Помолчав, Шеверов усмехнулся, вспомнив один из своих промахов. Как то на одной из своих встреч с рабочими крупного уральского завода, поблагодарив хозяев за гостеприимство, Шеверов, в свою очередь, по простоте душевной пригласил заводчан к себе в гости. Пообещал показать космический городок, технику, на которой космонавты готовятся к старту. Кому то он даже подарил значок "Звездный городок, пояснив, что это своеобразный пропуск на территорию Звездного городка и к нему лично. И надо же – человеческая простота – люди приехали. Кто в отпуск, кто по делам в Москву, но все обязательно к нему заворачивали выразить свое почтение.
С первыми он поговорил, а от остальных стал просто прятаться за спину дежурного, который не имел права никому давать ни рабочий, ни домашний телефон космонавтов. Пришлось позвонить и руководителям завода. Ездить перестали, но неприятных, беспокойных минут было предостаточно. А главное – уж слишком много времени отнимают эти встречи! Ради чего?! Чтобы приехавший мог дома похвастаться тем, что побывал в гостях у космонавта.
Может быть, подобные встречи и не были бы так обременительными, но почему то многие, оставаясь наедине с Шеверовым, сразу или немного помявшись пытались выяснить одни и те же вопросы. Какая зарплата?... Действительно так уж трудно работать в космосе? Все-таки невесомость, благодать, мечта человеческая. У всех мнение, что все очень легко у них получается. Вот даже Петро, на что друг, а в прошлый раз на рыбалке тянул-тянул да и ляпнул.
– А за что собственно тебе Героя дали? Я конечно не для печати, но самому хочется разобраться. Ведь я тоже летчик. Н привык блефовать. Да и сын у меня растет. Тоже спрашивает, что да как?
Нужно было оправдываться, что-то объяснять, но Шеверову этого ох как не хотелось. Да и стыдно. О трудностях начать ему рассказывать? Так это для тех, кто и сейчас ничего не знает. А перед своими стыдно. Те кто знает, не скажут, но подумают о том, что теперь мол можно и страху нагнать о полете. Хотя, именно после полета об этом все говорили, писали... Сами заставляли про трудности напоминать и некуда было от этого убежать.
Кстати, раньше о своих центровских мужиках как то и не думалось, а сейчас нет-нет да и хочется заглянуть некоторым в глаза, понять что они выражают, о чем думают их владельцы. Уж слишком все перепуталось в последнее время. Не поймешь где прежние друзья, единомышленники, а где скрытые противники, от которых можно ожидать любой каверзы – даже попытки отстранения от подготовки к полету. В прессе появилась куча статей, в которых выражалось сомнение в самой целесообразности пилотируемых космических полетов, высказывалось требование сокращения расходов на освоение космоса. Наивные люди. Пошумят, пошумят, а потом все снова будет как прежде, в старые добрые времена. И почему их только застойными стали обзывать? "Спокойными" это куда ни шло или надежными".
Глухов все еще что-то говорил, и Шеверов не выдержал.
Слушай, Паша, помолчи и ответ мне, только честно. Неужели нельзя было обойтись без всего этого? Ну, решили вы показать им тренажеры и показывайте. Но я здесь при чем?!
– В принципе конечно можно и без вас. Только, понимаете... – Глухов не сразу нашелся с ответом. – Ребята очень долго ждали разрешения. Значительно дольше, чем ребята из зарубежных делегаций. А это же наши дети! Нет, Виктор Иванович, – уже решительно и твердо произнес Глухов. – Без разговора с космонавтом просто нельзя.
– Но хоть предупредить заранее меня ты мог? Что я им буду говорить? – начал сдаваться Шеверов.
– У вас же такой опыт...
– Опыт. Где-нибудь я могу много нагородить. Пусть попробуют проверить. А тут бумеранг может быстро вернуться. Консультантов слишком много, да и уважение к мундиру отсутствует.
– Может быть, все не так и страшно, Виктор Иванович? Он же все-таки дети. Хоть и большие.
