- В моей-то избе всего две комнатушки. Думаю, для баб ваших там только места и хватит, а вам придется проситься в барский дом к титуну. Таким гостям в нем самое место будет.
- Ну что ж, к титуну, так к титуну! А ты, Василий, не отправишь ли сейчас посыльного в деревню? Пусть прибежит вперед нас к титуну и расскажет ему о нашем визите, так сказать, подготовит к встрече. А мы, тем временем, потихоньку отправимся в путь следом за ним. А то ведь как увидят нас деревенские, тоже, поди, испугаются. Ваши-то знаешь какого стрекоча задали! Думал, что и не остановлю их вовсе. - Засмеялся Игорь.
- Испугаешься, коль неведомое перед тобой явится, - ответил Василий и покачал головой, показывая в сторону.
- Мы, вон, с Митрехой тоже испугались, когда твои чудовища увидели там на поляне.
- Правда? И что же ты подумал, Василий, когда их увидел?
- Что тут подумаешь, неведомое, да и все! А раз неведомое, так и страшное, значит!
Игорь усмехнулся.
- Вот она, истина. - Неведомое, - значит страшное! Точнее, пожалуй, и не скажешь!
- Чего? - Василий удивленно взглянул на незнакомца.
- Я говорю, что ты прав, Василий, неведомое всегда пугает! Так что, ты пошлешь гонца?
- Надо послать кого посмышленей! - староста наморщил лоб, поглядывая на односельчан.
- Эй, Ванюха, иди-ка сюда! - окликнул он молодого чернобородого крестьянина в синей рубахе с красным воротом и в шапке, нахлобученной на самый глаз.
Обернувшийся на его зов, лихой молодец не заставил себя ждать и, выйдя из-за стола, подошел к старосте.
- Слышь, Иван, отправляйся-ка ты в деревню к титуну, да упреди его, чтобы ждал гостей наших. Да скажи, чтобы не пугались там, как их завидят.
- Угу! - ответил Иван и польщено улыбнулся, радуясь, что староста доверил ему такое важное дело.
- Да, скажи, что будут они проситься на постой в барский дом.
- Угу! - Иван кивнул, после чего снова внимательно взглянул на Василия.
- Чего стоишь, иди, ужо! - велел ему староста!
- Шустрый молодец привычным движением руки поправил свою шапку, и, повернувшись, направился в сторону леса. Однако сделав несколько шагов, остановился.
- Дядька Василий, а мне ноне возвращаться сюда?
- Можешь не возвращаться! - крикнул Василий и снова повернулся к Игорю, чтобы продолжить разговор.
- А скажи-ка мне, Василий, как вы сюда доставляли воду, по какому пути? - спросил у него молодой человек.
- По низине телегами.
- Телегами?
- Угу! Мы с самой весны сюда наведываемся. Сначала лес валили, да времянки строили, а теперь вот косим да пни корчуем.
- А не проведешь ли ты меня к тому пути, по которому телеги ездили? Я хочу на него посмотреть.
- Василий удивленно взглянул на незнакомца.
- Провести-то проведу, да только зачем, до деревни ведь через лес рукой подать, чего ж по окружке-то маяться?!
- Видишь, Василий, мы до деревни будем добираться на своих "чудовищах", которые ты видел на поляне, а им через лес никак не пройти, они также как и телеги ездят только по проторенному пути, да и то не по всякому!
- А наши сказывали, будто они у вас по воздуху летают? Выходят врали?
- Нет, не врали!
- По воздуху они тоже летают, но только тогда, когда им требуется улететь на небо. - И он указал пальцем вверх.
- Ну, что ж, пошли, покажу тебе путь, проторенный нашими телегами.
ГЛАВА 6
Иван, возбужденный сенсационным событием, о котором ему предстояло сообщить титуну, так быстро добежал до деревни, что до крови стер пятку на левой ноге и вспотел до самой макушки.
Миновав околицу, он направился прямо к барскому дому, что стоял за небольшой деревянной церквушкой, и подбежав к порогу, окликнул титуна. На его зов отворилось оконце и оттуда показалось недовольное лицо молодой девушки.
