Не знаю, как проводили политзанятия другие руководители, но я перепоручил это дело одному из своих замов, так как просто не мог себя заставить убедительно говорить то, чего требовала программа этих занятий. Поэтому я всегда удивлялся, как удавалось вести такие занятия, например, начальнику отдела вневедомственной охраны, которого руководство УВД, подводя итоги учебного года в системе политзанятий, почти ежегодно поощряло премией. Но факт, что именно этот руководитель был первым в системе органов внутренних дел области, кто в годы перестройки добровольно вышел из рядов КПСС.
Кстати, я тоже добровольно вышел из рядов компартии, но не КПСС, а КПРФ, и не после Указа Ельцина о запрете компартии, а много лет спустя после него. И вышел я из рядов КПРФ, подав заявление 11 февраля 2003 года, после того как в партии произошёл настоящий раскол, спровоцированный Г. А. Зюгановым. Он, избавляясь от несогласных с ним членов партии, исключил их из рядов КПРФ, в том числе, к примеру, Ю. А. Гуськова, бывшего первого секретаря Архангельского обкома КПСС. Я просто не захотел дальше участвовать в этой партийной возне.
Отделом ООП, а, вернее, вышеперечисленными направлениями работы в области, претерпев всякие реорганизации службы и изменения названий моей должности, я руководил пятнадцать лет. А это уже был рекорд. Ни до меня, ни после меня ни один человек не занимался столько лет этой работой в области. За эти годы моя должность называлась по-разному. Начинал я начальником отдела охраны общественного порядка УВД Архангельской области. Потом в УВД все наружные службы (мой отдел, отдел ГАИ, отдел вневедомственной охраны, паспортный отдел) объединили в единую, названную службой общественного порядка области, и моя должность стала именоваться "начальник отдела ООП - заместитель начальника службы общественного порядка УВД Архангельской области". А начальником этой службы стал непосредственный мой начальник, который одновременно являлся и именовался заместителем начальника областного УВД.
Потом создали профилактическую службу, объединив с моим отделом отдел по руководству спецкомендатурами, инспекцию по делам несовершеннолетних, службу участковых инспекторов, службу медицинских вытрезвителей, и я стал начальником Управления профилактики УВД области. Года через три - уже после моего ухода на депутатскую работу - это Управление расформировали, и отдел ООП снова стал таковым, но уже без службы спецкомендатур. Потом его поделили на две самостоятельные части, отделив прежде всего службу участковых с дознанием. Но это уже было без меня.
Чтобы можно было представить разнообразие и многообразие направлений работы отдела ООП, остановлюсь вкратце на некоторых из них.
Основным направлением работы отдела, конечно, являлось обеспечение общественного порядка и предупреждение правонарушений в общественных местах и, главным образом, на улицах городов и других населённых пунктов области. Основными движущими силами для решения этих задач являлись патрульно-постовые наряды и участковые инспектора милиции. Но участковых - за несколько лет до моего назначения на должность - отобрали у службы ООП и подчинили уголовному розыску.
Штатная патрульно-постовая служба (ППС) имелась только в четырёх городах области и предназначалась прежде всего для предупреждения и борьбы с уличной преступностью. Но отсутствие этой службы во всех других городах и районах области не освобождало отдел ООП от ответственности за состояние уличной преступности и в этих местах. Требования начальников сверху по этому поводу сводилось к одному: привлекать к борьбе с уличной преступностью работников других милицейских служб, хотя все понимали глупость этих требований, так как все службы имели свои специфические задачи, и они свои служебные усилия направляли на их решение. А то, что работники этих служб при этом, как и все люди, и ходили, и ездили по улицам, то это повлиять на состояние уличной преступности никак не могло. Только в дурном сне могло присниться, что, например, работник уголовного розыска перестал выполнять свои задачи, а вместо этого встал на пост вместо милиционера или начал патрулировать улицу.
А поскольку состояние предупреждения и борьбы с уличной преступностью оценивалось чисто по-советски, формально, то есть по статистическим показателям: количеству преступлений, совершённых на улицах и в приравненных к ним общественных местах, а также по динамике и уровню этого вида преступности, поскольку зачастую основные усилия должностных лиц (особенно там, где не было штатной ППС) сводились к манипулированию цифрами по количеству уличных преступлений и к спорам по отнесению того или иного преступления к уличному или не уличному.
