- Ну, что там? - спросил Никита, когда они остановились.
- Да тут, Никита Семенович, какая-то трубочка на соломе лежит, которая и светит прямо на вас одним концом. - Ответил Авдей.
- Трубочка, говоришь?
- Ага!
- А великая ли?
- Не, маленькая.
- Ну, так ты ее потрогай.
- Да, что-то боязно, а вдруг она горячая, или заключает в себе какую другую опасность?
- Не робей, не робей, Авдеюшка. Мы, если что, так в нее пальнем, что будь здоров!
- Ага, пальнете! А заодно и руку мне отстрелите.
- Я лучше сначала дотронусь до нее соломой. - И он поднял с пола пучок соломы. После этого осторожно протянул руку и не без испуга прикоснулся этим пучком к фонарику.
- А он, это, ничего, молчит! - радостно сообщил Авдей во все глаза наблюдающим за ним людям.
- Чего дальше-то делать, Никита Семенович?
- Так, что, Авдей, не почуял ли ты, идет от него жар или нет?
- Кажись не идет! Сейчас проверю. - И он, осмелев, дотронулся до фонарика пальцем.
- Не, он не горячий!
Никита недоуменно посмотрел на Савелия Никоноровича.
- Не горячий, говорит! Это как же так, коли он горит?
Глава Тайного приказа ничего ему на это не ответил, сам удивляясь такому факту не меньше его.
А вконец осмелевший Авдей, который, в силу своей молодости не мог относиться к опасности так серьезно, как его главенствующие начальники, теперь уже прикоснулся к фонарику рукой, и даже пощупал черную рифленую поверхность.
- А она, эта штука, кажись, легкая. Может его поднять?
- Попробуй, - тут же посоветовал ему Никита.
И Авдей взял фонарик в руку, а потом, как самый настоящий герой, торжественно вынес его из "темной" в трапезную комнату, заставив всех собравшихся расступиться перед ним.
- Куда его покласть-то?
- Положь на стол! - приказал стрельцу Савелий Никонорович. - И Авдей, сопровождаемый собравшимися в зале людьми взял курс к большому обеденному столу, застланному красной суконной скатертью, после чего положил фонарик на самую его середину для всеобщего обозрения.
- О! - констатировал он, - тут на свету эта штуковина горит не так ярко! Гляньте-ка, только метку на скатерке оставляет подле себя и все!
Стрельцы и служащие Тайного приказа тут же обступили диковинный предмет со всех сторон, и, осмелев, принялись по очереди до него дотрагиваться.
- И что ж сие есть-то? - покачивая головой удивился Никита Проскурин, - а Савелий Никонорович?
- Полагаю, что сей предмет является одной из диковинок принадлежащих нашему последнему арестанту, который пришел на выручку первому, доставленному сюда тобой и Иваном.
- Во как! - удивился Никита. - Выходит, я не напрасно проявил бдительность, а Савелий Никонорович?
- Полагаю, что не напрасно! Пойдем-ка, Никита с тобой потолкуем о первом твоем арестанте. - И они отправились в приемную, притворив за собой дверь.
Савелий Никонорович уселся за стол, предложив стрельцу расположиться на лавке против него.
- Расскажи-ка мне Никита про девицу Марийку, которую ты встретил вместе с нашим первым арестантом, и которая называла себя Куренцовской холопкой. - Задал он ему свой первый вопрос.
- А чего про нее рассказывать-то? Обычная вроде девка.
- Расскажи, как она выглядела.
Никита, немного призадумался, после чего довольно точно описал портрет Марийки.
- Нет, подумал Савелий Никонорович, вчера со вторым арестантом была другая девица, если верить тому, как описали ее подчиненные. Хотя, они были так напуганы, что вполне могли и ошибиться.
- Так, так! Стало быть, называла себя куренцовской холопкой и говорила, что тятя у нее в титунах у Куренцова в Зареченском селе. - О чем-то раздумывая, повторил Савелий Никонорович. - Да, придется, видать наведаться к Никите Куренцову. Эх, зря ты, Никитка ту девицу не привел сюда вчера вместе со своим арестантом.
