Будучи приглашенным на телевизионную передачу к Бувару, Дали пришел как раз после Мелины Меркури, исполнявшей душераздирающую песню о заключенных в тюрьму греческих братьях и проливавшей потоки слез. Когда Бувар обернулся к нему, Дали заявил с серьезным видом:
- Самая прекрасная вещь на свете - это отсутствие свободы. Свобода - это иллюзия. Я никогда не был так счастлив, как в тюрьме!
Он действительно когда-то сидел в тюрьме в Фигерасе во время службы в армии и часто рассказывал мне, с каким наслаждением он часами созерцал луч света, падавший на горбушку черствого хлеба…
Однако, с другой стороны, он мирился с ролью раба своей жены и выполнял каждое ее желание. Он слушался Галу, как ребенок мать. В этом году Гала подарила мне на рождество чудесную миниатюрную золотую косметичку 30-х годов, которой она больше не пользовалась. Я не знала как ее благодарить. Все друзья и куртизаны буквально осыпали семейство Дали подарками. Гостиная утопала в цветах. Дали и Гала никогда не испытывали недостатка в шоколаде или редких книгах. В этот раз у них оказалась даже хлебопекарная форма, присланная почитателями из Турина. Гала проверяла каждый подарок по собственной системе, которую она называла "методом Мейера", тогда как Дали бегал от одного подарка к другому, не зная, каким заняться. Он был импульсивен, она - отличалась необыкновенным чувством порядка.
В эту зиму Дали возжаждал иметь бассейн. Он захотел пробить стену в своей гостиной в "Сан-Режисе", в Нью-Йорке, чтобы переделать комнату со стеной в мастерскую. Дирекция отеля предоставила ему более просторный номер, но из суеверия он ни за что не хотел расстаться со своим прежним номером на шестнадцатом этаже. Когда в "Сан-Режисе" пробили стену, Дали решил, что из внутреннего дворика в Кадакесе можно было сделать ход в запущенную часть сада и что это было бы чудесным местом для бассейна.
- Это будет наш дворец, малышка Аманда, - объявил он. - Я построю для вас уменьшенную копию Альгамбры в Гренаде, с фонтанами и водопадом. Я уже звонил Пиньолю, нашему мэру-предпринимателю, чтобы он начал работы.
Этот бассейн стал для него новой игрушкой. Он делал эскизы и придумывал украшения. Этот бассейн должен был быть единственным в своем роде - длинным и фаллической формы, речь не шла об обычном калифорнийском бассейне. У него будет только один метр в глубину - это достаточно, чтобы плавать - и два бассейна круглой формы с двух сторон, как яйца. Другая его оконечность должна была быть круглой; на дне - морские ежи и острые камни, все это должно было быть покрыто слоем прозрачного пластика, чтобы никто не поранился. Мы собирались провести райское лето, как в арабском дворце…
Я уехала на несколько дней в Амстердам с моим лондонским приятелем Дикки. Мы собирались посмотреть на игру Оливье Тобиаса в "Волосах". В Амстердаме я должна была также посетить Рийскмузеум. Дали рекомендовал мне обратить внимание на "Круг ночи" Рембрандта и обязательно заехать в Дельфт, город Вермеера. Мы ехали на машине и останавливались почти повсюду. Потом мы вернулись в Париж, так как Дали собирался там провести весну, и остановились на улице Риволи, в "Сент Джеймс и Албани", любимой гостинице нашего дорогого Людовика XIV. Мой друг Дикки носил зеленые контактные линзы, и глаза его казались изумрудными. Дали тотчас соблазнился этим: - Галюшка, посмотри на него! Ты никогда не видела таких зеленых глаз!
- Я все вижу, - вздыхала Гала, - они действительно зеленые… Оставь меня в покое со своими мальчишками!
Дали повел нас в "Мулен Руж" и на шоу Зизи Женмер. Перья и поддельные бриллианты этих шоу меня утомили, но Дикки был восхищен. Он вернулся в Лондон, а я поселилась в отеле "Интернасьональ". Для нас с Дали опять наступила пора обедов и ужинов тет-а-тет. После каждого посещения Лассера нам преподносили маленькую фарфоровую кастрюльку. Граф Лассер учредил приз для обладателя самой значительной коллекции. К сожалению, я не получила приз, потому что растеряла все свои кастрюльки.
