Но ожидаемого, как ей казалось, теперь уже неотвратимого поцелуя, не последовало! Девушка ощутила его горячие губы на своем виске.
- Прости! - прозвучал его шепот над ухом.
Непонимание, обиду, уязвленную девичью гордость и еще бог знает что прочел он в ее глазах вскинутых на короткий миг. А потом она отвернулась и помчалась прочь.
Игорь бросился за ней, стараясь не выпустить из вида в темноте.
- Постой, Валерка, постой! - и, настигнув ее через некоторое время, схватил за руку.
Игорь повернул ее к себе. По щекам девушки катились беззвучные слезы.
- Валерка, ты…. ты, что?! Прости меня, прости, пожалуйста! Я не думал, что ты воспримешь все это серьезно!
- Что ж, по твоему, любовь не серьезное чувство?! Как знать, буду ли я еще когда-нибудь испытывать что-то подобное! И сегодня, сейчас, здесь ты смог бы сделать меня очень счастливой, хоть на один день, хоть на одно мгновение!
- На один день, на одно мгновение?! Но как я после этого посмею посмотреть тебе в глаза? В глаза твоим родителям?
- А вот они тут совсем не причем!
- Очень даже причем! И я, уважая их, даже помыслить не могу о том, чтобы тебя оскорбить!
- Оскорбить? - Валерия удивилась.
А почему не осчастливить? Да, ты, видно и впрямь слишком взрослый, со своими старомодными взрослыми запретами, со своим дурацким предвидением последствий, со своей неспособностью оценивать великие мгновения и…
- Замолчи! Если ты скажешь еще хоть слово, я не слажу с собой!
- Ну, так не сладь! - воскликнула она и подняла на него глаза полные слез и непомерной любви. - Поцелуй меня один раз и мы больше никогда не вспомним об этом!
Его поцелуй был страстным, нежным, головокружительным! И Валерия не могла отдать себе отчета в том, сколько он длился! Она только чувствовала, как ее сначала кидало в жар, а потом по всему телу пробегал озноб, и после этого вся она растворялась в сладостной неге и пропадала, проваливалась куда-то в темноту, в ночь, в небытие!
Они в полном молчании подплыли к берегу, где их дожидались Алексей и Марийка.
ГЛАВА 13
Савелий Никонорович, расположившись на широкой лавке после ужина, велел домашним себя не беспокоить, ибо мысли его по прежнему были заняты загадочным незнакомцем, невольно попавшим сегодня в Тайный приказ. Странные предметы, принадлежащие его непокорному узнику, а особенно один из них, который сам по себе выдавал картинки с портретами, не давали строгому главе Тайного приказа покоя, и как он не пытался объяснить самому себе происходящее, у него ничего не получалось. Оттого-то хмурый супруг добропорядочной толстушки Софьи Семеновны Бобруйской пребывал в преотвратительнейшем настроении, и даже легкие ласки и сияющий обожанием взгляд его моложавой жены, не смогли, как обычно, доставить ему удовольствия. Промучившись час кряду над какими-то догадками и пустыми поисками их мало- мальски толковых доказательств, он, в конце концов плюнул на это, и, затушив свечи в горнице, перебрался на кровать. Но его спокойному сну не суждено было состояться, ибо через какое-то время в дверь робко постучала Софья Семеновна и сообщила супругу, что на дворе его дожидаются Иван Головинов и Афанасий Серебренников.
- Ой, Савушка! Иди скорей! - возбужденно воскликнула она, - видать напуганы они чем-то, аж до полусмерти.
Савелия Никоноровича опалило жаром.
- Арестант! - тут же подумал он, и где-то в глубине души ему аукнулось, что, может, зря он с ним связался.
По дороге в подвластное ему заведение, он с особым вниманием выслушал каламбурный рассказ своих подчиненных о том, как они, уж было, совсем успокоившись после странных событий сегодняшнего дня, вернулись к обычным делам, и как в этот самый момент внезапно открылась дверь в приемную, аккурат со стороны трапезной комнаты.
- И в проеме показался наш давешний арестант, тот второй, которого вы изволили в "темную" поместить. - Докладывал Иван Головинов.
