказывая недовольство, тоже "возмущался":
- Ну, вот, только стиральную машину упаковал, опять её тащи в гостиницу!..
- А ты на сыночка погрузи, тот допрёт! У него уже "домкрат" в штанах - грузовик поднимет!..
Радостный хохот и общее приподнятое настроение от хорошей новости делали комнату для официальных собраний уютной и какой-то домашней. Было ощущение, что собрались родственники, не видевшиеся многие годы.
- Слава богу! Пашка поучится спокойно лишних два месяца, да и конюшню на переезд лишний раз дёргать не придётся! - обрадовался Захарыч.
- Ти-хо! - громко призвал к порядку инспектор манежа. - Ещё не всё. Завтра заканчивают "Ангелы". Им через две недели начинать во Львове, оттуда "белыми лебедями полетят" в Венгрию.
- Везёт некоторым… - раздалось из дальнего ряда. По голосу все узнали эквилибриста Родыгина, который недавно "залетел" по пьянке и с лёгкой руки местного директора цирка схлопотал выговор. "Карать надо беспощадно!.. - отреагировал директор на бумагу из отделения милиции и переправил её в Москву в Главк. Любая заграница теперь, как минимум на год, для Родыгина была закрыта".
Его все как один считали классным артистом и надёжным парнем, но был у него "пунктик"…
- Рождённый пить - летать не может! - напомнив "тяжкий грех", подколол коллегу главный "Ангел" Виктор Петрович.
- Е…ть не может! - уточнила Котова. Все грохнули, словно взорвался артеллерийский снаряд.
- Этот может, ещё как может! - заступилась за Родыгина жена. - А то бы он у меня не на руках, а на "рогах" стоял… - Очередной взрыв хохота собравшихся едва не обвалил потолок, которые представили себе стоящего Родыгина, как оленя, на рогах. Его чуть лысеющая голова подозрительно заблестела…
- Будете обижать, я его к себе ассистентом возьму, поедет весной со мной в Аргентину! - "посочувствовал" Родыгину Абакаров. - И от начальства, и от жены подальше…
- Ему туда нельзя - там текилы море, утонет!
- Текила в Мексике! - раздалось с боку. И понеслось…
- А ты откуда знаешь?
- Были с "ЧБ", пробовали…
- Ну и как?
- А-а, сомогон-сомогоном. Из агавы делают…
- А это что за фрукт?
- А это херовина такая, - вмешалась Котова - лишний глоток сделал и - "ага…", поэтому с ней все на "вы", правда, Коля? - Тимофевна посмотрела на мощного эквилибриста, как на нашкодившего первоклашку.
Родыгин кряхтел, поворачивал голову то к одному говорящему, то к другому. Мужик он был сильный, но беззлобный, поэтому отмахивался от хохмивших вяло и с полуулыбкой:
- Да ладно вам! Тоже мне - алкаша нашли!..
- Люда, ну хватит, с кем не бывает! - вступился за приятеля муж Котовой Лёшка Анфиногенов. Тот со своим партнёром по номеру Виктором Селивановым сидели бок о бок с Родыгиным. Эти три здоровых мужика приятельствовали. Обычно, как и многие цирковые, они по выходным ходили в парилку. Там, в бане, среди пара, веников и шаек, отводили душу, разгружали мышцы. Но, бывало, незаметно "нагружались" тем, что частенько сопутсвует бане. В один из таких "чистых понедельников" Родыгин "пообнимался" с милицией… Его забрали. Лёша с Виктором, тоже будучи под лёгким хмельком, решили выручить товарища, - забрали и их. Сидя в "обезьяннике", предоставленные сами себе, "немного поразвлекались", превратив стальные прутья клети в ажурные продолговатые восьмёрки. Выпрямить назад ни у кого не получилось. Сотрудники юмор "оценили" - пришлось заплатить штраф за испорченное "имущество". Из уважения к цирку их даже подвезли до гостиницы. Но "бумагу" всё же прислали. Через сутки свежий приказ с выговорами висел на "Авизо". Директор тут же переправил бумагу в Главк - он припомнил Котовой, как та поддерживала Смыкова. Не забыл и её перл - насчёт "обеда".
