- Значит, разговор не получился, - вздохнул Понизов. Коротким движением расколотил бутылку об угол стола. Взялся за другую. По комнате остро потянуло невыпитым спиртным.
От такого беспредела Лещик утратил всякую осторожность. С коротким злым криком метнулся он на Понизова. Бросился на помощь еще один. Но Тоомс, оказавшийся рядом, ловко перехватил его на бегу, развернул и любимым броском через бедро шмякнул об пол. Грохот и слабый стон упавшего остановили двух остальных. Один из этих двоих потянулся было к карману. Но Алекс так сладко ему улыбнулся, что рука сама собой замерла. Лещик, отчаянно ругаясь, трепыхался под мышкой Понизова.
Крик его: "Лягво поганое!" - вывел Понизова из себя.
- За "лягво" ответишь, как прежде! - процедил он. Резким движением скрутив Лещику локоть, погнал его перед собой к вы ход у.
- Пригляди за остальными, - бросил он Алексу.
Протащил, упирающегося, лягающегося, по коридору, снеся по дороге лбом Лещика звонкое, как колокол, корыто, спустил с крыльца. Подхватил, прижал к забору. Оглянулся.
- Ну, привет, Лещик! - без всякой злобы произнес он.
- Мог бы поаккуратней, облом! - Лещик ощупал плечо, лоб, повел шеей.
- У кого теперь на связи?
- Да, считай, после тебя в отвязке… Ты был правильный мент. Потому и пошел на связь. А нынешние ваши… - Лещик сцыкнул. - Ты-то с какого бодуна объявился? Или поссоветы теперь тоже с агентурой работают?
- На фашистском захоронении давно копаете?
Лещик молчал выжидающе.
- А на больничное кладбище зачем залезли?
- Куда?! - Лещик озадаченно сцыкнул. - Там-то в чем интерес?
Понизов достал из кармана, показал крестик. Лещик внимательно осмотрел.
- Это вообще не с кладбища, - изрек он.
- Только не гони!
Лещик еще раз пригляделся:
- Говорю тебе! Я ж у них за ревизора. Всё через мои руки. А это… Это Бороды.
- Ч-чего?! - от неожиданного поворота Понизов опешил.
- Бороды! - подтвердил Лещик. - Он нас по зарплате давно поджимает. Вот Порешало в конторе ему стол подломал. Поглядеть, - может, деньжата, ценности. А там всего пара цепочек из золота. Остальное - висюльки. Порешало сгреб, что было. Принес.
- Какая еще контора?! - на сей раз Понизов разозлился не на шутку. - Крест этот из могилы. С покойника снят!
Лещик опасливо отодвинулся.
- Ну, не знаю, - буркнул он. - Порешало сказал, что взял у Бороды. Может, натуфтил? Хотя он без нас не копает. Да если б и копал, с какого резона ему "левый" навар в общак отдавать? Наоборот, затихарил бы.
- Когда появится?
Лещик повел плечом:
- Если только к утру. Он как-то все больше с московскими затусовался. Явно чего-то замутить хочет. А вот насчет Бороды… Зуб не дам. Но под ночь его раза два у кладбища видели.
- Будет дураковать-то. Нашел себе гробокопателя. При его-то деньгах.
Уже собираясь расстаться, припомнил:
- А для чего анонимку на Бороду написали? Это-то наверняка твоя работа?
Лещик широко ощерился, будто вышла наружу остроумная проказа.
- Не я один…
- За что?
- За дело. Такие бабки огроменные огребает.
- Ну, огребает, - согласился Понизов. - Так не за просто так, за руки золотые. Но ведь и вам прилично платит.
- Платит, - неохотно подтвердил Лещик. - Но себе-то больше берет. Порешало насоветовал, чтоб посадили.
- Так если его посадят, вы сами заработка лишитесь!
- Зато по справедливости, - Лещик длинно и точно харкнул на почтовый ящик.
В какой раз поразился Николай Понизов причудливым извивам российской логики.
5.
Когда наутро Понизов с Алексом подъехали к поссовету, Гусева, полная нетерпения, уже прохаживалась у крыльца.