- Чего тебе, оглашенный? Что ты кричишь, словно где пожар разгорелся? - строго спросила она Ивана и приложила палец к губам.
- Мамка у нас больная, уснула только что, неровен час разбудишь, достанется тебе тогда от тяти!
- Марийка, а где Кузьма Митрофанович?
- Зачем он тебе споднадобился?
- Наши прислали с сообщением важным.
- Ой, ли! Поди опять какой-нибудь дурак под топор подлез! - раздраженно заметила девушка.
- Не! - и глаза Ивана прямо-таки засветились загадочным огнем.
- Там люди появились с неба! И дядька Василий послал меня сказать Кузьме Митрофановичу, что они теперь сюда направляются.
- Чего? - девушка с презрением взглянула на Ивана.
- Они спустились к нам прямо с неба на таких больших штуковинах, вот те крест! - Иван перекрестился.
- Не богохульничай, шалый, грех ведь! - насторожившись, сказала Ивану девушка, после того, как он осенил себя крестным знаменем.
- Говори толком, что там у вас приключилось?!
Последняя фраза Марийки, произнесенная с явным превосходством и пренебрежением к его персоне, не понравилась Ивану, и он окинул девушку возмущенным взглядом.
- А зачем это я тебе должен докладываться? А? Меня дядька Василий послал к титуну, с ним я об том и разговаривать стану! Коль нет его в доме, так и скажи! Ежели находится он в каком другом месте, я его и там сыщу. - И Иван, надувшись, демонстративно отвел взгляд от Марийки.
Дочка титуна, не ожидавшая такой отповеди, разозлилась на подневольного крестьянина, однако пререкаться не стала, подумав о том, что и ей, в конечном итоге, может достаться от отца за самовольство.
- Ладно, ужо, дома он, на заднем дворе подельничает.
Иван рванулся с места по направлению к крыльцу.
- Еще чего! - остановила его Марийка. - Незачем тебе в дом захаживать, стой, где стоял, я его сейчас позову.
И девушка скрылась за оконцем.
Она прошла через горницу, отворила дверь в сени и окликнула отца. Ответа не последовало, и Марийка отправилась на задний двор.
Ее отец, коренастый плечистый мужчина с черной густой бородой, которой уже слегка коснулись едва заметные прожилки серебристой седины, сидел на огромном еловом пне у невысокого амбара и заправски орудовал ножом, старательно обрабатывая какую-то деревяшку. Его густые, нависшие над глазами брови, высокий бугристый лоб и жесткий, серьезный взгляд темно-карих глаз, выдавали волевую натуру и упорядоченную строгость характера, человека, прошедшего суровую жизненную школу.
Кузьма являлся доверенным лицом Никиты Куренцова, и не только здесь, в его имении, но и в целом по жизни. Однажды, еще в юном возрасте он спас жизнь своему хозяину, - несмышленому боярскому отпрыску. Это случилось во время очередного военного похода на турок, когда шустрый слуга заслонил от неприятельской пули своего молодого хозяина, отчего и получил серьезное ранение в плечо, которое с тех пор надоедливо ныло в любую ненастную погоду, а то и просто - от нечего делать, - как поговаривал Кузьма.
С того-то времени Кузьма и заслужил благосклонное отношение боярина, который доверялся ему во всем, а зачастую и спрашивал совета. Полгода назад Никита Куренцов за примерную службу получил от царя в дар это село, а его верный слуга как раз занемог в то время. Вот щедрый хозяин и определил его с семейством на хозяйствование в свое новое имение. Однако долго обходиться без верного помощника Никита не мог, оттого и вызывал его часто в Китай - город, где пребывал на постоянном месте жительства, а то, бывало, и сам наведывался в новое имение, предварительно упредив об этом Кузьму через посыльного.
Вот и сегодня Кузьма как раз получил такую весточку от своего боярина, который по делам государевым в ближайшее время должен был отправиться в Тверь, и мог заглянуть по пути в имение, если обстоятельства позволят.