–А ты сам перед детьми когда-нибудь выступал?... То-то. Они такие иногда вопросы задают, что ни один взрослый до такого и не додумается, – Шеверов прошелся по комнате и, наконец решившись, остановился и спросил. – Так какой класс будет?
Но ответить Глухов не успел. Зазвонил телефон и Шеверов поднял трубку.
– Да... Понятно... Да уж куда там. Прыгнешь от вас... Хорошо, – он положил трубку и повернулся к Глухову. – Ты политотдел подключил?
–Я, улыбнулся Глухов. – Думал, что и вам так будет спокойнее. В общий котел мероприятие зачтется.
– Благодетель. У меня и так там через край, – улыбнулся. Ну да ладно. Какой все таки класс мне достался?
– Десятый. Ваш Костя в нем учится. Олина Аркадьевна классный руководитель, – Шеверов замер при этих словах, внимательно посмотрел на Глухова. – Вы ведь с ней знакомы.
– Может быть. Хотя... – Шеверов помолчал. – Вообще, я разговаривал как то с учительницей, но как ее зовут не помню. Может быть она и была. Школой у меня жен занимается.
– Она у них уже два года. И начала со знакомства с родителями. Моему отпрыску тогда тоже досталось. Она у всех в гостях побывала.
– Может быть. Может быть, – Шеверов упорно разглядывал какую-то закорючку в бортжурнале, пытаясь сосредоточиться. – Мне два года некогда было оглянуться. Не то, что разбираться с учителями. Сам знаешь. И мероприятий, подобных тому, что ты мне сейчас подсовываешь, тоже было несколько десятков. На одну подготовку к ним сколько надо было времени потратить! – Шеверов встал, заходил по комнате, остановился. – Тренировку разве отменяем?
– Сдвигаем.
–Ну вот, – Шеверов был разочарован. – Опять до поздна будем сидеть!
Глухов сожалеюще пожал плечами, но ответить ничего не успел. В комнату осторожно, даже робко, вошел Ивановский – специалист по скафандрам.
– Простите, Виктор Иванович, – он не отпускал ручку приоткрытой двери.
– Ты то чего как красная девица мнешься? – Шеверов улыбнулся и сообщил Глухову. – 15 лет меня в скафандр запихивает и ни разу не извинился за грубость. Чего тебе? – Он снова повернулся к Ивановскому.
–Книгу хотел у вас подписать. Подвернулась по случаю. Редкость. И в основном ваши фотографии, – скороговоркой поторопился сообщить инженер.
Шеверов нахмурился.
– Ты, тары ветеран! Ты соображаешь о чем просишь?
– Да я вообще-то в первый раз, – покраснел Ивановский. – Как то не приходилось раньше. А сейчас... Мне уже на пению предложили, вот я и решился.
– Ты что смеешься? У меня завтра комплексная тренировка! Последний экзамен перед полетом! Ты понял?!
– Извините. Я совсем забыл об этом обстоятельстве. Извините, – Ивановский попятился к двери.
– Пусть бог тебя извинит, – Шеверов взялся за документацию, но вдруг чему то усмехнулся. – Погоди. Давай книгу – Он что-то быстро написал в книге и возвратил ее Ивановскому. – Иди.
–Спасибо! Спасибо, большое! – Ивановский осторожно повернулся к выходу, но не выдержал, раскрыл страницу с автографом, да так и застыл на месте. Лицо его выражало сложную гамму чувств от обиды и растерянности, до возмущения.
А Шеверов от души хохотал, сбрасывая все напряжение, которое накопилось за целый день.
Ты ведь в авиации служил? Эти традиции тоже надо знать, – он перестал смеяться. – Ничего. Зато такого крупного кота – производителя ни у кого нет. Мой фирменный знак. Это уж точно. В полку только я таких котов рисовать мог! Зато память. Ни у кого такого нет, и не будет! Не то, что какой то там росчерк пера.
Ивановский молчал, потом пожал плечами и, не глядя ни на кого, быстро вышел из комнаты.
Шеверов окончательно сбросил улыбку с лица, подошел к бюллетеню на стене, повернулся к Глухову.
– Кстати. Почему эта бумага находится в комнате подготовки экипажей? Мы обязаны ее подписывать?
