Хмельницкий еще в 1649 году просил у Царя покровительства, но безуспешно. Спустя два года после неудачи под Берестечком, он вновь повторяет свою спросьбу о защите. Еще более настоятельными становятся эти просьбы в следующем, 1652 году. Тогда Царь решает посоветоваться о таком важном деле с представителями всей земли Русской, и созванный им в Москве в 1653 году Земский Собор приходит к убеждению, что нельзя более оставлять Малороссию на краю гибели и необходимо протянуть ей руку помощи.
Получив известие о таком постановлении Собора, Хмельницкий назначает для окончательного решения вопроса общую "раду" в Переяславле, и здесь 8 января 1654 года Божиею милостью и волею всего казачества и всего народа Малорусского совершился величайший в истории России акт воссоединения разделенных в течение почти трех веков двух половин единой великой и отныне неделимой России.
VI. Историческое значение казачества. Деятельность казаков в лихолетья
Смутное время. Участие казаков в прекращении смуты и в избрании первого Государя из Дома Романовых. Нашествие французов в 1812 году. Смуты недавнего времени
Словно гранитный утес непоколебимо и твердо стояло казачество, принимая на свою богатырскую грудь все случайности и невзгоды борьбы с врагами России на всех далеких и близких окраинах широкого Русского царства. Однако служба казачья не ограничивалась защитой отечества от внешней грозы. Приходилось Русскому государству переживать и такие тяжелые времена, когда наряду с внешней опасностью встала более грозная – внутренняя, когда борьба партий за власть и междоусобная вражда доходили до такой степени, что государство, казалось, стояло уже на краю окончательной гибели, на пороге полного распада и смерти. И в эти трудные дни казачество обнаруживало во всю широту свою скрытую мощь, свою беззаветную преданность отечеству и свою готовность сознательно приносить частные интересы в жертву общей пользе: дружно и смело вставало оно, как один человек, на защиту целости, свободы и чести государства и спасало его от конечной гибели.
Ровно триста лет тому назад отечество наше раздиралось Великой Смутой. Прекратился царствовавший до того времени род Рюриковичей, престол русский попал в руки случайного человека – полутатарина Бориса Годунова, не пользовавшегося любовью народной, несмотря ни на свой ум, ни на свою готовность послужить пользе государственной. И когда против Годунова поднялся из Польши неведомый никому человек, назвавший себя Димитрием, сыном царя Ивана Грозного, то все Русское государство – духовенство, бояре, воеводы, служилые люди и простой народ – не замедлили изменить своему же избраннику царю Борису и сыну его Феодору и предались на сторону самозванца, которому вскоре также изменили, самого его убили, а царем поставили боярина Василия Шуйского. Но недолго и этот просидел на расшатавшемся престоле, и был в свою очередь свергнут.
И тогда началось на Руси междуцарствие (1610–1613). Во всех концах государства появились чуть ли не десятки самозванцев, называвших себя царями и царевичами русскими. Каждый из них тянул в свою сторону, и метались люди русские из одного стана в другой, не зная, за кого же стоять, кто "истинный государь", а кто "прямой вор". В искании собственных выгод, боярство московское дошло даже до того, что предложило русский Трон иноземцу-католику, польскому королевичу Владиславу.
Вот тут-то и выступили казаки, поставив себе задачей не допустить отечество до такой беды, чтобы стал царем иноземец. По всей земле русской народное брожение дошло до крайней степени. Поляки были заперты в Московском Кремле, и стали к Москве стекаться со всех сторон отряды добровольцев – патриотов, готовых сложить свои головы за Родину и ценой своей жизни освободить отечество от грозящего ему чужеземного ига.
Однако и в этом случае все та же несчастная самоубийственная борьба за власть чуть было не погубила всего дела в самом начале: между предводителем дворянского ополчения – рязанцем Прокопием Ляпуновым и казацкого – князем Трубецким пошла вражда из-за первенства, дошедшая до того, что Ляпунов был убит казаками. Готово было уже рухнуть великое дело спасения отечества, но к счастью в это самое время в Нижнем Новгороде возникло сильное народное движение, начало которому и дальнейшее направление дал известный Козьма Минин, сумевший настолько возбудить патриотизм своих сограждан, что в короткое время собрана была огромная казна и набрано ополчение, и вскоре под Москвой собралось руководимое воеводой кн. Пожарским сильное войско, готовое на решительную борьбу с поляками.
И было в пору, так как шел уже на помощь к запертым в Кремле полякам гетман польский Ходкевич с большими силами. Но воевода князь Пожарский преградил Ходкевичу путь и вступил с ним в битву, которая чуть было не окончилась поражением русских, благодаря тому, что завистливый и честолюбивый князь Трубецкой, начальствовавший казацким ополчением, не хотел оказать помощи Пожарскому. Однако в решительную минуту сражения, когда дальнейшее промедление грозило повлечь за собою разгром русского войска, казацкие атаманы Филат Межаков, Афанасий Коломна, Дружина Романов и Марко Козлов, невзирая на запрещение князя Трубецкого, сами вмешались в дело и кинулись на поддержку Пожарскому со своими казаками, крича Трубецкому: "От вашей ссоры Московскому Государству и ратным людям пагуба становится!"… Эта поддержка, оказанная вовремя и умело, придала решительный перевесь русским, – поляки были разбиты и оттеснены от Москвы.
