– Анатолий Владимирович, вы, когда приходили?
– Я имел желание подарить вам картину 6 ноября, как договаривались, подъехал на машине, но вас на крылечке развлекал мужчина.
– 6 ноября? – удивилась Наташа, – так в этот день меня подменяла помощница. Я вышла из аптеки подышать свежестью уходящей осени, а тут ко мне подсел бывший муж, мы давно в разводе. К тому же он живёт с другой женщиной. О сыне спрашивал, лишь через пять лет вспомнил о Толике.
"Боже мой?! – оживился Воробейчик, – какой я дурак, – сам себя высек, надумал чёрт те что. Получается, у меня все хорошо, все прекрасно?.. а я столько месяцев страдал. Значит, любовь и счастье вернулось"?! – в душе ругал себя Воробейчик.
Он нежно привлек Наталью и, поцеловав ее, смущенно прошептал:
– Наташенька, прости меня, я, кажется, здорово заблудился.
– Да, уж, за несколько месяцев дорогу пора бы и найти, – улыбнулась Наталья.
– Я нашел ее, нашел! – Воробейчику хотелось крикнуть на всю улицу о своем счастье, своей любви, которую так долго ждал.
Молодые люди незаметно миновали деревянный мостик через овраг, где напротив угрюмого каменного здания районного отдела милиции находилась аптека.
– Вот мы и пришли, – словно очнувшись, тихо сказала Наташа.
– Да, пришли, к сожалению, – с грустью согласился Анатолий.
По дороге им не хватило времени наговориться, и вот, стоя на крылечке и держа Наташины ладони в своих руках, он говорил ей шёпотом:
– Эта неожиданная встреча меня вернула к прежним радостным ощущениям – теперь мне летать охота!
Наталья, обнажив ряд белых зубов, залилась счастливым смехом. Им было хорошо, но вот к аптеке, скрипнув тормозами, подкатил Уазик Семена. Воробейчик на прощание торопливо сказал:
– Наталья Анатольевна, я завтра уезжаю в Белоцерковск по делам Союза ветеранов – афганцев. Меня направил военкомат, а вернувшись, обязательно тебя навещу. Договорились?
– Да – тихой радостью отвечала она, так, чтобы это робкое, хрупкое счастье, появившееся, словно во сне, не могло вспорхнуть и улететь навсегда.
Когда они расстались, в воздухе порхал белыми мотыльками снег, словно кружась в вальсе, а Наталья Анатольевна, прижавшись к стене, закрыв глаза, чувственно переживала радость встречи и горячий поцелуй. Ее память всколыхнули слова стихов Альбертины Ивановой, они проплыли розовыми облачками вечерней зари над белоснежным садом при несмолкающих трелях соловья, пьянящего аромата черемухи.
Ты мне тихо промолвил
(Словно ветер погладил наш сад,
Или теплые волны
По крылу мне прогнал звукоряд).Только нежное слово
Или несколько слов в тишине
Под вечерним покровом, -
Как удар по молчащей струне.Ты молчишь в ожиданье.
Я отвечу тебе, не смолчу -
Тем же теплым дыханьем
По листве, по струне пролечу.
Глава двенадцатая
Белоцерковск сильно изменился современной и старинной архитектурой. Некогда разрушенный Вознесенский храм, превращенный в пивной заводик, претерпел изменения. Здесь все грубые очертания построек были снесены и, вскоре, на берегу реки возвысился Златоглавый купол, и золоченые кресты пронзили небесную твердь.
В городе ярко слепили глаза рекламные вывески и всюду на улицах стояли торговые киоски, предлагающие купить водку, папиросы, жвачку и разную всячину.
По записанному адресу, который передал Воробейчику военком Бородин, в среде улиц и переулков Анатолий нашел пятиэтажный дом. На первом этаже его находился бывший клуб юных авиамоделистов. На вывеске значилось – "Региональный Союз ветеранов воинов – интернационалистов". Капитан, распахнув дверь и прошагав по ступенькам, вошел в комнату, где восседала за письменным столом женщина средних лет, видимо секретарша.