Савелий Никонорович раздраженно сплюнул.
- Да, кто ж его выпустить посмел?!
- Да, бог его знает, Савелий Никонорович, как оно сие получиться смогло.
- Ну?
- Ну, вот, значит! Показался, и в тот же миг забросил к нам в приемную какие-то неведомые штуковины.
- Опять неведомые!
- В том-то и дело, Свавелий Никонорович, - подтвердил Афанасий Серебренников. - Да, еще какие!
- И они, эти штуковины тут же начали шипеть и вертеться яко живые, - строго взглянув на Афанасия, чтобы тот его не перебивал, сообщил далее Иван Головинов. - А опосля от них навалило столько дыму, аж сердце зашлось, да к тому же и глаза застлало слезами. Мы, Савелий Никонорович, все в единый миг чихать да кашлять начали. А арестант наш аккурат в этот момент быстро прошмыгнул через приемную к выходу. Да не один, а с какой-то девкой, которая, срамно сказать, находилась в одном исподнем.
- С девкой? - удивился Савелий Никонорович.
- Ага! - подтвердили в один голос его подчиненные.
- Да отколь же она взялась, эта девка, да еще, срамница, в одном исподнем?
- А вот это, Савелий Никонорович, и вовсе неведомо! Мы опосля спросили у стража, не входила ли она сперва в здание. И он ответил, что не входила. Такую, говорит, я бы никак не пропустил!
И вдруг Савелий Никонорович, что-то соображая на ходу, резко остановился. Ибо в этот момент ему вдруг подумалось, - а не та ли это самая девица, с которой арестант разговаривал в "темной", после того, как он туда его затолкнул? - Да!… Но как она могла там очутиться, черт возьми!
Едкий дым, распространившийся по всему Тайному приказу, и еще не выветрившийся до конца, резко ударил в нос Савелию Никоноровичу и заставил его прослезиться. Отворив дверь в приемную и переступив порог, он очутился один на один с незнакомыми предметами, лежащими на полу и все еще источающими тонкие дымовые струйки. Никто из подчиненных не решался войти в эту комнату, после того, как они, атакованные новым сюрпризом незнакомца, едва нашли в себе силы вырваться наружу. И потому, любезно предоставив главе сего заведения, первым заняться обследованием шипящих диковинок, скромно стояли на пороге, наблюдая за ним.
Савелий же Никонорович, подавляя в себе страх, чтобы не ударить в грязь лицом перед персоналом, опустился на корточки и присмотрелся к одной из диковинок, после чего обернулся к окружающим.
- Чего ж вы напугались-то?! - Да эти штуки походят на самые что ни наесть пушечные ядра, только меньше размером, вот и все! - и он спокойно взял в руки дотлевающую дымовушку.
- Во, видали! И нечего тут бояться, они, поди, не живые, а потому и не кусаются. Афонька, и ты, Андрюха, немедля соберите их в плошку и вынесите отсюда вон!
Афанасий Серебренников почесал затылок и нехотя переступил порог.
- А куда нести-то?
- Оставьте покуда во дворе, чтоб они больше тут не дымили, а там посмотрим. - Предусмотрительно сказал мудрый начальник.
Афанасий и Андрей с опаской принялись выполнять поручение Савелия Никоноровича, подхватывая неизвестные предметы осторожно, двумя пальцами, и опуская их в плошку для мусора. Как только им удалось с этим справиться, Савелий Никонорович пригласил в приемную всех остальных, и первым делом принялся допытываться, кто из них посмел выпустить арестанта из "темной".
- Да мы, Савелий Никонорович, из приемной-то после Вас не выходили! - убедительно доказывал начальнику Иван Головинов. - Все как есть тут сидели. Может его страж выпустил, или еще кто без нашего ведома?
- Так почему ж вы ничего не разузнали?
- Да, мы так напугались, что об том и подумать не смели!
- Не смели они! Ишь, какие пугливые! Он дыму напустил, всего и делов-то, а они, гляжу, все как один от страху в штаны понапускали!
