А в 1881 году под впечатлением расправы царизма с народовольцами Репин задумал картину "Иван Грозный" – как иносказательное обличение террора.
Казнь первомартовцев потрясла художника – он был свидетелем ее. "Ах, какие это были кошмарные времена, – вздыхал Илья Ефимович, вспоминая об этом много лет спустя. – Сплошной ужас… Я даже помню на груди каждого дощечки с надписью "Цареубийца". Помню даже серые брюки Желябова, черный капор Перовской".
Именно этот ужас расправы с народовольцами натолкнул Репина на мысль о картине как иносказательном обличении современности. "Какая-то кровавая полоса прошла через этот год, – рассказывал Илья Ефимович о рождении своего замысла. – Страшно было подходить – не сдобровать… Естественно было искать выхода наболевшему трагизму в истории… Началась картина вдохновенно, шла залпами. Чувства были перегружены ужасами современности".
В обстановке, когда царизм душил освободительное движение, уничтожая молодость нации, эта картина, изображающая, как царь-деспот убивает собственного сына, походила на взрыв протеста против царского деспотизма.
"Ивана Грозного" Репин писал одновременно с картинами, о которых уже говорилось: "Арест пропагандиста", "Отказ от исповеди", "Сходка", "Не ждали", "Революционерка перед казнью"; закончено было полотно в январе 1885 года.
В этой картине художник достиг высочайшего творческого подъема. Он писал ее в величайшем душевном напряжении. "Я работал как завороженный, – вспоминал он позже. – Минутами мне становилось страшно. Я отворачивался от этой картины. Прятал ее. На моих друзей она производила то же впечатление. Но что-то звало меня к этой картине, и я опять работал над нею".
Образ Ивана Грозного потрясает: безумные, как бы затянутые бельмом, уже ничего не видящие глаза, напряженная рука, едва удерживающая тяжелеющее тело сына, волосы, вставшие дыбом от ужаса. Это выписано с поистине шекспировской, гениальной мощью. С такой же силой написан царевич: его глаза стекленеют, в пальцах правой руки последнее трепетание жизни, левая рука беспомощно гнется под тяжестью слабеющего тела. Трагизм этой сцены производил на первых зрителей просто ошеломляющее впечатление, они буквально замирали от ужаса.
Эта картина, которую чаще всего называют "Иван Грозный убивает своего сына", на самом деле имеет название "Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года". Сюжетом для нее послужил подлинный исторический факт – убийство царем Иваном IV своего старшего сына Ивана. Об этом говорит и точная дата в названии картины.
Конкретная композиция картины родилась не сразу. Сначала были карандашные наброски, самый общий эскиз; кроме Ивана Грозного и его сына присутствовали стольные бояре, вбежавшие на шум, была женщина, застывшая на пороге какого-то дальнего покоя. Но уже в следующем эскизе бояре и женщина исчезли – Репину стало ясно, что на картине нужно изобразить только царя и его сына.
Началась большая работа. Задумав писать большое полотно, художник принялся изучать историческую обстановку времен Ивана Грозного. Дворцовая палата воссоздана Репиным по одной из комнат музея "Дом боярина XVII века", отброшенное царем кресло, зеркало и кафтан царевича написаны с натуры в Оружейной палате, царский посох – с жезла в Царскосельском дворце, а сундук художник нашел в Румянцевском музее. Все эти предметы написаны с невероятным живописным мастерством: зритель словно ощущает и пушистость ковра, и шелковистость ткани халата.
Художник десятки раз переделывал уже готовые фрагменты, картины. "Писал – залпами, – вспоминал он впоследствии, – мучался, переживал, вновь и вновь исправлял уже написанное, упрятывал с болезненным разочарованием в своих силах, вновь извлекал и вновь шел в атаку".
Так продолжалось три года.
