Но самое крупное бизнес-фиаско ожидало меня отнюдь не в России. Это был проект авиаперевозок в Германии. В 2006 году Национальная резервная корпорация приобрела немецкую авиакомпанию Blue Wings. Хотя фирма стоила от силы пару миллионов евро – цена сертификата, – мои менеджеры оценили ее в 15 и, конечно, заплатили 20. Для Blue Wings были не только куплены воздушные суда "секонд-хенд" – Airbus А-320, но и заказаны новые лайнеры. Партнером в проекте стала авиализинговая "дочка" корпорации General Electric – GE Commercial Aviation Servises (GECAS), обладающая крупнейшим в мире (наряду с американской же ILFC) парком самолетов. Частично контракт оплачивался нашими деньгами, частично – кредитами от GECAS, выданными через специализированный банк PK AirFinance в Люксембурге.
Меня несколько насторожил тот факт, что лизинговая компания не предложила взять самолеты в лизинг, а выступила в качестве кредитора, но поначалу все шло неплохо – по крайней мере, если судить по отчетам аудиторов из KPMG, графикам и презентациям, которые мне показывали советы директоров. К началу 2008 года Blue Wings стала пятым по пассажиропотоку авиаперевозчиком Германии, обслужив 1,1 миллиона человек и потеснив компанию Lufthansa на маршрутах в Россию.
Потом начался кризис, серьезно ударивший по отрасли. Многие мировые авиакомпании обанкротились. В 2009 году немецкий регулятор Luftfahrt-Bundesamt (LBA – ведомство гражданской авиации, аналог нашей Росавиации) неожиданно приостановил лицензию Blue Wings, придравшись к просрочке платежей за аэропортовые сборы в Дюссельдорфе. При этом по всем показателям финансовое положение компании было стабильнее, чем у Lufthansa, которая понесла убытки в миллиард долларов. Одно из объяснений – происки конкурента в лице Lufthansa, тем более что LBA в Германии называют "департаментом" этого авиамонстра. Через несколько месяцев лицензию возобновили, но Blue Wings уже потеряла рынок и клиентов.
В начале 2010 года я заподозрил менеджмент компании в хищениях. В ответ на мои вопросы руководитель Blue Wings сам подал местным властям заявление о несостоятельности перевозчика. PK AirFinance тут же забрала самолеты, находившиеся в залоге. Я был уверен, что они продадут машины на открытых торгах, погасят задолженность и вернут нам разницу – около 100 миллионов долларов. Но самолеты вдруг оказались в разных странах (от Израиля до Новой Зеландии), причем с нами никто не разговаривал.
После этого РК AirFinance объявила, что самолеты находятся в плохом техническом состоянии и нуждаются в "тяжелом" ремонте, однако к оценке их состояния нас не допустили. Ремонт каждого борта был оценен в 10 миллионов долларов. Таких ремонтов попросту не бывает – за эти деньги даже из рухляди можно сделать новый самолет. А здесь почти новые воздушные суда, которые эксплуатировались в Германии под жестким надзором, внезапно пришли в плачевное состояние и требуют огромных инвестиций! На наше предложение провести независимую оценку компания ответила отказом.
Самолеты якобы отремонтировали, а нас послали – мол, на все ваши деньги мы привели суда в порядок, до свидания. Затем прошел фиктивный аукцион в Лондоне, на котором самолеты купила… GECAS. За 171,5 миллиона долларов, хотя реально они стоили на порядок дороже. Таким образом, через ремонты и подставной аукцион мои деньги перекочевали из кармана одной "дочки" GE в карман другой. Потом GECAS сдала самолеты в лизинг американской авикомпании Jet Blue, у которой мы их и купили, и с тех пор они приносят мошенникам стабильный доход.
Оказалось, что для американцев это обычная практика. Примерно по таким же схемам они "развели" индийскую, китайскую и пакистанскую авиакомпании. От их умелых наценок на ремонт пострадал "Аэрофлот". Когда закрывшаяся компания "Аэрофлот-Карго" вернула лизингодателю два Boeing 747, в GECAS сначала насчитали по полтора миллиона долларов за ремонт, а потом цену подняли до четырех миллионов за каждый борт. "Аэрофлот" заплатил.
Мы решили судиться с GE в высоком суде Лондона. Подготовка иска заняла несколько лет, сам процесс продолжался больше года. По ходу дела выяснилось, что базирующаяся в Нью-Йорке известная международная юридическая фирма Debevoise & Plimpton, которая нас обслуживала, работала на обе стороны. Соответственно, возник конфликт интересов, и готовить иск юристы отказались. Это стандартная практика глобальных корпораций – связывать себя контрактами с известными юридическими конторами, чтобы они не могли выступать против них в суде. Из-за этого конфликта интересов никто из лучших, очень хороших и просто хороших юристов не брался за наш "кейс". Пришлось довольствоваться середняком.