- Да, кто ж знал, что дело только одним дымом и обернется, Савелий Никонорович! - тоном, просящим снисхождения, промямлил Иван Головинов. - От такого можно чего хочешь ожидать!
- Ладно, молчи ужо! - строго повелел ему Савелий Никонорович. - Теперь ночь, а завтра поутру весь Приказ на ноги поднимите и разведаете, кто сию дверь открыть посмел!
- Да, она, Савелий Никонорович, дверь-то эта, того! - загадочно изрек дед Прохор, и многозначительно посмотрел на начальника.
- Что, значит, того? - насторожился Савелий Никонорович, который несказанно устал от неожиданных сюрпризов сегодняшнего дня.
- Того она, закрыта на щеколду! Я сам видел. Как только Афонька с Андрюшкой за Вами побежали, я шасть в трапезную-то, думаю, может чего нового примечу. Глядь, а дверь-то закрыта.
- Ну и что?
- Так может, ее никто и не открывал, а Савелий Никонорович?
- Ты, Прохор, говори, да не заговаривайся! - строго прикрикнул на старика Глава Тайного приказа. - Как это, никто не открывал?! Он, что ж, арестант этот, по воздуху что-ли из "темной" вылетел?
- Кто его знает! - тихо произнес дед Прохор, и пожал при этом плечами.
- Ох, и заморочил же вам мозги сей арестант! И чего вам всем придумалось считать его каким-то особенным? Таким, словно он и не человек вовсе! - возмутился Савелий Никонорович.
- Может, вы и впрямь считаете его божьим посланцем, а?
На этот вопрос начальника подчиненные ответа не дали, и, чтобы избежать встречи с его недовольным, пытливым взглядом, все как один, опустили головы.
- Да вы, что с ума стронулись? - Савелий Никонорович возмущенно топнул ногой. - Все его проделки, ни что иное, как самые обычные скоморошьи фокусы!
- Ишь, закрытая дверь их удивила! Кто-нибудь выпустил его, да и закрыл ее следом, чтоб побег не сразу в глаза бросился. Или сам он, не будь дураком, захлопнул ее на щеколду.
- По рассуждению, может, оно и правильно, Савелий Никонорович, - снова вступил в разговор дед Прохор. - Но токмо сомнительно, чтобы кто-то из наших открыл ту дверь, противясь Вашему приказу. И потом, я еще не все сказал-то!
- Не все? - перебил его раздраженный начальник. - Ну, так говори!
- Ну, я это, значит, стою, гляжу на эту самую дверь, и думаю, а чего это она закрыта?
- Да, что ты заладил как истукан, закрыта, закрыта! Сказал ужо, чего об том пересказывать! - закричал Савелий Никонорович, окончательно теряя терпение.
- Я токмо хотел сказать об том, что в этот самый момент приметил, что из щели свет падает!
- Из щели? - удивился Савелий Никонорович, а за ним и все остальные.
- Ты, что же, хочешь сказать, что в "темной" кто-то запалил свечи, после того как оттуда арестант убег?
- Не знаю, свечи там, аль нет! Но токмо сдается мне, что от свечей такого света не бывает.
- Какого "такого"?
- Он, Савелий Никонорович, свет этот, не колыхался совсем в щели-то. Свечи, они ведь колышутся, когда горят, и свет, который от них на щель падает, тоже колышется. А этот совсем не таков!
- А каков же?
- Стоячий он какой-то, да зело яркий! Цвету не желтого, а белесого более!
Савелий Никонорович махнул рукой.
- Тебе, Прошка, тот свет, поди, с перепугу померещился! Ну, отколь ему там взяться, если я самолично отправил туда арестанта без всяких свечей! А вносить их туда, да к тому ж зажигать, опосля его побега и вовсе никому не пристало бы!
- Не померещилось мне! - воспротивился несправедливому поклепу старый служака-дьяк. - Сходите и сами посмотрите, коль есть охота!
Савелий Никонорович, у которого уже начинала болеть голова, не тронулся с места.
- Ладно, сходите и посмотрите. - Сказал он подчиненным.