- Да разве ж я мог знать, что оно вот так все обернется, Савелий Никонорович? Да кабы я знал, нипочем ее не отпустил бы!
Глава Тайного приказа безнадежно махнул рукой.
- А, что Савелий Никонорович, зело опасны они, ай еще чего?
- Да, кто их знает, опасны или нет, но мозги людям заморочить могут так лихо, что и на ум не взойдет! А посему, может, и вынашивают какой-либо опасный план, кому это ведомо! От того-то поймать их и требуется!
- В общем, так, Никита! Пошли сейчас кого-нибудь из своих к Степану Петровичу и скажи, что стрельцов ваших я ноне оставляю у себя для важного дела, а потом заберешь остальных и вместе с моими ребятами отправитесь в обход по Москве. Перво наперво наведайтесь на рынок, опосля на площадь, и вообще, побродите там, где более всего народу бывает. Глядишь, и встретите кого из давешних арестантов, а ты с братом своим Ванькой, может и девицу эту приметишь. Только не ходите все разом! Разделитесь на две группы, так-то оно будет надежней. Ах, да, вот еще что! Отыщите на рынке давешнего книготорговца и всех, кто был рядом с ним, когда эти аферисты книги выбирали.
Добротные каменные палаты боярина Никиты Куренцова располагались в самой середине Белого города, как раз напротив "изящного дворца" дипломата Матвеева, - видного деятеля боярской партии Нарышкиных, возможно по причине того, что Никита Владимирович был не столько приближен к царю, сколько к самому Матвееву, являясь первым его помощником и доверенным лицом. Палаты были выполнены целиком из белого камня и обрамлялись широким двором, с прилегающим к нему небольшим лугом, и, глядя на них, всякому прохожему было понятно, что здесь проживает не только богатый, но и высокий по своей государственной значимости человек.
Сюда-то и прибыл Савелий Никонорович с визитом аккурат по полудню, и, осведомившись у куренцовских слуг, дома ли хозяин, получил положительный ответ, после чего велел доложить о себе и, извинившись, попросить аудиенции. Ждать ему пришлось недолго, ибо уже спустя четверть часа, он был приглашен в боярский дом.
Приемная зала, в которую слуга провел нежданного гостя, была обставлена добротной польской мебелью, включающей в себя изящные "гнутые" элементы. Высокий стол, и стоящие вокруг него стулья с закругленными возвышающимися спинками, размещался посередине залы. В левом от входа углу, как раз под образами, стоял низкий комод на изогнутых ножках. Другой, противоположный угол был занят высоким выступом печи, простирающейся до самого потолка. Печь была тщательно выбелена и в некоторых местах расписана сине-голубым узором. Вдоль стен, на которых висело несколько фряжских листов и незатейливых картин в деревянных рамках, стояли лавки для приглашенных. На одну из них и присел Савелий Никонорович, в ожидании хозяина.
Вскоре Никита Владимирович вышел из внутренних комнат, представ перед главой Тайного приказа. На нем был легкий домашний кафтан, расшитый серебряной нитью и подпоясанный плетеным кушаком, доходящий боярину почти до пят, и белая рубаха такой же длины, выглядывающая из под полы кафтана.
- Здорово, Савелий Никонорович! - громко поприветствовал он знакомого чиновника. - Давненько мы с тобой не встречались! Поди стряслось чего, коль ты ко мне с визитом прибыл, а?
Савелий Никонорович встал с лавки и низко склонил голову перед важным боярином.
- И Вам желаю здравствовать, Никита Владимирович!
- Садись, садись! - сказал хозяин дома, и дружески похлопал чиновника по плечу. После чего опустился на лавку рядом с ним.
- Ну, рассказывай, что у тебя стряслось?
- Да, ничего пока не стряслось, Никита Владимирович, слава тебе господи! - Савелий Никонорович перекрестился. - Токмо, по долгу службы, имеется у меня к Вам один вопрос.
- Ну, говори!
- Есть ли у Вас в селе Зареченском титун, у которого дочь зовут Марийкой?