А первые шаги на пути решения художественных образов картины Репин сделал с помощью своего учителя Павла Петровича Чистякова. Художник бывал у профессора на даче в Царском Селе, и здесь Павел Петрович показал ему старика, который и стал прототипом царя на картине. Потом в этот образ были добавлены черты чернорабочего, встреченного случайно на Лиговском рынке (этюд с него был написан прямо под открытым небом). А для головы царя, уже во время работы над холстом, Репину позировали художник Г. Г. Мясоедов и композитор П. И. Бларамберг. Какие-то детали для лица царевича Репин взял с этюда, сделанного с художника Менка, но в основном в роли царевича выступал писатель В. Гаршин. "У него было лицо человека, обреченного погибнуть. Это было то, что нужно для моего царевича", – писал Репин.
Репинский Иван Грозный поистине страшен. Это тиран, деспот, убийца, одной ногой уже стоящий в могиле, весь в крови… И не только в крови своего сына, но и в крови жителей Новгорода и Пскова, Твери и Полоцка, в крови тех, кого он считал "изменниками". В своем неограниченном самовластии Иван Грозный освободил себя от всех нравственных законов, и человеческая жизнь для него уже давно не представляла никакой цены. Однако только что царь Грозный убил своего сына и преемника, продолжателя всех своих начинаний. Отцовская любовь, ужас, горе, раскаяние, вся буря чувств, охвативших его после приступа безудержной ярости, – эти сложнейшие переживания Ивана IV переданы Репиным с непревзойденной экспрессией.
Игорь Грабарь отмечал, что "успех пришел к Репину именно потому, что он создал не историческую быль, а страшную современную быль о безвинно пролитой крови".
В цветовом построении картины преобладает интенсивный красный цвет. Репин писал чистой красной краской, без всяких примесей, поэтому красный цвет разработан у художника с чрезвычайным разнообразием оттенков. Алая кровь, текущая из раны на виске царевича, красные, похожие на кровь тени в складках его кафтана, темно-красная лужа крови на красном ковре – все это создает невероятную напряженность колорита.
Завершенную картину Репин показал на выставке в петербургском доме князя Юсупова на Невском проспекте. Успех был просто ошеломляющий. "Как написано, Боже, как написано! – восторгался репинским полотном И. Крамской. – В самом деле, вообразите – тьма крови, а вы о ней и не думаете, и она на вас не действует, потому что в картине есть страшное, шумно выраженное отцовское горе и его громкий крик, а в руках у него сын – сын, которого он убил!"
Такие восторженные чувства картина вызвала не у всех. В первые дни выставки начались разговоры о запрете ее экспонирования. Правда, административных мер Репину в Петербурге удалось избежать, но они настигли его в Москве. В апреле 1885 года по представлению обер-прокурора Синода К. П. Победоносцева картина была снята с выставки. Купивший полотно П. М. Третьяков получил предписание хранить его в недоступном для посетителей месте. Однако уже через три месяца по ходатайству художника А. П. Боголюбова, близкого ко двору, запрет был снят. Понятно, что столь серьезные меры были неслучайны – и друзья и недруги Репина сознавали, сколь злободневна идея картины. "Тут, – писал Репину Лев Толстой 1 апреля 1885 года, – что-то бодрое, сильное, смелое и попавшее в цель".
А К. П. Победоносцев говорил царю: "Картина просто отвратительна. И к чему тут Иоанн Грозный? Кроме тенденции известного рода не приберешь другого мотива".
Спустя почти 30 лет картина "Иван Грозный и сын его Иван" пережила еще одно испытание. В январе 1913 года Третьяковскую галерею посетил иконописец из старообрядцев Абрам Балашов. Постояв недолго около суриковской "Боярыни Морозовой", он внезапно метнулся к картине Репина и с криком "Довольно крови!" нанес полотну три удара ножом, заранее припрятанным за голенищем сапога. Удары пришлись по лицам Ивана Грозного и царевича Ивана.