Иван Головинов первым двинулся в сторону трапезной, жестом приглашая остальных последовать за собой.
Они вернулись через пару минут и доложили начальнику, что из щели "темной" действительно видится свет.
- Так, что ж вы туда не заглянули?
Иван Головинов молча пожал плечами.
- Тут, Савелий Никонорович, подумать надо. А вдруг арестант еще чего припас по нашу душу.
- Ты, Иван уж зело осторожный! Чего тебе его припасы? От них сегодня еще никому ни умереть, ни покалечиться не довелось!
И грузный глава Тайного Приказа, кряхтя, отодвинул стул, выбираясь из-за стола.
Они приблизились к двери под предводительством своего героя-начальника, который самолично отодвинул щеколду, и, подавая пример остальным, смело распахнул дверь. Яркий свет электрического фонарика, забытого впопыхах Валерией на куче соломы, тут же ударил ему в лицо, мгновенно усмирив бравую удаль главы Тайного Приказа, и заставил его грузное тело стремительно отпрянуть назад.
Этот стремительный выпад не остался безобидным для стоящего рядом с ним Ивана Головинова, ибо именно его тщедушная грудь приняла на себя прямой удар широкой спины Савелия Никоноровича, и дьяк тут же рухнул на пол, как подкошенный. Все остальные, стоящие сзади этих двоих, и не понявшие причины, побудивший Савелия Никоноровича сбить с ног своего заместителя, однако, усмотревшие в этом акте прямую для себя угрозу, исходящую из освещенной "темной", тут же пустились наутек.
- О, ох! - простонал Иван Головинов не то от испуга, не то от удара, полученного при падении, однако тут же лихо вскочил на ноги.
- Че… чего там, Савелий Никонорович? - прошептал он, пытаясь разглядеть в темноте выражение лица своего начальника.
- Не знаю. - Ответил тот, и, на всякий случай, сделал еще шаг назад, отступая от ненавистной коморки.
В этот момент скрипучая тяжелая дверь "темной", тронутая сквозняком, повеявшим из открытого Алексеем окна, стала медленно закрываться, и, как показалось нашим доблестным служителям Приказа Тайных дел, зловеще захлопнулась, оставив их один на одни с темнотой царящей в трапезном зале.
- Матерь божья! - панически воскликнул Иван Головинов, обнаружив, что в трапезной их теперь только двое, а все остальные находятся по ту сторону, схоронившись за дверью приемной. - И, что есть мочи, рванулся к сослуживцам.
Савелий Никонорович, у которого больше не было сил бороться со своим страхом, немедленно последовал его примеру, и через минуту они оба очутились в приемной.
Бледное, растерянное лицо начальника с расширенными от недоумения глазами, несказанно поразило подчиненных, которые тут же подумали, что он увидел за дверью "темной", по меньшей мере, какого-нибудь огненного змея немыслимой величины, а не маленький, загадочный светящийся предмет неизвестного происхождения. Все молча смотрели на него, не смея задать ни единого вопроса, пока, наконец, он не опустился на лавку и не заговорил первым.
- Андрюшка, а каков ты говоришь был тот огонь, которым первый арестант помахал тебе перед ликом?
- Ярким таким, Савелий Никонорович, наподобие солнца, только маленьким.
- Во, во! И там такой же!
- И чего ж мы теперь будем делать-то? - испуганно спросил Иван Головинов.
- Пока не знаю. - Ответил Савелий Никонорович. - Надо подумать!
Подумать-то было надо, но никто из присутствующих не способен был дать начальнику ни одного толкового совета, да и сам он не мог найти никакого выхода из создавшегося положения. А время, между тем, уже давно перевалило за полночь, и унылых работников Тайного Приказа, то и дело пронимала зевота. Савелий Никонорович, глядя на сонных подчиненных, и сам временами подумывал о своей мягкой перине и не менее мягкой Софье Семеновне, лежащей с ним рядом на этой самой перине.
