Тут Фидель попросил принести из багажника его «мерседеса» черный чемоданчик с его личным автоматом Калашникова АКМ калибра 7,62 мм. Затем он лег на землю и стал стрелять. Почти после каждого выстрела издалека доносился металлический щелчок – бам! – доказывавший, что, несмотря на значительную дистанцию триста метров, он поразил мишень. Фидель действительно отличный стрелок.
Он предпочитает стрелять очередями, «поливать свинцом» цель, точно безумный, расстреливая магазины емкостью в тридцать или сорок патронов. В тот день стояла такая жара, что на цевье его автомата потрескался лак. Тогда Фидель попросил принести его второй автомат, со складным прикладом, тот, что всегда лежал у него в ногах в салоне автомобиля. И снова принялся палить.
В конце дня мы вернулись во дворец. Не помню, что в тот день Фидель что-либо говорил проходящим подготовку партизанам; должно быть, как он это хорошо умеет делать, зажигал их революционный пыл, говоря о важности их действий и о самопожертвовании во имя «великой цели». Одно неоспоримо: для всех этих людей встреча с самим Команданте стала важным событием. Для некоторых, возможно, важнейшим событием в их жизни.
В самом существовании лагеря, подобного Пунто-Серо-де-Гуанабо, настоящей фабрики по производству партизан, нет ничего удивительного. Знатоки истории Кубинской революции и личности Фиделя понимают, что подобная структура, имеющая целью подрывные действия за границей, полностью вписывается в рамки идеологии и военной практики кастровского режима.
* * *Здесь необходимо сделать небольшой экскурс в историю. Напомним, что с самого начала революции планы Лидера максимо далеко выходили за рамки его страны и имели общелатиноамериканский, даже общепланетарный размах. Амбиции Фиделя не ограничивались одной Кубой. В условиях холодной войны Кастро рассчитывал экспортировать свою революцию повсюду, начиная с Латинской Америки, где он хотел создать «один, два, три Вьетнама», в соответствии с кастровской теорией foco (очага), или фокизмом.
Популяризованная Эрнесто Че Геварой, эта доктрина утверждает, что надо увеличивать количество очагов восстаний в сельской местности, тогда они, словно пожар, распространятся вплоть до больших городов, а затем и по стране в целом. В 1967 году француз Режис Дебре изложил эту идею в своей книге «Революция в революции», имевшей феноменальный успех. Сейчас она забыта, но в свое время была бестселлером в студенческих кругах на пяти континентах и настольной книгой действующих и будущих участников партизанских движений как в Латинской Америке, так и в Африке и на Ближнем Востоке.
Также следует вспомнить, что с июля 1959 года Фидель перешел к «практическим действиям»: он выступал с инициативами – весьма авантюрными – по всем направлениям. Например, всего через полгода после свержения Батисты он мобилизовал экспедиционный корпус более чем из двухсот кубинцев в надежде вызвать восстание против Рафаэля Леонидаса Трухильо, диктатора расположенной на соседнем острове республики Санто-Доминго. Встреченные доминиканской армией, мятежники были уничтожены. Через месяц почти аналогичная акция: операция против гаитянского диктатора Франсуа Дювалье, известного под прозвищем Папа Док. И снова провал: выживших практически не было.
В 1961 году – в год возведения Берлинской стены – Фидель впервые предпринял действия по другую сторону Атлантического океана. Он организовал доставку на кораблях оружия алжирскому Фронту национального освобождения, воевавшему с французской армией. В это же время, параллельно, в Южной Америке образовалось множество очагов партизанской борьбы – герильи, спонсируемых Гаваной: в 1962 году в Аргентине возникла Ejército guerrillero del Pueblo (Партизанская армия народа), в рядах которой оказался Абелярдо Коломе Ибарра, он же Фурри, действующий министр внутренних дел Кубы; в Колумбии в 1964 году появились Армия национального освобождения (ЭЛН) и Революционные вооруженные силы Колумбии (ФАРК). А Че в 1965-м пустился в «африканскую авантюру», попытавшись – правда, безуспешно – создать гигантский foco в Конго.
Этот исторический экскурс будет неполным, если не упомянуть Конференцию трех континентов, или «Трико», которую Фидель Кастро организовал в январе 1966 го да и на которой официально позиционировал Гавану как центр мирового подрывного движения. Это была невиданная прежде встреча на высшем уровне: в течение двух недель работы конференции на ней объединились «антиимпериалистические» силы из Африки, Азии и Латинской Америки. Восемьдесят две делегации недавно освободившихся от колониальной зависимости стран, африканских и азиатских освободительных движений и латиноамериканских партизанских армий собрались в отеле «Гавана Либре». В числе участников были предста вители Организации осво бождения Палестины (ООП), вьетнамская делегация, будущий чилийский президент Сальвадор Альенде, будущий герой борьбы за независимость Гвинеи-Биссау Амилкар Кабрал и гватемальский офицер Луис Аугусто Турсиос Лима[18].