Анатолий поздоровался и представился. Молодящаяся, с пышной прической секретарша, спросила:
– Вы по какому вопросу?
– Меня сюда направили из районного посёлка Волгино.
– Хорошо, присядьте, скоро подойдет Сергей Валерьянович.
– А как вас зовут, извините? – Капитан хотел незнакомке сделать комплимент, но в это время дверь отворилась, и в помещение вошел мужчина. Он поздоровался с Воробейчиком за руку, и пригласил в свой кабинет. Анатолий взглядом оценивал хозяина кабинета. Видно было по движениям рук, по осанке фигуры, что он – свой, из наших. И даже в лице его уже немолодцеватом, в прямой черте тонких губ заметно было, что Сергей прошел нелегкий воинский путь.
– Мне звонил военком из Волгино, – начал разговор Сергей Валерьянович, – знаю, капитан, проблем много. Кстати, Анатолий, я майор ВВС, летал в афгане на вертолетах, имею золотую звезду, но это к слову, так. Майор посмотрел Воробейчику в глаза и сообщил:
– Тебя, Анатолий, я включил в список лиц, на которых лежит вся эта послевоенная тяжелая ноша. О твоих деловых качествах я знаю от Василия Ивановича. Как твоя нога? Где добываешь хлеб насущный?
– С ногой получше, живу на скудную инвалидную пенсию, хочу устроится на какую-нибудь работу.
Сергей, помолчав немного, предложил встретится после работы и поужинать в ресторане. Анатолий скромно отказался. Сергей, поняв причину, дружески похлопав собеседника по плечу, улыбнулся:
– Понимаю, понимаю, – вопрос финансов? Об этом думать не смей!
Воробейчик пойти в ресторан согласился еще и потому, что там, расслабившись, можно поговорить о житейском, вспомнив своих друзей и товарищей по Афганской войне. Майор и капитан расстались, чтобы вновь встретится в нерабочей обстановке.
В центре города располагается парк. Безлиственные деревья возвышаются над входной аркой. Центральная аллея, окруженная березами, голубыми елями и экзотическими кустарниками, ведёт к памятнику – Воину победителю в Великой Отечественной войне. Анатолий подошел к нему и поклонился, затем молча прошелся вокруг вечного огня.
Вдоль широких улиц ярко горят огни реклам, по мокрому асфальту мчатся автомобили и пассажирский транспорт.
Сумерки, повисшие над городом с вечно спешащими людьми, окутались дымкой разноцветных огней.
В назначенный час подошел Сергей, они пошли к центральной площади, где недалеко, с высокими колоннами, сверкая и привлекая прохожих многоцветием ламп и музыкой, находился ресторан "Вечерний Экстаз". Раздевшись в вестибюле, товарищи поднялись по широким ступенькам в зал. Столики были свободными, лишь у окна с тяжелыми портьерами сидели и закусывали трое мужчин, слегка захмелевших, жестикулируя о чем-то разговаривали.
Сергей с Анатолием сели за столик. Через недолгое время к ним подошла виляющей походкой молодая официантка в белом фартуке.
– Что будем заказывать, молодые люди?
Сергей заказал бутылку коньяка, по бифштексу и салату, да по стакану сока.
Пока ждали заказ, Анатолий с интересом оглядывал сверкающий чистотой белых скатертей и никелированных приборов на столах зал. Он украдкой глянул на присутствующих. Лицо одного за столом ему показалось знакомым. Тонкие его усики не скрывали улыбки. Взгляды их встретились.
И Анатолий вдруг вспомнил военное училище: "Да, конечно же – это Денис Горевой". Десять лет назад они были курсантами одного взвода Саратовского общевойскового командного училища. Однажды, находясь в увольнительной, они попали в передрягу, заступившись за девушку, к которой пристала пьяная компания. Им пришлось ввязаться в драку. Приехала милиция, курсантам пришлось доказывать свою правоту, пока не вмешалась сама девушка.
Официантка принесла ужин. Пока в памяти Анатолия мелькали кадры воспоминаний, к столу подошел он, высокий, одетый по моде Денис, сверкая золотой коронкой во рту.