Моя лучшая лондонская подруга Анни приехала ко мне в Париж… Бедняжка, она надолго запомнила эту поездку! Сначала Анни остановилась в подозрительном отеле, который в ужасе покинула на следующий день. Потом я пригласила пообедать ее со мной и Дали в "Максиме". Первым, что она увидела, войдя в салон "Мериса", было огромное изображение верблюда - последняя фантазия Дали - реклама сигарет "Camel". Этот верблюд был одногорбым, два метра в высоту и выглядел в этом салоне очень странно. Анни охнула от удивления. К концу обеда Дали внезапно сказал ей:
- Вы знаете, моя дорогая, вы несколько похожи на Аманду, но только она гораздо красивее!
Случилось худшее, но как я могла утешить Анни? Я напала на Дали:
- Как вы могли так обойтись с моей лучшей подругой?
Лучше бы я промолчала.
Он бросил холодно:
- В чем вы меня обвиняете? Я сказал правду.
- А ваш принц де Комнен: он красив?
Этот молодой человек, сын законного наследника трона Бурбонов, с галошей вместо подбородка и с кругами под глазами часто приходил в "Мерис". Он часто переодевался в женскую одежду и работал в Альказаре под именем Мерседес.
- Только не говорите мне, что он красив, - настаивала я.
- Ему это и не нужно, он - принц.
Это преклонение перед титулованными особами становилось смешным. Он принимал всех, кто слыл маркизами, князьями или наследниками павших монархий. Молодые девушки, носившие аристократические имена, часто появлялись в "Мерисе", но их поведение давало понять, что они, скорее, происходили от мадам Клод, чем были отпрысками аристократических фамилий. Дали не уставал повторять:
- Я знаю, что мне лгут, и я люблю, когда мне лгут. Чем больше меня водят за нос, тем больше я радуюсь!
Этой весной я сделала одно открытие, которое должно было заинтересовать Дали. Мы ходили в "Пти-Пале" на выставку Жерара Доу, голландского художника 17-го века, современника Вермеера, которому особенно удавался интерьер помещений и натюрморты, филигранно выписанные, - предмет моего восхищения. Больше всего меня впечатлило одно гиперреалистическое полотно, на котором был изображен золотой кувшин, блестевший, как солнце. Я указала на это Дали, добавив: "Создается впечатление, что он объемный". Мэтр признал все достоинства техники художника.
Когда мы вышли из "Пти-Пале", лил проливной дождь. Мы стали ловить такси, но вдруг небольшой незнакомый автомобиль притормозил около нас. Это были Жак Гранж и Франсуа Мари Банье. Они предложили отвезти нас домой.
- Ну и как вам понравился Жерар Доу? - спросил Банье разочарованным тоном. - Не так уж плохо, правда?
- Напротив, - ответил Дали. - Там есть один кувшин необыкновенной красоты. Вы обязательно должны его посмотреть. Это вас избавит от карденовского протестантизма.
Я никогда не слыхала о том, что Карден - протестант. Но для Дали его строгие геометрические платья были воплощением самого сурового кальвинизма.
Когда мы прибыли на улицу Кастильон, Дали сказал:
- Нам нужно будет еще раз посмотреть на этот кувшин. Хотелось бы проверить, есть ли его репродукция в книге о Жераре Доу.
На углу улицы Мон-Табор находилась книжная лавочка, в которой Дали покупал старые книги. Мы отправились туда на поиски солидного труда о Жераре Доу, который я пролистала во время традиционного послеобеденного сна Дали. Натюрморта с кувшином там не было, но я увидела, что большое количество своих картин этот художник рисовал дважды. Например, в музее в Ленинграде была выставлена картина, которая, как две капли воды, походила на картину, выставленную в Голландии. Дали подтвердил, что в ту эпоху художники часто воспроизводили одну и ту же картину, копируя самих себя.
