Между прочим, существование метательного копья на вооружении у нумидийцев Ганнибала, которое затем перешло к африканским маврам, вторгшимся в Испанию, от них – к испанским христианам Средних веков, а от них – к португальским (не испанским!) тореадорам наших дней, является любопытным примером преемственности, длившейся более почти двух с половиной тысяч лет. И по сей день португальский тореадор уклоняется от нападающего на него быка, проворно поворачивая своего коня, и в то же время он пытается сбить цветную розетку с холки быка при помощи легкого копья, сильно похожего на те копья, которые помогли выиграть сражение при Каннах и подвергли опасности Цезаря в битве при Руспине.
Стратегия в эпоху Средневековья всегда была простой и прямой. Ее первой заботой почти всегда было немедленное проведение сражения, особенно со стороны агрессора, который должен был быстро добиться победы, прежде чем его армия не растает. Если защищающаяся сторона оказывалась явно слабее и хотела растянуть кампанию, то она обычно пряталась за стенами крепостей. Будучи осажденными, ее войска не могли уйти оттуда, разве что к врагу. Обычно защищающаяся сторона сражалась, так как это было делом рыцарской чести защищать своих вассалов от гибели, и та же самая рыцарская честь превращала в сомнительный поступок отказ от сражения на сколько-нибудь равных условиях. С другой стороны, эта простая стратегия часто оказывалась очень правильной, особенно в начале Средних веков. В XIV ве ке необходимость в ней отпала.
Вот и все, что касается общей картины военной обстановки в Средние века.
Мы уже видели, что начиная с III века цивилизация постепенно катилась вниз (с точки зрения своей материальной культуры), и своей низшей отметки в этом падении она достигла в период наибольших набегов викингов в IX веке. После того как викингам и венграм был дан отпор, они были обращены в другую веру и влились в цивилизованное общество, долго спавшие силы Европы начали возрождаться, как будто внезапно пришла весна. Улучшение было многосторонним; историк, изучающий этот период, обычно рассматривает его главным образом в свете нового расцвета папства, который я упоминаю здесь только для того, чтобы напомнить читателю, что политика того времени имела тенденцию обращаться в основном к вопросам религии. Итальянские города, занимавшиеся морскими перевозками, начали вытеснять сарацин из Западного Средиземноморья, а Восточная Римская (Византийская) империя – из Восточного Средиземноморья. Добровольцы текли рекой, желая присоединиться к воинам Реконкисты на Пиренейском полуострове, которые медленно и неуклонно продвигались на юг, в боях изгоняя мусульман из Испании. Но в военных вопросах, да и во всех мирских делах, ведущую роль в этот период весеннего расцвета Европы играли норманны.
Норманнами называли викингов из Скандинавии и их потомков, осевших в других странах. Во Франции христианский мир принял какую-то их часть в свое лоно, поручив их вождям управление довольно большим регионом, который и по сей день называется Нормандией и находится неподалеку от устья Сены, – в 911 году французский король Карл III Простоватый уступил эти земли вождю норманнов Роллону. Этот шаг был абсолютно в духе V века. Однако, в отличие от поселений V века, значительная примесь скандинавской крови в правящий класс (и население. – Ред.) этого галльского региона привела к появлению породы людей, обладавших большей энергетикой и остротой ума, чем можно было увидеть в большинстве мест на Западе на протяжении веков.
Норманны сделали свои армии достойными своего названия. При них стало проводиться точное описание подвластных земель. Была внедрена методика сбора налогов. Так как в основе средневекового налогообложения лежала земля и то, что на ней производилось, требовалась довольно точная землемерная съемка – для того чтобы система налоговых сборов была эффективной. Сборщик налогов – основа основ армии. Вооруженные силы норманнов оставались феодальными, но время от времени они, случалось, нанимали наемников. Можно было мобилизовать феодальные войска большей численности и содержать их более длительное время. Одетая в кольчуги конница, как и везде в Европе, оставалась главным родом войск, но ее тактика усовершенствовалась и стала профессиональной. Пехота, вооруженная луками и др., могла оказывать ей разумную поддержку. К тому же норманны были отличными строителями крепостей. Какие бы земли они ни завоевывали, они густо усеивали их столь прочно построенными укреплениями из камня, что они стоят и по сей день. Подробно их фортификационные сооружения и осадные механизмы мы обсудим чуть позже. А сейчас достаточно будет напомнить вам, что на территории, столь густо покрытой крепостями, боевые действия имели тенденцию превращаться либо в войну внезапных нападений, либо в войну осад.