В этих условиях Фидель и открыл тренировочный лагерь в Пунто-Серо-де-Гуанабо. Конечно, гибель Че Гевары 9 октября 1967 года в джунглях Боливии ознаменовала поворотный момент: Фидель осознал провал тактики создания очагов (focos) герильи в сельских районах, вызванный их неподготовленностью, обусловленной и слишком романтическим подходом к революции. Но при этом он не подвергал сомнению главную цель: экспорт революции. Для этого требовалась эффективная подготовка бойцов, чем и занялись инструкторы Пунто-Серо-де-Гуанабо.
Чтобы понять, насколько серьезно на Кубе готовились к экспорту революции, следует знать, что подготовка в Пунто-Серо-де-Гуанабо продолжалась от шести до де вяти месяцев, то есть период, почти равный воинской службе. На это время курсантам категорически запрещалось покидать территорию сверхсекретного объекта. Кроме того, в целях соблюдения конспирации различные группы, образованные по национальному принципу, никак не контактировали с другими группами: такие группы, насчитывающие по сорок – пятьдесят человек, жили каждая в своем отдельном секторе, по отдельности ходили в столовую в строго определенные часы, посещали стрельбища каждая в отведенное для нее время. Таким образом, сальвадорцы никогда не встречались с колумбийцами, а те, в свою очередь, никогда не сталкивались с арабами. Любой нарушитель этого правила немедленно отправлялся на родину. Во время нашей инспекционной поездки в Пунто-Серо-де-Гуанабо Фидель встречался с гватемальцами, сальвадорцами и колумбийцами, разумеется, по отдельности, а те, со своей стороны, не знали, какие еще группы находятся всего в нескольких сотнях метров от них. Наконец, еще одна мера предосторожности: группы передвигались по территории на микроавтобусах, и, когда встречали другую такую же машину, курсантам приказывали низко нагнуть голову.
Курс обучения партизан был полным и качественным. Помимо марксизма, а для некоторых бойцов – чтения и письма, инструкторы обучали их обращению с огнестрельным оружием и взрывчатыми веществами, умению читать карты, фотографированию, подделке документов, гриму и изменению внешности, разработке легенды биографии, шифровальному делу, работе с разведывательной и контрразведывательной спецтехникой, дезинформации, методам партизанской войны в городе и сельской местности, диверсиям, террористическим акциям, планированию похищения людей, захвату судов и самолетов, технике допроса и пытки, логистике и политической стратегии.
Не были забыты и вопросы военной подготовки. В ходе стажировки курсантов вывозили на десятидневные учения в лес, в условия максимально приближенные к боевым. Они учились выживанию во враждебной среде, тактической организации небольших боевых подразделений, одним словом, искусству войны. Учения проводились в одном из двух центров подготовки иррегулярных войск в провинции Пинар-дель-Рио, в ста пятидесяти километрах от столицы, на крайнем западе страны. Это был единственный случай, когда курсанты покидали территорию базы Пунто-Серо-де-Гуанабо.
* * *Для левых и ультралевых Латинской Америки все дороги вели в Гавану. Но было бы слишком упрощенно полагать, что революция готовилась исключительно в «институте» Пунто-Серо-де-Гуанабо. Со времен партизанской войны и начала революции Фидель придавал большое значение разведывательной деятельности, ведущейся его спецслужбами за рубежом. Латинская Америка являлась для него главной, но не единственной целью. В 1975 году он создал знаменитый Департаменто Америка (Американский департамент), во главе которого поставил Мануэля Пинейро, до того возглавлявшего Главное управление разведки (ГУР). Носивший прозвище Барбаросса (Рыжебородый) из-за своей огненного цвета бороды, этот мастер шпионажа, хитрый, точно лис, должен был выявлять, вербовать и готовить симпатизирующих Кубинской революции лиц: студентов, профсоюзных активистов, преподавателей университетов, политиков и даже руководителей предприятий. Цель – получить по всему континенту с расчетом на будущее агентов влияния и пропаганды, даже кротов, внедренных в правительства. Один пример из множества других: в 1980-х годах венесуэльская экономист Адина Бастидас была завербована Американским департаментом, когда работала советником сандинистского правительства Даниэля Ортеги в Никарагуа; двадцать лет спустя, с 2000 по 2002 год, она была вице-президентом Венесуэлы при президенте Уго Чавесе. Еще один пример человека, завербованного Американским департаментом: тоже член правительства Уго Чавеса, Али Родригес Аракве, бывший партизан, ставший министром нефти, а потом иностранных дел.
