- По рукам! - подтвердил Понизов. На сей раз, - с удовольствием.
- Вот и славненько! - обрадовался Сипагин. - Тем более у меня еще просьбишка образовалась.
Доверительно приобнял Понизова за талию:
- У тебя на Щербатова по кличке Борода компромат есть?
- Зачем он тебе? Нормальный мужик, - Понизов деликатно освободился от дружеских объятий.
- Жалобы на него. Налоги не платит. Наемную силу использует без оформления.
- Не туфти. Говори прямо, кому дорогу перешел?
- Перешел, - неопределенно подтвердил Сипагин. - Так поможешь? Нужны сведения о "левых" памятниках. Хотя бы с десяток-другой. Ты ведь его еще участковым пас. А у тебя, слышал, глаз-алмаз. Что раз увидел, то накрепко. Нам бы краешком зацепиться. Дальше уж сами.
Не дождавшись ответа, хмуро прикусил губу:
- Подумай! У нас любая помощь зачтется!.. Ну, пора по коням?
Обернулся вопросительно к Корытько.
- Езжайте вдвоем! Я еще по району поезжу, - отказался тот. Проводил взглядом попутчиков.
- А этот Борода. Он кто тебе? - осторожно поинтересовался Корытько, оставшись с Понизовым наедине.
- Да никто.
- Так сдай. Нам с милицией ссориться не ко времени.
Понизов поморщился, огладил усики.
- Валентин Васильевич, честно говоря…
- Мне они тоже не по сердцу, - согласился Корытько. - И насчет Сипагина тебя понимаю, - сам глаза раскрыл. Но ныне оба за нас играют. Приходится лавировать. Парус, он тоже нос по ветру держит. Но для чего? Да чтоб яхта в нужный момент была готова перестроиться и ускориться. Не всяк маневр плох. Уступи в малом. После отыграешься, когда он у тебя под ногами заместо коврика ляжет. Добро?
Понизов неопределенно повел плечом. Корытько, стараясь не выказать недовольства, ткнул его на прощанье в грудь:
- Если что - в любое время суток! Обязательно мне первому. Чтоб подконтрольно!
3.
Николай Понизов взглядом проводил исполкомовскую "Волгу", на повороте едва не въехавшую в "фольксваген" прибалтов.
По тому, как вылезали они из машины, как, сгорбившись по-старушечьи, семенила к поссовету Гусева, понял, что поисковая экспедиция закончилась неудачей. Понял и - ощутил в себе липкое чувство успокоенности, - проблемы разрешились сами собой. И тут же - гадливость к самому себе. Трусящему. А себя, трусящего, Николай не любил.
Отчего-то первой вошла Гусева. Виновато протянула руки к председателю поссовета.
- Всё изменилось. Всё! - осипшим от огорчения голосом выпалила она. - Там же два леска было. И дорога меж ними… Я была уверена… Я точно помню. Ну поверьте!
От прежнего пятна, что запомнила Гусева как ориентир, не осталось и следа. Лес одичал, кладбище разрослось. Захоронения, подзахоронения. Старые, тут же поновее. Тут же и совсем свежие.
К тому же во время войны бесчинствовавшие на территории Бурашева фашисты превратили психиатрическую больницу в руины, а больных закалывали штыками, расстреливали в палатах, умерщвляли смертельными дозами морфия, скопаламина, веронала, амиалнатрия. Погибших - а их насчитали порядка 700 человек - сваливали в ямы, будто в скотомогильник, неподалеку от больничных захоронений. Закапывали в спешке, даже не обыскивая. Конечно, прошел слух, что в захоронении полно драгоценностей. Объявились "черные" археологи, принявшиеся за беспорядочные раскопки, так что к девяностым годам фашистское захоронение и больничное кладбище смешались меж собой.
- Ужасно! Ужасно! - без устали причитала Гусева, чувствуя себя безмерно виноватой. Кажется, этого дня она ждала едва ли не больше, чем сами эстонцы. И вот всё в одночасье рухнуло.
Алекс, безмерно удрученный, подвел старушку к стулу, бережно усадил. Успокаивающе погладил по плечу:
- Вы не виноваты, мать.
Гусева кивала, благодарная за поддержку, но безутешная.
Валк, привлекая внимание, торжественно набрал по обыкновению воздуха:
- Много могил, да! Но можно нанять людей! У нас на это выделен бюджет. Да!
- Ребят, вы с головой дружите? - раздраженно отреагировал Понизов. - Несанкционированные раскопки…
- Понимаем, что нельзя без официального разрешения. Но нам очень, очень надо, - включился Вальк.
Оба - и Валк, и Вальк, - подавшись вперед, принялись внимательно изучать председателя поссовета.