Уже в ходе слушаний в результате перекрестных допросов должностных лиц GE всплыли подробности мошеннических схем ухода GECAS от налогов в США. В итоге судья вынес бепрецедентное в судебных тяжбах с General Electric решение в нашу пользу. Компенсация оказалась не такой, на какую мы рассчитывали, – всего 17 миллионов долларов, однако в этом деле был важен не только финансовый, но и морально-этический аспект. Хотелось создать прецедент и покончить с безнаказанностью. Но увы – GECAS подала апелляцию и выиграла дело через три года. Причем судья апелляционной инстанции признал, что нас откровенно "кинули", но указал, что это не является нарушением закона. Вот вам классический пример поиска истины и справедливости в западной судебной системе.
Потери на этом проекте составили более 250 миллионов долларов. Вероятно, это самая большая неудача российского бизнеса в Европе. Однако этой "авиакатастрофы" не случилось бы без коррупционного сговора наших топ-менеджеров с основателем Blue Wings Йорном Хельвигом и представителями GECAS. Таковы нравы. Как позже выяснилось в ходе расследования, проведенного американскими детективными агентствами, руководитель нашей швейцарской "дочки" Alpstream Анатолий Каширский и Хельвиг еще в 2004 году затеяли авантюру – поставлять самолеты в Иран в обход санкций, наложенных США и ЕС в связи с военной ядерной программой исламской республики. Blue Wings легально брала в лизинг "аэробусы" А-330 и передавала их авиакомпании Mahan Air, принадлежащей бывшему президенту Ирана Али Акбару Хашеми Рафсанджани. От него сделку курировал Тахмасп Мазахери – бывший министр финансов Ирана, а финансовым сопровождением всего проекта занимался швейцарский банк Credit Suisse. Аятоллы использовали эти самолеты по своему усмотрению – перевозили на них оружие, бойцов Корпуса стражей исламской революции и террористов из ливанской группировки "Хезболла", причем под "крышей" вполне цивильной европейской авиакомпании. Хельвиг, будучи сам опытным пилотом, лично летал в Тегеран и выполнял самые деликатные рейсы.
Эти, с позволения сказать, "партнеры" решили не только "впарить" НРК немецкого авиаперевозчика и за счет кредитов купить подержанные самолеты, но еще и заключить с европейским авиастроительным гигантом EADS контракт на 20 новых машин Airbus на миллиард долларов! Все контракты были a priori составлены в пользу GECAS. Покупка самолетов на их условиях никогда не позволила бы сделать компанию рентабельной. Весь бизнес-план был прикрытием для мошенничества. Когда же возникла угроза, что всплывет информация об их бизнесе с Mahan Air, "концессионеры" просто спрятали концы в воду – искусственно подставили Blue Wings под отзыв лицензии и банкротство, сдали парк воздушных судов американским "партнерам" и поделили "комиссионные", списав все на кризис и козни LBA. Удивительно отсутствие интереса к сведениям о темных делах с иранцами у властей США, которым я передал результаты расследования. Хотя что удивительного – в этой истории оказалась замешана крупнейшая корпорация, чей босс, Джеффри Иммельт, руководил Советом по рабочим местам и конкуренции при президенте Бараке Обаме.
Убытки НРК в результате деятельности ряда сотрудников, занимавших ключевые посты в бизнес-структурах группы, составили несколько сотен милллионов долларов. Часть денег мошенники распихали по карманам, часть вложили в заведомо убыточный "бизнес". Для афер они состряпали сотни офшорных фирм в разных юрисдикциях и гоняли деньги между ними. В этом "схематозе" им помогала всемирно известная консалтинговая и аудиторская группа KPMG. Она рисовала отчетность холдинга NRC Group на Кипре и занималась очковтирательством, регулярно штампуя для меня, собственника, липовые реляции о "выдающихся" бизнес-успехах. Однако выбора у меня не было – как уже сказано, я трудился депутатом Госдумы и за своим бизнесом мог следить только по бумагам аудиторов.
В 2008 году я ушел из Госдумы и обнаружил в корпорации множество нарушений. До этого я часто критиковал российскую вертикаль власти за отсутствие борьбы с коррупцией. Теперь же я хорошо понимал Кремль – если я сам не смог предотвратить хищения, то что говорить о тех, у кого "хозяйство" несопоставимо большего масштаба? Ни владелец большого бизнеса, ни руководитель большой страны не может сам, лично вникать во все вопросы и управлять всем; ему приходится доверять людям. И здесь его поджидают самые неприятные сюрпризы. У Кремля все еще впереди, хотя первые ласточки, вроде Якунина, уже полетели.