Первый успех сразу ободрил русских и наполнил их сердца уверенностью в благополучном исходе начатого дела. И действительно, вскоре все государство Московское было очищено от поляков, после чего можно было приступить к приведению в порядок внутренних дел.
Казаки и здесь шли впереди, указывая верный путь к выходу из бедственного положения. Они еще ранее, рассылая из-под Москвы грамоты в разные города русские с просьбой идти к ним на помощь для борьбы с поляками, указывали на то, что для спасения отечества необходимо положить конец безначалию и выбрать всей землей нового царя. И вот в освобожденной Москве собирается Земский Собор для избрания царя. Прежде всего был поставлен вопрос, выбирать ли русского или из соседних царствующих фамилий и решено было "Литовского и Шведского короля, и их детей и иных немецких вер и некоторых государств иноязычных не христианской веры греческого закона на Владимирское и Московское государства не избирать". Стали выбирать из своих. Охотников занять престол набралось немало, – и начались козни, дрязги, смуты и волнения. Каждый тянул за своего и не хотел уступить другому. Наконец, казачий голос решил дело в пользу малоизвестного Михаила Феодоровича, молодого внука боярина Никиты Романовича Юрьева-Захарьина, бывшего еще при Иоанне Грозном наказным атаманом всех городовых казаков и начальником "польской украйны" (см. выше гл. II), – одним из Донских атаманов было подано Земскому Собору письменное казачье мнение. "О природном царе Михаиле Феодоровиче". К этому мнению присоединились и прочие выборные, и 21 февраля 1613 года предложенный казаками кандидат был волею Божиею и голосом народа русского провозглашен царем Московским, и престол был вручен доныне благополучно царствующему Дому Романовых.
Современниками ясно сознавалось огромное значение казачьей службы в Смутное Время, и вот какую оценку этой службы дают Царь, Земский Собор и высшее Российское духовенство в грамотах своих, посланных к атаманам и казакам на Дон, на Волгу, на Яик и на Терек : "И вы, атаманы и казаки, помня Бога и истинную нашу хрестьянскую веру… пришли под царствующий град Москву и, будучи под Москвою многое время, к великому Российскому государству многую свою службу и радение показали; с Польскими и Литовскими людьми билися, не щадя голов своих, и многие ваша братья, атаманы и казаки, за истинную нашу православную хрестьянскую веру и за всех православных крестьян на многих боях побиты и ранены. И по милости Божией, а вашею атаманскою и казачьего к великим Российским государствам прямою многою службою, и раденьем и кровью, и дородством, и крепостью, и правдою, Московское государство от Польских и от Литовских людей очистилось, от их злого пленения учинилось свободно… И ваша братья, атаманы и казаки, которые с теми государевыми бояры и воеводами, многую свою службу к великому Государю нашему и ко всему Российскому государству показали: городы: Можаеск, и Вязьму, и Дорогобуж, и Белую, и Путивль, и Чернигов, и иные многие города от Польских и Литовских людей очистили, а от Немецкие украйны, Тихвин монастырь и иные многие Ноугородские пригороды очистили и под царскую высокую руку привели по-прежнему; и Литовскую землю ныне воюют, многие городы и строжки в Литовской земле поймали; и недружбу им и их многие неправды мстят; да и ваше, атаманов и казаков и всего вашего Великого Войска, которые ныне на Дону, и на Волге, и на Тереке, и на Яике, Великому Государю нашему многая служба и раденье объявилось; и к Великому Государю писали свою службу и раденье, что они хотят Великому Государю нашему служить прямым своим сердечным желательным раденьем до кончины живота своего и к воровству ни к какому приставать не хотят… А вы б, атаманы и казаки, по своему истинному обещанию, службу свою и раденье к Великому Государю нашему и ко всему Государству Московскому совершали, на тех воров вместе стояли. А Великий Государь наш, его Царское Величество, за вашу истинную к Богу веру и правду, и к нему, Великому Государю, за службу и за раденье учнет вас держати в своем милостивом царском жалованье и в призренье свыше прежних великих Государей… А от всемогущего Бога Творца и Создателя и от Пречистые его Богоматери, крепкие надежи и заступницы, и великих чудотворцев, просиявших в нашем Российском царствии здесь и в будущий век милость; а от всего Московского государства и от окрестных государств честь и хвалу в том на веки получите. И в его царском жалованье и в милостивом призренье будете на веки неподвижны".