- Так что, мальчики?! - бросилась она навстречу. - Они?
- Пока не признались, - огорчил ее Николай. - Валят всё на своего работодателя. Будто бы он на кладбище копает.
- Кто?
- Да ерунда это, - Понизов завел Гусеву в кабинет, помог раздеться, усадил. - Они его посадить пытаются. Вот и наговаривают.
Из коридора донесся приветливый баритон Бороды.
- Говорят, просили заглянуть, Николай Константинович? - он поздоровался с хозяином кабинета.
- Господи! Князюшка, - прошелестел потрясенный старушечий голос. Гусева неловкими движениями принялась выкарабкиваться из глубокого кресла.
Щербатов всмотрелся.
- Ксения Сергеевна! - бросился навстречу. Обхватил. Склонившись, поцеловал в печеную щечку.
- Князюшка! - она уткнулась головой ему в шею.
Отстранилась:
- Ой, как постарел! Пооплешивел. А худющий-то, хлеще прежнего… Надо же, - живой!
Ее усадили на место. Но она так и не выпустила узкую руку Щербатова, будто боялась, что он исчезнет, как видение. И всё поглаживала, поглаживала.
- Тоже мой пациент! - сообщила она остальным. - Уж как мы его баловали. И было за что. Семь лет без суда и следствия в психушке. Иные и впрямь ума лишались. А этот молодец, - еще и других поддерживал. Вечно щебечет что-то, по хозяйству приспособился помогать - и за плотника, и за завхоза. И помню, всё рисовал. Уж такие пейзажи были! А портреты! Меня рисовал. Жаль, затерялось при переездах. Я всё гадала, где он. Может, в Академии художеств выставляется. Фамилию на выставках искала… Не забросил ли?
- Не забросил, - глухим голосом подтвердил Борода. - Я теперь на плитах портреты выбиваю. Всё больше на граните. Иногда на мраморе.
Простодушная Гусева закивала:
- Я всегда знала! Дар-то божий пробьется!.. Покажешь ли?
- Покажу, - пообещал помрачневший Борода. - Сейчас с председателем поговорим. И - прошу ко мне в гости. Всё покажу. Всё расскажу.
Вопросительно поглядел на Понизова.
- Знаете, что ваши, со сто первого, копают на кладбище? - спросил тот.
- Конечно, - подтвердил Щербатов. - На фашистском захоронении. Слышал не раз. И копают-то, будто свиньи на огороде. Пройдитесь, - кости с тряпьем вперемешку. Пытался вразумить, достучаться, - какое там! Гогочут себе. Давно пора бы этот вандализм пресечь.
- Пресечем, - пообещал Понизов. - Вчера у них изъяли кой-какую мелочевку. Часть, похоже, ворованная. Утверждают, что кое-что ваше.
Он протянул руку к красной коробочке на столе. Извлек крестик.
- Поглядите, может, доводилось видеть?
- Слава богу! Нашелся, - прошептал Князь. - Так и подозревал, что их работа. Разгоню я эту банду. И пусть хоть в ООН пишут!
- Значит, и впрямь у вас украли? - Понизов с Алексом переглянулись, озадаченные. - Но тогда как этот крест к вам попал?
- Крест этот - память. Подарил мне его товарищ по психбольнице, что умер у меня на руках в пятьдесят шестом. Звали его… - Щербатов намекающе глянул на Гусеву.
- Константин Пятс! - выпалила та.
Щербатов закивал, довольный тем, что она вспомнила эту фамилию.
- Так-таки подарил? - уточнил Тоомс.
- Не то чтоб подарил, - Щербатов смутился. - Передал как опознавательный знак. Он знал, что меня выпускают. Хотел, чтоб я после его смерти сообщил в Эстонию родственникам, где он умер. А крест - что-то вроде пароля. Что не вру.
- И что ж не сообщил? - сухо поинтересовался Понизов.
Щербатов пошел пятнами.