Горевой первым поздоровался с Сергеем, так как знал его хорошо, а подавая руку Анатолию, радостно сказал:
– Здорово, Толян, я тебя сразу узнал, как вошел в зал, а что это ты с клюшкой?
– Да зацепило в Афгане…
Сергей пригласил Дениса за стол и, хотя в зале громко играла музыка, они наперебой вспоминали друзей и знакомых, говорили о суетной жизни.
Анатолий узнал, что Горевой, получив погоны лейтенанта, был направлен в юго-западный военный округ – на Украину, а там, в части, получил должность замкомандира по хозяйственной части. Тот проворовался, а Горевой оказался низовым исполнителем – стрелочником.
По заказу Дениса официантка принесла еще коньяку и шоколаду; благовонное, золотистого цвета зелье подняло дух на уровень, когда русская душа желает петь. И они, не обращая внимания на окружающих, склонив, головы друг к другу, вполголоса запели.
Прощайте, горы, вам видней,
Кем были мы в краю далеком.
Пускай не судит однобоко
Нас кабинетный грамотей.До свиданья "Афган" – этот призрачный мир.
Не пристало добром вспоминать тебя вроде,
Но о чем-то грустит боевой командир -
Мы уходим, уходим, уходим.Прощайте горы, вам видней,
Какую цену здесь платили,
Врага, какого не добили,
Каких оставили парней…
После встречи в ресторане прошло несколько годов. Сведения о жизни и деятельности Дениса Горевого появились уже после сознательного разрушения Союза Советских Социалистических Республик. При разделе СССР и сокращении армий, Горевого, как и тысячи других офицеров, со службы уволили без средств на существование. Дорога судьбы многих направила в криминальную среду, взрастившая из них криминальных авторитетов.
Горевой любил деньги, в них видел смысл жизни, он был хватким и сильным мужиком. Включился в группу предприимчивых людей, привозил компьютеры на продажу. Скопив денег, организовал свою фирму, расширил среду деятельности. При переделе сфер влияния, отличился в роли экспроприатора, конкурентами которого были в основном бойцы из криминального сообщества. Горевой был ранен на стрелке с ними, но обрел еще больший авторитет.
Сохранив офицерскую честь и понимание принципов благотворительности, проценты от прибыли отчислял Союзу ветеранов воинов-интернационалистов. Воробейчик узнал также, что Денис был женат на той девушке, которую они когда-то спасли от хулиганов. Но, к сожалению, она погибла в автоаварии. Детей у них не было, и по сути, Горевой в этой опасной жизни остался один. В конце концов – Денис погиб от пули киллера, но перед этим успел перечислить крупную сумму на восстановление храма. Вот такая тернистая у Дениса Горевого сложилась – Судьбы дорога.
Глава тринадцатая
Вернувшись из Белоцерковска в прекрасном настроении, это к приятному удивлению заметила и мать. Анатолий обнял ее со словами:
– Мама, я обещал, что мы будем жить хорошо и счастливо? Анна Васильевна, улыбаясь, молча ждала, что еще скажет сын, но её Толька молчал, гладя старушку по плечу.
– Ну, что ты замолчал-то? – глянув сыну в глаза, спрашивала она, – в дом, как с луны свалился, а молчишь, как доехал?
– Мама, я, кажется, сладко влюбился!
– Вижу, что не от кислой ягоды улыбаешься. Мои – то ровесницы, уж давно бабушки!
– Знаю о том, но, ведь, я был на войне? А первая жена не хотела детей – фигуру берегла.
Вот, привезу к тебе свою любимую, и у нас все будет хорошо.
Анна Васильевна медленно присела на стул и, облокотившись на стол, задумалась:
"Как-то будет в семье с приходом в дом нового человека? Об отношениях снохи и свекрови ходит много легенд."
– Мам, ты что пригорюнилась – приболела, что ли?
– Не, нет, – сынок.
– А что, тогда?
И мать подала сыну старый журнал.