Конечно, находились работники и в центре, и на местах, которые искали новые формы организации работы патрульно-постовых нарядов. Например, из министерства поступала команда перекрасить патрульные автомашины в общегражданские цвета, чтобы их появление для нарушителей было неожиданным. Или поступала команда перекрасить весь служебный транспорт в "милицейские" цвета: видите ли, "эффект присутствия" - это лучшее профилактическое средство. Было и указание из МВД об организации работы нарядов только в пешем порядке. Так, видите ли, "ближе к народу". Но тут взвыли дежурные части милиции. Некого стало оперативно ("на колёсах") посылать на преступления, да и просто на семейные скандалы, которые нередко перерастали в мордобои и поножовщину. Пешему наряду быстро не добраться было до места скандала, разыгравшегося за несколько километров. Другое дело - автопатруль: доставлял за несколько минут, да и увезти скандалиста было на чём.
Заскоки в начальствующих головах были и покруче. Так, в начале ноября 1983 года вдруг из МВД поступил приказ с решением коллегии министерства, которая довольно смело отказалась от старых, казалось, незыблемых принципов организации ППС по так называемым единым дислокациям нарядов. Вместо этого коллегия категорически потребовала организовать работу нарядов на основе "принципиальных схем". Но что это такое, никто не удосужился разъяснить или хотя бы прислать образчик этой "принципиальной схемы". Пришлось звонить в министерство и коллегам из соседних УВД, но никто ничего сказать не смог. Самостоятельные попытки разработать эту "принципиальную схему" привели к прежней единой дислокации, но с новым названием. На этом реформирование работы патрульно-постовых нарядов милиции сверху и закончилось.
Конечно, отдел ООП также думал над совершенствованием и повышением эффективности работы этих нарядов. Оперативная обстановка в стране повсеместно, в том числе и у нас в области, в конце 80-х годов стала резко ухудшаться, всё чаще стали регистрироваться экстремистские проявления и необычные по своей жестокости и массовости преступления. Меня, как руководителя областной службы ООП, путало то, что милиционерам ППС негде и не у кого было учиться вести боевые действия против вооружённых преступников, против террористов, против захватчиков заложников и т. п. Отсутствие системной практической отработки методов и тактики борьбы с серьёзными преступниками потенциально грозило их безнаказанностью и потерей личного состава милиции. Поэтому, когда мой заместитель О. Ф. Буров предложил создать что-то наподобие взвода оперативного реагирования, свободного от несения повседневной службы на постах и в патрулях, то я поддержал его, и мы стали пробивать эту идею в руководстве. Для этого разработали проект штатного расписания такого подразделения за счёт имеющейся штатной численности ППС, разработали его вещевое и боевое довольствие и даже определились с кандидатурой командира подразделения (взвода) - Алексея Ивановича Бурдова, одного из ценнейших моих сотрудников.
К этому времени по стране уже пошла подобная практика, так как оперативная обстановка требовала этого. Уже было у кого перенимать какие-то элементы опыта и делиться своими. Кстати, именно взводы оперативного реагирования послужили прообразом будущих ОМОНов - отрядов милиции особого назначения. И впервые слово "ОМОН" я услышал из уст Бурова и почему-то уверен, что именно он является автором этого названия. Но, быть может, я и ошибаюсь.
Так или иначе, на уговоры руководства УВД ушло несколько месяцев, но согласие было получено, о чём впоследствии мы ни разу не пожалели, так как работа взвода в экстремальных условиях подтвердила его необходимость.
К сожалению, Бурдов через несколько месяцев, уже при новом начальнике УВД Панарине, задурил, стал слишком независимым, пытался сам определять необходимость использования взвода. Этому способствовало то, что Панарин вывел взвод из подчинения отделу ООП, подчинил его непосредственно себе и преобразовал в роту. Дело дошло до того, что Вурдов организовал пикет силами роты с требованием "Долой Морозова!". Морозов - один из моих заместителей, который курировал роту и в отношении которого уже решался вопрос о его переводе на другую службу. А на заседании коллегии УВД в конце ноября 1990 года, срочно проведённого из-за этого пикетирования, Вурдов в своём выступлении уже потребовал снять заместителей начальника УВД Е. Пермякова и В. Д. Смирнова, а также О. Ф. Бурова с их должностей и уволить Н. Н. Морозова за то, что они якобы не поддерживают работу и нужность роты.
Конечно, руководство УВД с такими его требованиями не могло согласиться. Кончилось всё тем, что перечисленные лица за доведение ситуации до такого положения были привлечены к ответственности, а Вурдов был просто уволен из органов внутренних дел, о чём я очень сожалел. Понимая, какая это потеря для милиции (Вурдов был настоящим милиционером, от Бога), я добился его восстановления на службе и забрал к себе в отдел ООП. Но Вурдов уже не мог смириться со своим положением и через пару месяцев уволился по собственному желанию.