- Испугался. Меня, когда выпустили, предупредили, что, хоть формально и свободен, но если из области куда уеду, заново посадят. А я-то понимал, что родственники там, в Эстонии, тоже под приглядом. И чуть засвечусь… Я ж больше десяти лет за решеткой провел!
- Складная легенда! - протянул Понизов.
Щербатов осекся.
- И прошла бы! - подхватил Тоомс. - Только неувязочка. Крест этот вместе с покойным Константином Пятсом в гробу был заколочен. И иметь его, следовательно, мог только тот, кто могилу эту разрыл.
- Как говорю, так и было! - вспыхнул Щербатов. - Крест получил от самого Пятса!
Но тут Гусева, дотоле притихшая, охнула:
- Господи! Да что ж это? Да как у тебя язык поворачивается такое говорить, когда я сама его с этим крестом похоронила! Вместе ж на лошади везли. Сам и гроб заколачивал. Разве не при тебе на шее поправляла?
- Не видел, - буркнул Щербатов, вовсе растерянный.
- Как же ты мог, святотатец? На что польстился? - она задохнулась.
Алекс поспешил подать разволновавшейся старухе воды.
Щербатов подошел к Гусевой, взял за руку.
- Ксения Сергеевна! - произнес он с чувством. - Времени-то сколько прошло. Память слабеет. Может, перепутали.
Гусева негодующе выдернула руку.
- Будет за дурочку держать! Я и вензелек помню, что был!.. Как же мог-то? Ведь за сынка считали! Надо же! Таким чистым мальчишкой казался.
Борода озадаченно отступился.
- Это называется, с больной головы на здоровую, - Понизов уничижительно скривился. - Вас, Щербатов, видели ночью на кладбище. Можете объясниться, что делали?
- Почему только ночью? Я и днем ходил, - с вызовом объявил Щербатов. - Искал могилу Константина Пятса.
- И - нашел! - Понизов пристукнул лапой стол, будто штемпель на решение поссовета поставил. - В том-то и фишка, что нашел! Но зачем вскрыл? Что искал?!
- Я не нашел могилу, - устало произнес Князь. - Искал, но не нашел. Там всё переменилось.
- А зачем искали? - уточнил Тоомс.
- Теперь это не важно.
- Нет, важно, - зловеще возразил Понизов. - Помнишь, сколько раз я тебя покрывал?.. Потому что за человека держал и величал не иначе, как на "вы" и по имени-отчеству. А щас ты повел себя как дешевка! И за это придется ответить. Или показываешь, где могила… Вот им нужны останки!.. Они за этим приехали, понимаешь?! Покажи, где! Остальное спишется! Или ты меня знаешь: с друзьями - друг. Но дальше: каждый волен, пока волен.
- Но я не знаю, где! - закричал Щербатов. - Говорю же: не нашел!
- Для чего же всё-таки искали? - повторил вопрос Тоомс.
Щербатов вздохнул:
- Знал, что приехали эстонцы. Знал, что ищут Константина Якобовича. Хотел помочь. Я же его должником остался.
- Свежо предание, - Понизов осклабился.
- Другого не услышите, - Щербатов закусил удила. - Не из-за креста же в самом деле. Постойте же! Да, конечно, крест с вензелем! - кровь бросилась ему в лицо. Подбежал к столу, схватил лист бумаги, карандаш, верной рукой художника накидал рисунок. Повернул его к Гусевой. - Ну-ка гляньте, может, этот?!
На рисунке был выведен крест с вензелем "кн. В. Щ."
Гусева смешалась. Подняла испуганное лицо на Тоомса:
- Тоже похож! Ей-богу, похож!
- Что такое "кн. В. Щ."? - хмуро уточнил Тоомс.
Борода отбросил карандаш:
- Князь Владислав Щербатов. Мой отец. От него ко мне. От меня к Пятсу. Мы в ту ночь с ним обменялись. Он мне свой - как знак. Я ему. Вроде, как похристосовались. Так что, найдем - значит, и я свое фамильное верну.
Понизов помялся.
- Борис Вениаминович! Черт его знает, как получилось… - выдавил он виновато. - Уж больно всё сошлось один к одному!
