Раненая нога начала пухнуть, меня завезли в госпиталь на Вовчак, там у нас был хирург, еврей. Он посмотрел на ногу и сказал: "Это может быть гангрена, тогда придется отнять ногу". Я ответил, что ногу отнять не дам, говорю: "Везите меня к моему знакомому, частному врачу". Это был друг моего отца, бывший военный фельдшер, они вместе служили в царской армии, потом в петлюровской армии. Он жил в селе Шельвов, фамилия его была Кватирук, после службы он лечил людей в селах, многим помог. Когда мы еще были маленькими, и, бывало, кто-то из нас заболеет, то папа поедет, привезет его к нам, и он лечит нас дома. Он умел лечить травами и даже уколы делал. Повезли меня ночью, ехали двумя подводами, с охраной. Я сказал завезти меня в село Гранатов к надежным людям - там двое стариков жили возле леса. Послали связного к моему отцу, чтобы он привез ко мне Кватирука. Брата тогда уже не было дома, он был или в УПА, или в боевке ОУН, я даже точно не знаю. Папа сразу приехал, привез Кватирука, он осмотрел ногу, говорит хозяевам: "Грейте воду". Нагрели воду, он сделал мне компресс, пару уколов и говорит: "Сынок, будет у тебя нога! Я еще наведаюсь к тебе".
И так меня в той хате оставили. Время от времени наведывались ко мне из местной сельской боевки ОУН - они охраняли меня. И еще у меня был при себе пистолет и гранаты на случай чего. Кватирук сказал делать мне ванны, наливали в деревянное корыто теплую воду с травами, это снимало отек.
Через пару месяцев я начал ходить на костылях, потом с палкой - ходил на задания по разным селам. Оружие у меня было еще раньше - сначала "наган", а потом пистолет ТТ. Я Вам расскажу, почему я поменял "наган". Дело в том, что "Залесный" назначил меня референтом Службы безопасности по подбору кадров на обучение. Однажды нужно было провести человека из села в село. От села к селу нас всегда проводили связные - я же всех местностей не знаю. Заходим со связной в одно село, в следующее село нас еще кто-то ведет, и так от села до села, чтобы мы нигде не заблудились - немцы же везде. Зашли в село Мосырь Любомльского района, дальше надо было идти через лес в село Стенжаричи. Ну и пошли. С нами шла девушка-связная из Мосыря, она знала эту дорогу, знала этот лес. Кроме того, со мной был один наш легкораненый из Горохова, я его сопровождал. Прошли немного, с одной стороны дороги был старый лес, а с другой посадка - уже выросли молодые сосны. Слышу - впереди тарахтит какая-то телега. Мы спрятались в сосняке. Смотрю - со стороны Стенжаричей едет телега, а на ней сидят двое немцев и один гражданский человек их везет. А оружие было только у меня. Я говорю нашим: "Стойте здесь, а я сейчас их разоружу!" И выскочил из-за дерева, кричу: "Хенде хох!" Впереди сидел один немец, с автоматом на шее, а сзади другой. Когда я выскочил, то первый немец встал на телеге во весь рост, руку держит на автомате. Я вижу, что это не шутки, направил на него "наган" - клац, а он не выстрелил! Второй раз - нет, третий раз - нет, а немец в этот момент выпрыгивает из телеги и в сосняк убегает! И второй немец вслед за ним - убежали оба. Мне даже дурно стало - весь барабан переклацал, а ни один патрон не выстрелил. А мужик-возчик испугался, сидит молча. Посмотрели, что там в телеге - а немцы набрали яиц в корзины, листьев табака. Мы ничего из этого не взяли, я говорю возчику: "Дядя, езжайте домой!" Пошли в лес, сел я на пеньке и не могу в себя прийти. Открыл барабан "нагана" - в каждом патроне есть пробоина! Взял коробочку из-под махорки, поставил ее на пенек, стал снова стрелять - все патроны выстрелили, до одного! Почему так получилось - кто его знает. После этого я "нагану" уже не мог доверять, поменял его на ТТ. У одного нашего был ТТ без патронов, а я ему дал "наган" с патронами.