Никита Куренцов удивленно поднял брови?
- Да! В титунах у меня там Кузьма Стародубов, и у него есть дочь Марийка.
- А брата ее как зовут, не Алексеем-ли?
- Да нет у нее никакого брата, токмо сестренка малая, Сонька.
- А двоюродного с таким именем тоже не имеется, или вам неведомо?
- Почему неведомо?! Не имеется! Ни двоюродного, ни троюродного! У Кузьмы было два брата, и оба они на войне погибли, еще будучи не женатыми, а потому и детей после себя оставить не успели. А жена его, Онисья и вовсе сирота.
- Я так и думал! - огорченно вздохнул Савелий Никонорович.
- Да, что случилось-то, Савелий Никонорович?
- Да, тут такое дело приключилось, Никита Владимирович, что и не знаешь, как рассказать! - и начальник Тайного Приказа, махнув рукой, поведал Никите Куренцову о вчерашних событиях.
- Ну и дела! - удивленно покачал головой его собеседник, - ну и дела!
А потом со всей ответственностью принялся уверять Савелия Никоноровича, что девица, с которой стрельцы встретили первого арестанта, никак не могла быть Стародубовой Марийкой, хоть по описанию и очень на нее походила.
- Видать, девица эта ваша видела Марийку, и приметила, что очень они друг на друга походят, оттого, при случае ею и назвалась!
- Да, кто ее знает, Никита Владимирович! - пожал плечами Савелий Никонорович. А потом вопрошающе взглянул на собеседника.
- Может послать все же за ней в село, а, Никита Владимирович?
- Послать-то можно, но я заранее могу тебе сказать, что затея эта пустая! Во- первых, нет у нее никакого брата, как я тебе уже сказал! Во- вторых Кузьма мой самый верный слуга. Я его, почитай с юности знаю, а посему могу тебя уверить, что Марийку в Москву он ни с кем никогда не отпустит!
- Но, может, она сама втихую ушла с каким-нибудь проходимцем?
- Да ты, что! - разозлившись, воскликнул Никита Куренцов.
- Марийка моя крестница, и девушка нраву порядочного! Да и не посмела бы она без разрешения отца не токмо в Москву отправиться, а у себя по двору лишнего шага ступить!
- Да! - задумался Савелий Никонорович, - может он и прав!
- И потом, Савелий Никонорович, зареченские холопы только что привозили мне провизию из села, и пробыли в Москве почти неделю, до вчерашней ярмарки. Случись что с Марийкой, Кузьма непременно передал бы с ними весточку. А то, глядишь, и сам бы ко мне явился, чтоб попросить Марийку отыскать. Я ведь ему жизнью обязан и потому он мне как родной!
Последние слова Никиты Куренцова окончательно убедили Савелия Никоноровича в правоте собеседника.
- Конечно, порядочной девице совсем ни к чему вязаться с такими аферистами как его вчерашние арестанты, - подумал он. - И в самом деле, отколь с ними могла оказаться крестница Никиты Куренцова, - человека, приближенного к самому царю!
Он встал с лавки, извинился за нежданный визит еще раз и распрощался с хозяином.
- Ничего, Савелий Никонорович, можешь не извиняться! - сказал ему на прощание Никита Куренцов. - И правильно сделал, что пришел, у тебя ведь служба такая! - после чего проводил гостя до двери.
Начальник Тайного Приказа уже почти подошел к калитке куренцовского забора, и в этот момент услышал его голос.
- Слышь, Савелий Никонорович, а где теперь эти диковинки-то?
- Лежат у меня в секретном шкафу, под замком.
- Ну, я загляну к тебе на службу как-нибудь при случае, чтобы на них посмотреть. Ноне я в Тверь отправляюсь, а как возвернусь оттуда, так и загляну!
- Милости просим, Никита Владимирович! - ответил ему Савелий Никонорович.
Поиски по городу ничего не дали, и работники Тайного Приказа, распрощавшись со стрельцами, вернулись в свое заведение, окончательно расстроив Савелия Никоноровича этим сообщением.