После увольнения из милиции Вурдов создал охранное предприятие "Барс", куда увёл многих своих бывших подчинённых, но с ролью руководителя не справился; пытался создать новое предприятие, стал вмешиваться - видимо, на платной основе - в различные конфликты хозяйствующих субъектов. За это однажды и пострадал: отсидел сутки в ИВС по делу некоего П. П. Ласкина, который обвинялся в том, что собственноручно кухонным ножом отрезал причинную часть тела у случайного дружка. После этого случая Вурдов исчез. А каким был образцовым милиционером!
Помню, как в Кирове, где Вурдов оказался в составе группы, которую мне пришлось возглавить для выдворения за пределы Архангельской области большой группы (около 100 человек) цыган, он за полчаса доставил в местный отдел милиции восемь нарушителей общественного порядка, парализовав тем самым работу дежурной части. Он просто не мог пройти мимо, когда слышал мат в общественном месте, обнаруживал валяющегося пьяного или видел иное нарушение общественного порядка.
Насколько мне известно, после моего ухода из УВД патрульно-постовую службу в области, и в частности в Архангельске, много раз пытались реорганизовать: то расформировывали батальон ППС (который создавали при мне), а его роты раздавали по райотделам, то снова его восстанавливали и т. д. А в 2008 году в одной из рекламных газетёнок за ноябрь под названием "ПRопаганда", уже будучи пенсионером, я вдруг прочитал статью "Архангельск будет спать спокойно" о том, что в Архангельске создан батальон ППС. Но, простите меня, батальон ППС в Архангельске в 80-е годы прошлого века создавал я вместе с сотрудниками отдела ООП, лично я ездил в МВД выбивать для этого штаты, и батальон успешно нёс службу. И вдруг через двадцать-тридцать лет в Архангельске создаётся батальон ППС??! А куда же делся тот батальон? Или нашлись "умники", которые его в своё время ликвидировали за ненадобностью?! Не удивлюсь, если так и было.
Считаю, что одной из самых удачных разработок отдела ООП в моё время был план с условным названием "Квартал", который был сделан по моей инициативе. Задачей этого плана являлось повышение роли патрульно-постовых нарядов в раскрытии преступлений по горячим следам и, соответственно, задержание преступника. Суть этого плана, в отличие от предыдущих подобных планов, сводилась к тому, что при поступлении сообщения о совершении преступления в конкретном месте дежурный направлял все имеющиеся вблизи места преступления наряды по конкретным кварталам, расположенным кольцом вокруг места происшествия. Для этого по плану "Квартал" весь город был поделён на кварталы с присвоением им условных номеров. Каждый наряд милиции, пеший или на колёсах, имел схему города с этими кварталами, и дежурному нужно было только назвать номер наряда и номер квартала. Это означало, что наряд должен был немедленно прибыть в свой квартал и осуществить поиск преступника. При нулевом результате кольцо кварталов вокруг места происшествия расширялось, и наряды получали новые номера кварталов. И так до тех пор, пока преступника не задерживали или терялся смысл его задержания по горячим следам. Кстати, ещё пару лет назад можно было слышать по телевизору в местных новостях о задействовании плана "Квартал", когда говорили о преступлениях. И это почти двадцать пять лет спустя после его разработки!
Депутатская работа (1990–1993 годы) на освобождённой основе предоставила мне, полковнику милиции, уникальную возможность наблюдать и оценивать состояние борьбы с преступностью, работу милиции, и прежде всего патрульно-постовой службы, как бы со стороны и быть при этом более объективным. Мне сразу же стали очевидны основные проблемы в милицейской работе по охране общественного порядка. Такое видение позволило мне в октябре 1992 года в рамках подготовки соответствующего вопроса о преступности для сессии облсовета депутатов опубликовать в газете "Правда Севера" статью под названием "Если решите, что нет денег, то и вовсе не начинайте разговор", которая просто разозлила руководство УВД, и прежде всего его начальника И. А. Охрименко, из-за оценки его действий по отношению к патрульно-постовой службе и, по сути, моего обвинения руководства УВД в забвении профилактики правонарушений. Кажется, именно эта статья окончательно настроила Охрименко против меня, хотя, публикуя её, я заботился прежде всего о деле. Тем не менее, после разработки плана мероприятий по усилению борьбы с преступностью в области и укреплению материальной базы органов внутренних дел области и утверждения этого плана депутатами Охрименко наградил меня месячным окладом, так как план, как никогда, был насыщен реальным материальным содержанием и обеспечением мероприятий, но при этом затаил на меня обиду, о чём много раз напоминал мне Б. Г. Борисов, начальник штаба УВД.
