Посетив разные залы храма, мы отправились в западное крыло здания, где жили 250 монахов. Эта часть Поталы называется Намгьел-дацан, в ней множество узких коридоров, кажущихся европейскому глазу очень неприветливыми. Но вид, который открывается там из окон, искупает темноту и отсутствие уюта: панорама Чагпори и светлые воды реки Кьичу были потрясающими. Дома района Шо лежали так далеко внизу, что разглядеть их можно было, только сильно высунувшись из окна. Как же хороша была Лхаса со своими домами-кубиками с плоскими крышами! Ведь грязи узких переулков с такой высоты не видно.
Уже на обратном пути мы прошли мимо запертых ворот, которые привлекли наше внимание своими размерами. Это был въезд в гараж, который Далай-лама XIII приказал построить для своих автомобилей. Так что двадцатый век все же добрался и сюда! Хотя эти машины теперь не использовали, уже сам факт их приобретения свидетельствовал об интересе к прогрессу. Да, конечно, консервативные монахи с каждым разом все строже относятся к любой новой идее, и поэтому Тибет до сих пор такой, каким был сотни лет назад.
В восточном крыле, где располагалась школа цедрунов и различные службы, в тот раз мы не побывали. Нас пригласил на обед главный камергер. Его жилище, в соответствии с рангом, находилось несколькими этажами ниже покоев Далай-ламы. Вообще надо сказать, что в Потале живут многие чиновники и высокопоставленные монахи, и расположение комнат всегда строго соответствует статусу их владельцев.
В последующие годы я неоднократно имел возможность проводить по нескольку дней в Потале, навещая своих друзей, обитавших там. Устройство жизни в этой цитадели духа чем-то напоминает средневековую крепость. Там едва ли встретишь хоть один современный предмет. По вечерам в определенный час все ворота запираются под руководством главного казначея, после чего по всему дворцу проходят стражники с масляными лампами в руках, проверяя, все ли в порядке, и их крики резко отдаются в коридорах – это единственные звуки, нарушающие потрясающую тишину. Ночи в Потале длинные и спокойные, спать ложатся рано. В отличие от города, тут не бывает праздников и вечеринок. Величественные ступы-усыпальницы божественных правителей постоянно напоминают о смерти, такие сумрачные и торжественные, что весь дворец слегка походит на гигантский мавзолей. Я вполне понимал, почему юный владыка так радовался возможности переехать в летнюю резиденцию. Наверное, одинокому ребенку, лишенному родителей и товарищей по играм, было очень печально жить в этом дворце. Практически все время он проводил в беседах со своими пожилыми учителями и наставниками. Единственным его развлечением были встречи с братом Лобсаном Самтэном, который приносил приветы от родителей и рассказывал городские новости.
После обеда у камергера мы покинули дворец. По дороге нам повстречались запыхавшиеся водоносы, таскавшие воду в деревянных бадьях на кухню Его Святейшества. Воду они брали из огороженного источника у подножия Чагпори, к которому имели доступ только повара правителя. Но многие люди брали воду из ручья, текущего от этого ключа, несмотря на значительное расстояние, – эта вода считалась лучшей в городе.
К этому же ключу ежедневно водили на водопой слона Далай-ламы. Это животное, единственное в стране, было подарено Живому Будде махараджей Непала. В Непале тоже много верующих буддистов, почитающих Далай-ламу как воплощение божества. Многие непальцы поступали в тибетские монастыри и посвящали свои жизни церкви. Они держались вместе и были замечательными учениками. В знак почтения всего Непала Далай-ламе послали в подарок двух слонов. Один из них не перенес перехода через Гималаи, хотя почти тысячекилометровый путь был расчищен от камней и тщательно выметен, чтобы облегчить дорогу животным, которые теперь были собственностью Божественного Правителя, а значит, считались "священными". Для оставшегося в живых слона на каждой станции было подготовлено специальное стойло. Когда Ланчен Римпоче – так назвали зверя – благополучно прибыл в Лхасу, весь город охватило ликование. Здесь никто прежде не видел таких гигантов. Слону отвели отдельный дом на северной стороне Поталы и иногда, украсив роскошной парчовой попоной, выводили на улицы города во время процессий. Всякий наездник старался объехать это животное подальше, потому что тибетские лошади пугались, увидев это неизвестное огромное существо в узком переулке.