Восстанавливал картину сам Репин, который специально для этого приехал из Куоккалы, где тогда жил. Художник заново написал голову царя в манере, свойственной ему к 1913 году. Кусок новой репинской живописи заплатой лег на старую картину. Через несколько часов Игорь Грабарь, возглавлявший Третьяковскую галерею, насухо стер положенные Репиным краски, "заправил", как выражаются специалисты, потерянные места акварелью и покрыл их лаком. Спустя несколько месяцев Репин вновь оказался в Третьяковской галерее, долго стоял перед своей картиной, но так ничего и не заметил, а может, сделал вид, что не заметил.
Кроме картин художник оставил потомкам уникальную галерею портретов своих современников, не имеющую равных в истории русской живописи. Это бесконечное разнообразие личностей, характеров, внутренних страстей. Портреты необычайно достоверны, живы, непосредственны, смелы, а порой и безжалостны по отношению к изображенным на них людям.
Одно перечисление имен и фамилий тех, чей образ оставил художник в своих работах, вызывает чувство восхищения и благодарности: Толстой, Тургенев, Суриков, Серов, Римский-Корсаков, Мусоргский, Сеченов, Рубинштейн, Пирогов, Павлов, Шаляпин, Писемский, Третьяков, Стрепетова, Поленов, Крамской, Леонид Андреев, Витте, Победоносцев, Глазунов, Бородин, Мясоедов, Ге, Менделеев, Куинджи, царь Александр III, царь Николай II…
Репинская портретная галерея замечательна не только отображением определенных исторических лиц, она является отражением жизни того времени. В. В. Стасов считал, что Репин-портретист отличается от всех других мастеров портрета тем, что он "попробовал в некоторых своих портретах то, чего никогда никто и нигде, кажется, еще не пробовал: это изобразить творческую и работающую, внутри головы, мысль великого человека".
Чем интереснее был для Репина человек, тем легче и быстрее он писал его портрет. Так, портрет писателя Аксакова он создал за три дня. Вспоминая впоследствии, через двадцать пять лет, о том, как он писал, Репин говорил: "Вообще у нас многие странно понимают художество. Я реалист и никогда не приукрашивал и не скрывал натуры. Припоминается случай с Иваном Сергеевичем Аксаковым. Начинаю писать его, он мне и говорит: "Вот что, Илья Ефимович, если вы хотите писать меня как следует, убавьте мне лицо, рожи у меня много!" Действительно, лицо у Ивана Сергеевича Аксакова было красное, мясистое и массивное. Но это-то мне и показалось очень типичным в этой фигуре, а он просил сделать ему тонкое и бледное лицо".
Репин, как и всегда, не стал "приукрашивать" натуру. И тем не менее, Аксакову портрет очень понравился, и он благодарил Третьякова за знакомство с Ильей Ефимовичем Репиным: "Он очень симпатичный и талантливый художник, с широкою кистью. Мне кажется, портрет удался". "Портрет очень хорошо удался", – писала и жена Аксакова А. Ф. Тютчева.
Репин пробыл у Аксакова четыре дня и, кроме портрета, написал интересный пейзаж. О создании этого пейзажа хорошо рассказал хозяин дома, наблюдавший работу Репина: "К сожалению, у него не было акварельных красок или цветных карандашей, а к еще большему сожалению, погода, сначала солнечная, обратилась в пасмурную, потом в холодную с дождем и ветром. Тем не менее, он, под дождем и ветром, прямо на полотно масляными красками, широкою талантливою кистью перенес прелестный вид… Сделано чрезвычайно живо и талантливо, хотя, разумеется, без отделки, всего ведь в несколько часов".
Портрет Аксакова был выставлен Репиным на Первой периодической выставке картин Общества любителей художеств в Москве в январе 1881 года и вызвал восторженную оценку критики. "Русский курьер" писал, что "портрет написан бойкой кистью, но просто, без всякой погони за эффектами, тем не менее, художник постарался здесь выдвинуть перед глазами зрителя внутреннего человека, его психию, а это и составляет, по нашему мнению, главную задачу портретиста". "Художественный журнал" отмечал: "Общее внимание привлекает портрет И. С. Аксакова, написанный И. Репиным. Аксаков, с энергическими, блестящими глазами, выделяется на темном фоне полотна, точно живой, он как будто сейчас вот заговорит, черты его лица как бы в движении, напряжены, и кисть Репина с одного, видимо, сеанса уловила эти черты, прочувствовала их и вылила в одну жизненную форму".
