Как-то раз, возвратясь из очередного "загула" и придя на урок военного дела, я услышал от своих одноклассников осторожное предупреждение, что, мол, военрук обещал мне задать жару за мои прогулы. Я почувствовал, что опасность, пожалуй что реальна, так как военрук был мужчина немногословный, полковник в отставке и производил впечатление человека неподкупного. Впрочем, кто его знает, никто его подкупать, в общем-то не собирался, ибо отметка по военному делу в аттестат не шла. Короче, я занервничал. Что, думаю, делать? Как избежать инцидента? И решил я, что лучшая оборона - это нападение. Посему, решил я встретить военрука неким упредительным ходом. Быстренько заготовил я ключевую фразу, рассчитанную на то, чтобы вызвать у военрука юмористическую реакцию, и тем, сразу, "съамортизировать" удар. Фраза должна была звучать так. Как только военрук войдет в класс, я намеривался, решительно направиться к нему и выпалить:
- А не велите, казнить! Велите, миловать!
Ну, помните, из мультфильма "казнить нельзя, помиловать!" Вышло однако всё не так гладко, как я рассчитывал. Вышло как в анекдоте про Волобуева. То ли от волнения, то ли еще почему, но вместо этой фразы, в лицо приближающемуся военруку из моего рта понеслось:
- Не вините, козлить!..
- Что?! - вытаращил на меня глаза оторопелый военрук.
- Не ви-ни-те, козлить…, - промямлил я смущенно, краснея при этом прямо на глазах.
- ЧТО-о-о?! - краснея, в свою очередь от гнева, - прорычал военрук. Вон из класса!
Понимаю я теперь его гнев. У него были все основания думать, что я над ним просто изощренно издеваюсь. Да еще и в присутствии всего класса. Это пахло подрывом авторитета. Поэтому на следующий день, на построении, он нанес мне ответную публичную пощёчину. Дав приказ сделать два шага вперёд из строя, военрук перед всем классом предложил мне больше его занятия не посещать и пообещал поставить мне тройку. Какой это был, всё-таки благородный, хотя и наивный человек. Он надеялся на мой стыд! Но я, только облегчённо вздохнул, и воспользовался его благородством.
Год 1979-й
В десятом классе, у Юрки, а в след за ним, и у меня, появилось новое музыкальное увлечение. Начался ДИСКО-БУМ. Рокочущие звуки хард-роковых, блюзовых и рок-н-рольных команд, видимо, несколько утомили. Хотелось чего-нибудь новенького. К тому же, в ресторане "РУСЬ", куда Юрка наведывался в компании братьев Янковых, народ отплясывал, отнюдь, разумеется, не под музыку Дю Паплов и Цеппелинов. Под их музон***, попробуй попляши! В 1979-м году явила себя миру танцевальная музыка. Уж не знаю, кому пришла в голову эта идея, загнать музыку в ритмические рамки еще более жесткие, чем рок, но этот "кто-то" был голова! Ему пальца в рот не клади.**** Если, почти весь рок существует в рамках размера 4\\4, и основой его является "музыкальный квадрат"*****, то ДИСКО пошло еще дальше, и к этому "квадрату" добавился еще один, своего рода, "догмат" - чёткий ритм, с периодом 120 ударов в минуту. Видимо, было научно рассчитано и доказано, что именно такой ритм даёт возможность сердцу наилучшим образом адаптироваться к динамике танца, и можно под такой ритм танцевать хоть до упаду, хоть с вечера до утра. На экраны западных кинотеатров вышел знаменитый кино-диско-боевик "Лихорадка субботней ночи", с Джоном Траволтой, в главной роли. А в тюменских "кабаках" стали лихо отплясывать под "хит"****** группы "Stive Miller Band" под названием "Abracadabra".
Радио "Голос Америки" радостно захлёбывалось от восторга перед новыми кумирами, славой и талантом, которых можно было вновь завоёвывать умы и сердца молодёжи всего мира. Зазвучала неподражаемая Глория Гейнер. Дворы тихих российских городов вздрогнули от захватывающих рефренов "Бони М", "Бэл Эпокью" и "АББЫ".
