- Да не в этом дело, - сказал я. - В нем… в этом костюме страшно жарко и…
Мона наклонилась ко мне. Я почувствовал сладкий запах, как пахнет клубника. Наверное, это запах шампуня, которым она пользовалась.
- Давай, Майкл, - сказала она. - Для меня!
- Нет.
Она топнула ножкой:
- Я не буду репетировать, пока ты не наденешь костюм.
Я вздохнул. У меня не оставалось другого выхода. Мона от меня не отстанет, пока я не надену этот лягушачий костюм. Я сдался:
- Ладно.
- Ура! - закричала Тара.
Я опять кинул на нее угрожающий взгляд.
"Ну, хорошо, - решил я. - Я могу надеть костюм. Но это не означает, что девочки должны увидеть меня в нижнем белье".
Я все еще могу это предотвратить.
Я поплелся к себе в комнату. Но на сей раз я запер дверь.
"Ну, теперь попробуй-ка смутить меня, Тара, - подумал я. - Ты не сможешь переплюнуть Майкла Вебстера. Никоим образом".
Дверь была на замке. Я чувствовал себя в безопасности.
Я стянул джинсы и рубашку и вытащил из кладовки лягушачий костюм.
Я потянул за молнию. Ее заело. Так же, как прошлый раз.
"Но на этот раз все будет в порядке, - подбодрил я себя. - Я смог уединиться, а дверь заперта".
А затем дверь распахнулась.
Беспомощный, я стоял в одних трусах, а Мона, Рози и Сиси глазели на меня. Потом они взвизгнули и стали смеяться.
- Тара! - завопил я. - Дверь была заперта!
- Нет, не заперта, - ответила она. - Ты забыл, замок ведь сломан!
- Нет, - закричал я. - Папа починил его… починил его…
Я попытался вспомнить, когда папа чинил замок в моей спальне. А, конечно. Это было после сегодняшнего позора. В мой день рождения.
Таким образом, это еще не произошло.
Как я могу все упомнить?
"О, нет, - пронеслось у меня в голове, - я обречен".
Все время перемешалось. И я никак не могу остановить этот кошмар.
Меня стало трясти. Происходящее было устрашающе.
Когда это кончится? Я не знал. И с каждой минутой мне становилось все более жутко.
Я с трудом мог заставить себя есть за обедом тем вечером. Я его уже ел прежде, и он мне не понравился. Горох, морковь и грибы. Вместе с бурым рисом.
Я выбирал рис и морковь. Я терпеть не могу горох. Когда родители отворачивались, я отправлял его на салфетку.
Я смотрел, как мама, папа и Тара поглощали обед, как будто ничего странного не произошло. Они спокойно сидели вокруг стола, ведя тот же разговор, что уже был прежде.
"Но должны же родители заметить, что что-то не так, - думал я. - Должны. Но тогда почему они ничего не говорят об этом?"
Я дождался, когда папа расскажет о своем рабочем дне, и снова вернулся к утреннему разговору. Но решил начать издалека.
- Мама! Папа! Вам не кажется, что мы как будто уже ели такой обед?
- Я бы сказал, что он напоминает мне ленч в вегетарианском ресторане, в котором мы были в прошлом месяце. Угу.
Мама посмотрела на него, потом перевела взгляд на меня.
- Что ты этим хочешь сказать, Майкл? - спросила она ледяным тоном. - Ты устал от здоровой пищи?
- Я - да, - сказал папа.
- И я тоже, - встряла Тара.
- Да нет, - продолжал я, - я совсем о другом. Ты не поняла. Я не имел в виду, что мы ели что-то похожее. Я хотел сказать, что мы уже ели раньше эту самую еду. Мы едим ее во второй раз.
Папа нахмурился:
- Пожалуйста, никаких чудных теорий за обедом, Майкл.
Они не понимали. Я решил попытаться объяснить:
- Это касается не только обеда, а всего дня. Разве вы не замечаете? Мы проделываем все снова! Время идет назад!