Другим портретным шедевром Репина является портрет великого русского композитора Модеста Петровича Мусоргского. Художник восхищался музыкой Мусоргского и писал о нем: "Какая глубина души, изящество мысли и добродушие в поступках… А какое чутье Руси! Какая способность вытаскивать из летописной пыли живые перлы характеров, животрепещущих былей и оживлять всю эту силу поддонную".
Репин и Мусоргский были очень близки по духу своего творчества. Высказывая в письме к Репину свое восхищение "Бурлаками", Мусоргский говорил, что и он стремится к тому же, к раскрытию в музыке образа народа: "То-то вот: народ хочется сделать: сплю и вижу его, ем – и помышляю о нем, пью – мерещится он мне, он один цельный, большой, не подкрашенный и без сусального… Какая неистощимая руда для хватки всего настоящего, жизнь русского народа! Только ковырни – напляшешься, если истинный художник!" Мусоргский называл "тройкой" Репина, Антокольского и себя, причем "коренником" этой великой тройки он считал именно Репина.
В феврале 1881 года прочитав в газетах заметку о болезни Мусоргского, Илья Ефимович поехал в Петербург и там, в Николаевском военном госпитале, где лежал Мусоргский, за четыре дня написал портрет композитора.
Портрет Мусоргского был показан на IX Передвижной выставке и восторженно принят посетителями и критикой. Больше всех восхищался портретом В. В. Стасов. Он писал П. М. Третьякову, купившему этот портрет для своей галереи: "…поздравляю Вас с чудной высокой жемчужиной, которую Вы прибавили теперь к Вашей великолепной народной коллекции! Портрет Мусоргского кисти Репина – это одно из величайших созданий всего русского искусства… вчера с утра я привез портрет на Передвижную выставку, все наши лучшие художники… в один голос трубили славу Репину!"
16 марта 1881 года Мусоргский умер. Узнав о его смерти, Репин отдал полученный им от Третьякова гонорар за портрет на сооружение памятника композитору.
На портрете Репина Мусоргский изображен больным, с мешками под глазами и со спутанными волосами. Чувствуется, что жить ему осталось недолго. Но большой чистый лоб, светло-голубые глаза, словно видящие далеко вперед, глубокая мысль, освещающая все лицо Мусоргского, показывают нам того композитора, который говорил про себя: "…и теперь, и вчера, и недели тому назад, и завтра всё дума – одна дума выйти победителем и сказать людям новое слово дружбы и любви, прямое во всю ширь русских полян, правдой звучащее слово скромного музыканта".
Еще одна известная работа Репина – это портрет знаменитой актрисы Пелагеи Антипьевны Стрепетовой. "Это тип, а не портрет", – точно определил Третьяков. Художник показал главное, что характеризует Стрепетову, – пламенную страсть, горение, порыв. Не случайно этот портрет считают одной из лучших репинских работ; да он и сам придавал ему особое значение. Так, художник отказался продать его Третьякову для галереи, ответив, что портрет актрисы "останется у меня еще долгое, и, может быть, очень долгое время. Не в том дело, что он мне понадобится, а он бывает нужен мне очень часто. Может быть, он поступит в вашу галерею, когда меня уже не будет в живых". Несомненно, Репин считал этот портрет одним из самых удачных своих полотен и поэтому не хотел с ним расставаться.