Лечился я у тех же людей в Гранатове. В хате со старыми родителями еще жила женщина - вдова, ее мужа немцы убили. И у нее был сын, маленький мальчик, может года четыре ему было. Когда я ложился спать, то клал пистолет под голову. Малыш увидел пистолет и просит меня показать, как из него немцев стрелять. Я из пистолета магазин вытащил, дал малышу, он клацнул пару раз, еще так радовался! Потом забрал у него пистолет, вставил магазин обратно и опять положил под подушку. Утром стали делать мне компресс, посадили в самодельное кресло - у него была толстая дубовая спинка, еще мне под поясницу положили подушку. Сижу себе - ногу надо было где-то с полчаса держать. А мальчик подбежал, увидел, что я сижу, взял пистолет из-под подушки, а он у меня был на взводе. Слышу, у меня что-то за спиной - бах! Малыш кричит: "Я пімця вбив!" Еще не мог сказать "німця", говорит - "пімця вбив". А я слышу - что-то стукнуло мне по креслу. А оно вышло так, что кресло дубовое, спинка толстая и подушка - пуля прошла через спинку и в подушке застряла. А то была бы мне пуля в спину! Хозяева перепугались страшно! После этого я уже боялся пистолет оставлять, клал его в карман, потому что малыш может убытка наделать большого.
Как-то раз приехал "Залесный", дал задание подобрать на подготовку трех надежных хлопцев. На подготовке учили собирать мины с часовым механизмом - надо было на мины монтировать будильники. Эта подготовка проводилась аж в Маневицком районе, в селе Великая Осница - по-моему, в курене (батальоне - прим. А.И.) "Дубового". Мне надо было доставить людей в село, в назначенный дом, а оттуда уже их заберут. Станичные собрали два чемодана разных часов, подобрали двух человек и я повел их - где-то связные нас подвезут подводами, где-то идем пешком. Шли только ночью. Из оружия у нас были только пистолеты, задача была довести людей до места побыстрее, нигде в бой не вступать. Это была зима 1943-44 годов, морозы были крепкие, по 25–27 градусов. Добрались до села Малая Осница, там была река, а через нее был мост. А в это время как раз мадьяры бросили фронт, и немцы их отправили в тыл - они там охраняли дороги, мосты. И как раз на мосту были мадьяры, еще и вместе с немцами. Что же делать? Нам надо перейти на другую сторону, а уже рассветает. Нечего делать - на связь зайти не успели, зашли в одну хату недалеко от моста, там хозяин говорит: "Вон прямо на той стороне реки Великая Осница. Идите прямо через реку, лед толстый!" А снег метет! Я иду первый. Зашли на середину реки, и я попал на прорубь, ее снегом замело. Я палкой хотел попробовать, крепкий ли лед, а снег обвалился, и я с головой - в реку! Хлопцы подскочили, меня вытащили из воды, на мне сразу лед намерз. Я говорю: "Хлопцы, давайте заходить в первую попавшуюся хату!" Заходим в хату, а там тетка топит в печи соломой. Высушили мою одежду, дали горячего молока. Сижу в хозяйском кожухе, пистолет в кармане. Потом стал у окна, смотрю - идут два мадьяра. Я спрашиваю у тетки, где у них можно спрятаться. "Ай, зачем от них прятаться? Они ходят, яйца собирают - не бойтесь!" Зашли они в хату, а тетка была такая боевая, кричит им: "Чего вы пришли?! Что вам надо?!" У одного мадьяра в руке целая корзина гранат, он говорит: "Меняю одно яйко на гранату". А у второго пистолет, показал его, говорит: "Бутылка самогона". Тетка на них: "Убирайте эти бомбы из хаты! Нате вам два яйца - и идите отсюда!"
Еще я в том селе видел - стоит тощий, страшный конь, запряженный в санки, а на санках спаренный пулемет. А конь, как лестница - высох, одни кости торчат! Тянул он те санки, спотыкался-спотыкался, упал. Подошел к нему мадьяр, хочет его поднять - не может! Вынул пистолет, дострелил того коня и пошел, бросил пулемет. Вот такие были тогда венгерские войска.