- Почему бы тогда не сделать это точно? Взгляните, это расстояние между женщиной и окном, - в другой версии оно немного больше!
Дали проверил мое предположение и задумался:
- Нарочно ли это? Представьте себе, малышка Аманда, что он дважды написал одну и ту же картину для того, чтобы, поставленные рядом, они создавали иллюзию объема, если смотреть на них с некоторого расстояния.
Он был явно взбудоражен.
- Вы знаете, что в Кадакесе у меня есть очки, позволяющие смотреть на фотографии 1900-х годов так, чтобы они казались объемными. Каждый глаз видит фотографию по-разному, и только наложение двух картинок в мозгу создает впечатление объемности. Вы поняли принцип? Правый глаз смотрит в одну точку, левый - в другую, и вы видите виртуальное изображение, как будто имеющее три измерения. Быть может, Жерар Доу понял это и решил добиться такого эффекта с помощью двух картин? Однако, никто этого не заметит, потому что ни разу картины не выставлялись рядом!
На следующий день он внимательно изучил репродукции Жерара Доу и начал экстраполировать.
- Интересно, был ли Вермеер в курсе того, что делал Жерар Доу? Они оба умерли в 1675 году. Они могли бы работать вместе. Вы отдаете себе отчет, что можно увидеть цвета, которых не существует в природе, порождение человеческого мозга?! Например, вы пишете небо в серых тонах, синеватое справа, потом вы делаете то же самое слева, но с бледно-розовым оттенком и абрикосовыми вкраплениями: эти два неба накладываются одно на другое в вашем мозгу, и вы видите виртуальное небо необыкновенного аметистового и прозрачно-зеленого оттенка, не существующее в природе!
- Но как сделать так, чтобы смотреть на каждую картину одним глазом? - спросила я.
- Я должен изобрести систему, - решил мэтр.
Величайший испанский танцовщик Антонио Гадес приехал в Париж. Вскоре мы уже ужинали с ним и его труппой, и Дали попросил его прийти назавтра в "Мерис", чтобы танцевать фламенко для мэтра и его гостей. Нас сфотографировали: Дали был в великолепном парике а ля Веласкес, Гадес и я - по бокам от мэтра. Несмотря на то, что я была выше его на несколько сантиметров, Гадес казался выше и величественнее меня, как и все танцоры фламенко. Я видела его несколько раз, всегда в Испании, однажды в Кадакесе с его подружкой, известной певицей Марисоль.
Гадес был андалузцем, и мы собирались отправиться вместе с ним на знаменитую севильскую Feria. Гала уехала в Кадакес. Первая наша остановка на пути в Севилью была в Лионе, где Дали повел меня обедать к "Мэр Пие". Ничто не соблазнило меня настолько, чтобы набрать вес, а Дали пытался съесть все, но оставлял половину на тарелке. В тот день я увидела как он поглощает раков. У него была слабость к ракообразным, и он не упускал случая подчеркнуть, что эти животные столь же великолепны, сколь и приятны на вкус, потому, что они носят свой скелет снаружи, чтобы "защищаться им, как воин - доспехами". Кулинария так соблазняла мэтра, потому, что он, казалось, сожалел, что сам не кулинар. Дали иллюстрировал довольно странную книгу рецептов, где ракам было отдано предпочтение.
Потом мы остановились в Авиньоне, где провели ночь в отеле "Европа", вкусив великолепный ужин. Путешествовать на машине с Дали было настоящим удовольствием.
Он все рассматривал, все комментировал, потчевал анекдотами. Иногда он говорил: "Засните, малышка, вы, должно быть, устали. Положите голову мне на плечо".
Я дремала и постепенно погружалась в глубокий сон, в то время как он гладил меня по волосам. Когда я просыпалась, он все еще смотрел на меня. Он говорил, что для него было радостью видеть мой нос вздрагивающим, мои губы - обмякшими, он пытался отгадать, что мне снится, он хотел все знать обо мне. Сам он никогда не спал. Он любовался пейзажами, рассказывал мне историю Боде-Прованса, тамплиеров, катаров (мне, думавшей, что катар - это насморк) и альбигойцев.