- Заткнись, Майкл, - сказала Тара. - Это утомительно. Может, мы поговорим еще о чем-либо?
- Тара, - назидательно сказала мама, - не говори "заткнись". - Она повернулась ко мне: - Ты опять начитался комиксов?
Я был опустошен.
- Вы не слушаете меня! - вскричал я. - Завтра наступит вчера, а послезавтра - позавчера! Все идет назад!
Мама и папа переглянулись. Как будто у них был общий секрет.
"Они наверняка знали о чем-то, - подумал я в возбуждении. - Им известно что-то такое, о чем они боятся мне рассказать".
Мама посмотрела на меня очень серьезно:
- Ну, хорошо, Майкл, мы можем и тебе это сказать, мы все во власти времени, и с этим ничего не поделаешь.
12
Мама отодвинула стул от стола и попятилась к плите. Она перекладывала рис из своей тарелки в кастрюльку на плите.
- Йогород, асир еще? - обратилась она к папе.
- Обисапс, ад, э-э? - ответил папа.
- Ежот енм, - сказала Тара. Она выплюнула рис на вилку и сбросила его обратно в тарелку. Она ела в обратном порядке!
Папа встал и попятился к маме. Потом Тара запрыгала вокруг стола задом наперед.
Все они говорили и действовали наоборот.
Мы действительно были во власти времени.
- Эй! - крикнул я. - Это правда!
А почему же я тоже не говорил в обратном порядке?
- Тоиди, - сказала Тара. Сначала она упала. Потом засмеялся папа, а затем мама.
До меня наконец дошло. Это был розыгрыш.
- Вы… вы все ужасны! - закричал я.
Это лишь еще больше их развеселило.
- А я все прикидывала, когда ты догадаешься, - насмешливо сказала Тара.
Они вновь расселись вокруг стола. Мама не могла сдержать улыбку:
- Прости нас, Майкл. Мы не хотели насмехаться над тобой.
- Нет, хотели! - воскликнула Тара.
Я в ужасе смотрел на них.
Страшнее в жизни у меня ничего не было. А мои родители расценивали это как удачную шутку.
Наконец папа спросил:
- Майкл, ты когда-нибудь слышал о deja vu?
Я отрицательно помотал головой.
- Это когда с тобой что-нибудь случается, а у тебя такое чувство, будто все уже происходило раньше, - объяснил он. - Все когда-нибудь испытывают такое чувство. Здесь нечего пугаться.
- Может быть, ты беспокоишься о чем-то, - добавила мама. - Например, о грядущем дне рождения. Держу пари, что ты немного нервничаешь по поводу своего двенадцатилетия, ведь правда? О вечеринке и прочем?
- Вовсе нет, - запротестовал я. - Я знаю это чувство. Но сейчас все не так! Сейчас…
- Послушай, Майкл, - прервал меня папа. - Подожди, вот увидишь, что я приготовил тебе в подарок. Ты рухнешь! Это такой сюрприз!
"Нет, уже нет, - с горечью подумал я. - Это совсем не сюрприз. Вы дарили мне этот подарок уже дважды. И впредь сколько раз вы собираетесь дарить этот несчастный велосипед?"
- Мам, а Майкл опять прячет горошины в салфетку, - донесла Тара.
Я скомкал салфетку с горошинами и бросил ей в лицо.
Отправляясь на следующее утро в школу, я не был уверен в том, какой наступил день. Все труднее было отслеживать ход времени. Занятия, ленч, болтовня друзей - все это казалось знакомым. Но ничего необычного не происходило. Это мог быть любой день учебного года.
В тот день, как всегда, я играл в баскетбол после занятий. Пока шла игра, у меня появилось странное чувство.
Нехорошее предчувствие.
"Эта игра уже состоялась, - осознал я. - И закончилась она скверно".
Но я продолжал играть, ожидая, что же случится.
Моя команда победила. Мы собирали вещи, когда Кевин Флауэрс завопил:
- Куда девалась моя кепка "Синих дьяволов"?
О, да, я вспомнил.
Это была та самая баскетбольная игра. Как же я мог забыть?