В период новогодних торжеств произошло печальное событие: умер отец юного Божественного Правителя. Было сделано все мыслимое и немыслимое, чтобы победить болезнь. Монахи и врачи изо всех сил старались его спасти. Была даже сделана кукла, на которую с помощью заклинаний перенесли его болезнь и торжественно сожгли на берегу реки. Такой способ изгнания хворей – пережиток религии бон и применяется довольно часто. Но и это не помогло отцу Далай-ламы. Мне, конечно, казалось, что лучше было бы позвать английского врача. Но дом Далай-ламы должен во всем подавать народу пример и не отступать от заветов старины даже в критических ситуациях.
Тело покойного, согласно обычаю, отнесли в специальное место за городом, разрубили на куски и оставили на съедение птицам. В Тибете не принято горевать по усопшим так, как у нас. Боль утраты заглушается мыслями о скором новом рождении, поэтому буддисты не очень боятся смерти. Сорок девять дней в доме покойного горят масляные лампадки, потом проводится обычная молитвенная церемония, и больше о случившемся не говорят. Вдовцы и вдовы по прошествии некоторого времени могут вступить в новый брак, и жизнь дальше течет своим чередом.
Заговор монахов из Сэра
В 1947 году мирное течение жизни в Лхасе омрачила маленькая гражданская война. Бывший регент, Ретин Римпоче, добровольно отказавшийся от должности, судя по всему, снова захотел обрести власть. Он пользовался большой поддержкой и среди простых людей, и среди чиновников, которые постоянно пытались настроить население против его преемника, желая вернуть бразды правления Ретину. Начало государственного переворота должен был обозначить взрыв вполне современной часовой бомбы. Взрывное устройство под видом подарка для регента от неизвестного лица пронесли в дом высокопоставленного монаха-чиновника, но сверток взорвался еще до того, как его передали регенту. К счастью, обошлось без жертв. В результате этого неудавшегося покушения о заговоре стало известно, и энергичный Тактра Римпоче тут же начал принимать решительные меры. К монастырю, где пребывал Ретин, выступила небольшая армия под командованием одного из членов Кабинета министров, и бывший регент был арестован. Но монахи из этого монастыря – он называется Сэра – возмутились действиями правительства. В городе началась паника. Торговцы стали забивать двери лавок и увозить товары в безопасные места. Непальцы укрылись в здании дипломатического представительства своей страны, которое скоро стало похоже на сокровищницу, потому что люди старались брать с собой все свои ценности. Знать заперла ворота домов и вооружила слуг. В городе было объявлено чрезвычайное положение.
Ауфшнайтер, увидев направлявшиеся за Ретином колонны, срочно покинул дом у реки и примчался в город. Вместе мы организовали оборону дома Царона.
Люди боялись не правительственного кризиса, а того, что тысячи монахов из Сэра хлынут в город и начнутся грабежи. С неменьшим опасением относились и к правительственным войскам, которые частично были обеспечены современным оружием. А беспорядки в столице случались далеко не в первый раз…
Все с напряжением ждали прибытия арестованного Ретина, которого, как выяснилось потом, уже давно тайно доставили в Поталу. Эта хитрость должна была сбить с толку мятежных монахов – было известно, что они планируют акцию по освобождению Ретина. Но с того момента, как лидер заговорщиков оказался под арестом, их дело было фактически проиграно. Но эти люди были фанатиками и так просто не сдавались, так что началась страшная перестрелка. И только после того, как через пару дней правительство приказало обстрелять монастырский город из гаубиц и было разрушено несколько зданий, восстание закончилось. Армии удалось усмирить монахов, и в столицу постепенно вернулось спокойствие.
Расследование этого мятежа и поиск зачинщиков длились еще несколько недель. Виновных высылали и подвергали суровым поркам.