– Мне, вот тут, стишок на глаза попался, почитай-ко. Анатолий взял в руки журнал и стал читать открытую страницу.
Дивчину пытает казак у плетня:
– Когда ж ты, Оксана, полюбишь меня?
Я саблей добуду для крали своей
И светлых цехинов, и звонких рублей! -
Дивчина в ответ, заплетая косу:
– Про то мне ворожка гадала в лесу.
Пророчит она: мне полюбится тот,
Кто матери сердце мне в дар принесет.
Не надо цеханов, не надо рублей,
Дай сердце мне матери старой твоей.
Я пепел его настою на хмелю,
Настоя напьюсь – и тебя полюблю! -
Казак с того дня замолчал, захмурел,
Борщя не хлебал, саламаты не ел.
Клинком разрубил он у матери грудь
И с ношей заветной отправился в путь.
Он сердце ее на цветном рушнике
Коханой приносит в косматой руке.
В пути у него помутилось в глазах,
Всходя на крылечко, споткнулся казак.
И матери сердце, упав на порог,
Спросило его: "Не ушибся, сынок?"
Прочитав стихи, сын, помрачнев, задумался.
– Какая непродуманная жестокость! Кто же эту ересь сочинил? Да разве на родную мать поднимется рука? Такие стихи вредные! – заключил Анатолий кулаком по столу.
– Это жизнь, сынок, – вздохнула старая женщина, вытирая глаза краешком платка.
– Мам, не бери ты эту ересь на ум, все это выдумки стихоплета, чтобы пощипать людям нервы! – У нас все будет хорошо…
Последний месяц зимы докучает то морозами, то метелью. И тогда жители деревень и поселков выходят из дому с широкими лопатами расчищать дорожки от снежных заносов. Однако на февраль грех обижаться, уж такой у него характер: хоть как-нибудь да подпортить подходы долгожданной весне.
Воскресным утром Семен Журавлев вышел во двор и, глянув на снежные заносы, покачал головой: "Ну, что ж, надо браться за работу". Следом за отцом, на ходу одевая шапку и пальтишко, выскочил Артем.
– Пап, дай мне лопату, буду снег убилать!
– Рано еще тебе сынок тяжести поднимать, животик заболит, шли бы лучше с сестренкой с саночками на горку. Или про зиму стишок расскажи.
– Стишок? – глядя в глаза отцу спросил сын.
– Или не знаешь?
– Знаю, ласскажу такой!
Дуют ветлы в февлале,
Воют в тлубах гломко.
Змейкой вьется по земле
Белая поземка.
Над клемлевскою стеной
Самолетов звенья.
Слава Алмии лодной
В день ее ложденья!
– Молодец, сынок, а где зубы-то потерял?
– Бабушка выпелдела! – звонко смеясь, отшутился малыш и убежал за ворота, а отец, хохоча, крикнул во след: "Ах ты, маленький разбойник"!
День Советской Армии в районе отмечают повсеместно. В клубах поселков готовят концерты художественной самодеятельности. Особенно серьезно к праздникам готовится Дом культуры в Волгино. В концерте участвуют артисты из народа: любители песен, художественного слова, плясок и танцев. Люди, не равнодушные к искусству, со всех организаций, предприятий и учреждений, после работы приходят в Дом культуры на репетиции.
Своеобразно готовятся к празднику и некоторые жители поселков, запасаясь продуктами в магазинах. Ходовым товаром этих дней на селе являются дрожжи и сахар. Сахару на всех хватает, что не скажешь о дрожжах, и конечно крайней, в дефиците, всегда остается продавец Зинка. Ее ругали в очередях: "Зинка водку и колбасу прячет для любимчиков – кому захочет, тому продаст".
Против Зинки назревало недовольство нехваткой продуктов, но вряд ли она в этом была повинна. В стране нарастал продовольственный кризис, умело организованный теневиками вредительской экономики, – происходивший в последние годы правления любимым Леонидом Ильичем…
В доме Дуни Лобковой тоже идет подготовка к празднику. Хозяйка принесла из сеней кошёлку сахарного песка, а Фока Букин готовил молочную флягу, заполняя ее кипяченой водой.
