- Ура! Потопили фашиста, Василий Георгиевич. Ура!
От пронизывающей боли в правом плече Букоткин чуть не вскрикнул. Ему было понятно волнение лейтенанта, но сейчас нельзя терять ни секунды - надо бить врага. Второй транспорт стоял на одной линии с потопленным. На том же прицеле, без пристрелки, Букоткин обрушил огонь батареи на второй корабль. Первые всплески выросли перед носом транспорта, потом около самого борта, захлестывая палубу водой. Снаряды падали кучно, временами все три всплеска сливались в один мощный столб воды. Всплески вырастали среди многочисленной десантной флотилии, облепившей неповоротливый транспорт. Пересадка десанта на вспомогательные суда прекратилась. На треть загруженные катера, мотоботы и шлюпки стали поспешно отходить от бортов.
Два снаряда угодили в палубу транспорта, очистив ее от сновавших по ней людей. Следующий залп принес еще одно попадание. Снаряд прошил палубу и взорвался в трюме. Из трюма повалил густой дым, показались длинные языки пламени. В воду начали прыгать обезумевшие от страха солдаты. Миноносец, маневрировавший вблизи береговой черты, дал полный ход и попытался закрыть собой транспорт.
"Юнкерсы" усилили бомбардировку огневой позиции. Не успевал один бомбардировщик выйти из пике, как пикировал второй. Батарея окуталась дымом и пылью. Пахло порохом, гарью, кровью. Около второго орудия разорвались подряд две бомбы, дробно ударив осколками по броневому щиту. С Мельниченко осколком сбило фуражку.
- Идите на первое орудие, - приказал ему Букоткин. - Нам вместе нельзя находиться: могут сразу убить обоих.
Мельниченко, подняв с земли простреленную фуражку, послушно направился к соседнему орудию.
- В случае чего принимай командование батареей на себя! - услышал он голос Букоткина.
На первом орудии Мельниченко обнаружил, что более половины краснофлотцев из подачи и группы заряжания ранены. Никто, однако, не оставлял своего места: выбывшего было некому заменить. Дважды раненный комендор-замочный, лежа, тянул руку с ударной трубкой к стреляющему приспособлению. Командир орудия отстранил замочного и сам вставил трубку в запальное отверстие, Упал подносчик снарядов. Командир огневого взвода Кухарь, не раздумывая, выхватил из рук краснофлотца тяжелый снаряд и подал его заряжающему. Прогремел очередной выстрел.
- Смелее-смелее, ребята! Наша берет! - подбадривал он краснофлотцев.
- Так держать, братцы! - между залпами кричал командир орудия.
Он успевал везде: передавал установки прицела и целика наводчикам, выполнял обязанности замочного, помогал дослать заряд обессилевшему зарядному.
- Замок! Товсь! Залп! - командовал он.
Несмотря на бомбардировку, батарея не прекращала огня. Залпы производились дружно, и снаряды почти каждый раз настигали цель.
В пылу азарта Букоткин хотел перенести огонь на третий транспорт, но вовремя сдержался, вспомнив, что на батарее едва ли осталось пять десятков снарядов, а противник может пойти на новый приступ. К тому же третье орудие прекратило стрельбу: бомба разорвалась во дворике, заклинила затвор, разбила прицел, двоих краснофлотцев убило и нескольких, вместе с командиром орудия, ранило. Оставшиеся в живых принялись исправлять повреждения. Букоткин решил прекратить стрельбу.
- Дробь! - скомандовал он и, подойдя ко второму орудию, сказал: - С победой вас, друзья!
Дубровский осторожно пожал командиру батареи левую руку. Краснофлотцы, обнимаясь, поздравляли друг друга с победой, не обращая внимания на периодические взрывы бомб.