Кризис, обрушившийся в 2008–2009 годах на мировую финансовую систему, ударил по бизнесу. Но кризисы несут с собой благотворный, очистительный эффект. Они, словно шторм в море, заставляют команду корабля мобилизоваться и скинуть балласт. Мелкие жулики отвалились сами, а крупных пришлось выгнать и завести на своем сайте специальное досье – "Некрополь погибших репутаций", где потенциальные партнеры и работодатели этих людей могут составить представление о том, с кем имеют дело. Жулики до сих пор стучатся со словами "пусти обратно". Но, как сказал Остап Бендер на могиле Паниковского: "Я часто был несправедлив к покойному. Но был ли покойный нравственным человеком? Нет, он не был нравственным человеком. Это был бывший слепой, самозванец и гусекрад. Все свои силы он положил на то, чтобы жить за счет общества. Но общество не хотело, чтобы он жил за его счет. А вынести этого противоречия во взглядах Михаил Самуилович не мог, потому что имел вспыльчивый характер. И поэтому он умер. Все!"
Глава 2
Дежа-вю"Маски-шоу" – любимая забава силовиков
Утром 2 ноября 2010 года я заехал в головной офис Национального резервного банка, расположенный на верхних этажах делового комплекса "Принципал Плаза" на проспекте 60-летия Октября, напротив Сбербанка. Участок, купленный у украинского олигарха Коломойского, и строительство, которым занимались турки, обошлись гораздо дороже рынка – "спасибо" менеджерам НРК. Не случайно же в сентябре 2008 года в Центре международной торговли на Краснопресненской набережной, где находился офис генподрядчика по строительству "Принципал Плазы", турецкоподданного Сенгира Мехмета Расима, были задержаны водители Анатолия Данилицкого с чемоданом наличных рублей в мелких купюрах на сумму в полтора миллиона долларов США. Данилицкий тогда нанял адвокатов из конторы "Жидков & Жарова" и "урегулировал" инцидент на уровне руководства ГУВД Москвы, пояснив, что он некогда одолжил Сенгиру деньги на покупку квартиры. Еще в феврале 2010 года мы писали об этом в ФСБ.
Надо заметить, что основным рабочим местом у меня был личный офис во Вражском переулке и в "Принципал Плазе" я появлялся не каждый день. То есть надо было специально меня "пасти", чтобы там застать. Когда я поднялся на 11-й этаж и зашел в кабинет, сотрудник охраны банка доложил, что в здание только что ворвались вооруженные люди в масках, все входы и выходы блокированы. В кабинет зашел следователь в штатском и показал постановление суда о проведении обыска.
Как обычно, внятного объяснения, ради чего нужно было устраивать национальную забаву под названием "маски-шоу", мне не дали. Зачем людям в баклаклавах и с автоматами блокировать проходную, прыгать через турникеты, сгонять сотрудников банка с рабочих мест, если и так любой банк предоставит все интересующие органы документы по первому требованию? Через час на улице у входа толпились российские и иностранные журналисты, которых успокаивал пресс-секретарь Артем Артемов. В интернете обсуждалась новость – "Лебедев арестован". Аресты, впрочем, пока не планировались. По ходу спектакля выяснилось, что в силовой акции участвует несколько десятков офицеров во главе со старшим следователем МВД Павлом Крыловым при поддержке спецназа. Пожаловали, как следовало из решения суда, по делу, связанному с хищениями в банке "Российский капитал".
Куда исчез "Российский капитал"?
Об истории с "Роскапом" расскажу отдельно. Она началась осенью 2008 года, когда мировой финансовый кризис, спровоцированный крахом одного из крупнейших в мире инвестиционных банков Lehman Brothers, бумерангом ударил по российской экономике. В России ситуация была более угрожающей, чем в 1998 году. Фондовый рынок обвалился, акции "голубых фишек" обесценились, банки начали испытывать проблемы с ликвидностью. Государство решило вмешаться. Но на начальном этапе не были предприняты системные антикризисные действия. Закон "О мерах по стабилизации банковской системы", сделавший Агентство по страхованию вкладов ответственным за санацию и спасение "проблемных" банков, появился лишь в ноябре 2008 года. Решения властей в каждом конкретном случае принимались в пожарном порядке и в ручном режиме.