Среди мер, содержащихся в этом плане, было немало мероприятий, относящихся к увеличению роли общественности, прежде всего в форме добровольных народных дружин, родительских патрулей и других подобных формирований. Но для меня это скорее была дань многолетней традиции, но не расчёт на реальное участие населения в охране общественного порядка. К сожалению, долгий опыт показывал, что такое участие сводилось в основном к бумажному копошению.
За последние два-три года с удивлением читал в газетах и слышал по телевидению о возрождении в стране института добровольных народных дружин (ДНД) для усиления охраны общественного порядка на улицах и прочих общественных местах. Читал с удивлением ещё и потому, что думал, что в стране после событий 90-х годов покончено с очковтирательством в этой части, что теперь нет условий, при которых люди вынуждены время от времени изображать видимость этих дружин и подобных формирований.
Согласно скудной действующей нормативной базе по этой линии, ещё в бытность СССР, дружинами должны были заниматься советские органы и общественность, а милиция - оказывать им методическую помощь и, по возможности, организовывать совместную работу с ними милицейских патрульно-постовых нарядов. На деле же, если кто и занимался дружинами, то только милиция, всё остальное было профанацией. Конечно, как и в любой системе, были факты, выходящие из обычного ряда, к которым я отношу буквально единичные регионы, где ДНД существовали без особого давления со стороны милиции. Например, довольно регулярно выходили дружинники на патрулирование улиц в Северодвинске. Там на общественных пунктах охраны правопорядка (ОПОП) постоянно велась учётная документация по линии дружин. Хотя - и это надо признать - результаты работы этих ДНД, как правило, были нулевыми, потому что большая часть "добровольцев", выйдя на улицы после инструктажа, куда-то исчезала. Как я уже говорил, в системе органов внутренних дел области взаимодействие с ДНД, а, по сути, организацию и контроль за их деятельностью осуществлял отдел ООП, а мне, как его руководителю, приходилось заниматься проблемами ДНД с 1978 по 1992 год. Труд этот был весьма обременительным, так как отнимал много времени и сил, поэтому в отделе для такой работы был выделен специальный сотрудник.
Одно время мы надеялись на реальное привлечение дружинников к участию в обеспечении общественного порядка - хотя бы в форме контроля родительскими патрулями поведения несовершеннолетних и молодёжи на улицах, - причём с материальным стимулированием, проще говоря, за плату. Идея по этому поводу дошла до рассмотрения во властных структурах, но на этом всё и закончилось: как всегда, не оказалось денег.
Я искренне надеялся на то, что удастся найти приемлемую и для милиции, и для общественности форму её участия в обеспечении порядка на улицах. И с этой целью, с трудом выбив командировку, съездил в Калининград, где, по сведениям, почерпнутым из министерского обзора, отлично работают общественные пункты охраны порядка и дружинники. Но, увы, всё оказалось блефом, а калининградские коллеги, разводя руками, ссылались на ошибку министерства.
В поисках способов привлечения общественности к охране правопорядка (а в этом назрела объективная необходимость, обусловленная малочисленностью милицейских нарядов в городах области и их полным отсутствием в сельских районах) и с целью изучения зарубежного опыта удалось даже побывать в польском городе-побратиме Архангельска - Слупске. Об этой поездке договорённость достигалась на уровне обкомов партий - КПСС и ПОРП. Случилось это в 1986 году.
Делегация состояла из трёх человек: Виктора Павловича Насонкина (журналист газеты "Правда Севера" и мой приятель), Владимира Васильевича Коканова (директор одной из школ Архангельска, активист ДНД) и меня (руководитель этой делегации).
Польша нас поразила специальной для дружинников красивой форменной одеждой, летней и зимней, с ремнями, обувью, аксельбантами, знаками различия и прочими аксессуарами. Приятно мы были удивлены гостеприимством, встречами с активом ДНД, поездками по достопримечательностям, подарками (кукла в форме полицейского, большое настенное блюдо с гербом Польши и др.). Но, как ни приглядывались, на улицах Слупска ни днём, ни вечером мы так и не увидели ни одного дружинника. Случайность, наверное.