Со второго орудия Букоткин направился на третье. Пошатываясь, он обходил воронки, чувствуя, что с каждым шагом ему становится все труднее и труднее переставлять непослушные ноги. Тело сковывала тупая боль, голова тяжелела, перед глазами плыли мутные круги, земля куда-то проваливалась…
Очнулся Букоткин от пронизывающей боли. Склонившись над ним, санитар Песков осторожно снимал окровавленные, грязные бинты и накладывал новые. Ему помогал Кудрявцев. До слуха доносились гул "юнкерсов" и взрывы сбрасываемых бомб. Букоткин закусил нижнюю губу и терпеливо, без стона, перенес всю процедуру перевязки.
- Вас нужно немедленно отправить в госпиталь, товарищ старший лейтенант. Необходима операция, - сказал Песков. - Вам нельзя двигаться, иначе… иначе может быть совсем плохо.
Подошел Кухарь.
- Как дела на перешейке? - забыв о санитаре, с тревогой спросил Букоткин.
- Держатся, Карпенко передал, что еще два десятка фашистов послали на тот свет, - ответил Кухарь. Косясь на Пескова, который делал ему предостерегающие знаки, он тихо добавил: - Не улетают "юнкерсы". Я приказал делать вид, что орудия разбиты, как и после утреннего боя…
- Не поможет. Во второй раз не поверят. Дымить надо больше. Используйте дымовые шашки, жгите все, что горит.
Кухарь ушел на огневую позицию. Букоткин приподнял голову, намереваясь встать.
- Лежите, лежите, товарищ командир. Вам нужен полный покой, - остановил его Кудрявцев.
- Нужна связь со штабом, вот что мне нужно, - с горечью сказал Букоткин и поморщился от боли.
Краснофлотец помог командиру подняться.
Радист сидел под тем же дубом, возился с радиостанцией.
- Свяжусь я сегодня со штабом, Яценко?
Яценко тяжело вздохнул и виновато заморгал:
- Собрал рацию, приемник работает. А передатчик никак… Проверял два раза.
- Значит, надо проверить еще раз, - сердито проговорил Букоткин, злясь на Яценко и в то же время понимая, что тот делает все возможное. - От вас одного зависит жизнь многих людей, понятно это? Я буду ждать здесь, под деревом…
Кудрявцев расстелил на траве брезент и уложил на него командира, прикрыв двумя бушлатами.
Со стороны перешейка, не переставая, доносились стрельба и гул самолетов. Гитлеровский воздушный десант все еще пытался пробиться к батарее.
Вечером немецкие самолеты улетели. Карпенко решил воспользоваться темнотой, чтобы уничтожить десант в тылу батареи. Он послал к Букоткину с донесением Божко, зная, что командир батареи поддержит его решение.
- Согласен с комиссаром, - выслушав связного, проговорил Букоткин. - Так и передайте. А в помощь вам я сейчас пришлю артиллеристов.
- Но вам нельзя туда, товарищ старший лейтенант, - запротестовал Кудрявцев, видя, что командир пытается встать. - Да старший политрук отлично справится и без вас. Комиссар у нас боевой.
- Вот что, Кудрявцев, пришлите ко мне Мельниченко. Или нет, постойте… Бегите к нему сами. Пусть пошлет на перешеек всех, кто может держать в руках винтовку. Надо с десантом покончить разом, комиссар прав. Вы тоже идите со своим отделением, - распорядился Букоткин.
- А как же я вас оставлю?
- Мы с Яценко будем. Выполняйте…
Кудрявцев подошел к радисту и горячо зашептавшему что-то на ухо, указывая на Букоткина, потом побежал на огневую позицию.
- Подождите, Кудрявцев, - остановил его Букоткин, - вам особое задание. Берегите в бою старшего политрука.
По прибытии подкрепления с батареи Карпенко, разбив краснофлотцев на три группы, строго распределил между ними обязанности. Командовать центральной группой он намеревался сам.
Скрытно краснофлотский отряд стал подходить к рощице, а когда застрочил немецкий пулемет, батарейцы ринулись в атаку. Фашистские десантники, слабо отстреливаясь, начали отступать к воде. Карпенко бежал впереди отряда. Он бросал гранаты, прокладывая путь к берегу. Кудрявцев едва успевал за ним, стремясь обогнать комиссара и прикрыть его.
- Быстрее-быстрее, ребята! - обернулся комиссар. - Не отставать!