Добрая старушка Тара! Она снова все подстроила!
- Никто не уходит, пока не найдется моя кепка!
Закрыв глаза, я протянул рюкзак. Я знал, что последует. А ведь мог бы предотвратить!
Превратившись в месиво после ударов Кевина Флауэрса, я испытывал острое чувство боли. Хорошо, что оно продолжалось недолго.
Проснувшись на следующее утро, я ощутил, что боль ушла. Боль, ссадины, синяки - все исчезло.
"Какой же сегодня день? - пытался определить я. - Наверное, это один из предшествующих битью дней".
Я надеялся, что мне не придется переживать это побоище в третий раз. По дороге в школу я пытался найти какие-нибудь подсказки. Я старался вспомнить, что происходило за день-два до того, как Кевин избил меня.
Тест по математике? Может быть. Я надеялся, что нет. Хотя в этот раз мне должно быть легче: ведь я мог вспомнить задачи и посмотреть в ответы еще до теста!
Я немного опаздывал сегодня.
"Означает ли это что-либо? - размышлял я. - Не приключится ли со мной беда?"
Мой куратор мисс Якобсон уже закрыла дверь класса. Я открыл ее. Класс был полон.
Когда я вошел, мисс Якобсон не подняла головы.
"Наверное, я не сильно опоздал, - решил я. - Может быть, и пронесет".
Я отправился на последнюю парту, за которой сидел обычно. На ходу я оглядывал лица учеников.
"Кто этот парень?" - недоумевал я, посмотрев на круглолицего, светловолосого мальчика, которого я никогда раньше не видел.
Потом я заметил хорошенькую девочку с пшеничными прядями и тремя сережками в ушах. Я и ее никогда не видел.
Я переводил взгляд с лица на лицо. Ни одно из них не казалось знакомым.
"Что происходит? - гадал я, чувствуя, как перехватывает горло. - Я не знаю никого из этих ребят! Где мой класс?"
13
Мисс Якобсон наконец повернулась и заметила меня.
- Эй! - выкрикнул светленький паренек. - Что здесь делает третьеклассник?
Все засмеялись, а я не мог понять почему. Третьеклассник? О ком он говорит? Я не видел ни одного третьеклассника.
- Вы зашли в чужой класс, молодой человек, - сказала мне мисс Якобсон.
Она открыла дверь, показав мне на выход.
- Я полагаю, что твой класс ниже - на втором этаже, - добавила она.
- Спасибо, - поблагодарил я. Я понятия не имел, о чем она толкует. Но я решил ее послушаться.
Она закрыла за мной дверь. Слышно было, как смеются ученики в классе. Я побежал по коридору в мужской туалет. Решил умыться холодной водой, думая, что это приведет меня в чувство. Открыв кран холодной воды, я мельком посмотрел на себя в зеркало. Мне показалось, что зеркало висело чуть выше, чем прежде. Я вымыл руки в холодной воде и плеснул себе на лицо. Раковина тоже, казалось, была выше. Как странно.
Может, я зашел в другую школу?
Я снова посмотрел на себя в зеркало - и меня словно током пронзило.
Неужели это был я?
Я выглядел совсемюным.
Я провел рукой по своим коротким жестким каштановым волосам. Так и есть: тот самый идиотский "ежик", под который меня стригли в третьем классе.
"Это невозможно, - думал я, мотая головой. - Я стал опять третьеклассником!"
Прическа, которую я носил в третьем классе. Одежда того времени. Тело третьеклассника.
И при этом мозги семиклассника. По крайней мере, я так думал.
Третий класс.
Это значит, что за одну ночь я пронесся начетыре года назад.
Меня стало трясти. Я обхватил раковину, чтобы унять дрожь.
От страха меня внезапно парализовало.
События ускоряются. Теперь за одну ночь я сбрасывал несколько лет!
"А сколько же мне будет, когда я проснусь завтра?" - задал я себе вопрос.
Время текло назад все быстрее и быстрее, а я все еще не мог найти способ остановить его!