Мы с Юркой, позабыв про рок, поддавшись всеобщему ажиотажу, лелеяли новенький диск группы "La Bionda" и млели под хит "Джонни О’Йес" некой, мало кому теперь известной группы, "Gilla". "Space", "Cerrone", Джорджио Мородер и "Kraftwerk", на время затмили блеск "Хиппов", "Квинов" и "Цеппеллинов".
Боже мой, дорогой читатель! Какая всё это хренатень, по сравнению с Третьей Мировой ядерной войной! Но так уж устроена жизнь. И в этой жизни, людям обязательно нужно развлекаться и веселиться. И кто-то очень умный, давным-давно это понял!
Год 1980-й
Но вот закончился и этот период моей жизни. Подошло время выпускных экзаменов. Сдавал я их презабавнейшим образом. Мама принесла мне номера билетов, которые я должен был выучить. Балыки и колбаса делали своё дело вернее, чем законы Бойля-Мариотта и всемирного тяготения. На экзаменах экзаменаторы молча кивали мне на "тот самый", приготовленный только для меня билет, и я бодро его хватал и отчеканивал заученное накануне. Так мой аттестат снова наполнился хорошими отметками. Я взял его под мышку и отправился поступать в Университет.
Только на вступительных экзаменах в Тюменский Государственный Университет я оценил и понял, что такое школа № 21, которую я только что окончил. Оказалось, что весь 10-й класс мы только и делали, что проходили программу вступительных экзаменов в ВУЗы а, заодно, и весь материал 1-го курса Университета по математике, физике и инязу.
Небольшая заминка случилась со мной только на экзамене по математике (устно), то есть, по теоретической её части. Тут выяснилось, что школьный материал надо было не только "проходить", надо было, всё ж таки что-нибудь и "учить". Мне было предложено доказать, что в круге содержится, не сколько-нибудь, а ровно 360 градусов. Как это доказывается на самом деле, я и теперь не знаю. Но на экзамене я не растерялся, и быстренько выдумал свой, "оригинальный" способ доказательства. Я попросту предложил взять квадрат, измерить его 4 угла и обнаружить, что все они ровно по 90 градусов. В сумме это даёт аккурат 360 градусов. Далее, я предположил, что ничего не стоит "растянуть" это квадрат до круга, не совершая при этом разрыва и пользуясь тем обстоятельством, что и то, и другое есть "замкнутая кривая"! Таким образом, в результате проведённой операции, количество углов, а, следовательно, и градусов измениться никак не может, и останется тем же, то есть ровно 360! Тот факт, что круг, в отличие от квадрата, углов не имеет вообще, в данном случае несущественен. Так полагал я. Ну как тут не вспомнить бессмертные сроки из песни группы "ДК", посвященные именно таким вот "учащимся рокерам".
Я учился всегда на тройки,
За мудилу считали друзья,
А теперь я - дитя Перестройки,
Рокенрольщик теперя я!В "битласне" разгляжу Мессию,
Как Христос волоса отпущу,
Неформальный я, и красивый,
Только Сталина не прощу!Ах, ты, Сталин, парнишка жестокий!
Ты зачем в 37-м пошутил?
Верных "ленинцев" дёргал ты током,
Понастроил ты братских могил.А они были, как святые…
Как ягнята, друзья Ильича,
А сегодня их внуки крутые
В микрофон нашу "Гласность" кричат!Вот и я, теперь, ду-ду, ладу-ду, ладу-ду…
(группа ДК, альбом "Непреступная Забывчивость")
В общем, не всё в этой песне про меня, но надо признать, что в целом сказано верно, ибо способ доказательства был придуман дурацкий. А какой он мог быть еще, в результате моей учебы под рокенрольным кайфом?! Короче говоря, я поступил все же на физический факультет ТГУ и моя беззаботная, полная музыкальных увлечений и впечатлений жизнь, продолжилась в новом качестве студента.