На берег пролива Карпенко выбежал первым. Бросив гранату в сбившуюся группу солдат, он уложил нескольких фашистов. Из-за куста показался немецкий офицер с пистолетом, направленным в сторону комиссара, и Кудрявцев сжался в комок, чтобы броситься к фашисту, но его опередил Божко. В следующее мгновение краснофлотец и офицер покатились клубком к ногам Карпенко. Увертливый офицер занес над Божко выхваченный из-за пояса нож, но Карпенко обернулся на шум и с силой ударил ногой по руке офицера, а потом в упор выпустил в него две пули. Оставшиеся в живых гитлеровцы кинулись к дороге, но там их встретила велосипедная рота, прибывшая на помощь батарейцам. Бой закончился полным разгромом воздушного десанта.
Весть о разгроме воздушного десанта ободрила Букоткина. Батарея прорвала кольцо окружения, путь к остальным частям гарнизона стал свободным. Теперь хоть можно будет связаться со штабом с помощью велосипедистов. Но этого сделать не пришлось. Взволнованный голос радиста принес вторую радость: радиосвязь со штабом восстановлена, на приеме комендант Береговой обороны Балтийского района.
Букоткин доложил о результатах боев и о потерях, умолчав о своем ранении. Генерал поблагодарил весь личный состав батареи и сказал, что все краснофлотцы и командиры будут награждены правительственными наградами. 43-я батарея представлялась к ордену Красного Знамени. Комендант предложил ночью отправить тяжелораненых на полуторке в курессарский госпиталь.
Когда с перешейка пришел измученный Карпенко, Букоткин передал ему разговор с Елисеевым.
- О своих одиннадцати ранах, значит, умолчал? - спросил Карпенко.
- Наше с тобой место здесь, на батарее, среди краснофлотцев. Мы же коммунисты…
- Твое место сейчас в госпитале.
- Мое место здесь, - упрямо повторил Букоткин.
Карпенко не стал спорить и, безнадежно махнув рукой, отошел к рации. Через полчаса он вернулся вместе с радистом. Яценко держал в руке бланк радиограммы.
- Вам, товарищ командир, от генерала Елисеева.
Букоткин прочитал радиограмму и в упор посмотрел на комиссара:
- Твоя работа?
Зная вспыльчивость командира, Карпенко молчал.
- Чего молчишь? Знаю, что твоих рук дело. - Букоткин вздохнул: - Ладно, готовь полуторку. Укладывайте тяжелораненых, - согласился Букоткин. - И пришли ко мне Мельниченко.
- Вот уезжаю в госпиталь, приказывают, - пожаловался он пришедшему с огневой позиции командиру взвода управления. - Вам, как артиллеристу, передаю батарею. Советуйтесь с комиссаром. Сколько осталось снарядов на батарее?
- Всего сорок восемь.
- Сорок пять выпустите по фашистам, остальные три оставьте для себя. Подрывать орудия. Понятно все?
- Понятно, Василий Георгиевич, - ответил Мельниченко.
Провожать командира батареи и тяжелораненых товарищей собрались все краснофлотцы. Они передавали шоферу письма, фотографии с просьбой при первой же возможности отправить по адресам. В темноте Букоткин не видел лиц своих подчиненных, но чувствовал на себе их взгляды. Как все они стали ему близки! Каждого из них он по-настоящему узнал только в этих боях. Вместе они делили невзгоды войны, честно выполняя свой служебный долг.
Прощались молча, обмениваясь короткими рукопожатиями. Букоткин, сидя в кузове, сказал:
- Держитесь, друзья, до конца. Бейте фашистов до полной победы! Я верю в вас…
Больше он говорить не мог. Отыскал глазами Карпенко, потянулся к нему. Карпенко перегнулся через борт, и они крепко поцеловались.
- Не поминай лихом, Вася…
Букоткин провел рукой по горлу, глухо кашлянул, хотел что-то сказать, но тот уже махнул рукой шоферу: "Давай!" И полуторка, плавно тронув с места, помчалась в темноту. Уткнувшись в душистое сено, Букоткин до крови закусил нижнюю губу и прикрыл левой ладонью влажные глаза. Он знал, что со многими из этих людей, с которыми его породнила война, никогда больше не встретится.