Здесь удобно вкратце рассмотреть основные детали военной экипировки XI века. Едва ли чем-то особенным она отличалась от экипировки времен Вегеция. Меч был длинным, прямым и обоюдоострым, точно таким, каким был спата, находившийся на вооружении вспомогательных римских войск (наемников) еще с I века. Даже само слово "спата" дошло до наших времен и обозначает "меч" на романских языках ("epee" на французском и "espada" на испанском). Метательное копье было достаточно легким, чтобы его можно было держать на вытянутой руке и метать. Даже в XI веке его иногда держали так, что задняя часть древка находилась под мышкой, чтобы служить противовесом наконечнику.
Как и в древние времена, главным метательным оружием был лук, который натягивали как и в древности. Арбалет был известен по крайней мере со времен Вегеция. Исходя из того, что мы знаем об этой эпохе вообще, мы, вероятно, вполне вправе полагать, что арбалетом, по крайней мере в Галлии, на протяжении раннего Средневековья пользовались. Дальность эффективной прицельной стрельбы арбалетчиков до 150 м. Во времена Римской империи согласно регламенту расстояние между башнями на крепостных стенах было примерно 60 м. Конечно, при ведении стрельбы под большим углом возвышения по крупным мишеням, вроде больших скоплений людей, дальность стрельбы была гораздо больше – 300 и более метров.
Что касается защитных доспехов, то щит был иногда узким, в форме ромба с закругленным верхом, иногда округлый или овальный с умбоном посередине. Шлем обычно был железной шапкой конической формы. Иногда к нему была прикреплена деталь, защищающая нос, которую можно было поднимать при желании. Кольчуга обычно делалась из металлических колец и надевалась на кожаную куртку с рукавами по локоть. Кольчужные доспехи могли принимать форму комбинезона со штанами до колен.
Кавалеристы пользовались стременами, как до них это делали римляне по крайней мере со времен Маврикия. Кавалерист сидел в седле с высокой передней и задней лукой, такой же, как у современного ковбоя.
Любопытен тот факт, что священники, служившие в армии, часто пользовались булавой. С таким оружием эти святые люди избегали исполнения прорицания: "Тот, кто возьмет меч, от меча и погибнет", а также соблюдали принцип церкви, не допускающий кровопролития. (В битве при Бувине (1214), где французы сражались с коалиционной армией (немцы, в том числе саксонцы; фламандцы, англичане), один французский епископ, добравшись до английского командующего, так ударил его булавой по голове, что тот без чувств свалился с коня на землю. – Ред.)
В качестве образца войны XI века мы покажем завоевание нормандцами (офранцуженными норманнами и французами) Англии.
Мы уже видели, что Нормандия отличалась от остального латинского христианского мира по своему уровню, но не по характеру. Ее органы управления и военная наука были феодальными, но она применяла их лучше, чем другие. Так, Англия тоже была феодальной, хотя ее феодальная система, по-видимому, была более свободной, чем на континенте (у англосаксов сохранялось много родоплеменных пережитков. Так, король избирался Уитенагемотом – "советом мудрых". – Ред.). Одной особенностью в ее военных методах являлось то, что в оборонительном сражении английские армии успешно применяли огромный топор на длинном древке, известный как "датский топор", которым рубили, держа его обеими руками. До окончательного завоевания норманнами в 1066 году Англия уже завоевывалась датчанами – в IX – X веке не полностью (северо-восток – "область датского права"), а в 1016 – 1042 годах была подчинена полностью, но освободилась, когда умер король Канут, правивший одновременно Данией, Норвегией и Англией.