Могло показаться, что в мире ничего, существенным образом не изменилось. Но это было не так. Наступала совсем другая эпоха. Закончились благостные, спокойные 70-е. Наступила эпоха 80-х. Время перемен. Она принесла с собой новую цену на водку, ну и, разумеется, новую музыку! Мы еще слушали ДюПаплов, Квинов и Хиппов, но на горизонте уже маячило нечто принципиально иное. На мир готовилась нахлынуть "новая музыкальная волна". ПАНК-РОК и "New Wave" - вот что предстояло нам испытать в 80-х годах ХХ-го столетия. И это была встряска похлеще всех предыдущих музыкальных волн. Именно эта музыка вызвала к жизни всплеск самодеятельного творчества и рок-самиздата в СССР, породила тот самый "русский рок", каким мы его знаем сегодня. Кто мог предвидеть это в 1980-м году? Только не я! Я поступил в Университет и надеялся его благополучно закончить. Мечты, мечты… Кому ведомо грядущее? Единому Богу, а более никому!.
Год 1981-й
Первый курс Университета прошёл для меня легко и непринуждённо. Хожу я на лекции, или не хожу было практически всё равно. Весь материал первого курса по математике и физике был мною пройден еще в 10-м классе. Что касается жизни вне занятий, то тут мало что изменилось. Жизнь студентов физфака, проживавших в студенческом общежитии, меня касалась мало, хотя я и заимел там новых приятелей. Я жил дома, в прекрасной квартире, и если о чём всерьёз помышлял, так это о том, где раздобыть, и на что приобрести аппаратуру, хотя бы и отечественного производства, но высшего класса. Не знаю, как бы я решил эту проблему, но как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Когда я еще учился в 10-м классе, из семьи ушел отец. Он уехал в город Нижневартовск, полюбив (или ему так показалось) другую женщину, и мы матерью остались вдвоём. Встал вопрос о моём трудоустройстве. Учиться на очном, в Университете, и одновременно работать, казалось мне безрадостной перспективой.
Пред самым уходом. У нас состоялся "семейный совет", на котором отец попытался нам с матерью ВСЁ ОБЪЯСНИТЬ, но я тогда ничего толком понять не мог. Я только чувствовал, что мой отец совершает что-то непоправимое, неправильное, предательское по отношению к нам с матерью. Я не выдержал и дал ему по физиономии, или по крайней мере, попытался дать. Он бурно отреагировал, но ответить мне не решился. Во-первых, как я уже говорил, дрался я неплохо. А во-вторых, он был не прав. Но, что тоже правильно, так это то, что я ему не судья. Его жизнь - это его жизнь. Так что дальше этой попытки я не пошёл.
Мне же, как всегда, выбирать теперь не приходилось. Надо было жить в новом качестве сироты казанской. Начал я свою трудовую деятельность с должности дворника. По счастью мне достался участок перед собственным домом. И вот, тот самый тротуар, по которому мы с Юркой когда-то гоняли шайбу, я теперь мёл метлой, а когда наступила зима, шуровал утречком снег большой деревянной лопатой. А что было делать? Жить-то надо!
И вот где-то в это время, между первым и вторым курсом Универа, случился с нами (в данном случае, со мной и Юрием Шаповаловым) странный казус. Слушать бы нам с ним, как и всем прочим "нормальным пацанам", то самое "развесёлое диско", или, на худой конец, "хэви металл", или "рэп", или зафиксироваться, как многие (лучше бы сказать, законсервироваться), на относительно серьёзной музыке "YES", "King Krimson" и т. п. Либо услаждать себя комфортабельными "Dier Straits". Так нет же! Обнаружил неуёмный Юрка некую принципиальную музыкальную новинку, появление которой на музыкальной мировой сцене столь красочно описал Вилли Токарев.
"На Брайтон-Бич на всех нежданно налетела
Девятым валом наша "новая волна",
Открылись лавочки, а в них булавочки,
Булавка всякому прохожему нужна!"(Из песни Вилли Токарева)
Упомянутая в этой песне "новая волна" - это и был тот самый PUNK ROCK, так сильно ударивший многим по мозгам, что эти многие, от такого удара, уже и не оправились.