Привел я хлопцев на подготовку. Оказалось, что этот человек, хозяин хаты, был свой, и мы случайно на него попали. Нужный пароль этот мужик знал, значит, он был из местной боевки.
Я вернулся назад, в свои края, ходил по заданиям, был в Локачинском, Турийском, Любомльском, Торчинском, Рожищенском, Гороховском, Берестецком районах. Один раз приезжал в Гороховский район и там познакомился со своей женой Ольгой Тимофеевной. Она родом из села Подберезье, ее должны были вывезти на работу в Германию, но староста села Иван Кунчик взял ее к себе на работу. Этот Иван Кунчик имел с нами связь. Если нужно было получить какую-то информацию или спрятать нашего человека, то направляли к нему - у него немцы не искали. "Сушко" однажды дает мне коня, чтобы я ехал в Подберезье к Кунчику и срочно передал ему грипс (бумагу с зашифрованным сообщением - прим. А.И.). Я сел на коня, всю ночь ехал, утром был на месте. Привязал коня, вижу - какая-то девушка пришла. Так и познакомились. У Оли было псевдо "Лещина", она потом была в сотне "Грома" - шила одежду, заготовляла продукты.
А.И. - Вы принимали участие в боевых действиях против поляков?
П.М. - Бои против поляков начались в 1943 году в июле, на Петра и Павла. А я был ранен в мае, и на то время был небоеспособен. Конечно, я слышал стрельбу, но ходить почти не мог. Так что этих боев я не видел. На Волыни были части Армии Крайовой, но УПА их почти все разбила. Например, в тех районах, где я был, удержались всего две польские "пляцувки" (вооруженные отряды - прим. А.И.) - в селе Купичев Турийского района (там поляки очень сильно укрепились, оружие держали в костеле) и в селе Белин Владимир-Волынского района. Помню, в селе Ружин у поляков была большая "пляцувка", но наши разбили ее наголову, никого не осталось.
Бои за Купичев вели курени "Рудого" и "Рубащенко". Наши уже вот-вот должны были разбить поляков, но "Сосенко" (командующий отрядом имени Богуна Военного Округа "Туров") дал приказ прекратить наступление - до меня до сих пор не доходит, почему он так сделал. В тех боях у УПА был даже один танк, наши вместе с танком зашли в Купичев, убили многих поляков, уже им был край. Должны были сделать последнее наступление, в танке еще было 25 снарядов - влупить их по тому костелу и полякам конец. Но в это время приезжают два верховых из штаба УПА с приказом прекратить наступление. Развернулись танком на месте, гусеница слетела, танк так и остался там, хлопцы только сняли с него пушку. Поляки потом даже сделали фотографию, что отвоевали у УПА танк - на этой фотографии танк без пушки. И в польской истории войны против УПА есть этот факт и в книгах есть эта фотография.
А.И. - Советские партизаны проходили по этим местам?
П.М. - Проходили. Это были не партизаны, а изверги. Звери, террористы высшей степени! Когда шли, то грабили, что могли, девушек и женщин насиловали, расстреливали людей. У нас проходил Вершигора, были части отрядов Ковпака - они некоторое время стояли в Завидове, терроризировали людей. В селе Стрельче Гороховского района был священник, у него было три дочери, так они двух дочерей забрали. Держали их у себя, насиловали, а потом убили, скрутили проволокой и бросили в ров. Приехали к священнику: "Эй, поп, иди, забери своих дочерей!" Девушек похоронили в селе Подберезье. А третья дочь, самая старшая, когда увидела, что случилось с сестрами, сошла с ума, куда-то ушла и пропала. Страшные вещи они делали. А теперь они большую славу имеют… Террористы и грабители - вот они кто!
Я хочу сказать, что командующий нашим отрядом имени Богуна, "Сосенко", договорился с красными, что те пойдут на Галичину, а наши их пропустят без боя, и они не будут здесь никого трогать. Он красных пропустил, а они начали расстреливать тех, кто был связан с УПА, издеваться над населением. Потом "Сосенко" пытался вести переговоры с немцами, и за это все его расстреляла Служба безопасности ОУН. А с красными стали воевать и выдавливать их отсюда. А после того, как немцы разбили Ковпака в Карпатах, остатки его отрядов отступали через Волынь, и наши их уничтожали.