Вильгельм, герцог Нормандский, претендуя на английскую корону, объявил войну Гарольду, который уже был избран на ее престол. Он построил многочисленный флот и мобилизовал большую армию численностью около 50 тысяч человек (армия Вильгельма насчитывала не более 12 тысяч, а по другим источникам от 7 до 10 тысяч. – Ред.), включая много добровольцев из остальной Франции и даже из Италии и Испании. Некоторые его воины служили за плату, другие надеялись получить английские земли. Повторюсь: мы совершенно неправильно истолкуем нравственную подоплеку этих войн. В то время воины гордились тем, что они вассалы и служат своему сеньору, или же (как в армии Вильгельма) они служили добровольно, с целью завоевать и разделить определенные территории, на которые их военачальнику было отказано в правах. Также эти притязания нельзя приравнивать к чисто формальным притязаниям, которые так часто выдвигают в качестве оправдания современных войн, связанных с династической или национальной агрессией. В такое время, когда христианский мир был един, ни одна просто грабительская экспедиция, направленная против христиан, не могла бы пользоваться такой большой поддержкой. В основе всех действий Вильгельма лежало то, что он будто бы был назначен Эдуардом Исповедником, последним королем Англии (1042 – 1066), наследником трона (что было предлогом и подлогом, поскольку Эдуард III Исповедник на это права не имел – все решал Уитенагемот. – Ред.). К тому же Гарольд был многим обязан Вильгельму (и теперь, когда он был избран королем, Вильгельм посчитал это предательством, в данном случае претензии – к Уитенагемоту. – Ред.).
Феодальная армия Гарольда сосредоточилась на юге Англии. Большой отряд, состоявший из вассалов двух северных графств, оставался у Йорка, чтобы отразить ожидаемое вторжение скандинавов, идущих на помощь находящемуся в изгнании брату Гарольда Тостигу.
Начальные этапы этой военной кампании примечательны двумя необыкновенными марш-бросками Гарольда и хладнокровием Вильгельма. Последний, отплыв на кораблях от побережья Нормандии, был задержан северными ветрами реки Сомма. Те же самые ветры направили Тостига и армию его скандинавских друзей в устье Хамбер (Хамбер – эстуарий (расширенное однорукавное, воронкообразное устье) рек Уз и Трент на востоке Англии. – Ред.). Вероятно, численность ее была очень велика, так как они приплыли на 300 кораблях (скандинавские дракары были рассчитаны на 60 – 80 человек, а численность армии норвежцев – 10 – 15 тысяч. – Ред.). В сражении, которое произошло 20 сентября к югу от Йорка, норвежцы уничтожили армии двух северных английских графств и заняли северную столицу. Заметьте время и расстояния, так как это было связано с тем, что произошло потом. 16-го (скорее всего, 13-го. – Ред.) Гарольд выступил в поход, покинув Лондон. 24-го – через 9 дней (12. – Ред.) – он вместе со своей армией оставил за спиной почти 320 км пути и достиг Тадкастера, расположенного на большой Северной дороге римлян в 16 км (по прямой) к юго-западу от Йорка. Это был хороший марш-бросок (если 12 дней – достоверная цифра, хотя точная дата выхода неизвестна, то в день около 27 км – напряженно, но в пределах нормы).
Гарольд захватил врасплох норвежцев у Стамфордского моста (Стамфорд-Бридж). Они были пешими и успели построиться (значительная часть норвежцев оказалась на кораблях и вступила в бой позже). Гарольд атаковал их, в том числе конницей, нанося удар за ударом, пока, наконец, не смял строй норвежцев и не уничтожил их. Затем то же произошло и с подкреплением с норвежских кораблей.
Затем он направился в Йорк и там дал короткий отдых своим войскам, прошедшим тяжелое испытание.
Тем временем далеко на юге Вильгельму, наконец, удалось переправиться через Ла-Манш. Он высадился в Певенси 28 сентября, через три дня после победы Гарольда у Стамфордского моста. Вряд ли Гарольд, находясь в Йорке, мог узнать об этой высадке раньше 1 октября. Тем не менее он лично прибыл в Лондон 5 или 6 октября. И 14 октября Гарольд уже выстраивал свою армию – уже у Гастингса. Более 380 км было пройдено примерно за 14 дней – снова около 27 км в день. Этому способствовали построенные римлянами дороги, которые, очевидно, поддерживались в рабочем состоянии.
С другой стороны, горячность Гарольда заставила его пойти на ненужный риск. Новобранцы с севера не могли поддерживать нужный темп, а войска с запада не успевали присоединиться к нему. Задержка на несколько дней значительно увеличила бы численность армии Гарольда. Она и так уже была почти равной численности армии норманнов, то есть около 50 тысяч человек (повторимся, что армия Вильгельма насчитывала до 12 тысяч (7 – 12 тысяч), армия Гарольда при Гастингсе после понесенных при Стамфорд-Бридже потерь – до 11 тысяч. – Ред.). Но качество армии Гарольда было хуже, чем у офранцуженных норманнов и французов Вильгельма. Кроме того, его армия только что прошла суровое испытание сражением и длинными переходами в течение месяца с небольшим перерывом на отдых. Большая часть войска Гарольда не имела доспехов, это были плохо вооруженные новобранцы.