- Что ж, так никого и не встретили? - допытывался он у Ивана Головинова.
- Никого, Савелий Никонорович! Токмо старика - книготорговца, да его соседей в овощном ряду, которые видели всю их компанию.
- Ну, что ж, завтра пойдете опять! И на рынок в первую очередь, потому, как все городские новости туда стекаются. Разделитесь на группы и будите расспрашивать про них каждого торговца! Может, найдутся такие, у кого они еще что-то меняли.
Следующий день и впрямь оказался более плодотворным, но только в плане информации, которая служила доказательством того, что незнакомцы действительно ходили по рынку и занимались обменом.
В Тайный приказ был доставлен малолетний торговец бусами, у которого Игорь с Валерией выменяли картинку и шкатулку на свои зеркала. По описанию мальчишки внешность крестьянки, пожелавшей приобрести картинку, полностью соответствовала внешности девицы, которая вышла через приемную вместе со вторым арестантом из здания Тайного приказа.
Одним словом, из немногочисленных сведений, собранных за эти два дня, Савелию Никоноровичу было известно только то, что компания аферистов, или божьих людей, как они себя называли, состояла из пяти человек, - трех девиц, и двух молодых людей.
- Да, не густо, подумал он, - такая информация вряд ли могла быть полезной. Ведь кроме рынка других следов пребывания незнакомцев в Москве отыскать так и не удалось.
На третий день Савелий Никонорович велел своим людям оповестить всех стрельцов, несущих дежурство при выезде из Москвы о приметах незнакомцев, а сам, мало, помалу, приступил к другим неотложным делам, накопившемся за это время в Приказе Тайных дел.
- Авось, что-нибудь и всплывет, - подумал он, не видя более никакого другого выхода из создавшегося положения.
Но! Начальник Тайного приказа опоздал, ибо наши путешественники преспокойно покинули столицу еще два дня назад, миновав ворота Ямской слободы верхом на телеге, принадлежащей отцу Марийки, и не вызвав при этом никаких подозрений у дежуривших на посту стрельцов.
Они добрались до своей замаскированной машины и провели весь день в лесу возле нее, а как только настала ночь, отправились назад в село по знакомому маршруту. Причем теперь их было уже не пятеро, а шестеро, ибо Борис слезно вымолил у Игоря разрешение взять его с собой.
- Дядька, ведь я никому нипочем не надобен! - убеждал он своего нового знакомого. - Возьмите меня с собой хоть на два денечка, уж зело мне охота побыть с вами, - божьими людьми.
- И чего тебе вдруг такая охота пристала? - поинтересовался Игорь.
- У вас много чего есть, а особливо еда всякая вкусная, - подкупая всех своей непосредственностью, признался паренек.
- А, что тут особенного, - вступилась за Борьку Настя. - Он сирота, и о нем никто не станет беспокоиться! Пусть пока побудет с нами, хоть отъестся немного!
- Ладно, - согласился Игорь, обрадовав паренька. - Побудешь в Зареченском, а потом вернешься домой. Ночью же, вместо Марийки, погонишь в село лошадь с телегой, такая работа как раз тебе впору придется.
Они прибыли в село перед рассветом, и немало удивились, увидев на пороге дома Виктора Владимировича в крестьянском кафтане, подпоясанном широким зеленым кушаком. Он стоял на ступеньках крыльца и держал в руках самодельную удочку и небольшую деревянную бадейку.
- Папа, никак, на рыбалку собрался?! - воскликнула Валерия.
- Точно! - сказал Алексей. - И охота же было ему вставать в такую рань!
Увидев машину, Виктор Владимирович бросил на крыльцо свои рыболовные снасти и поспешил навстречу ребятам.
- Ну, наконец-то! - воскликнул он, обнимая Валерию, которая первой выскочила из машины и радостно бросилась ему на шею. - А то, я уже волноваться начал.
Валерия отпрянула от отца и засмеялась, окидывая его взглядом с ног до головы.
- Ну и наряд! Ты в нем такой смешной!