- Пустое! - суховато извинил Щербатов. - Я уж вычислил квадрат, где в пятидесятых хоронили умерших из судебно-психиатрического отделения. Беда в том, что одному не управиться.
Он достал кальку с размеченными участками. Ткнул.
- Площадь больно велика. Как ни отсекай. Может, организуем через поссовет общественность? Что-то вроде субботника!
Понизов хохотнул.
- Думаете, в районе не откликнутся? - обеспокоился князь.
- Откликнутся, не сомневайтесь. Таких звездюлей наваляют… Как только первый штык в землю воткнется, меня снимут, вас посадят.
Он спохватился.
- Кстати, насчет анонимки… Не приезжали еще?
- Хурадов подходил. Грозился, что какие-то мои старые плиты разыскал. Турнул я его. После звонили из ОБХСС. На той неделе вызывают.
Понизов куснул губу.
- И что думаете?
- Чего думать? Власть вызывает. Съезжу. Мне скрывать нечего. Всё по закону. Время на дворе не прежнее. Не могут ни за что посадить.
У Понизова от такого перла аж морщины волнами заходили по лбу.
- Ни за что не могут. А вот когда есть что, - он пошуршал пальцами, - схавают за милую душу. Послушайте, наивный вы человек. Время, может, не прежнее. Но люди-то точно - те, что и раньше. Кому как не вам знать, что сажают у нас не по закону, а по интересу. Очень прошу, - не надо ездить. Съездите лучше в Прибалтику.
- Куда?!
- В Таллинн. Вот к нему, - он показал на Алекса. - Команду даст, устроят в лучшем виде. Поживете как на фазенде. А я пока здесь разрулю. Выясню, чей интерес, сколько стоит. Короче, это мои проблемы. Уложусь в две-три недели. Закрою вопрос, и - вернетесь чистым, как свежеотполированный памятник.
Он ухватил Щербатова за костистую руку.
- Не могу! - отказался князь. - У меня своя вина перед покойным президентом. И пока не разыщу его могилу, никуда не уеду. Помогу вашим эстонцам найти могилу, глядишь, спишется старый грех… Но больно площадь велика, - повторил он сокрушенно.
Понизов заглянул в ящик стола, где в уголке, завернутый, лежал мундштук вора Порешало, потерянный им при краже из поссовета.
- Будет вам помощь, - пообещал Понизов.
Щербатов, откланявшись, повез к себе в гости старого врача. Было любопытно смотреть в окно, как идут они к машине. Старушка, не знавшая, как загладить свою оплошность, хлопотала вокруг постаревшего князя, забегая то справа, то слева.
- Теперь и мне самое время в Таллинн отъехать, - объявил Алекс.
Понизов удивленно скосился.
- Помнишь, я тебе рассказывал о трех письмах президента Пятса, что сумел он передать из заключения? Три письма: в ООН с требованием не признавать оккупацию Прибалтики, о своих мытарствах и призыв народу Эстонии не смиряться. После они всплыли на Западе. Аж двадцать лет спустя.
Понизов невнимательно кивнул.
- До сих пор толком неизвестно, где именно написал, как передал. Ходит разговор, будто через каких-то литовцев, с которыми в одной камере был. Но - смутно. А для эстонцев всё это важно. Когда письма опубликовали, это такой мощный толчок дало. Так вот появилась у меня одна версия. Надо проверить. Хочу переговорить со своим старичком-боровичком. Он, конечно, темнило редкостный. Но, может, расколю.
Понизов придвинул к нему телефон.
- Он даже в помещении со мной об этом не разговаривает, - возразил Алекс. - На улицу выходим. А чтоб по телефону!.. Старая школа. Да и письмо от Верховного Совета насчет эксгумации пробить надо. В неделю уложусь!
6.
Алекс перезвонил уже на следующий день. Сообщил, что на некоторое время задерживается в Эстонии. Готовится запрос по эксгумации. А также ведутся переговоры с потомками Пятса, и экипируется спецавтобус с персоналом и оборудованием для проведения генетической экспертизы на месте - сразу после извлечения останков.