Я выключил воду и вытер лицо бумажным полотенцем. Я не знал, что делать. От ужаса, охватившего меня, я не мог сосредоточиться.
Я пошел обратно - в свой третий класс.
Сначала я решил заглянуть через стекло в двери. Так и есть: миссис Харрис - наша учительница в третьем классе. Во всяком случае, узнал шапку ее седых волос. До меня дошло, го я на самом деле очутился во времени четырехлетней давности.
Потому что в противном случае миссис Харрис не могло быть в школе: она уволилась два ада назад. Я был тогда в пятом классе.
Открыв дверь, я вошел в класс.
Миссис Харрис даже глазом не моргнула.
- Садись за парту, Майкл, - скомандовала она. Она никогда не обращала внимания на мои опоздания. Миссис Харрис всегда хорошо ко мне относилась.
Я оглядел ребят из класса. Вот они: Генри, Джош, Сиси, Мона - все стали третьеклассниками.
Мона заплетала свои каштановые волосы в две косички. Сиси завязывала дурацкий хвост боку. А у Джоша не было прыщей на лбу. На тыльной стороне руки Генри красовалась наклейка - Донателло из "Черепашек Ниндзя", мультика для подростков.
Да, это был действительно мой класс.
Я уселся за свободной партой в конце класса. Моя старая парта. Рядом с Генри.
Я посмотрел на него - он ковырял в носу.
- Майкл, мы на тридцать третьей странице учебника по орфографии, - сообщила мне миссис Харрис.
Я залез в парту, достал учебник и открыл его на тридцать третьей странице.
- Эти слова вы должны выучить к завтрашнему словарному тесту, - объявила миссис Харрис. Она написала их на доске, хотя они были в учебнике: "Вкус, чувство, бабушка, легко, счастье".
- Старина, - прошептал мне Генри, - это трудные слова. Смотри, сколько букв в слове "бабушка"!
Я не знал, что сказать ему. На последнем словарном диктанте (когда я еще был семиклассником) мне пришлось писать слово "искусство". Поэтому слово "бабушка" уже не было для меня сложным.
Я сильно устал в тот день. Мне всегда хотелось, чтобы в школе было полегче учиться, но не до такой же степени! Занятия были такими детскими и утомительными.
Ленч и перемены были еще хуже. Джош жевал банан и показывал мне язык. Генри измазал себе лицо шоколадным пудингом.
Наконец занятия закончились, и я - маленький третьеклассник - поплелся домой.
Когда я открыл дверь, в ушах у меня зазвенело от истошного визга. Бабба, еще котенок, прошмыгнув мимо, вылетел в дверь. За ним ковыляла Тара.
- Не мучай кота, - отругал я ее.
- Дурак, - ответила она.
Я уставился на Тару. Ей было три года. Я пытался вспомнить, лучше ли я к ней относился, когда ей было три.
- Покатай меня на закорках! - закричала она, повиснув на моем рюкзаке.
- Отстань, - сказал я.
Рюкзак упал на пол. Я нагнулся, чтобы поднять его. Она тут же вцепилась мне в волосы и дернула изо всех сил.
- Ой! - вскрикнул я.
А она зашлась от хохота.
- Мне больно! - завопил я и отпихнул ее как раз в тот момент, когда мама появилась в прихожей.
Она стала на сторону Тары:
- Майкл, не толкай свою сестру. Она всего лишь маленькая девочка!
Я пронесся в свою комнату и стал размышлять.
Нет, я не любил Тару и когда ей было три. Она всегда была маленькой гадкой девчонкой.
Такой она родилась, такой и вырастет, я знал это наверняка. Всю оставшуюся жизнь эта гадина будет сводить меня с ума, даже когда мы состаримся.
"Если мы когда-нибудь состаримся. - От этой мысли меня передернуло. - Это никогда не произойдет при таком положении вещей. Что же мне сделать? - с беспокойством думал я. - Я проскочил назад во времени четыре года! Если я быстро что-либо не предприму, я превращусь в младенца. А что потом?"