На сей раз Кузьма был не рад посещению, которым собирался осчастливить его хозяин по причине того, что жена его, Онисья серьезно заболела и не смогла бы теперь встретить боярина как полагается. Однако делать нечего, и он заставил своих двух дочерей, старшей из которых и была шестнадцатилетняя Марийка, заняться подготовкой дома к встрече дорогого гостя. А сам в первую очередь принялся стругать дверные ручки к горничным дверям, которые уже давно требовали замены.
- Тятя, тятя! - услышал Кузьма голос дочки, как раз в тот момент, когда голова его была занята мыслями о болезни жены. В последнее время Онисья много кашляла и вот, наконец, пару дней назад совсем слегла. Теперь уже ее мучил не только кашель, но и сильный жар, а травные отвары не приносили никакого облегчения, и в душу Кузьмы заползали тревожные мысли.
- Тятя! - Марийка еще громче окликнула отца, который никак не отреагировал на ее зов.
И тут Кузьму одолел страх, ибо дочка раньше никогда не посмела бы вот так настойчиво привлекать к себе его внимание. Марийка, обычно, не удостоенная ответом отца с первого раза, скромно подходила к нему и стояла в нерешительности, ожидая, когда он к ней повернется.
- Господи, уж не отдала ли Богу душу моя Онисья! - подумал он, и его сердце учащенно забилось.
- Что? - хрипло спросил он, и испуганно взглянув на дочку, приподнялся с пня. Нож выпал у него из рук, а следом за ним и недоделанная дверная ручка.
- Там Ванька Смоленов прибежал с поселений как угорелый, говорит, что какие-то люди к ним пожаловали и что они идут сюда. Он ждет тебя во дворе.
Кузьма вздохнул с облегчением, но дочку отругал.
- Что же ты кричишь как оглашенная, а? Ну и что с того! Экая важная новость! Я подумал с мамкой плохо, испугался!
- Не, мамка спит! Но Ванька говорит, что те люди с неба спустились! - и Марийка недоуменно пожала плечами.
- Чего? Парень, видать, тебе голову морочит, а ты уж и мне готова пересказать всякие глупости. Велика уже, надо бы быть посерьезней!
- Да я и сама ему так сказала, а он, тятенька, тогда побожился и даже крест наложил.
- Вот шалопутный! Разве мыслимо такие шутки шутить, с крестом-то! Ну, я ему сейчас задам! - и Кузьма направился к сеням.
Иван, тем временем, прошел во двор ближе к дому и опустился на низкую скамейку, стоящую возле самого крыльца. Стертая нога саднила, и ему хотелось снять калигу и приложить к пятке хотя бы лист подорожника, однако предстать разутым перед титуном он не посмел.
- Ничего, ничего, - уговаривал он себя, - уж как-нибудь дотяну до дома.
- Ты что это девке голову морочишь, паршивец, а? - услышал он грозный окрик Кузьмы за своей спиной. - Да еще смеешь крест накладывать на враки!
Иван тотчас же поднялся со скамейки.
- И вовсе я ей не врал, Кузьма Митрофанович!
- Не врал он! Выходит она родному отцу станет напраслину разводить, так что ли?
Иван, хорошо знавший крутой нрав хозяина, понял, что надо немедленно брать быка за рога, а не выяснять каким образом могла навлечь на него гнев своего отца Марийка, ибо такое выяснение могло закончится для него, в лучшем случае, хорошей затрещиной.
- Кузьма Митрофанович, к нам сегодня спустились с неба люди на больших таких штуковинах. - Выпалил он скороговоркой.
- Мы испугались и побежали, а один из них остановил нас, сказав, что они божьи люди и даже сотворил молитву, осеняя себя крестным знаменем.
- Что? - лицо титуна побагровело от злости. - Ты и мне брехать будешь, паршивец!
Иван тут же начал усердно креститься.
- Век не сойти мне с этого места, если я брешу, Кузьма Митрофанович! Спустились прямо с неба, мы все видели! А как одеты, прямо сущий срам. Ноги совсем голые и руки тоже. Еще они угощали нас всякой едой, очень вкусной и неведомой нам совсем, а детям ихняя девка дала какие-то подарки, что я и не знаю какие!