– Вы же читали. Сотрудники тренажера поздравляют своего коллегу с юбилеем. – Глухов еще не до конца понял, что произошло с Ивановским, но какую-то тревогу он почувствовал. – Я тоже подписал.
– А мне-то это зачем?
– На память, – Глухов улыбнулся. – А вот интересно, Виктор Иванович, вы сами у кого-нибудь автограф брали?
–Никогда и ни у кого! Мне сами дарят и пишут по пол листа. Читать некогда. Надоело! Я уже и не смотрю, что там мне суют. Целая куча всего в кабинете скопилась. Все некогда разобрать. Иногда такая ерунда попадается, что и понять не могу, для чего она предназначена.
В дверь постучали и молодой парень, попросив разрешения, осторожно снял бюллетень и унес.
–Вот видишь. Все гораздо проще. Они сами поняли, что не ко времени эта бумага. Не то, что этот Ивановский, – усмехнулся. – Жаль. Надо было и ему кота нарисовать.
Шеверову , однако, было неприятно, что парень вроде б даже и не заметил отсутствия его автографа, не попросил подписать бюллетень.
–Да, конечно, – начал что-то понимать Глухов, и с плохо скрытой иронией продолжил. – Им в космос не лететь. Им, конечно же, проще.
– Вот-вот, – не уловил иронии Шеверов, и вдруг вспомнил. – Слушай. Не тот ли это Ларин, что вышел с предложением объединить стол заказов космонавтов и прочих служащих?
– Не знаю, – улыбнулся Глухов. – Но, если это он, то я его поддерживаю.
–Так чего проще, – усмехнулся Шеверов. – Слетай в космос, и получай все эти блага по полной программе. Зачем же болтовней заниматься? Тем более, что знаний у тебя вполне достаточно для полета.
– Я бы и слетал. Только боюсь, что не допустят.
– Конечно, – Шеверов был серьезен. – Сначала отбор, подготовка, экзамен. А так просто, без отбора, пока еще рановато. Хотя, это ведь к тебе не относится.
– Да. Я понимаю, что если уравнять шансы всех желающих полететь в космос, цена вашим полетам может свестись к нулю. – Глухов чуть повысил голос. – Очень многие согласились бы слетать в космос, заранее отказавшись от всех благ, которые вам предоставляет государство. Разве не так?
– Да не присваивали мы себе эти привилегии! Нам дали, что положено.
– Верно. Дали те, кто возле вас кормится и друзей не забывает. Все списывают на вас. А в результате обкрадывают не только жителей Звездного городка, но и всей страны. Если не материально, то морально.
– Дурак ты, и не крестишься. Я никогда в жизни ни у кого не взял, не просил и не попрошу. Мы не для того стремились в космос!
– Я знаю. Чтобы познать что-то новое, помочь науке продвинуться вперед, – голос Глухова стал сердитым.
– Вот-вот. Это ближе к и сине, – не уловил иронии Шеверов.
– Испытать себя в борьбе. Помочь молодому поколению познать себя, – продолжал инструктор, уже вовсе не скрывая иронии.
– Верно. Вот только он твой мне не нравится.
– А у этого... Ивановского... язва. Здесь заработал. На этом тренажере. И ни одной медали.
– Значить плохо работал, и правильно я ему отметку оставил. Надолго запомнит.
–Что запомнит, так это точно. – Глухов пожал плечами. – Правда, книгу эту он искал полгода и заплатил за нее немалые деньги. Но это его личное дело. Верно А вот Ларину вы личный должник. Только он скромный человек... Во время подготовки к вашему первому полету, именно он сыграл главную роль в успешном завершении вашей комплексной тренировки... Старался, выходит, мужик зря.
– Ладно, не дави на психику. Он сам выбрал свое дело. И я не виноват в том, что его выбор оказался менее удачным, чем мой. Пусть делает свое дело как положено, а не гоняется за автографами.