После того купания в реке я сильно заболел бронхами. Думали, что конец мне, что у меня туберкулез. Но наша Служба безопасности сделала мне документы на лечение у одного врача в Сокале. И одновременно я получил задание найти там квартиру для связи, грипсы для связи мне дали. Поехал я в Сокаль. А немцы держали границу между Волынью и Галичиной - за Павловкой был шлагбаум, его надо было проехать. Меня лошадьми в Сокаль везла тетка Параска из села Крухиничи, она туда ехала за товаром. А документы мне сделали - "пасиршайн" и "аусвайс" (пропуск и паспорт). Подъехали к шлагбауму, немцы нас пропустили, я еще им сказал: "Когда тетка будет возвращаться назад, пропустите ее!"
Приехал в Сокаль - надо искать квартиру, а я никого в городе не знаю, потому что никогда там не был. Но однажды захожу в один дом на окраине, а там живет женщина. Я ей говорю, что мне надо найти квартиру для лечения. Звали ее Мартынюк Юлия - еще и на одну фамилию со мной. Она была вдова, на год старше меня, ее муж был убит в 1941 году, когда проходил фронт - я не расспрашивал, кто его убил и как. Она говорит: "У меня на квартире уже есть два парня. Один работает на продуктовой базе, а второй в каком-то немецком управлении". Я спрашиваю: "А я мог бы у Вас заквартировать?" Она так посмотрела на меня - я ей нравился. Стал жить у нее. Те хлопцы, с которыми я квартировал, тоже были связаны с ОУН. Когда я ехал в Сокаль, то вез с собой повстанческий журнал "Украинский перец", в нем критиковали и Гитлера, и Сталина. Познакомился я с хлопцами, дал им этот журнал.
В Сокале мне немного подлечили бронхи. Эта Юля имела знакомства с врачами. Там был немецкий госпиталь для раненых - так она имела выходы даже на немецких врачей, и меня даже взяли туда на рентген. Посмотрели - туберкулеза нет, но бронхи сильно простужены. Давали мне лекарства, делали уколы.
В июле 1944 года немцы начали отступать, вот-вот снова придут советы. Юля собралась бежать за границу и говорит мне:
- Слушай, большевики идут! Бежим! Поехали со мной!
- Я не имею права.
- Как не имеешь права?
- Об этом ты еще когда-нибудь узнаешь. Я еще не закончил свою работу.
- У меня в Австрии тетя, поедем к ней, будем вместе жить!
- Нет, Юля, так не пойдет дело. Меня послали сюда - значит, я должен вернуться назад на связь!
Она полюбила меня, хотела забрать в Австрию с собой, но я не мог на это согласиться. Приехал обратно на Волынь, переночевал - утром уже советы! В селе Колона у нас был схрон, я думал: "Зайду в ту хату, и там узнаю, куда дальше двигаться". Подхожу туда - а там уже схрон разрыт, большевики работают. Я развернулся и ушел оттуда. Потом поехал еще на одно место - на Вовчак. И там никого нет, штаб сожжен. Везде советы - что мне делать? Нужно связаться со своими, но я не знаю, как. Уже вижу - многих поарестовывали, некоторые сдались.
Я зашел под Локачи, в село Вуйма-Локацкая, там раньше жил один мой товарищ, Низун Володя, его убили красные партизаны, я еще хоронил его возле церкви. А его старший брат Василий еще жил там, так что я мог смело зайти и переночевать. Зашел к нему, он говорит: "Слушай, везде шныряет НКВД. Сразу делают обыск. Кто с оружием - убивают". А я с пистолетом был, спрашиваю его: "Где спрятать пистолет?" Он говорит: "Давай спрячем наверху, за стропилом. Потом когда-нибудь приедешь, заберешь". Спрятал я пистолет и решил пойти еще на один пункт связи - он был возле Рожища. Василий дал мне на дорогу хлеба, сала, я рюкзачок на плечи и пошел.