- Вот теперь пусть сама "пообедает" всласть!..
Котова в силу многих причин и так была практически "невыездная". Теперь зарубежье ей не светило на "законных основаниях". Без мужа она, естественно, никуда бы не поехала. А поскольку заграничных перспектив на горизонте не было, то и никакого растройства по этому поводу не было тоже.
Котова подошла к трём своим "штрафникам", ласково обняла их могучие плечи и постаралась подчёркнуто нежным голосом ответить на фразу мужа "с кем не бывает". Так случилось, что когда-то в молодости эти три парня работали в одной программе. Не зная друг о друге, переспали с одной и той же девицей, которая их "наградила" болезнью любви. Встретились "однополчане" в вендиспансере. Котова об этой истории знала.
- У вас, мои дорогие "молочные братья-близнецы", друзья-соёбщники, и на "Я" бывает и на "Ё" бывает! - намекнула Котова сразу и на ту давнюю историю, и на участившиеся грехи "выходного дня"… - Так всю жизнь и проработаете где-нибудь в "Членябинске"…
- Тишина! Вы можете успокоиться, взрослые же люди! - хлопнул по столу ладонью "А.А." - Людмила Тимофеевна, ну что вы в конце концов?!..
- А шо я? Я всегда - за "концы концов"!.. - Котова наивной девочкой подняла брови и развела руками.
Инспектор хмыкнул, едва сдержал улыбку, оценив удивительную реакцию Котовой на слова, махнул рукой и продолжил, когда все немного успокоились:
- Кроме "Ангелов" скоро заканчивает и наш любимый кино-клоун Смыков - ему в Улан-Батор. Там у него гастроли и одновременно совместные съёмки с монголами. На его место приехал Владимир Семёнов. Прошу любить и жаловать! - "А.А." представил программе всё время улыбающегося парня с копной кучерявых волос. Тот смущённо раскланялся, дурашливо сделав женский "книксен". Инспектор продолжил:
- Всем, кто заканчивает, получить расчёт, забрать техпаспорта, расчётные книжки, не забыть медкнижки и ноты в оркестре. За совместную работу - низкий поклон и до скорой встречи! Остающимся - помнить о технике безопасности, спокойной работы и всяческих успехов. По местам!..
Собрание, веселясь и толкаясь в дверях, продолжало обсуждать "навалившиеся" перспективы неожиданно продолжившихся гастролей. Толпа, затихая, постепенно разошлась по гримёркам. Кто-то сел "наводить красоту", кто-то пошёл проверять реквизит и животных. Пора было настраиваться на работу…
Через час с небольшим эти же люди волшебным образом изменятся - "превратившись" в блистательных артистов…
Глава тридцать первая
…Александр Анатольевич низким бархатным голосом объявил:
- Воздушный полёт "Ангелы"! Руководитель - Заслуженный артист Российской Федерации Виктор…
- …Пашка! Побежали смотреть! - заглушил финал объявления инспектора манежа спешащий Валерка Рыжов. - Они сегодня заканчивают! Я в центральный проход…
Пашка вопросительно посмотрел на Захарыча, который тоже в это время водил лошадей по закулисью. Стрельцов понимающе улыбнулся и кивнул:
- Серёжа! Возьми у Пашки Малахита, ему нужно отойти… - крикнул он одному из униформистов.
Пашка, в свою очередь, благодарной улыбкой ответил своему наставнику и бросился в фойе цирка, чтобы по его лестницам попасть на последние ряды.