Раскудлаченная и потная Евдокия хлопочет у стола, советуясь со своим сожителем о предмете их общего интереса.
– Фока, сколь песку-то во флягу насыпем? Прошлый раз насыпали семь кило, дак, слабовато вышло!
Букин, вытерев мокрые ладони о штаны, выплюнув окурок на шесток печки и, щурясь от горького дыма самосада, рассуждал:
– По закону Менделеева выходит – чем больше в растворе содержание глюкозы, тем крепче получается: С2 Н5ОН.
– Это, чё такое? – округлила глаза Евдокия.
Фоке нравится такой взгляд Дуни: глаза ее сине-зеленые, как весеннее нёбушко после первого дождичка, а при удивлении, они у нее становятся еще заманчивее и краше. И еще думал Фока: "Евдокия, по причине дружества со спиртным, часто бывает неопрятной. Но ведь в праздники все люди становятся красивее, а в разгар его любоваться красотой времени нет". Но на вопрос жены, напустив солидности, отвечал:
– С2Н5ОН – это, дорогая моя, научная формула нашего будущего напитка, который получится из барды, которую мы сейчас замутим, а путем дистилляции мы получим спирт. И все у нас получится: – Чики-брики!
– И все-то ты у меня знаешь, – раскрасневшись, улыбается Дуня, – недаром люди тебя называют "Кулибиным"?
– А еще называют – "Стакановец".. ха-ха-ха!
– Ну и пусть называют – как хотят!
– Дунь, а ты ёдом пользуешься?
– Вчера пользовалась, поднимала крышку ларя да за гвоздь пальцем задела, а что?
– Дунь, а ты ведаешь, из чего его изготовляют?
– Нет, не ведаю.
– Не поверишь, его добывают из морских растений!
– Ой, неужели вправду?
Их разговор прервал стук в дверь, хозяева вздрогнули: "Уж, не участковый ли Кумов пришел"? Фока спросил:
– Кто стучится в дверь глухую?
– Это я – Олег Веселов, – раздалось за дверью.
– А-а, "кафтан" пришел. А чего хотел?
– Поговорить надо.
– Ну, заходи. Чего бродишь-то не ко времени.
– Да я это, может у тебя есть спицы к велосипеду?
– А руль тебе не надо?
– Руль не надо, зачем два руля на один велосипед?
– Жаль, рулей у меня много! – пошутил Фока, – а спиц, извини – нету.
"Кафтан" смелым взглядом окинул кухню, увидел приготовления к браге, его рыжие усы приятно вздрогнули, в глазах затеплилась надежда.
Олег Веселов родился в простой малограмотной семье "гадким утенком", но повзрослев, прекрасным лебедем не стал, хотя внешними данными не отличался от других симпатичных парней. Его отец по – трезвости, имел угрюмый характер, отбывал срок в колонии, воспитанием ребенка не занимался, да и видел его только в детстве. Мать инвалидка с детства, маленькая, худая женщина с грубым, как у глухарки, голосом, ворчливая, не любившая людей, но любившая вино. От занятий в школе Олег прятался где-нибудь с папироской в зубах, постигая науку жизни на уличных перекрестках.
Мать получала пенсию, но на двоих ее не хватало. Желая выпить и вкусно закусить, однажды послала его в магазин со словами:
– Что ты сидишь без дела? Принес бы матери чего-нибудь!
Олег на выдумку способный, он давно пригляделся к дверям и окнам магазина и, определив недоступность, решил пойти другим путем. Ночью, когда жители поселка отдыхали после трудового дня, начинающий "акробат" по бревенчатому углу залез под крышу на потолок. Бесшумно убрал утепление. Затем, раздвинув потолочные доски и посветив фонариком вниз и увидев вино в ящиках и колбасу, заулыбался. Достав из кармана шнурок с петлей, он надергал бутылок. Затем припасенной для рыбы острогой одну за другой наколол несколько палок колбасы, сложив богатый "улов" в мешок и замаскировав следы, вернулся к маме: они были счастливы.