Понизов подивился такой спешке:
- Не боишься опростоволоситься? Пока и на полшага не приблизились.
Алекс засмеялся, будто шутке:
- Тот же вопрос мне в нашем Верховном Совете задали. Я ответил, что делом этим занимается мой друг. А это, считай, всё равно, что сделано.
Хитрюга Тоомс отсоединился.
Понизов показал печальную рожицу собственному отражению в зеркале: "Похоже, нас с тобой схомутали".
В гранитной мастерской, куда заглянул Понизов, Щербатова не было. Зато на месте оказалась тургиновская бригада во главе с самим Порешало, - угрюмо тесали гранит. Должно быть, иссякли деньги.
При виде Понизова Порешало вопросительно повел шеей. Понизов издалека сделал приглашающий жест в сторону строительной будки - конторы Бороды.
День, хоть и майский, выдался холодным. Электрообогреватель в щелястом вагончике был отключен. На электроплитке остывала медная кружка с кипятком.
Понизов, не скинув куртку, подсел к хлипкому, заваленному чертежами столу. Осторожно опробовал непрочный стул.
Дверь скрипнула, - вошел Порешало. Сорокалетний армавирский вор. Плечистый. Неспешный. С обманчиво добродушной усмешкой сильного и коварного человека.
Не здороваясь, опустился на маленький диванчик. Выжидательно прищурился.
Понизов порылся в ящике стола:
- Крест отсюда взял?
- Что еще за крест? Ты зачем звал? - поторопил Порешало. - Слышал, насчет кладбища к нам заходил. Забудь. Никто из моих ни о каких раскопках слыхом не слыхивал. Цацки эти дешевые Лещику кто-то сплавил. А кто сплавил и где сам взял, не в курсах. Да я и лопату-то забыл, каким концом держать. У меня вообще, если помнишь, сроки вышли. Так что в ближайшее время перебираюсь куда подальше. Чтоб ни одну ментовскую рожу, вроде твоей, больше не видеть. Это тебе на прощание. От сердца. Если у тебя всё?.. - Порешало потянулся подняться.
- Далеко собрался? - Понизов выудил из кармана янтарный мундштук, покачал в воздухе.
Завидев утерянный мундштук, Порешало посерел.
- Вот чего и боялся, - протянул он. - Выходит, всё-таки в поссовете обронил.
Уточнил осторожно:
- Чего с этим делать думаешь?
На этот раз паузу взял Понизов.
Порешало скрипнул зубами:
- С поссоветом твоим, конечно, глупость вышла несусветная. Борода на понт взял, а я купился. Хотел напоследок куш срубить. Но, Константиныч! Ты ведь всегда правильным ментом был. Послушай, что скажу, - он скосился на окно. - Завязываю я, понимаешь? Этим бакланам не говорил. Но - не хочу больше отсидок. Да и времена нынешние, - как раз для таких, как я.
- А я всё в толк не мог взять, для кого перестройку замутили, - не удержался от насмешки Понизов.
Порешало подался вперед, навалился пузом на стол.
- В Москве с бывшими корешами пересекся. Крышуют помаленьку. Предложили смотровым на Савеловском рынке. Ты ведь тоже, похоже, вот-вот окрас сменишь. Глядишь, пригожусь… Так чем ответишь?
- Давно на кладбище копаете? - вернулся к тому, с чего начал, Понизов.
Порешало непонимающе нахмурился:
- Что оно тебе далось? Попробовали. Да там ничего ценного. Больше языком трепали. Так что, считай, - пустые хлопоты.
- Это копия, - Понизов извлек рисунок крестика, сделанный Щербатовым. - Оригинал в одной из могил на больничном захоронении. И его надо найти среди полусотни других! Но имей в виду, - копать придется на свой страх и риск. Я, случись что, - в стороне. Так что? - он поднял демонстративно обе руки. - Крест против мундштука! По рукам?
Порешало озадаченно повел массивной шеей, неохотно кивнул.
- Тогда подсаживайся, - Понизов достал переданную Щербатовым кальку, разгладил на столе.