– Да он и не гонялся. Это ребята с бюллетенем постарались. Он многим помог встать на ноги как специалистам, – Глухов сел за стол, перевернул несколько страниц бортжурнала, и вдруг снова, прервав затянувшуюся паузу, тихо спросил, – За рубежом вы тоже возмущались при попытке взять автограф?
–Там другое дело, – Шеверов сам удивился своему спокойствию, которое пришло именно после этого вроде каверзного вопроса. – Там автограф та же политика. Могут и не понять. К тому же я понимаю, что они никогда меня больше не увидят. И потому желание приобрести что-нибудь на память вполне естественно. А наши доморощенные коллекционеры видят меня ежедневно.
– И потому вас не интересует, что же все-таки сделал этот Ларин для вашего полета?
–Не зуди. Надоело. Где все-таки бортинженер?
–Придет. Вы пока можете подготовить ему свои вопросы.
– Ну что ты мне все выкаешь! – Рассердился Шеверов – Почему я должен считать, что в неблагополучной судьбе твоего специалиста я один виноват? Враки! Нет тут моей вины. Да и тебе надо было бы лучше беречь свое здоровье. Может быть, и слетал бы сам. Гляди, и разговаривали бы сейчас на равных.
Глухов выпрямился в кресле, грустно улыбнулся.
–Да, мы ровесники. Это верно. Но и близкими друзьями никогда не были. Дистанция. Табель о рангах. Кто выше, тот и друзей выбирает... Не я это установил.
– И не я. К тому же, я знаю, что занудой ты раньше вроде не был. Так что давай поровну. Твой авторитет как специалиста я полностью признаю. Тут деваться некуда. Только не надо нагнетать. Атмосфера и так, похоже, грозовая.
– У вас что-то случилось? – Глухов решил все-таки задать давно мучивший его вопрос, и внимательно посмотрел на Шеверова, ожидая ответа.
–Почему так решил?
– Раньше вы вообще не допускали подобных разговоров.
= Раньше не было перестройки, демократии, гласности, – Шеверов усмехнулся. – Вот и ты, Паша, пользуйся моментом, и выкладывай все без шума, по деловому, по современному, а то я что-то уже устал, – он внимательно посмотрел на Глухова. – Так говоришь, что написать что-то на бюллетене надо?
–Смотрите сами. Хотя, – Глухов подождал, пока Шеверов усядется в кресло напротив. – Еще одну вводную предварительно подкину. Представьте себя на месте Ларина. Приходит к нему дочь и говорит: "Папа, а ты действительно с космонавтами работаешь?" А отец ни сказать, ни показать, ни главное доказать этого факта не может.
–Ну уж более 20 лет в Центре. Что-то, наверно, и получил.
– Не получил. Это я знаю точно. Приказы ведь в секретном отделе хранятся. Кстати. Вам на самом деле его фамилия не знакома?
–Разве всех упомнишь?
– Жаль. Его бы вам все-таки в своем поминальнике надо было записать, – Глухов оставил в покое документацию, откинулся на спинку кресла.
–Ну и зануда же ты! – уже беззлобно проворчал Шеверов, мельком взглянув на часы. – Просто не можешь без нравоучений. Пользуешься служебным положением. Ну ладно уж, валяй. Выкладывай, что он там сотворил героического во время моей тренировки.
– Подвигом это вряд ли можно назвать, – пожал плечами Глухов, – но обнаружив отказ, Ларин целый час одной рукой держал контактный провод, а другой подрегулировал постоянно параметр, чтобы он был в норме. Иначе был бы сбой тренировки.
– Я то думал, что он комиссии как то хитро мозги сумел запудрить, а оказывается... – начал насмешливо Шеверов, и вдруг резко изменил тон, почти закричал. – Надо было техник лучше готовить перед тренировкой! Эти вводные тренажера у меня вот где сидят! – Шеверов раздраженно похлопал себя по шее, и, встав, стал нетерпеливо прохаживаться по комнате.
–У вас проходил по программе режим стыковки, – будто и не понял недовольства космонавта Глухов. – Условия, вы помните, были жесткие. Нарушение цикла влекло за собой и срочную посадку. А главное – неясным было возможно решение в этом случае для комиссии. Само устранение отказа было делом нескольких секунд, и никто не смог бы доказать факт самого отказа. Но для членов комиссии все это выглядело бы как грубые действия экипажа по управлению космическим кораблем. В конечном итоге оценка могла быть даже неудовлетворительной.