Отсюда открывалась вся панорама зрительного зала. Аппаратура воздушников, сияя хромом и никелем, завораживала и притягивала взоры. Пространство зрительного зала было в мгновение ока превращёно художником по свету в звёздный космос. Страховочная сетка смотрелась этаким Млечным путём. Валентина с партнёрами, на невидимых тросах с ручными петлями, перелетали с мостика на мостик в светящихся костюмах. Во время перелётов, задние складки их костюмов развевались, как крылья ангелов. Зрители, очарованные звуками музыки и зрелищем парящих над бренным миром божьих созданий, невольно попадали в мир созданных образов…
Красота первой части номера Пашку захватывала, как и всех. Он бесконечно верил в то, что видел! Валя сейчас была не знакомой воздушной гимнасткой, она была - Ангелом…
Сегодня артисты как никогда были в ударе! Трюки исполнялись на каком-то невероятном кураже, легко, играючи, словно откуда-то появились дополнительные силы. Высококлассный номер, уровень которого так тщательно поддерживал Виктор Петрович, блистал сегодня всеми гранями циркового бриллианта!..
Смолкла музыка. "А.А." сделал из форганга шаг на манеж. Его высветили "пушкой".
- Уважаемые зрители! Сейчас вы увидите рекордное достижение в жанре воздушной гимнастики - двойное сальто-мортале. Исполнительница - Валентина…
- …Это дочка той самой киноактрисы! - жарко зашептала своей соседке одна из зрительниц, несколько раз повторив фамилию Валентины. - Она взяла фамилию матери, - у меня тут знакомая билетёрша работает, она рассказала. А вот тот, что на мостике рядом с ней, это её отец…
- Ух ты, молодо-ой!..
Пашка криво улыбнулся - зрительница перепутала Виктора Петровича, который сейчас расскачивался в ловиторке, набирая нужную амплитуду, с одним из его партнёров по номеру.
- Внимание! - призвал к тишине в зале инспектор манежа.
Тётки уже шёпотом продолжали перемывать кости "родителю".
Валентина потрогала мешочек с магнезией, от которого пошла белая пыль. Взялась за гриф трапеции. Замерла, дожидаясь команды отца. Притихли и зрители.
Пашка физически почувствовал, как тело Вали напряглось, её кошачьи глаза впились в одну, только ей ведомую, точку.
- Ап! - Виктор Петрович испонил свой фирменный хлопок ладонями, как всегда оставив белое облако сбитой магнезии.
Валентина чуть присела, оттолкнулась от мостика и понеслась к куполу, ударив туда всей энергией своего совершенного тела. На отходе чуть придержала ноги в "уголке-предносе", ещё раз ударила воздух ногами, и закрутилась во вращении. В нужной точке цепкие руки отца поймали запястья Валентины в надёжный замок.
- Е-есть! - выкрикнул на мостике Женька и эффектно щёлкнул пальцами. Одновременно с ним и Пашка на галёрке выдохнул своё "есть!".
Купол цирка и даже воздух завибрировали от шквала апплодисментов. Кто-то решил даже посвистеть. Его тут же поддержали.
- А дочка-то посимпатичней мамаши будет! - "всезнающая" зрительница не жалела ладоней.
- Она - да-а! - вбивая ладононь в ладонь, согласилась соседка. А вот папаша её какой-то - "никакой". Как такому удалось охмурить такую женщину, как её мать - не понимаю!..
Пашка не выдержал и "раскололся", выдав "страшную тайну кулис".
- Её отец тот, кто ловил, - Виктор Петрович!..
- Ты-то откуда знаешь? - две головы синхронно повернулись почти на сто восемьдесят градусов от манежа, рассматривая ещё одного "никакого".
- Знаю!.. - сказал Пашка и невероятно гордый, с чувством превосходства над "простыми смертными" поспешил из зала, оставив на галёрке лёгкий "аромат" конюшни и растерянность на лицах двух кумушек…
За кулисами полётчиков окружили со всех сторон, поздравляя с окончанием. Желали удачных гастролей "там" и новых встреч здесь. Понемногу все успокоились…
- Молодец, дочка! - поцеловал Виктор Петрович уставшую и мокрую Валентину. - Сегодня сделала двойное даже с запасом. Если дело так и дальше пойдёт, замахнёмся на "трёшку".