Понизов растерялся:
- Вот от этой мысли отдохните. Это не мой уровень. За разрешением на раскопки вам надо в район, область. Только…
Он поцокал, давая понять бессмысленность попытки. Но Валк и Вальк, не сговариваясь, поднялись бок о бок.
- Мы поедем, - объявил Хенни Валк.
- Мы будем добиваться, - согласился Густав Вальк.
- И как долго? - Понизов не сдержал сарказма.
- Сколько надо долго, - ответил Валк. - Нас направили. Нам доверили.
- Мы обязаны, - поддержал Вальк.
Оба отставника коротко, по-офицерски кивнули и вышли энергичным шагом.
Алекса, по молчаливому соглашению, оставили в поссовете, - видимо, в качестве офицера при штабе. То, что поселковый совет рассматривался как штаб экспедиции, с Понизовым даже не обсуждалось. Подразумевалось само собой.
- И таких бойцов отправляют в отставку. Богатая же у вас республика, - сыронизировал с невольным уважением Понизов.
Заметил беспросветную тоску в глазах Гусевой:
- Вы-то отчего так переживаете, Ксения Сергеевна? Не нашли. Бывает.
- Константин Александрович! Наш бывший главврач, - объяснилась она невнятно. - Понимаете, Николай, на вашего отца много несправедливого сейчас наговаривают. При жизни клевали за то, что с больными по-человечески обращался. После смерти решили память изуродовать, - придумали, будто чуть ли не пытал. А при нем на самом деле пациенты-старики годами содержались. Сравните хоть с тем, как нынче. Сегодня поступил. Через неделю-другую, глядишь, на погост везут. А это дело, если до конца довести, оно б совсем с другой стороны человека высветило. Ведь он тогда на себя всю ответственность взвалил. И… в конечном итоге жизнью поплатился.
Ей почудилась на лице Понизова-младшего недоверчивая ухмылка.
- Да, да! И нечего с умным видом кривиться, - рассердилась она. - Вместо того, чтоб слушать всякую гадость о собственном отце, которого даже не знали, потрудились бы вникнуть! Нынче все смельчаки да весельчаки задним числом судить. Вы б сами попробовали в то время!
Алекс, изумленный внезапной вспышкой, переглянувшись с другом, повел налитым плечом, успокоительно огладил старушечье запястье.
Николай Понизов подошел к бару, на нижней полке которого стояла початая бутылка коньяка, разлил по двум стопкам. С верхней полки достал конверт, что накануне принес из дома. Стопки поделил с Алексом, конверт протянул Гусевой.
- Возьмите. Это ваше… Нашел среди отцовских книг.
Старушка приняла пачку. Не понимая, глянула на почерк на конверте. Губы задрожали. Неверными пальцами извлекла письма. Перебрала. Подняла влажное лицо:
- Откуда? У меня же ничего не сохранилось.
Жадно ухватила письма, отошла к окну. Протирая глаза, впилась в расползающиеся строки.
- Господи! Костенька! С того света! Родненький мой!
Николай Понизов и Алекс Тоомс переглянулись.
- Кто б меня на полстолько полюбил, - Алекс завистливо причмокнул. - Веришь? Душу бы заложил.
Мрачный Николай согласно кивнул.
- Наверное, разведусь всё-таки, - ответил он на незаданный вопрос. - Дети, конечно… Как якорем держат. Но и придумывать дела допоздна, только чтоб не домой, - это не жизнь. Уговариваю себя. Но, похоже, там уж выжженная земля. А тут под сорок лет мертвый, а она всё им живет.
- Может, и нам попробовать помереть? - в бесстрастной своей манере пошутил Алекс.
4.
С улицы донесся игривый женский смех. На крыльце участковый Хурадов любезничал с женским составом поссовета. Смеялись охотно и от души, - ладненький кавказец пользовался успехом.
- Еще один великий поисковик явился, - процедил Понизов. - Сейчас начнет пургу гнать.
Хурадов и впрямь был неподдельно оживлен. С любопытством кивнул светловолосому прибалту, которого видел здесь уже второй раз.
- Что светишься, будто сразу начальником ОБХСС назначили? - буркнул Понизов, искавший, на ком бы выместить дурное настроение. Удивительное дело, но теперь, когда поиски зашли в тупик, Понизов вместо удовлетворения испытывал жгучую досаду.
- На рамешковском кладбище две щербатовские плиты обнаружил! - похвастался Хурадов. - Свеженькие. Года не прошло.
Понизов запунцовел:
- Ты делом начнешь заниматься? Помнишь, куда тебя вчера послал? Или еще дальше послать?!
- Зачем ругаетесь? Сделал, как сказали.