Остров Муху не удержать
В точение первого дня боев за Муху немецкие десантные войска в глубь острова проникнуть не смогли. Правда, им удалось захватить важные опорные пункты обороны моонзундцев: в северной части Муху - Каласте и деревню Кымкюля и в юго-восточной - пристань Куйвасту. С материка через пролив Муху-Вяйн к противнику подбрасывались все новые и новые подкрепления. Полковник Ключников знал, что долго его подразделения продержаться не смогут, они и так с трудом сдерживали натиск врага. Он запросил помощи у коменданта БОБРа. Елисеев приказал снять сводный батальон моряков с ориссарских позиций и перебросить его на Муху в распоряжение Ключникова, но форсировать мелководный пролив Вяйке-Вяйн по открытой трехкилометровой дамбе в дневное время не представлялось возможным. Немецкие самолеты беспрерывно кружили над проливом, обстреливая дамбу. Приходилось ждать ночи, а до этого любыми средствами удерживаться на занятых позициях.
Ключников приехал на машине в батальон Абдулхакова. Батальон оборонял юго-западную часть Муху. Абдулхаков выбежал из-за укрытия и доложил заместителю командира бригады о результатах боя. Впервые за всю свою службу капитан не приложил руку в фуражке при встрече начальника: его правая забинтованная рука висела на черной повязке, перекинутой через плечо. Глаза полковника потеплели. Он хотел сказать что-то душевное, по потом вдруг сердито нахмурил брови и обычным голосом сухо проговорил:
- До темноты осталось три часа. Ночью генерал Елисеев обещал прислать подкрепление. Нужно продержаться на старых позициях.
Абдулхаков тяжело вздохнул, нетерпеливо переступил с ноги на ногу.
- Что думает об этом командир батальона? Смогут бойцы продержаться до вечера?
- Людей мало, патронов мало, товарищ полковник. Но до темноты постараемся продержаться, - ответил Абдулхаков.
Ключников одобрительно кивнул головой и прошел к только что вырытому окопу, в котором находились красноармейцы.
- А как дела под Каласте? - поинтересовался Абдулхаков.
- Там труднее. Немцы пытаются окружить бойцов. Но они держатся молодцами, - похвалил Ключников. - Где сейчас подполковник Охтинский? - вдруг спросил он.
Абдулхаков наклонил голову и носком запыленного сапога начал рыть землю:
- Начальник штаба БОБРа погиб на Куйвасту.
Лицо Ключникова побледнело. Тонкие губы плотно сжались, глаза, не мигая, глядели в одну точку.
- Хороший был человек… - еле слышно проговорил он. - Где сержант, который вынес его с поля?
Абдулхаков подозвал связного и приказал:
- Сержанта Сычихина к полковнику.
Связной убежал. Ключников молчал, не трогаясь с места. Молчал и командир батальона, понимая состояние полковника. Начался монотонный обстрел позиций батальона. Почти одновременно три мины резко хлопнули позади окопов.
- В укрытие! - кто-то громко крикнул в окопе.
- Товарищ полковник, идемте в окоп. Фашисты будут обстреливать из минометов всю площадь, - предупредил Абдулхаков.
Ключников послушно направился к окопу. За спиной послышались еще три сухих взрыва, потом еще и еще. Одна из мин взорвалась совсем близко. Полковник почувствовал, что кто-то навалился на него и жмет к земле. Не выдержав, он скатился в окоп.
- Товарищ полковник, сержант Сычихин… - хотел было доложить Сычихин, но Ключников перебил его:
- Вы и есть Сычихин?
- Так точно.
- Спасибо, сержант, - поблагодарил Ключников, - Хотите служить при мне? - спросил он.
Сычихин, не ожидавший такого вопроса, растерялся и вопросительно поглядел на командира батальона. На его лице он прочел не меньшее удивление.
- Мне где прикажут. Я везде согласен…
- Значит, ждете приказа?