- А там, глядишь - четыре, пять, - выйдет Валя погулять!.. С окончанием! Трепещи, заграница!.. - Женька, как всегда мажорно-позитивный, протянул Виктору Петровичу руку. Тот хлопнул по протянутой ладони партнёра.
- Не кажи, Женя, гоп, пока не переедешь Чоп!.. Знаешь скольких весельчаков на этом пограничном пункте заворачивали назад домой!
- За что?
- За весёлый вид! Советский человек должен быть "серьёзным и бдительным"!
- Бди! Ибо лучше перебдеть, чем не добдеть! - Женька, разматывая бинты на запястьях, на секунду назидательно поднял указательный палец вверх и прищурил свой лукавый глаз. - Петрович, нам что-то угрожает?
- Как всегда…
- Что?
- Наша дурь!.. Пошли в душ. После представления ещё аппаратуру снимать - работы на полночи…
…Пашка робко подошёл к Валентине. Та, надев поверх костюма махровый халат, неторопливо переодевала манежную обувь.
- С окончанием! Было здорово!..
Вместо ответа Валентина посмотрела на Пашку каким-то долгим странным взглядом, которого он раньше никогда не видел. Тот сжался, не зная чего ожидать. Перед Валей он всегда тушевался, невольно пряча глаза.
- Пашка! Давай завтра погуляем! Найдёшь для меня пару часиков? Хочешь, я сама поговорю с Казбеком или Захарычем?
Он оторопел, не зная, что ответить. Хотел переспросить, - не веря своим ушам, но передумал - глупо! Он это - слышал!..
- Не надо, я договорюсь. - почти шёпотом ответил он. Сердце парня за пару секунд накрутило сальто-морталей больше, чем Валентина за все свои репетиции, и чуть не выскочило из груди. Его аж зашатало от едва скрываемой радости и такой неожиданности…
- Ну, иди, води своих лошадушек! - Валентина чуть прикрыла зелёно-серые глаза-ловушки для неосторожных "мышек", и улыбнулась ослепительной улыбкой королевы воздуха. - Удачной работы, Па-а-ашка!..
Глава тридцать вторая
Пашка Жарких абсолютно не выспался. Сначала он долго не мог уснуть, представляя себе завтрашний день и первое своё в жизни свидание. Мечтая, он то радовался, то вдруг паниковал: как себя вести, что одеть, какие слова говорить, куда пойти? Надо бы, наверное, в кафе, а ещё лучше в ресторан - как он видел в кино. Там влюблённые всегда сидели и разговаривали за столиками. Но денег у Пашки, в лучшем случае, на пару эскимо. Часть полученной зарплаты он отправил тётке в Воронеж ещё две недели тому назад, что-то оставил себе на еду. Большую долю этого "что-то" он уже прожил. Обычно Пашка не беспокоился - на конюшне всегда можно было найти чем "заморить червячка". Любимая закуска - чёрный хлеб с морковкой. Опять же - овощи, фрукты, сухари. Жизнь около лошадок пропасть не давала…
Но тут иной случай! Нет, он займёт, конечно, какие тут вопросы! Не позориться же! Чем угощать и куда вести такую девушку, как Валя, он не представлял. Ему были ближе просто прогулки по городу. Музеи и картинные галереи Пашке тоже нравились. Но устроят ли такие планы Валентину, он не ведал…
Пашка ворочался, сминая постель, просчитывал варианты, которые почему-то все были проигрышными. Мысли повторялись, назойливо бубня одно и тоже, пока не теряли чёткость и смысл. Он незаметно проваливался в очередную чёрную яму забытья. Там, в "яме", жили кошмары, которые тут же окружали Пашку, сжимали его в своих объятиях и что-то зловещее шептали на ухо, переходя на тонкий монотонный писк, впиваясь раскалёнными иглами в незащещённое тело. Он задыхался, сопротивлялся и рвался из последних сил…