Что характерно, музыка эта среди подавляющего числа тюменских коллекционеров совершенно не котировалась. Поэтому, с одной стороны, обменять или купить по дешёвке эти нью-вейвовские диски, случайно затесавшиеся в их коллекции, можно было легко. Но с другой стороны, дисков этих у них было "кот наплакал", а мы, разменяв свой "Рейнбоу" и "Дип Перплы" на этот нью-вейвовский ассортимент, становились на меняле абсолютно безинтересными, в плане обмена, клиентами, и вообще, "белыми воронами", которые слушают музыку не серьезную, дурацкую и малопонятную. "Хард кор"*, как это было названо впоследствии, то есть в переводе, "трудно воспринимаемую".
Для меня и сегодня очевидно, что с точки зрения рок-эстетики отечественные коллекционеры "фирменной пластмассы" своим пренебрежительным отношением к "новой волне" демонстрировали форменный невруб** и консерватизм. Ибо созданная около 1975–76 гг. в Нью-Йорке музыкантами типа Patty Smith и "New York Dolls" "новая музыка", по своему интеллектуализму превосходила даже таких признанных "интеллектуалов" как "Jethro Tull". А по энергетике и лихости была сравнима разве что с "гаражным роком" 60-х.
Короче говоря, увлекшись этой "новой волной", мы с Юркой, волей-неволей оказались в своеобразном "элитарном подполье", в "андерграунде"***. Интересовавшие нас пластинки достать было архисложным делом. Но так оно было даже интересней.
Повторяю, что в первое время пластинок панк-роковых команд было у нас раз-два и обчелся, поэтому впервые Sex Pistols, Stranglers и Clash удалось услышать, опять-таки только по "Голосу Америки" и "BBC" сквозь треск радиопомех. Но с треском оно, кстати, было еще круче!
BBC радостно сообщило нам, что на английской, а затем и на американской рок-сцене появились музыканты, которые не только выдавали невиданный до селе гитарный рев и драйв, но в позыве музыкальной страсти полосовали себя бритвами и напоминали этим, разве что раcшибавших в экстазе лбы религиозных сектантов.
Это было чем-то сродни русскому раскольничеству или хлыстовству. Впервые возник, применительно к музыке, термин "шаманизм". Рок-музыка начала открыто проявлять свою близость к сакральным формам древних, языческих и культовых ритмов.
Глава 11. Полеты во сне и наяву
Это, кстати, наводит меня на мысль о том, что сама рок-музыка, в целом как явление и социально-культурный феномен, духовно-близка язычеству, смыкается с ним и в той или иной степени, может рассматриваться как разновидность прикладного оккультизма. И, наоборот, рок-музыка очень плохо вяжется с христианством. Дух гордости, эскалация человеческих страстей, подрывной, мятежный характер этой музыки трудно соединимы с проповедью о смирении, человеколюбии, покаянии и исправлении человеческих грехов. Рок-музыка скорее возбуждает в человеке мотивы активного переустройства окружающего мира, нежели вызывает желание критически рассмотреть самого себя. А именно к этому призывает человека Христос! Посмотреть на самого себя и ужаснуться! Нет, рок-музыка, вызывает скорее желание ужаснуться окружающей нас несправедливости и взорвать эту несправедливость, к чертовой матери, хотя бы даже вместе с самим собой. Вот поэтому:
"рок так весело пахнет
сладким подмышечным потом
и полетом с 9-го этажа…"(И. Ф. Летов)
Кстати по поводу полетов с 9-го этажа. Для людей, вошедших в слишком тесный контакт с силами тьмы, подобный конец жизненного пути совсем не редкость. Когда я сам, приехал в 1995 году в Псково-Печерский монастырь и обратился к известному всей православной России, прозорливому старцу, отцу Иоанну Крестъянкину, он мне, среди прочего, сообщил, что Дьявол, или как его называют в православной церкви, "враг рода человеческого", собирался меня вот-вот отправить этим маршрутом. То бишь, меня должны были именно выкинуть из окна какой-нибудь высотки. Но я вовремя взмолился к Богу, воззвал о помощи и был услышан! Так что этот мой исход, во всяком случае, отложен на некоторое, неизвестное мне, время.