Абдулхаков закивал головой, давая понять сержанту, чтобы тот соглашался.
От Абдулхакова Ключников вернулся в деревню Лива, куда переместился штаб обороны острова. В штабе ему сообщили о захвате северной группировкой немцев деревни Пенкюля, в результате чего была окружена 202-я зенитная батарея. О наступлении сейчас нечего было и думать. Людей с трудом хватало на то, чтобы препятствовать продвижению немцев на запад по всему фронту. С нетерпением ждал Ключников темноты и, когда совсем стемнело, сам поехал к дамбе встречать сводный батальон, присланный комендантом БОБРа из Ориссаре. Ключников с ходу бросил его на усиление северо-восточной группы, намереваясь с утра развить наступление и попытаться сбросить немецкий десант в Муху-Вяйн.
Ночью гитлеровские солдаты активных действий не предпринимали. Не имея поддержки с воздуха, они отсиживались в окопах и думали за счет численного превосходства огневых средств выстоять до утра. Ключников понимал это и не давал противнику покоя. Подразделения гарнизона навязывали немцам ночной бой на всех участках, и в отдельных местах им удалось выбить противника с занятых позиций. Вновь прибывший сводный батальон потеснил гитлеровцев к востоку и вплотную приблизился к деревне Пенкюля.
В полночь Ключников собрал совещание командиров частей и подразделений. Нужно было совместно выработать план действий из расчета имевшихся в его распоряжении сил. Он понимал, что людей для этого явно недостаточно. Два батальона против целой дивизии. И все-таки у него созрел смелый план. Ключников рассчитывал основными силами сбросить северную группировку немцев в пролив, а батальон капитана Абдулхакова должен был тем временем сдерживать продвижение противника в глубь острова.
- Немцы пытаются расколоть наши части, окружить и уничтожить, - пояснил Ключников и нарисовал на карте толстую стрелу посреди острова. - Мы не должны этого допустить. В этом наша главная задача.
Командиры одобрили план Ключникова. Решено было с рассветом начать наступление и первым делом выбить немцев из деревни Пенкюля.
Абдулхакова Ключников задержал.
- Руку еще можно носить на повязке, а голову нет, - проговорил он. - Не забывайте об этом, командир батальона.
Абдулхаков, тронутый заботой полковника, хотел ответить, но Ключников уже разговаривал с командиром саперного взвода, который только что из Ориссаре привез на двух полуторках противотанковые мины. "Непонятный человек. С виду сухой, резкий, даже грубый. Но большой души командир!" - думал Абдулхаков.
С рассветом Ключников уехал в присланный Елисеевым сводный батальон моряков, который был сформирован из краснофлотцев 13-го дивизиона КМТЩ и других кораблей ОВРа. С его помощью он намеревался отбить деревню Пенкюля и тем самым занять важный для дальнейшей обороны Муху рубеж.
Едва горизонт зажелтел, моряки пошли в атаку. Над лощиной пронеслось незнакомое для немцев "Полундра!". С холма Ключникову не всегда было видно место схватки - мешали деревья и бугры. Но он почти точно определял ход боя по крикам людей, стрельбе и взрывам гранат.
Ключников ввел в бой резерв - стрелковую роту. Однако с ходу взять деревню не удалось. Гитлеровцы встретили наступающих ливнем огня. Бойцы залегли и начали отстреливаться.
- Необходимо закрепиться здесь, товарищ полковник. Место удобное. Лучшего нам пока нечего и желать, - предложил командир батальона.
- Лучшая оборона - наступление, - резко ответил Ключников. - Я сам поведу бойцов в атаку.
Командир батальона знал: слова полковника не расходятся с делом.
- Разрешите мне? - обратился командир батальона к Ключникову и, не дождавшись ответа, побежал к своим бойцам. Через пять минут Ключников увидел его впереди батальона. Краснофлотцы и красноармейцы едва успевали за ним. Деревня Пенкюля была взята.
- Герой командир! - невольно вырвалось у Ключникова. - Так мы немцев и в залив можем сбросить…