Когда пули еще свистели в городе, слух о кончине мятежного экс-регента распространился со скоростью лесного пожара. Люди строили самые разные предположения об обстоятельствах его смерти. Многие считали, что это было политическое убийство, но, по мнению большинства, ему, ламе, удалось с помощью мощнейшей концентрации и силы воли перенести себя в иной мир. Вдруг повсюду стали рассказывать невероятные истории о приписываемых ему чудесах и сверхчеловеческих способностях. Так, говорили, что однажды во время прогулки он увидел, как у одного паломника выкипает суп из глиняного горшка, и запечатал горшок легким прикосновением, как будто глина была еще мягкая и пластичная.
Правительство воздержалось от комментариев по поводу этой смерти. Наверное, лишь немногие знали, что же произошло на самом деле. Бывший регент за время пребывания у власти нажил себе не только сторонников, но и врагов. Так, одному из министров, замышлявшему восстание, по его приказу выкололи глаза. Теперь это отозвалось. Как всегда бывает во время политических кризисов, пострадали и невиновные: своих постов лишились все до единого сторонники Ретина. Один из лидеров его партии даже покончил с собой – это единственный случай суицида, о котором я слышал за все время пребывания в Тибете. Самоубийство противоречит местным религиозным воззрениям, и только крайняя степень отчаяния может толкнуть на подобный шаг. Правительство не стало бы приговаривать этого человека к смертной казни – решение закрыть монастырь Сэра и так далось очень трудно, – но, видимо, он боялся, что его подвергнут старинной форме наказания, искалечению, и решил избежать такой судьбы.
Так как места в тюрьмах было недостаточно, обязанность содержания под стражей бунтовщиков была возложена на знать. Поэтому впоследствии почти в каждом доме можно было встретить осужденного в железных цепях на ногах и с деревянным кольцом на шее. Только в день, когда Далай-лама официально принял власть, политические заключенные и иные преступники были помилованы.
Бо́льшая часть монахов из Сэра бежала в Китай. Дело в том, что мятежи в Тибете часто происходят не без китайского влияния.
Все имущество бунтовщиков было конфисковано в пользу государства и распродано на аукционе. Дома и прочие постройки, принадлежавшие Ретину Римпоче, были снесены, а его прекрасные фруктовые деревья пересажены в другие сады. Монастырь Сэра был беспардонно разграблен солдатами, и еще много недель после этого на базаре появлялись золотые чаши, парча и другие ценные монастырские вещи.
Ауфшнайтеру правительство отдало в пользование коня, раньше принадлежавшего Ретину. Теперь он мог спокойно перемещаться по обширной области, на которой велись работы. Раньше ему для этих целей каждый раз приходилось у кого-нибудь одалживать лошадь.
Распродажа собственности Ретина принесла казне несколько миллионов рупий. Много сотен тюков с английскими шерстяными тканями, восемьсот шелковых и парчовых одеяний – это лишь малая часть его имущества и доказательство того, насколько богатым человеком можно стать в Тибете. Ведь бывший регент был выходцем из народа, но карьеру начал еще в детстве, когда его признали ламой-перевоплощенцем.
Религиозные торжества в память о Будде
Я был очень рад, что этот неспокойный период остался позади и город вернулся к обычной жизни. Четвертый месяц тибетского года, на который приходятся даты рождения, просветления и ухода в нирвану Будды, считается святым; своими торжественными церемониями он совершенно стер все следы недавнего мятежа.
Снова в Лхасу стали прибывать тысячи паломников, снова по Линкору потянулись красочные процессии, снова верующие мерили своими телами длину этого восьмикилометрового кольца. На это уходит до одиннадцати дней, люди падают в пыль улиц и каменистых троп Чагпори примерно по пять сотен раз. "Ом мани пеме хум" не сходит с уст всех паломников, которые без различия в рангах и статусах совершают покаяние. Сестра Далай-ламы преклоняет колени рядом с кочевницей, и, хотя одежды их сильно различаются, внутри горит один и тот же религиозный пыл. Разница становится видна только после того, как дневное покаяние завершается. Знатного человека уже поджидает слуга с конем и обильный ужин, а кочевница только поплотнее подпоясывает свой тулуп и отправляется искать себе место для сна на обочине дороги, чтобы на следующее утро сразу же продолжить свое дело. Двигаться дальше всегда начинают с того места, где остановились накануне. Фанатики ложатся даже не вдоль, а поперек дороги, чтобы весь путь не отворачивать лица от Священного города. Среди благочестивых людей есть даже "профессионалы", которые совершают покаяние за богачей и живут исключительно подаянием. При этом "зарабатывают" они так много, что каждый год жертвуют какому-нибудь монастырю крупную сумму.