- Смешной?! Да ты что, Валерка! Кузьма подарил мне его от чистого сердца, и это один из самых лучших его кафтанов! И еще скажу тебе, дорогая моя, что для утренней рыбалки он просто незаменим!
- Так, надо полагать, что вы с Кузьмой отлично поладили? - поинтересовался Игорь, подходя в этот момент к Виктору Владимировичу, и подавая ему руку.
- Еще как поладили, особенно после того, как сходили на охоту. - Виктор Владимирович рассказал, как лихо им удалось заманить в загон лося.
- Кузьма решил забить его к вашему возвращению, а до той поры так и держит в загоне.
Подошедший следом Алексей поздоровался с отцом и удивился его раннему подъему.
- Да, мне, Алешка, и трех дней хватило, чтобы выспаться! Так чего ж я буду попусту в пастели валяться, да перекатываться с боку на бок. Мы с мамой и по грибы уже успели сходить.
- И много набрали? - поинтересовалась Валерия.
- Не то слово! Мама даже сокрушалась по поводу того, что у нее нет возможности замариновать их на зиму.
- Одним словом, отпуск в селе Зареченском доставляет вам немало удовольствия! - заключил Алексей.
- Ну, что ж, можно и так сказать! - согласился Виктор Владимирович.
- А вчера мы с Кузьмой еще и по маленькой пропустили!
- Да ну? - удивился Алексей. - И чем же он тебя угощал?
- Самогоночкой, медовушным первачком! Он ее как раз накануне выгнал.
- Ну, а вы-то как? Довольны своим походом? - в свою очередь поинтересовался Виктор Владимирович.
Ребята загадочно переглянулись.
- Еще как довольны! - ответил за всех Алексей, только вот Настя ногу вывихнула.
Они тихо вошли в избу, стараясь не разбудить спящих.
- Размещайтесь по своим местам, - шепотом скомандовал Виктор Владимирович, - а Борьку пока можете положить в сенях на заднем дворе. Валерка, постели ему там что-нибудь.
Валерия зажгла свечу, чтобы пройти через темные сени и, взяв Бориса за руку, подвела его к небольшой сенной коморке, в которой размещалась широкая лавка. И в этот самый момент услышала приглушенный хохот Кузьмы, доносящийся из-за двери. Девушка в недоумении остановилась. - С какой стати Кузьма находится в этой коморке в такой ранний час, да еще хохочет? - удивилась она. - Черт побери, может, у меня галлюцинация?
- Кто это там? - в свою очередь спросил у нее Борька.
- Похоже, хозяин! - ответила Валерия.
- А чего… - поинтересовался Борька, однако Валерия его перебила.
- Да, тихо ты, помолчи! - и, прислонившись к двери, заглянула в щель.
Картина, открывшаяся перед ней, была немногословной, однако, Валерия едва удержалась, чтобы не рассмеяться.
Кузьма, перед которым стоял деревянный ковш с самогоном, полулежа на лавке, смотрел телевизор, да не что-нибудь, а знаменитый сериал "Ну, погоди" и хохотал от души.
Валерия повернулась к Борису.
- Кто там хохочет-то? - удивленно спросил паренек.
- Хозяин расслабляется по полной программе, - ответила она Борьке на своем непонятном языке, а потом снова взяла его за руку.
- Пошли отсюда, я тебя пристрою куда-нибудь в другое место.
До новолуния оставалось три дня, в течение которых Игорь серьезно приступил к процессу подготовки их возвращения в "свое время". "Фольцваген" теперь был стационарно установлен на небольшой поляне, находящейся на окраине села, и молодой ученый целыми днями "колдовал" возле него со своими проводами и всевозможными хитроумными устройствами. Порою он так увлекался этим занятием, что забывал вовремя приходить к обеду, который с великим старанием готовили девушки с Еленой Марковной и Онисьей.
- Ну, все, я больше не могу! - ворчал в таких случаях Алексей. - Если Игорька работа кормит, то моему молодому растущему организму до этого нет никакого дела!
- В самом деле! - поддерживала Настя жениха. - Если мы сейчас же не сядем за стол, то через минуту все окончательно остынет!