Гневный пыл титуна поубавился, ибо, по лицу Ивана было видно, что он не врет, да и не посмел бы он так смело одурачивать своего хозяина. Хотя в то, о чем он рассказывал, поверить было невозможно.
Парень что-то явно перепутал, - подумал Кузьма. - Какие-то чужие люди, возможно и ряженные скоморохи, раз Ванька говорит, что одеты странно, напугали их там всех до полусмерти, а потом могли сказать, что они посланники Божьи, и спустились с неба.
Ну, кому это могло понадобиться? - рассуждал Кузьма. - А вдруг это какие-нибудь турецкие шпионы, засланные к Москве? Черт побери, но там же с ними Васька, а его провести никакой турок не сможет! Да, странно все это!
Он снова посмотрел на Ивана. Парень - то весь наизнанку выворачивается, чтобы меня убедить, тут шутками не пахнет!
- А ну-ка, сказывай еще раз, как дело было, да с самого начала! - сказал он Ивану повелительно.
- С самого начала? - Иван задумался.
- С самого начала! Сказывай, как ты сам этих людей увидел. - Подсказал Кузьма.
- Я сам? Ага! Мы, значит, с Никиткой Соколовым помогали бабам сено ворошить, а тут, слышим, не то свист, не то шум какой-то непонятный, отродясь такого не слыхали!
- Откуда шум-то?
- С поляны, что возле самых времянок находится.
- Ну!
- Бабы испугались, а мы с Никиткой к поляне побежали. Смотрим, а там уже Никифор Демьянович, дьякон наш Трифон, Осип Морозов, Петруха Окунев, Степка Дырявый, Мишка-крепыш, дед Прохор, Любава Быкова, да ее мамка, - тетка Пелагея - стоят, все напуганные! А на поляне торчит такая большая штуковина, черная как смоль и блестящая, аж жутко! А следом, глядь, и другая спускается! Только синяя вся, ну, а потом и третья, самая страшная, вся в каких-то рогатинах, палках и больших плоских мисках.
- Прямо с неба?
- В том-то все и дело, Кузьма Митрофанович!
Кузьма недоверчиво посмотрел на Ивана.
- Не сносить вам всем головы, если вы меня разыграть надумали!
- Не, зачем! Мы и сами так напугались, аж языки поотсыхали. Петруха Окунев хотел что-то сказать, когда эта третья спустилась, да только рот открыл и все!
- А на чем же они спускались, на веревках каких, или на чем другом?
- Не, так прямо!
- На крыльях что-ли?
- Не, без крыльев даже, спустились быстро и все.
- Кузьма, хоть ничего и не понимал, все же продолжал расспрашивать паренька дальше.
- А что же это за штуковины такие, на кого похожи, живые или нет, может это какие большие птицы?
- Да, нет же! Птицы ведь без крыльев не бывают! - Иван, задумавшись, почесал голову.
- А живые они или нет, сказать не могу. Опосля из них люди вышли, а они до сих пор стоят на поляне как вкопанные. Я когда сюда бежал, видел.
- Как это из них вышли? Люди, что же не верхом на них сидели?
- Не, они изнутри вышли. У них, у этих штуковин даже двери имеются, навроде ваших, - Иван указал на входную дверь барского дома, - только поменьше.
Кузьма удивлялся все больше и больше, а в душу его заползал тревожный холодок страха от неизвестного.
- Ну, а потом как дело было, сказывай дальше! - велел он Ивану, присаживаясь рядом с ним на скамейку.
- А потом из всех этих штуковин стали выходить люди. Сначала они собрались на поляне и долго о чем-то говорили, а после этого направились к нам.
- А много их, людей-то?
- Да, нет, три бабы и три мужика. Мы испугались и бросились бежать, но один из них окликнул нас и сказал, что они посланы к нам Господом. Потом он стал на колени и прочитал молитву, осеняя себя крестом. После этого мы остановились, а этот, пришлый, который, видать у них самый главный, стал расспрашивать дьякона, откуда мы и чьи будем!