Хурадов с шиком распахнул задвижки объемистого крокодиловой кожи портфеля, что таскал через плечо на длинном ремне, извлек позвякивающий пакет, и под удивленными взглядами высыпал содержимое на полировку председательского стола.
- Вот! - он разровнял горку из бижутерии, цепочек, медных крестиков, перемешанных с засохшей глиной.
- Здесь тебе чего, ломбард? - Понизов почувствовал, что свирепеет.
- Так обыск сделал, как велели, - заторопился струсивший участковый. - Порешало и других на месте не оказалось. А я обыскал… Замочек хлипкий, зашел. Посмотрел по шкафам, по тумбочкам. Что нашел, сгреб и привез.
Понизов брезгливо тронул кучку пальцем.
- Хурадов! Ты хоть помнишь, что искать надо? Поссовет подломали: документы, печати. А это… Будто лавку старьевщика обчистил.
- Тут женского много. Подумал, может, сотрудницы что-нибудь из своего опознают? Если правильно объяснить, - глаза Хурадова сделались хитрющими. - Тогда арестуем.
Понизов удержался от стона.
- Хурадов, нельзя ж быть таким… недотепой. Вези назад пулей, где взял. Может, успеешь до их возвращения. А то у зэков свои понятия. Не поглядят, что участковый. Отбуцкают в ночи так, что мама не горюй.
- Как скажете, - пробурчал Хурадов. - Для вас же старался.
Страдая от незаслуженной обиды, подставил пакет, зачерпнул горсть.
Внезапно Александр Тоомс, ленивым пальчиком теребивший кучку, изумленно вскрикнул, ухватил участкового за запястье, резко вывернул. Субтильный Хурадов, ойкнув от боли, разжал ладонь. Как искатель алмазов, обнаруживший на дне лотка знакомый блеск, тянется к нему неверной рукой, так Тоомс выхватил что-то, лежавшее на ладони, поднес к глазам. Нащупал выключатель настольной лампы. Посреди яркого пятна выложил недорогой крестик с подстершимся вензелем "КП".
- Он! - сдавленным голосом объявил Алекс. Торжествующе глянул на друга. - Это крест Пятса. Понимаешь ты?!
Понизов вытаращил глаза.
- Вензель видишь? КП - Константин Пятс.
- А почему не какая-нибудь Клавдия Пелипенко?
- Не понимаешь! - Алекс любовно огладил крестик. - Это не просто так. На, убедись! - он вытащил из портмоне сложенную кальку, волнуясь, развернул. Внутри оказался рисунок креста. Алекс наложил на него крестик из кучки. Торжествуя, разогнулся, - кресты и впрямь казались один в один.
- Спроси, откуда, - предложил он. - У нас в Эстонии есть человек - Урмас Поски. Старый человек. Старый диссидент. Очень закрытый. Сидел, страдал. Проходил по делу о письмах Пятса. Вышел в начале семидесятых. "Контора" после освобождения пыталась его заново на семьдесят седьмую раскрутить. Я помог, затихарил. Мы с тех пор… - он свел пальцы. - Так вот, чтоб ты понял! Он с Пятсом работал еще до сорокового. И он последний, кто общался с президентом в лечебнице Ямеяла. От него я о кресте и узнал, когда уже экспедицию организовали. Рассказал мне на случай, если удастся найти, чтоб лишние ориентиры были. Он сам его для Пятса заказал и успел передать - президент хотел иметь православный крест. Специально недорогой, чтоб не отняли. А кальку эту для меня нарисовал по памяти. Как раз для опознания.
- Но, Алекс! - Понизов с сомнением повертел крест. - Сам же говоришь, - по памяти. Старый человек. Разве не бывает похожих? К тому же - дешевка. Да их десятками могли наштамповать. Может, просто уверил себя, потому что очень хочешь? Сам подумай, откуда кресту Пятса взяться в тумбочке у тургиновских зэков?!
- Из могилы! - подошедшая незаметно Гусева приняла крест из рук Понизова, всмотрелась напряженно, часто моргая. - Похож! На нем, умершем, на шее был. И вензелек в середке точно запомнила. С ним и похоронили.
- Да что говорить?! - в нетерпении подхватил Тоомс. - Он это. Он!
- Но тогда что получается?.. - Понизов озадаченно потеребил усики.
Алекс сгреб к себе прочие безделушки, принялся разглядывать, обнюхивать.
- Ты думаешь?! - сообразил Понизов.
Теперь уж подтверждающе закивал обрадованный Хурадов:
- Я тоже слышал про них разговоры, будто ночами на кладбище копают. Днем плиты для Бороды тешут, а ночью, выходит… Там, где фашистские захоронения. Пустили слух, будто расстрелянных зарывали наспех, кто в чем был. И с чем был. Только это всё-таки в стороне.