Поведение Вильгельма контрастирует с поведением Гарольда, поскольку действия нормандского герцога были хорошо рассчитаны и явно следовали заранее составленному плану. Он не позволил себе поддаться искушению и не ринулся, пользуясь отсутствием Гарольда на севере страны, в Лондон, расположенный менее чем в 90 км. Он держался вблизи южного побережья Англии и быстро возводил укрепления у Гастингса и Певенси, чтобы защитить свои корабли и запасы и прикрыть возможную погрузку на суда в случае, если он потерпит поражение в предстоящем сражении. Шансы Вильгельма на победу в этом сражении были выше. Тем временем нормандцы систематически грабили Кент и Суссекс вдоль и поперек. Вильгельм знал своего соперника и рассудил – правильно, как показали дальнейшие события, – что это может заставить Гарольда принять бой, прежде чем все воинские отряды с севера и запада Англии присоединятся к нему. Помимо серьезного обязательства защищать своих вассалов, у этого англичанина был дополнительный мотив: он сам был узурпатором. Малейший признак слабости с его стороны мог обрушить его шаткое политическое положение.
Поэтому Гарольд выдвинул свои силы к холму Сенлак, который с того времени стал известен также как холм Битвы, в 8 км от укрепленного лагеря Вильгельма в Гастингсе, и там стал ожидать вражеского наступления. Он занял очень выгодную позицию. В тылу у него находился лесной массив, куда он мог отступить в случае необходимости.
Сражение при Гастингсе
Если смотреть с севера, сама позиция имела форму буквы "Т" с короткой вертикалью, которая соединялась с более возвышенной местностью в тылу, и длинной поперечной линией около мили (1,6 км) из конца в конец. Передней частью поперечной линии служил длинный склон, такой крутой, что кавалеристам в доспехах, вероятно, было бы трудно двигаться вверх по нему. На левом фланге защищающейся стороны он был самым пологим, почти по всему фронту чуть круче, а на правом фланге он был весьма крутым. Каждый конец этой поперечины закруглен, и между ней и возвышенностью, расположенной севернее, есть овраги, не столь глубокие, но имеющие более крутые склоны, чем склон перед позицией войска Гарольда, и атакующей коннице Вильгельма было просто невозможно их преодолеть.
14 октября Гарольд со своим войском (дружина короля и крестьянское ополчение) занял позицию на холме Сенлак.
Несмотря на огромную естественную выгоду такой позиции, Вильгельм был вынужден атаковать англосаксов, иначе по прошествии времени численность армии Гарольда возросла бы. Тем временем присутствие английской армии ограничивало добывание продовольствия и фуража. Поэтому, когда вечером 13 октября контакт с противником был установлен, герцог приготовился к наступлению на следующий день.
Нормандцы тронулись на рассвете. Пройдя около 8 км, они увидели с холма Тельхам английское войско построившееся на холме Сенлак (холме Битвы) напротив них. Нормандцы развернулись для боя в три линии: первая – легковооруженные лучники, затем пехотинцы (многие, если не все, были в доспехах) и, наконец, одетая в латы конница.
Как и большинство сражений, битва при Гастингсе началась с обстрела друг друга. Несмотря на крутой склон холма, дававший преимущество англосаксам, нормандские лучники, превосходившие противника как дальнобойностью луков, так и искусством стрельбы, добились преимущества над лучниками Гарольда, но все же не подавили англосаксов. И когда в атаку пошла нормандская пехота вместе с конницей, англичане встретили их копьями, секирами и каменными топорами на длинных древках. Нормандцы атаковали несколько раз, но были отбиты. Их лучники хоть и нанесли англичанам значительный урон, не смогли поколебать их стойкости.
Конница нормандцев также не добилась успеха. Ее везде отбрасывали. Тогда Вильгельм приказал своим рыцарям атаковать противника, а затем обратиться в притворное бегство, чтобы увлечь за собой англосаксов, заставить их расстроить свой боевой порядок и спуститься с высоты вниз, где конница и пехота нормандцев (лучше вооруженные и организованные) могли бы действовать свободнее. Маневр удался. Рыцари атаковали англосаксонскую пехоту, а затем начали отступать и увлекли ее за собой. Когда почти все англосаксы спустились с высоты, они внезапно были контратакованы конницей Вильгельма, а также пехотой и были разбиты.