Иван умолк и перевел дух. Кузьма тоже помалкивал, осмысливая услышанное, однако никакого объяснения происшедшему в поселениях в его голову не приходило. Некоторые вещи, касающиеся людей и их странной одежды еще можно было воспринять как нечто реальное, существующее и даже оправданное какими-то естественными причинами, но странные штуковины на которых они прилетели, да притом, прямо с неба, как сказал Иван, - тут никакие объяснения не приходили ему в голову.
- А на что они похожи, эти штуковины, Ваня?
- На что похожи? - Иван снова задумался.
- Да Бог их знает!
- Может это лошади, только во что-то разряженные, а? - с надеждой высказал свое предположение Кузьма, и тут же понял, что сказал совершенную глупость. Как не наряжай лошадь, внутрь к ней не залезешь, да и дверь к ней тоже не приделаешь.
- Не, они такие длинные, блестящие все как один, только разного цвета и у каждого имеются колеса, навроде обыкновенных, что на телеги ставят, только толстые очень, а посередине у тех колес вместо дырок блестящие круглые миски. И еще у них во такие глазищи. - Иван руками изобразил примерный размер фар.
- Ну, ладно, говори, что дальше было. - Обречено сказал Кузьма.
После этого Иван рассказал титуну во всех подробностях о том, как у селян произошло знакомство с пришельцами и что привело его сейчас в деревню.
- Так ты говоришь, что они сюда направляются?
- Да, и дядька Василий послал меня упредить тебя о сем.
- И когда же они прибудут?
- Не знаю, однако, дядька Василий сказал, что следом за мной и они отправятся.
- Стало быть, сейчас появятся. - Обеспокоено сказал Кузьма и поспешно встал с лавки.
Марийка, сидевшая в это время на крыльце и слушавшая разговор Ивана с отцом, из которого не пропустила ни единого слова, тоже встала и направилась со двора.
- Куда? - повелительно гаркнул ей Кузьма, заставив девушку замереть на месте.
- А ну, живо в дом! Ишь, сорока болтливая! Что за народ эти бабы! Только что услышат, тут же им охота поведать о том всему Свету!
Марийка повернулась и пулей взлетела на крыльцо, после чего захлопнула за собой дверь.
- Стало быть, сейчас явятся! - снова сказал Кузьма, почесывая бороду и что-то обдумывая.
- Послушай, Ваня, беги-ка ты сейчас к стрельцу Пимену и скажи, чтобы тот прибыл ко мне немедля, а с собой прихватил бы все ружья, какие у него имеются. И пусть срочно пошлет гонца в ближайшую стрелецкую слободу. Он сему начальник, сообразит в какую. Пусть накажет ему сообщить стрельцам, что люди к нам явились неведомые и что мы их, при случае, задержим, а там пусть с ними ужо стрельцы сами и разбираются.
- Да ты, что, Кузьма Митрофанович! - Иван тоже встал с лавки.
- Они же посланники Божьи! Разве можно с ними так? Да и добрые они, люди-то эти.
- Почем ты знаешь кто они такие? Это ведь они сами сказали вам, что посланники Господа, а ежели они лазутчики турецкие? Молод ты еще рассуждать, беги, куда тебя послали, да поживей!
- Нет, они не лазутчики! Ты как увидишь их, сразу поймешь, что ошибся.
- Что? - возмущенно воскликнул Кузьма, зло сверкнув глазами.
- А ну, живо отправляйся к Пимену, пока я тебя не огрел чем-нибудь!
- Не могу я быстро, Кузьма Митрофанович, ногу стер в кровь, пока сюда бежал.
- Ногу он стер, эка невидаль! Постеснялся бы говорить о таком пустяке. Тебя бы на войну надо, уж слишком печешься о болячках незначимых! Пошел вон со двора, и не вздумай хромать на моих глазах!
Иван направился прочь от строгого титуна, но через минуту остановился.
- Я и забыл, Кузьма Митрофанович, что дядька Василий велел оповестить тебя о том, что эти люди будут проситься на постой в барский дом. Дядька Василий сказал, что им там самое место.