В мае 1881 года, когда Москва готовилась к встрече знаменитого русского хирурга Николая Ивановича Пирогова, приезжавшего в Москву в связи с празднованием в Московском университете 50-летнего юбилея его врачебной деятельности, Репин решил написать портрет великого хирурга. Художник обратился к Павлу Михайловичу Третьякову с просьбой помочь ему, ведь брат того – Сергей Михайлович – был в ту пору московским городским головой. Третьяков выполнил просьбу Репина, и Илье Ефимовичу удалось побывать и на перроне вокзала, где встречали Пирогова, и на юбилейных торжествах. "Это самое большое торжество образованного человечества! – восклицал Репин. – Сколько говорилось там глубокого, правдивого, человеческого. Особенно сам Пирогов, он говорил лучше всех!"
Получил Репин и сеансы для работы над портретом с натуры. Илья Ефимович сделал портрет Пирогова, а затем вылепил его бюст. Хорошо написал о портрете Пирогова Игорь Грабарь: "Он так соблазнительно легко и просто сделан, с такой непринужденностью и свободой, так красива цветистая мозаика его мазков и так безошибочно и безупречно они лежат по форме на характерной, энергично вздернутой кверху голове, что этот портрет стал вскоре любимым из всех репинских, даже Писемского".
Ныне портрет и бюст Пирогова находятся в Третьяковской галерее.
В это же время по заказу Третьякова Илья Ефимович написал портрет Антона Рубинштейна. "Интересная голова, на льва похожа", – говорил художник. Но все же Репин боялся, что портрет не получится – слишком мало времени мог уделить Антон Рубинштейн на сеансы, да и позировал "скверно". Однако портрет "вышел", и не один, а даже два погрудных – прямо и сбоку.
Первый портрет поступил в Третьяковскую галерею (где находится и ныне), второй же, незавершенный, остался у Репина. Через пять лет художник вернулся к нему, но уже написал Рубинштейна дирижирующим.
В 1878 году в Москве Репин написал портрет Павла Михайловича Третьякова. Работал он долго, портрет давался трудно, к тому же Третьяков, человек необычайной скромности, явно тяготился этим и, даже подчинившись настойчивым требованиям Репина и согласившись позировать, всячески оттягивал сеансы.
И тем не менее, работа удалась. Третьяков изображен сидящим на стуле в своей галерее, у стены, увешанной картинами. Задумчивый взгляд, руки с тонкими, красивыми пальцами, умный, душевный, красивый человек…
Позже, уже после смерти Третьякова, Репин написал второй портрет Павла Михайловича, изобразив его во весь рост, рассматривающим свои художественные сокровища. Высокий, худой, с воспаленными глазами – Третьяков на портрете такой, каким описывают его современники. Вдали чуть видны "Богатыри" Васнецова и "У омута" Левитана.
Но вернемся к историческим полотнам. Из всех репинских картин своей колоритностью выделяются "Запорожцы" (полное название "Запорожцы пишут письмо турецкому султану").
История этой картины такова. Летом 1878 года художник гостил у друзей в подмосковном имении Абрамцево. В один из вечеров туда приехал знаменитый украинский ученый Дмитрий Яворницкий – один из лучших знатоков истории Запорожской Сечи. Он достал из кармана лист старой измятой бумаги и стал читать. Это была копия знаменитого письма, которое запорожцы написали турецкому султану! Все гости от души хохотали над письмом и весь вечер цитировали самые "смачные" выражения из него. А Репину так понравилось общее настроение, вызванное текстом письма, что он решил написать по его мотивам картину и даже сделал карандашный эскиз.
Это было начало многолетней работы над полотном, которое художник закончил лишь в 1891 году.
Как всегда, Репин стал изучать исторические материалы и реалии, чтобы почувствовать суть и аромат эпохи. Он дважды ездил на юг, чтобы проникнуться духом той земли, образ которой собирался создать, – побывал в Киеве и Одессе, тщательно рассматривал в музеях исторические древности Украины. А потом несколько лет спустя ездил на Кубань и искал там модели. Для картины художнику были нужны лица героев – хитрые и бесстрашные, веселые и хмурые, лица, которые бы излучали нечеловеческую мощь и силу.