В Перпиньяне мы остановились перед вокзалом, который Дали называл не иначе как "центром мира". На самом деле важным местом здесь был писсуар, где Дали сделал открытие, наблюдая ромбовидное покрытие потолка. Эти громогласные заявления по поводу перпиньянского вокзала начинали меня утомлять. Перед тем как пересечь границу около Булу, он показал мне место, где несколько лет назад он оставил Галу менять колесо в их автомобиле под проливным дождем и к тому же среди ночи. Я знала, что Гала умеет водить машину. Гала была для него всем: секретарем, поверенным в делах, кухаркой, медсестрой, даже шофером! Какая преданность!
- В глубине души я, вероятно, подлец.
- Конечно, я бы никогда не оставила вас менять колесо под проливным дождем.
- Неужели? Но вы же не Гала, - ответил он, смеясь. - Вы малышка Аманда, ангелоподобное существо, которой нужно служить, как принцессе. Вам, наверное, не терпится увидеться с вашим севильским герцогом?
- Не раздражайте меня!
Мы остановились в отеле "Дюран" в Фигерасе и уехали на следующий день, не заезжая в Кадакес. Перед тем как приехать в Севилью, мы остановились в Толедо и посетили собор и дом Эль Греко.
В Севилье наш отель был переполнен иностранцами, приехавшими на Feria. Мы встретили там нашего Короля-Солнце и нескольких друзей, а потом отправились на праздник. Там много пили, танцевали, женщины - в платьях в горошек, мужчины - в андалузских костюмах. Красивые кабальеро выглядели очень гордыми; у одной молодой девушки сзади на платье красовалась роза и peineta. Все дамы обмахивались веерами, что было крайне полезно при такой ужасной жаре. Мы смотрели, как танцует знаменитая Лола Флорес, потом чокались со всей распрекрасной компанией, кричавшей: "Пусть праздник никогда не кончается!"
Дали чествовали, фотографировали и интервьюировали. Он потом, правда, очень смеялся, прочитав в одном местном журнале, что его сопровождала некая "сногсшибательная" особа, что, конечно, не очень соответствовало моей скромной персоне. За гуляньями следовали бесконечные обеды, посещения fincas, где выращивали быков, приватные корриды. Я чувствовала себя не совсем свободно - празднества казались мне чересчур фривольными.
Мы ужинали в Каса Пилатос, роскошном обиталище нашего друга Игнасио Медина. Гораздо более непринужденный, чем в Лондоне, он показал нам свои сады, и Дали, как знаток, любовался арабским орнаментом на стенах и потолках герцогского дворца. Потом мы были приглашены к герцогине Альба, имевшей в числе своих предков знаменитую "Обнаженную маху" изображенную Гойей.
Однако сам Дали не был особенно счастлив среди этого столпотворения. Мы сумели насладиться покоем и остаться одни только во время посещения церкви со знаменитыми фресками Вальдеса Леаля, картинами смерти и разложения, и городского музея, где были выставлены полотна Мурильо. Дали впал в экстаз перед полотном огромных размеров, шедевром так называемого "банального" искусства, изображавшего толпу, коленопреклоненную перед епископом на возвышении. Облатка, единственная яркая деталь этого сумрачного полотна, настолько впечатлила Дали, что он говорил об этом на протяжении нескольких дней.
Риккардо Сикре пригласил нас спуститься по Гвадалкуивиру на его яхте. Его высокопоставленные гости хотели также сделать остановку, чтобы поохотиться на кабана. К моему крайнему удивлению, Дали смирился с неудобствами небольшой каюты и с остановкой в Ланд-Ровер (он называл это место Ginger rovers). Мы пересекли Гибралтар и оказались в Марбеле, где Дали встретился с Доном Хайме де Мора, братом королевы Фабиолы, которого он, впрочем, нашел отвратительным. Большинство пассажиров высадилось в Марбеле, а мы продолжали путешествие в компании Сикре и его подружки. Я не могла удержаться на ногах во время качки и страдала от морской болезни. К тому же мне было стыдно, что Дали увидит меня в таком положении. Однако он утверждал, что я была еще красивее, чем обычно, белая как полотно и изможденная.