Однажды я увидел, как Барбаросса широкими шагами вошел в приемную Фиделя во дворце. Его сопровождал бразильский профсоюзный деятель Лула, который тогда впервые выставил собственную кандидатуру на пост президента своей страны. Шел 1990 год. В тот момент, когда в Бразилии вовсю шла предвыборная кампания, Лула счел для себя важным сделать крюк, чтобы заехать в Гавану для встречи с Фиделем. Первые слова Барбароссы до сих пор звучат в моей памяти: «Представляю вам будущего президента Бразилии!» – громогласно заявил он. Его пророчество сбылось, но двенадцать лет спустя. Однако мастер шпионажа об этом не узнал: он погиб в автокатастрофе в 1998 году, когда собрался написать мемуары. Что же касается Лулы, бывшего президентом Бразилии с 2003 по 2010 год, от него никогда не слышали даже самой мягкой и умеренной критики в адрес режима Кастро, который во время его президентства держал в своих застенках десятки политзаключенных… Более того, в 2010 году, после смерти в тюрьме в результате голодовки кубинского диссидента Орландо Сапаты, Лула, находившийся в тот момент на Кубе, заявил, что не согласен с подобными методами: это он говорил о голодовке!
Нет лучшего примера, чтобы оценить эффективность работы кубинской разведки, чем Чили. Еще до Никарагуа Даниэля Ортеги в 1980-х и Венесуэлы Уго Чавеса в 2000-х Чили Сальвадора Альенде в начале 1970-х годов была, без сомнения, страной, в которой кубинское влияние ощущалось наиболее сильно. Чтобы достичь этого, Фидель затратил огромные усилия и колоссальные средства. Разумеется, в годы нахождения у власти в Чили правительства Народного единства Сальвадора Альенде (1970–1973) я еще не служил в охране Фиделя. Но, слушая рассказы Барбароссы, который все время шнырял по президентскому дворцу, и Чоми (Хосе Мигеля Мийара Барруэкоса, секретаря Фиделя), обсуждая с последним чилийские дела, я в конце концов узнал эту историю так, как если бы был ее непосредственным участником или очевидцем.
Для начала установим истину: Альенде не был ни «человеком Кастро», ни его креатурой. Наоборот, Альенде скорее даже вредил делу Кастро самим фактом своего избрания президентом. Поскольку чилиец пришел к власти демократическим путем, он тем самым показывал, что для латиноамериканских левых существует альтернатива вооруженной борьбе – выборы. Настоящими воспитанниками Фиделя были Мигель Энрикес, руководитель Левого революционного движения, и Андрес Паскаль Альенде, соучредитель радикального движения и, кстати, племянник президента Альенде. В глазах Фиделя именно эти два молодых марксиста, частично подготовленные на Кубе, олицетворяли будущее Чили.
С этого момента тактика Фиделя, всегда макиавеллистская, была проста. Она заключалась в создании и развитии среди чилийской молодежи положительного образа этих двух надежд. В средне– и долгосрочной перспективе целью Фиделя Кастро, который, подобно шахматисту, всегда просчитывает возможные ситуации на три-четыре хода вперед, было дать Чили природных руководителей в тот день, когда обстоятельства позволят одному или другому из этой пары наследовать Альенде. Итак, немного терпения, и Куба получила бы верного союзника в Сантьяго-де-Чили.
Дожидаясь осуществления этой цели, Мануэль Пинейро и кубинские спецслужбы проникли в окружение Сальвадора Альенде. Во-первых, они завербовали журналиста Аугусто Оливареса, в то время советника президента Альенде по делам печати и директора общественного телевидения. По словам Барбароссы, Оливарес (псевдоним Эль Перро – Собака) был «нашим лучшим информатором» в Сантьяго. «Благодаря ему Фидель всегда первым узнавал, что происходило в Ла-Монеде [дворец президента Чили]. Порой даже раньше Альенде!» – часто хвастался Пинейро.
Кроме того, на кубинцев работала Беатрис Альенде, дочь президента. Она даже вышла замуж за кастровского агента, работавшего в Сантьяго-де-Чили. Случайно или нет, именно она убедила отца распустить президентскую охрану, унаследованную от прошлого правительства, и заменить ее новой, более неформальной, сформированной из левых активистов и окрещенной Группой личных друзей (ГЛД). В нее вошли два знаменитых кубинских агента: братья-близнецы Патрисио и Тони де ла Гуардиа.
Как бы то ни было, переворот генерала Аугусто Пиночета 11 сентября 1973 года свел на нет всю подготовительную работу, проведенную кубинским Главным управлением разведки. Аугусто Оливарес, советник Альенде по делам печати, покончил с собой в Ла-Монеде одновременно с президентом[19], в день пиночетовского переворота. Мигель Энрикес был убит полицией в 1974 году. Его соратник Андрес Паскаль Альенде сумел бежать на Кубу, где проживает по сей день. Наконец, Беатрис Альенде, также нашедшая убежище в Гаване, покончила с собой в 1977 году.