- Может плюнуть на этот проклятый свет, а завтра утром на свежую голову придумать какой-нибудь план по его обследованию и мерам предосторожности? - рассуждал он, - авось дело и сладится. Или обратиться к Степану Борисову, - начальнику стрелецкого подразделения. - А, что, это хорошая мысль! Пусть стрельцы возьмут оружие и сами разберутся с этим нечестивым явлением. А с другой стороны, коль это окажется каким-нибудь пустяком, или очередным фокусом незнакомца, какой позор тогда будет ожидать его, Савелия Никоноровича Бобруйского, - начальника Тайного Приказа! Да! И этак не придумаешь, и так не годиться!
- Ну, вот что, братцы! - сказал Савелий Никонорович. - Отправляйтесь-ка по домам. Об вопросе том завтра подумаем, а ноне оставим стража у входа в здание, и если что, он меня первым оповестит о чем надо.
Савелий Никонорович прикоснулся к подушке с единой мыслью, - дай бог, чтобы этот проклятый свет наутро совсем исчез, и даже помолился по этому поводу гораздо тщательней, чем по обычной вечерней молитве на сон грядущий. Однако, утром явившись в Тайный Приказ, ничего утешительного не услышал. Дед Прохор заявил, что щель по прежнему светится, и что он, побывав сегодня в трапезной раньше остальных, обнаружил открытое окно, на которое они вчера в темноте не обратили внимания.
- Стало быть, арестанта этого выпустил тот, кто смог пролезть в это самое окно, а так как отверстие было небольшим, то можно предположить, что пролезла в него как раз та самая девица в исподнем, с который арестант и прошел мимо нас через приемную. - Высказал свою версию дед Прохор.
- Ага! Уже кое что проясняется! - обрадовался Савелий Никонорович и на сей раз похвалил старого служаку.
- И с этим светом разберемся! - сказал он, обнадеживающе поглядывая на подчиненных. - Ничего, ничего!
Затем, усевшись за стол, вытащил из ящика вчерашние фотографии, и, обнаружив, что изображения с них не исчезли, снова положил на место.
- Ничего, ничего, придет черед, мы и с этим разберемся! - снова сказал он, убеждая не то самого себя, не то окружающих.
- Мы этот клубок все равно распутаем! Андрюшка, беги к Степану Борисову и все ему обскажи, по мере понятности, а потом вели прислать сюда стрельцов с ружьями. Будем темную открывать!
Андрей Краюшкин кивнул головой в знак сиюминутной готовности и тут же поспешил к выходу.
- Андрюшка, постой! - крикнул ему вслед Савелий Никонорович. - Вели Борисову непременно прислать сюда Никиту Проскурина и его тупоголового братца Ивана.
Стрельцы, в количестве семи человек, среди которых находились Никита и Иван, прибыли спустя два часа. И Савелий Никонорович, сопровождаемый подчиненными, не теряя времени, повел их к злосчастной двери.
- Так, что, Савелий Никонорович, палить что ль сразу в этот свет? - спросил у него Никита, который считался главным среди стрельцов.
- Тебе бы только палить! - упрекнул его глава Тайного приказа. - Палить будете только в том случае, если этот свет начнет нападение и захочет причинить какой-либо смертельный вред, а покуда надо провести его обследование!
- Ясно! - ответил Никита и велел стрельцам с ружьями взвести курки, выстроившись в ряд аккурат напротив двери. После этого он приказал двоим дюжим молодым стрельцам выйти из строя.
- Ты, Васька и ты, Авдей, пойдете туда, а все остальные вас прикроют, если что.
Сам же, Никита Семенович, примостился у левого фланга своего немногочисленного строя, так, чтобы ему было удобно наблюдать за предполагаемым исследуемым объектом.
- Стрелять только по моей команде! - предупредил он стрельцов, после чего три раза перекрестился.
- Ну, Василий, открывай!
Стрелец осторожно открыл дверь, и яркий свет ударил в лицо стоящим, заставив их невольно охнуть, а Авдея с Василием с опаской оглянуться назад.
- Идите, идите! - скомандовал им Никита. - Если он только посмеет шелохнуться, мы тут же откроем пальбу.
Молодые люди осторожно двинулись вперед, и так как неизвестный объект не проявил никакой активности, вскоре очутились возле него.