- Могли сбиться, тем более ночью. Залезли не на тот участок! - бодро закивала Гусева. В ней вновь зажглась надежда.
- Ну, брат?! Время теряем, - Алекс требовательно потянул Понизова за рукав.
Тот, и сам ощутивший азарт, глянул на Хурадова:
- Где они?!.. На какой срок ты их в Москву отпустил?
- Как то есть отпустил? - Хурадов растерялся.
Понизов нахмурился:
- Ваньку не валяй. О сервелате, что тебе из Москвы возят, уже в поселке болтают. Ну?
Хурадов сглотнул:
- Должны были к вечеру вернуться.
Алекс Тоомс, торопясь, принялся натягивать плащ. Хурадов испугался.
- Но ведь наверняка пьяные. Как бы поножовщиной не обернулось. Такие беспредельщики! Может, до утра? Группу захвата из района вызовем.
- Обойдемся! - нервик у правого глаза Алекса весело затикал в предвкушении опасности.
- Но я не могу! Рабочий день закончился… Ночное время суток. Потом не имею права без письменного приказа! - при мысли, что через полчаса окажется среди ночи в бандитском логове, Хурадов понес полную околесицу.
Понизов с Тоомсом переглянулись. Алекс брезгливо скривился.
- Стало быть так, Хурадов, получаешь боевое поручение, - строго обратился Понизов к перетрусившему участковому. - Тебе доверяется забота о Ксении Сергеевне.
Показал на старушку, завороженно замершую, - давненько не выпадало ей подобных приключений.
- Отвезешь в гостиницу, разместишь за счет поссовета. Сумеешь?
- Уж это-то… - Хурадов просиял. Но, поняв двусмысленный подтекст, запунцовел и только уныло кивнул.
- Но их же там пятеро! - выдохнул он.
- Так поехали, наконец? - поторопил друга Тоомс. Понизов для вида заколебался.
- Слышал же, - пятеро!
- Слышал, слышал. Но нас-то двое!
Не найдя что возразить против такого сногсшибательного аргумента, Понизов, и сам ощутивший знакомый приятный холодок, вытянул сборную дубинку из гибкого металла, сунул в запасной карман куртки.
В Тургиново бросили машину, не доехав до барака, в котором размещалось так называемое совхозное общежитие.
Понизов заглянул в окно с улицы: в комнате было четверо. Похоже, только вернулись. Низкорослый, юркий, как язь, Петро Лещик, дважды судимый за хулиганство, вытаскивал из сумок и расставлял на столе водку, консервные банки, раскладывал палки колбасы. Трое других, побросав на кровати куртки, бурно жестикулировали возле раскрытых тумбочек, - заметили пропажу. Порешало среди них не было.
- Считай, повезло, - шепнул Понизов Алексу. - Водку еще не распечатывали.
- А что? Выпив, лучше дерутся? - душа Алекса рвалась в драку.
- Вот только не нарывайся, - предупредил Понизов. - Мы сюда не с мечом, а с крестом приехали.
Хмыкнул довольно, - каламбур самому понравился.
Рывком распахнув щелястую дверь, Понизов первым вошел в комнату. Прошагал к столу, брезгливо переступая окурки и кучки мусора на немытом полу. Тоомс остался у входа, беззаботно привалившись к косяку.
- Что, братва? - Понизов кивнул на раскрытые тумбочки. - Могильное "рыжье" пропало?
Зэки с недобрым удивлением переглянулись.
- Какое еще?!.. Чего пургу гонишь?! - задиристый Лещик попер по привычке на скандал.
- Где Порешало? - оборвал его Понизов.
- А мы почем знаем?! - Лещик сцыкнул, как умел только он, - метра на три. - Кто ты вообще такой, чтоб в чужое жилище под ночь влезать? Натоптал тут на чистом полу. Да еще с вопросиками! С подковырочкой. Ты больше не мент, так что сваливай по-быстрому, пока не пощекотали.
Он со значением опробовал острие кухонного ножа. Понизов взял со стола бутылку водки, оглядел.
- Хорошо живете. "Столичная"! - позавидовал он. - А у председателя поссовета едва на "паленку" хватает. Мертвецы, поди, кормят?.. Так что, будем разговаривать?
- Слушай! Ты чего прилип, как банный лист? Могилы какие-то. - Лещик незаметно кивнул своим. - Да хоть бы и были. Ты-то тут с какого припеку?
- Как это? - Понизов удивился. - На моей земле, в Бурашево, объявились "черные археологи" (он вытащил из сумки пакетик с бижутерией, потряс). А за разрешением в поссовет никто не обращался. Налоги не платятся! Народ задает своему председателю недоуменные вопросы… Так что, давно копаете?
- Да пошел ты! - ответил за всех Лещик.