–Он мог честно обо всем доложить членам комиссии. Тренировку бы повторили.
– Я думаю, что повтор не понравился бы и вам самим, – Глухов улыбнулся. – Кроме того. Некоторые члены комиссии были готовы воспринять его слова как защиту чести мундира, то есть попытки оправдать ваши неправильные действия техническим сбоем. Вы же знаете, что подобное уже бывало.
– Откуда ты узнал об этом?
– Он не отвечал на вопросы о связи. Я побежал к нему... Мы с ним хорошо знакомы. Я знал, что он не мог уйти с рабочего места без очень важной причины.
– И все-таки. – Не хотел просто так сдавать свои позиции Шеверов. – Это его обычная работа, за которую он получает зарплату. За особые заслуги наверняка получает премии, а за активное участие в подготовке моего полета, я знаю, всем тоже выдали премию.
– Да, конечно. 15 рублей из десятков тысяч.
– Ну, извини. Премии не я распределяю.
–А этого и не требуется. Я хотел лишь внести ясность, – Глухов внимательно посмотрел на Шеверова и добавил. – Между прочим, никто об этом кроме меня не знает.
–Ну и ладно. Просветил меня и достаточно. Не будем возвращаться к дореволюционным событиям. Согласен? – Глухов промолчал, а Шеверов продолжил. – Пусть мужики принесут эти бумаги. Я подпишу.
– Не принесут Виктор Иванович, – покачал головой Глухов. – Они народ гордый и принципиальный. Если сами их не найдете в одном из соседних помещений. К тому же, – Глухов колебался, не зная как продолжить главную мысль, потом решился. – Мне кажется, что вы не совсем искренни в своем желании поздравить юбиляра. Ребята это сразу почувствуют. Вам же нужно будет, как то объяснить смену своего решения. Так что не надо пока торопиться. Да, вспомнил Глухов. – Полина Аркадьевна хотела с вами поговорить перед встречей со школьниками. Я сейчас посмотрю, пришла ли она.
Шеверов не успел ответить, как Глухов вышел из комнаты и сразу же возвратился с учительницей.
– Здравствуйте, – тихо поздоровалась она, и остановилась у двери.
– Здравствуйте, Полина Аркадьевна. Проходите, садитесь, – и подождав пока она уселась в кресло, Шеверов спросил. – Я правильно вас называю?
–Правильно. Только это не так важно.
– Что же важно?
– Ваш сын и его проступок, о котором, я надеюсь, вы уже знаете.
Глухов тихо, не привлекая к себе внимания, вышел из комнаты.
–Сын, говорите, – сразу посерьезнел Шеверов. – И лучшего места вы не выбрали для разговора. – Он усмехнулся, и по привычке предложил. – Почему бы вам не прийти к нам домой? Спокойно поговорили бы, без всякой спешки. – Сказал и чуть не прикусил свой язык, вспомнив, наконец, где видел эту симпатичную женщину...
В тот вечер он был занят срочной работой, когда в кабинет без стука вошла жена.
–Там тебя ждет дама... Учительница. Ты уж ей втолкуй, куда она попала и с кем разговаривает.
– А ты что, не могла сама с ней разобраться?
– Хотела. Ей тебя подавай. Моих способностей оказалось мало.
Она говорила громко, явно рассчитывая, что учительница их услышит, и Шеверову захотелось прервать ее, но не стал. Привык к тому, что в таком состоянии жену лучше не трогать. Молча отложил работу и вышел в гостиную.
–Здравствуйте. Проходите в кабинет, – сразу же пригласил он учительниц и отступил в сторону, пропуская ее вперед.
Она вошла, нерешительно остановилась у двери.
–Садитесь, – Шеверов усмехнулся, подумав о том, что вот и еще одна любительница автографов пришла с ним познакомиться, воспользовавшись при этом своим служебным положением, как великолепным предлогом. – Слушаю вас.