Одним из таких случаев стал "Российский капитал". Этот крупный банк имел большую филиальную сеть и несколько десятков тысяч вкладчиков. В сентябре он перестал проводить платежи клиентов, или, говоря бухгалтерским языком, "сел на картотеку". Банкротство. В условиях "мирного времени" Центробанк в этом случае обязан был ввести временную администрацию с последующим отзывом лицензии, а Агентство по страхованию вкладов – расплатиться с вкладчиками. Однако в той ситуации банкротство большого банка точно вызвало бы "эффект домино" – вкладчики других кредитных учреждений бросились бы забирать деньги, и произошел бы коллапс всей финансовой системы. Поэтому власти решили применить механизм санации. К нашему банку, который на тот момент был самым надежным не только в России, но и, наверное, в мире (соотношение капитала к активам превышало 50 %), обратились руководители Минфина и Центрального банка с просьбой взять временные льготные деньги и провести санацию.
Технически это сделали так: Национальный резервный банк купил "Российский капитал" у его владельцев за символические пять тысяч рублей. ЦБ разместил в НРБ депозит в размере 300 миллионов долларов (рублей почему-то не было, и мы вскоре "влетели" на курсе – санацию-то мы проводили в рублях). Заемные деньги НРБ должен был через несколько лет вернуть Центробанку с процентами – шесть годовых. В случае с "Роскапом" оценить дыру в его балансе мы точно не могли – на изучение документов банка и оценку его финансового состояния нам дали три дня. Авантюра чистой воды.
Владельцем "Роскапа" был 50-летний Алексей Иващенко – бывший экономист кредитно-планового отдела Ульяновского отделения Госбанка СССР, поработавший затем в центральном аппарате Госбанка и в Жилсоцбанке. В 1990-е годы он успел побывать вице-президентом того самого Мосбизнесбанка, который усиленно разворовывали "эффективные менеджеры" во главе с Букато. Освоенные там навыки Иващенко успешно применил на новом поприще.
В 2005 году он засветился в средствах массовой информации в связи с тем, что играл роль "живца" в проводившейся ФСБ спецоперации: в ходе встречи с ним в гостинице "Балчуг" были арестованы сотрудники Федеральной налоговой службы и московского управления ЦБ. Они вымогали у Иващенко пять с лишним миллионов долларов за прекращение дела о неуплате банком налогов на два миллиарда рублей (налоговая служба хотела взыскать с "Роскапа" НДС, который банк не заплатил с операций с драгоценными металлами). В результате "решалы", которых взяли с поличным, получили внушительные сроки – десять и восемь лет лишения свободы соответственно (при этом банк в бюджет так ничего и не заплатил). После этой операции у Иващенко "сложились отношения" со Службой экономической безопасности ФСБ России (Управление "К" – "Контрразведывательное обеспечение кредитно-финансовой сферы").
Уже при первом знакомстве с "Роскапом" возникли подозрения, что это банк непростой. Но просьба Минфина и ЦБ была весьма настойчивой, и мы согласились. НРБ "залил" санируемый банк своими деньгами, предоставив межбанковский кредит. Разморозили картотеку – возвращали депозиты, обслуживали счета, расплачивались по векселям и т. д. Пришлось также выкупить один к одному часть кредитного портфеля "Роскапа", который был частично дефолтным. Иначе говоря, деньги нашего банка шли на погашение долгов другого банка. Общие потери НРБ при санации составили более 1,2 миллиарда рублей. Брали, что называется, "кота в мешке" – вот и поплатились.
Вскоре мы обнаружили, что "Роскап" был фабрикой по "распилу" и отмыванию. Топовые сотрудники банка получали завышенную зарплату и часть ее сносили в черную кассу (до полутора миллионов долларов в месяц). Деньги шли на откаты клиентам из числа руководителей ГУПов и МУПов за хранение остатков по заниженным ставкам. Банк вел отдельную, вторую бухгалтерию по кредитованию – официальная ставка была 6 % при реальной 20 %. Деньги отмывали через Кипр, Латвию, не брезговали и Северным Кипром (4,5 миллиона долларов), куда обычно обращаются только "бизнесмены" из Колумбии. Открытием для нас стало участие в отмывании банков Белоруссии.
Выяснилось, что банкротство "Российского капитала" произошло вовсе не из-за "неблагоприятной конъюнктуры на мировом финансовом рынке" и не из-за "ошибок в инвестиционной политике", а стало результатом прямых хищений денег клиентов и вкладчиков, которыми занимались прежние владельцы и руководство "банка". В общей сложности по различным схемам они вывели в офшорные компании 5,4 миллиарда рублей. Именно из-за этой пробоины банк и пошел ко дну. Речь шла о банальном мошенничестве и воровстве. Я обратился в правоохранительные органы с просьбой о расследовании.
Вскоре отовсюду пришли отписки, говорящие, что оснований для возбуждения уголовного дела не усматривается.
Заместитель начальника Управления "К" СЭБ ФСБ генерал Егоров написал мне, что "каких-либо данных о преступлениях, относящихся к компетенции органов ФСБ России", в моем обращении не содержится.