Но интерес Команданте к чилийским делам не исчез со смертью Альенде и установлением в Сантьяго крайне правой диктатуры. В тот самый момент, когда в 1973 году Пиночет захватил власть, сотни чилийцев находились на Кубе, где учились на агрономов, врачей или инженеров. Теперь, когда они оказались отрезанными от родины в Гаване, Фидель предложил им пройти политико-военную подготовку в тренировочном лагере Пунто-Серо-де-Гуа набо, где к ним быстро присоединились другие их соотечественники левых революционных убеждений, бежавшие на Кубу. Среди этих новых бойцов оказался Хуан Гутьеррес Фишманн, он же Эль Челе (Блондин). Сын боливийского архитектора и чилийки, ранее обосновавшийся на Кубе, отличился в разных качествах. Во-первых, в 1983 году Эль Челе приблизился к первому кругу власти, женившись на Мариеле Кастро, дочери Рауля, у них родился ребенок, правда, через несколько лет они развелись. В том же году Блондин стал одним из основателей Патриотического фронта имени Мануэля Родригеса – боевого революционного движения, которое в 1986 году под контролем генерала Алехандро Ронда Марреро и офицеров кубинского спецназа осуществит эффектное, хотя и неудачное покушение на Пиночета. Долгое время разыскивавшийся Интерполом за участие в различных покушениях и похищениях чилийских политиков правого толка, в том числе за убийство в 1991 году сенатора и бывшего советника Пиночета Хайме Гусмана, партизан Хуан Гутьеррес Фишманн сейчас живет в Гаване, хотя кастровский режим, возглавляемый в настоящее время его бывшим тестем Раулем Кастро, отрицает этот факт.
Несколько поколений латиноамериканцев, не одних только чилийцев, приезжали в Гавану за советом или приказом. В этом нет ничего удивительно: в глазах южноамериканских революционеров и левых в целом Фидель Кастро был примером, которому надо следовать, компасом, поводырем, наставником. Действительно, никто не имел такого большого и долгого опыта. Давайте подумаем об этом хоть пять минут: в Латинской Америке его биография не имеет аналогов. В 1959 году он сверг диктатуру, неслыханно унизил США (в заливе Свиней в 1961 году), потом поставил мир на грань ядерной войны во время Карибского ракетного кризиса 1962 года. Кастро успешно противостоял одиннадцати американским президентам и, как мы увидим дальше, оказал решающее влияние минимум на два исторических события холодной войны: сандинистскую революцию в Никарагуа в 1979 году и войну в Анголе в 1970—1980-х годов.
* * *Нравится это кому-то или нет, Фидель Кастро – самый влиятельный латиноамериканский политик после Освободителя Симона Боливара (1783–1830), легендарного героя борьбы за независимость Южной Америки. Чтобы показать всю силу влияния Кастро на латиноамериканских левых, я расскажу один эпизод – неизвестный до нынешнего дня, – свидетелем которого я стал во Дворце революции и который показывает неразрывную связь между Фиделем и колумбийским повстанческим движением. Но прежде надо рассказать о возникновении одного из самых оригинальных повстанческих движений на континенте – Движения 19 апреля (M-19), родившегося в 1974 году в Колумбии и начавшего свою деятельность мощной рекламной кампанией в основных городах страны.
Между 15 и 17 января того года на первых полосах крупнейших газет появились рекламные объявления, которые загадочно и анонимно обещали важное событие. В «Эль Тьемпо», главной ежедневной газете Боготы, рекламный слоган выглядел так: Parâsitos? Gusanos? Falta de memoria? Inactividad? Ya viene M-19! («Паразиты? Червяки? Потеря памяти? Бездеятельность?[20] M-19 идет!»). Среди читателей начались споры, строились различные предположения. Некоторые вообразили, что в аптеки поступает новое чудо-средство M-19…
Тем временем вечером 17 января 1974 года, в час, когда закрываются музеи, группа боевиков похитила шпагу Освободителя, выставленную в Кинта-де-Боливар, доме-музее, в котором герой жил некоторое время. Прежде чем покинуть помещение, партизаны краской оставили на стенах свою подпись: «M-19». С этой акции, вызвавшей грандиозный скандал и ставшей пощечиной власти, группа начала партизанскую войну. Ее особенностью стало то, что речь шла о войне в городе, войне интеллектуальной, в отличие от той войны, что вели ФАРК и ЭЛН – две другие повстанческие организации страны, обе имевшие сельское происхождение.