По спине пробежал холодок.
"А что потом? - спросил я себя. - Неужели я совсем исчезну?"
14
Каждое утро я просыпался в панике. Который наступил день? Который год? Я не знал.
Выбравшись из кровати - она оказалась гораздо выше над полом, чем прежде, - я зашлепал к ванной.
Я уставился в зеркало. Сколько мне лет? Во всяком случае, меньше, чем вчера.
Я вернулся в комнату и стал одеваться. Мама повесила мою одежду на спинку стула. Рассматривая джинсы, которые она приготовила, я обнаружил картинку с ковбоем на заднем кармане.
Ах, да, вспомнил. Эти джинсы. Эти техасы. Второй класс. Это означало, что мне семь лет.
Я просунул ноги в штанины, сам себе не веря, что мне опять придется ходить в этих дурацких джинсах.
Потом я развернул рубашку, которую мама достала для меня. Сердце мое упало: ковбойка-с бахромой и прочей чепухой.
"В ней стыдно ходить, - подумал я. - И как я только мог позволить маме надевать ее на меня?"
В глубоком унынии я тем не менее осознавал, что раньше мне нравилась эта одежда.
Я, наверное, сам выбирал ее. Но трудно было признаться, что я был таким глупым.
Внизу Тара, все еще в пижаме, смотрела мультфильмы. Ей было два.
Когда я проходил через гостиную, она протянула ко мне ручонки и воскликнула:
- Целуй! Целуй!
Неужели она хотела, чтобы я ее поцеловал? Это было не похоже на Тару.
Может быть, двухлетняя Тара была еще ласковой и простодушной? Наверное, в два года Тару можно было любить.
- Целуй! Целуй! - просила она.
- Поцелуй бедную Тару, - отозвалась мама из кухни. - Ты ведь ее старший брат, Майкл. Она берет с тебя пример.
Я вздохнул:
- Ладно.
Я нагнулся, чтобы поцеловать Тару в щеку. Своим пухлым указательным пальчиком она ткнула мне в глаз.
- Ой! - завопил я.
Тара засмеялась.
"Все та же несносная Тара", - думал я, пока, спотыкаясь, шел на кухню, одной рукой держась за больной глаз.
Она родилась скверной!
На этот раз я знал, в какой класс мне идти.
Все мои друзья сидели там: Мона и остальные, - все младше, чем прежде. Я уже забыл, какой у нас всех был дурацкий вид, когда мы были маленькими.
Я отсидел еще один скучный день, изучая всю ту чепуху, которую я уже проходил. Вычитание. Чтение по книгам с огромными буквами. Прописывание заглавной буквы "Л".
Единственное, что утешало - было время подумать. Каждый день я пытался вычислить, как мне следует поступить. Но я никак не мог найти ответа.
И вдруг вспомнил, как папа рассказывал о том, что он пятнадцать лет присматривался к часам с кукушкой.
Пятнадцать лет! Это же все решает! Часы должны находиться в антикварной лавке!
"Там я смогу их найти", - решил я. Я не мог дождаться конца занятий.
Я считал, что, если удастся повернуть кукушке голову, время опять пойдет вперед. Я знал, что цифры, обозначающие годы, должны были также сместиться за это время назад. Мне следовало только перевести стрелку на нужный год, и мне опять станет двенадцать лет.
Я так страдал по своему двенадцатилетнему возрасту. У ребенка в семь лет не так-то много свободы. За ним постоянно кто-нибудь приглядывает.
После школы я направился вдоль квартала домой. Я знал, что охранники провожают меня глазами, чтобы убедиться, что я в целости и сохранности возвратился из школы.
Но, дойдя до второго квартала, я резко свернул за угол к автобусной остановке. Я спрятался за деревом, чтобы меня не заметили.
Через несколько минут подкатил автобус, дверцы с шипением распахнулись, и я вошел.
Водитель автобуса странно на меня взглянул.
- Не слишком ли ты мал, чтобы путешествовать одному? - спросил он меня.
- Не лезьте не в свое дело, - ответил я.