На эту связь надо было идти через железнодорожный вокзал в Рожище - я знал, что там в одном из домов есть наши люди. Это было в августе 1944 года, точной даты я сейчас уже не могу сказать. В то время как раз отправляли людей на фронт - собирались эшелоны, люди провожали своих сыновей, мужей. На вокзал ехала целая колонна подвод, я присоединился к ним и ехал вместе с ними, никто меня ни о чем не спрашивал. Подъезжаем к вокзалу, мобилизованных загнали за проволоку, а мне надо искать тот дом возле вокзала. Я себе иду, а эшелон с мобилизованными потихоньку тронулся. Я немного посмотрел на мобилизованных - даже увидел нескольких знакомых, и даже из моего села двоих. Потом пошел по тропинке вдоль пути. Слышу - сзади едет машина. Останавливается возле меня "виллис" - за рулем сидит старший сержант, а рядом с ним капитан НКВД:
- Ты куда, мужик?
- Был на пересыльном пункте, ехал на фронт. Отошел в туалет, а поезд тронулся без меня!
- Садись, догоним поезд!
Догнали поезд, а он немного отъехал от вокзала и остановился. Подъехали впритык к вагону, этот капитан кричит мне: "Прыгай!" Что делать - залез в вагон, а там люди из Локачей, половина меня знает! И среди них отец той девушки, которая была у меня связной. Я ему моргнул, чтобы не говорил ничего. Сопровождал нас младший лейтенант, ему сказали, что потерялся один призывник, а он говорит одному мобилизованному: "Перепиши всех, а то пока доедем до Киева, половину потеряем по дороге!" Везли нас на Киев. Ну, куда уже денешься - закрыли вагон. Привезли нас под Киев, на Святошин. Пришел конвой, нас всех пригнали. В палатке была сделана баня - нас всех загнали туда, подстригли и отправили обмундировывать. Сказали так: "Вашу одежду кладем в мешки. Хочешь - родителям высылай, а хочешь - в пользу фронта!" Я говорю: "В пользу фронта!" А там в куче лежала обувь, я еле нашел себе обуться - сапоги были то все левые, то все правые. Нашел себе обмотки, накрутил, и опять нас в вагоны. Завезли аж в Харьков. В Харькове спрашивают, у кого из нас есть какое-то образование. Я рассказал о себе. "О!" - говорит - "Хорошо! Пойдешь на курсы для младших офицеров!" Эти курсы были в Харькове, на Холодной Горе. Забирают меня туда, я иду - а что делать? Думаю: "Далеко загнали меня - не вырваться!"
Забрали меня на это обучение, каждый день на занятия гоняют. Есть такая местность под Харьковом - Бавария, полигон там был, нас туда гнали на занятия, а потом обратно на Холодную Гору, это большое расстояние - километров девять в одну сторону. Там я заболел желудком - язвы были, что ли. Не мог есть - как поем, сразу вырвет. Меня забрали в военную больницу, лечили где-то полтора месяца. Выписали из больницы, и как раз приехал "покупатель", забирать на фронт. Говорит на меня: "А, из госпиталя - не надо!" А потом сказали: "Кто из вас специалисты: трактористы, шоферы - в 5-й учебный полк!" Собрали трактористов, шоферов, и я туда попал. Собрали нас, обмундировали в разную форму - у кого старого образца, у кого нового. Как клоуны выглядели!
Посадили нас в поезд, там много было людей из Локачинского, из Гороховского районов. Завезли в город Ромны на обучение шоферов. Там надо было два месяца учиться, потом отправляли на фронт. Там было двое моих знакомых из Локачинского района - одного звали Ананий, он был членом ОУН, его псевдо было "Стецько". Он говорит: "Давай убежим!" Я говорю: "Куда ты отсюда убежишь? Через день ты придешь куда-то, где-то надо переночевать, где-то надо кормиться - где ты будешь? Может будут везти к фронту - тогда и будем бежать". Он меня и слушать не хотел: "А, ты не хочешь, а мы убежим!" С ним был еще один парень - Григорий Пензь из села Марковичи.