Вы, читатель, можете мне чего доброго не поверить и спросите. Да кто же это может, например, меня выкинуть из окна? Нелепость какая-то! Кто? Да кто угодно! Кто-нибудь из ваших же друзей. И сам потом будет удивляться, зачем он это сделал. Очень любят выкидывать людей из окон, оперативники ФСБ. Это, кстати, вообще фирменный знак КГБ: затащить на квартиру, там пытать, а в случае, если дело зайдет слишком далеко, и они переусердствуют с допросом, выкинуть жертву из окна для заметания следов. Так, что в наше время, когда человек уже давно летает в космос, полететь из окна не так уж невозможно.
И от всего этого как-то особенно хорошо и спокойно чувствуешь себя на кладбище. Стоишь вот так перед кладбищенской оградой и думаешь:
Там хорошо, там все мы квиты
Там все мы квиты, там хорошо
Там нет шиитов, и нет нинвитов*
Там все мы квиты, там хорошоА здесь не очень, нет, здесь не очень,
Совсем не очень, здесь, как-то, так…
Здесь добрых мочат, доносы строчат
Погибель прочат, в чести - дурак.Но вот ведь странно, ведь правда, странно,
Хоть там спокойно и хорошо,
Но как-то, рано, нет, правда, рано,
Пожалуй что, помучаюсь ка я здесь ещщо!(Р. В. Неумоев)
Вот Он Добрый, Какой, Андропов
Это была странная, необычная, затянувшаяся осень. Деревья стояли все в огромных зеленых листьях. Проходя мимо кафедрального собора по улице Семакова, я любовался тем, как грациозно, готически нависали ветки над тротуаром, ведущим к красному зданию физического факультета. Но в этот день, природа как бы вздрогнула. Что-то в ней возмутилось. За ночь выпал такой мокрый и обильный снег, что с утра взгляду открылась картина, навевавшая мысли о возможности Конца Света. Снег опустился тяжелым, пудовым одеялом на зеленые ветки деревьев. Под тяжестью этого покрывала, те согнулись до земли. Некоторые, не выдержав этой тяготы, сломались и лежали на тротуаре, так что кое-где невозможно было ни пройти, ни проехать. В это самое утро 12 ноября, когда ноги вязли в образовавшейся от тающего снега каше, уже ближе к обеду, мне стало известно, по какой причине такое в природе творится. Умер Леонид Ильич Брежнев.
Многие могут не согласиться. Ну и что, что он умер? А причем тут снегопад и прочие мистические совпадения. А я что? Я ничего. Может и ни при чем. А вот только, был такой факт. Снегопад этот был каким-то угрожающе-необычным и как бы это выразиться, предзнаменующим, что ли. Занятий в этот день никаких не состоялось. И я вернувшись домой весь день, как все прочие граждане, лениво испытывал траур под мрачную музыку заупокойных классических сонат и симфоний, каковыми сопровождались похороны всех наших генсеков, сколько их помню. Похороны Брежнева транслировались по телевизору, и я, вместе со всей страной мог наблюдать в самый кульминационный момент, веревка, или может материя, поддерживающая гроб, то ли оборвалась, то ли просто вырвалась, но только гроб с Леонидом Ильичем резко грохнулся в яму и чувствительные микрофоны этот казуистический обрыв зарегистрировали и разнесли по миллионам голубых экранов. И этот глухой удар отозвался эхом еще одного грозного предзнаменования. Короче, ясно было уже многим, что не к добру это все. И вот когда эти недобрые предчувствия впоследствии сбылись, то наш общий друг Артурка Струков написал по этому поводу песню. "Вот бы жить по-прежнему, как при Брежневе" В этой песне следующий текст:
Пришла мне в голову идея,
Что Леонид Ильич был прав
Хороший царь страной не правит
К тому ж, у нас своя, русская идея.