Прошло два века, в течение которых казаки окончательно вошли в состав вооруженных сил государства. Борьба Петра Великого со Швецией, Полтавский бой, Азовские походы, войны с отдаленной Персией, с Крымом и Турцией, создавая славу казачеству, укрепляли мощь России. Но в начале XIX века снова отечеству нашему пришлось перенести тяжелое испытание, – в 1812 году французский император Наполеон I Бонапарт с полумиллионной армией, составленной из всех народов Европы ("дванадесяти языков"), вступил в пределы России, оттеснил русскую армию в глубь страны и после жестокой и кровопролитной Бородинской битвы занял первопрестольную столицу русскую – Москву. И снова единодушно поднялся народ русский, тысячи казаков, как и прежде, явились под Москву биться с врагом и опять "атаманскою и казачьею прямою службою, и радением, и кровию, и дородством и правдою великою Российское государство от дванадесяти языков очистилось и от злого их пленения учинилось свободно".
Как орлы на лакомую добычу, кинулись казаки на вражескую армию, неустанно терзали и гнали ее при отступлении из Москвы, в преследовании своем дошли до самого Парижа, столицы Франции, и разнесли громкую славу непобедимого русского оружия по всей Европе. Об успехах лихих казацких вождей ("вихря-атамана" Платова и др.) Кутузов доносил Государю так: "Велик Бог, Всемилостивейший Государь, припадая к стопам Вашего Императорского Величества, поздравляю Вас с новою победою. Казаки делают чудеса, – бьют на артиллерию и пехотные колонны. Все французы в плен забираемые, неотступно просят о принятии их в русскую службу. Даже вчера италианской гвардии 15 офицеров приступили с той же просьбой. Они говорят, что нет выше чести, как носить русский мундир" …
Французский генерал Де-Брак, один из лучших кавалерийских офицеров армии Наполеона I, дает в своей книге "Аванпосты легкой кавалерии", изданной в 1831 году, самые лестные отзывы о боевых качествах казаков. "Казаки", говорит он , "лучшая легкая кавалерия в Европе, вполне достигшая цели своего назначения (которое должно было бы быть назначением всякой легкой кавалерии). Им свойственны инстинкты волка и лисицы; они привычны к войне и отличаются крепостью тела, а лошади их чрезвычайно выносливы…"
"Если казаки разделяются при отступлении тем больше, чем продолжительнее ваши атаки, то не думайте, что они потеряли уверенность и оробели. Нет, это способ их отступления, способ чрезвычайно опасный для преследующего их неприятеля, которому часто приходится раскаяться в своей смелости. Если же, напротив, другие европейские войска нескоро собираются при отступлении, то это верный признак их деморализации; тогда нужно сильно насесть на них"…
"Упоминая о казаках, я указал вам на них, как на совершенный образец. Я снова подтверждаю то, что мною было сказано об этом. Некоторые офицеры, не участвовавшие в войне или участвовавшие в ней не на аванпостах, считают своей обязанностью презрительно отзываться об этой кавалерии; не верьте им! Несправедливость к своему противнику есть всегда дурная и ложная политика, и лучший способ для обогащения себя боевыми средствами заключается не в злословии, а в наблюдении. Спросите мнение, составленное о казаках нашими знаменитостями, каковы маршалы: Сульт, Жерар, Клозель, Мезон; генералы: Моран, Лаллеман, Пажоль, Кольбер, Корбино, Ламарк, Преваль; спросите наших неустрашимых командиров: д’Омениля, Фарина и др., одним словом, спросите всякого настоящего боевого офицера, и они скажут вам, что легкие кавалеристы, которые, подобно казакам, окружают армию бдительной и непроницаемой сетью и, защищая ее, вместе с тем утомляют неприятеля, постоянно наносят удары и лишь редко подвергаются им, прекрасно и вполне удовлетворяют назначению какой бы то ни было легкой кавалерии".
"Вы прочтете в записках Ла-Валета: "Казаки были оружием, которое делало войну чрезвычайно опасной, в особенности для офицеров, назначенных для рекогносцировки. Многие из них и преимущественно офицеры генерального штаба, избранные начальником штаба, предпочитали доставлять свои рапорты, основывая их на показаниях крестьян, чем подвергаться в дали нападениям казаков. Таким образом Император уже не мог знать истины".
"И так, вы видите офицеров, не смеющих даже во Франции отойти на расстояние. Вы видите, что гений Императора парализуется деятельностью казаков. Разве этот факт ничего не значит!"
Генерал Моран в свою очередь говорит про них следующее: "Но эти конные народы не знают ни правильных подразделений на части, ни равнения, не знают вообще столь высоко ценимого порядка и стройности; они ездят обыкновенно прижав колени к лошади, а ногами упираются на широкие стремена, служащие им опорой при употреблении в дело оружия, так что они могут наклонять свой корпус вперед для нанесения удара и отшатываться для избежания последнего. Лошади их, приезжанные таким образом, что могут с места в карьер и сразу останавливаться в карьере, усугубляют их ловкость и как бы составляют с ними одно целое. Люди эти постоянно бодрствуют, двигаются с замечательной быстротой, имеют весьма ограниченные потребности, а в умах их зарождаются одни лишь воинственные мысли"…
"Движение французской армии было замедлено казаками, – отрезав ее от всякой помощи, они беспрестанно с остервенением нападали на ее фланги, подобно рассвирепевшим пчелам, бесчисленные уколы которых замучивают и обессиливают льва".