Я был знаком с одним стариком, который вот уже сорок лет каждый день полз по Линкору и был известен щедрыми пожертвованиями монастырю Сэра. У него было множество "клиентов" среди знати. Во время своих благочестивых упражнений он использовал следующий метод: в руки он брал деревянные, подбитые железом башмаки, тело защищал огромным кожаным фартуком и буквально бросался на землю с размаху, стараясь каждый раз продвинуться как можно дальше.
Пятнадцатого числа четвертого месяца, в День рождения, просветления и ухода в нирвану Будды, оживление на Линкоре достигает апогея. Вокруг города вырастают целые россыпи шатров, просящие подаяние кочевники занимают лучшие места. С первыми лучами солнца начинает движение процессия высших лиц государства: все члены правительства, за исключением Далай-ламы и регента, проходят по опоясывающему город кольцу. С молитвами они шагают мимо плотной толпы зрителей, за ними идут слуги с тяжелыми мешками и раздают народу медные монеты. Никто из собирающих подаяние не уходит с пустыми руками. Деньги получают не только нуждающиеся: я видел, как протягивали руки многие из наших землекопов и ремесленников. И кажется, никто из примерно пяти тысяч принимавших подаяние этого ничуть не смущался. Это действо продолжается целый день, и все богатые люди, в том числе непальцы, мусульмане и китайцы, раздают деньги собравшимся. Кроме денег, людей одаривают цампой и другими продуктами.
Любой этнограф, наверное, был бы очень рад в такой день оказаться на Линкоре. Тут можно лицезреть срез тибетского общества и почувствовать, насколько велик разрыв между аристократией, единственным состоятельным классом, и простым народом.
* * *
Как всегда во время таких праздников, предприимчивые люди используют все возможные способы подзаработать. Один человек развесил на садовой ограде цветные картины и стал монотонным голосом нараспев рассказывать изображенную на них историю. Его обступило плотное кольцо слушателей. Рассказ был про героя Гесара, который одной рукой уложил тысячу врагов. Когда история подходила к концу, каждый давал сказителю по монетке. Потом собирались новые слушатели, и история начиналась заново.
Другие зарабатывали тем, что вырезали на камнях молитвенные формулы. Верующие охотно покупают такие камни, чтобы положить на стену мани. Эти каменные стены тянутся по всему Тибету, многим из них уже не одна сотня лет, так что они поросли мхом и травой. Часто на них ставят молитвенные барабаны, а верх выкладывают кусочками шифера и камнями с благочестивыми надписями. Когда такая стена встречается по дороге, нужно оставить ее справа от себя, и только приверженцы религии бон обходят ее с противоположной стороны. Эти стены имеют такое же значение, как у нас придорожные кресты или памятники на месте гибели человека. Состоятельные люди время от времени воздвигают новую стену мани, чтобы этим пожертвованием сделать шаг к лучшему перерождению.
В течение священного месяца строго запрещено убивать животных. Поэтому в это время нет свежего мяса, а значит, и вечеринок. Общественная жизнь замирает, потому что тибетцы не хотят потчевать гостей самой простой пищей.
Но народ находит себе развлечения. Самая веселая часть дня проходит у северного склона Поталы. Там есть большой пруд, а посреди него – маленький остров со змеиным храмом. На островок можно перебраться за небольшое вознаграждение на лодке из ячьей шкуры – лхасцы это очень любят. Потом люди садятся на травку на берегу пруда и устраивают пикник, наслаждаясь летним солнышком.
После окончания священного месяца снова начинаются шумные приемы. Летом праздники устраивают в садах или на берегу реки, и они нередко растягиваются на несколько дней или даже на неделю. Аристократы стараются перещеголять друг друга роскошью пиров, танцами и играми. Мне часто приходилось удивляться, как это они не устают от постоянных праздников и приглашений в гости.