- Заметили ли вы, что позывы к рвоте похожи на то, что испытывают влюбленные? Это почти одно и то же…
Мы высадились в Таррагоне и вскоре уже могли кричать "кукареку" при виде знакомого островка посредине бухты Кадакес. Мы снова обрели наш дом, сад… и бассейн, строительство которого должно было подходить к концу.
Гала была во внутреннем дворике; за старой деревянной дверью открывался вид на пресловутый бассейн, однако работы по его строительству были далеки от завершения. Он представлял собой длинную зацементированную траншею, неопределенной фаллической формы, наполовину выложенную плиткой. В одном из его краев возвышался не то памятник, не то мавзолей, словом, весьма странное сооружение. Дали с гордостью показал мне модель, оказавшуюся не чем иным, как радиостанцией. Но где были фонтаны и водопады, о которых он мне столько рассказывал?
- Вы слишком нетерпеливы, моя дорогая, - заявил мэтр. - Это меня, а не вас называют "божественно нетерпеливым". Лето еще не началось. Вы скажете свое мнение, когда работы будут окончены. У нас будет миниатюрный светящийся фонтан, пластиковый макет софы в форме губ Мэй Уэст. И еще система автоматических покрытий, которые защитят памятник во время летней жары. Мне подарили старый кристальный прожектор с мыса Креус. Я собираюсь его установить в самом центре бассейна. Он будет подсвечивать бассейн, особенно ночью.
Однако Дали вынужден был отказаться от морских ежей.
Мэр-предприниматель из Кадакеса трудился, не покладая рук. Когда я вернулась месяц спустя, бассейн был неузнаваем. Гала уехала в Пуболь, чтобы проследить за работами по обустройству замка. Она тоже строила бассейн, но его должны были обрамлять муляжи в форме лица Вагнера. Дали приготовил для ее сада огромных слонов из цемента. Я только что прибыла, когда Дали мне сказал: "Закройте глаза!" и куда-то повел меня за руку, как ребенка, которому был приготовлен сюрприз. Когда я открыла глаза, я увидела бассейн, странный памятник отражался в воде, и все это было похоже на Тадж Махал. Под круглым куполом был установлен длинный стол, покрытый скатертью с золоченными кистями. Большое чучело льва возвышалось на бутафорской скале в углублении. Налево, в противоположной нише, я заметила статую какой-то святой. С обеих сторон были огромные подушки из красного и черного бархата, как у Мижану Бардо. Прожектор бросал на стены разноцветные лучи.
- Ну, что вы теперь скажете? Вы ведь этого не ждали, не правда ли?
Мы вернулись во внутренний дворик. С цветком жасмина за ухом Дали рассеянно слушал разговоры окружающих, лукаво глядел на меня. Около него сидел парень, весь в белом и с длинными сальными волосами. Это был Карлос, хиппи, которого Дали "открыл" в "Волосах", он только что вернулся из своего паломничества в Индию. Воспользовавшись обретенной святостью, он велел называть себя цветком лотоса. Дали рассказал мне, смеясь, что крестьяне из Кадакеса называли его "Мадонной". Среди приглашенных в тот вечер был какой-то флейтист и несколько случайных жинест. Я заметила еще близнецов, грязных как никогда. Несколькими днями раньше приехал Джордж Харрисон из "Битлз". Дали, спутав его с обычным хиппи, не обращал на звезду никакого внимания.
На следующий день я увидела бассейн при свете солнца. То, что ночью при свете прожектора казалось мне загадочным и необыкновенным, оказалось на деле кучей хлама. Чучело льва было потрачено молью. Подушки в форме змей волочились по земле, Малютка Мишлен из мастерской соседствовал с бутылками в форме испанских танцовщиц (это был какой-то кич!) и с китайскими масками. Дромедар "Camel" был установлен в саду посреди оливковых деревьев. Я заметила еще огромную полую ногу слона, но нигде не было видно водопада.