- Вот и хорошо, - улыбнулась Клавдия Петровна. - А то сейчас мое любимое телешоу начнется, я уж сижу, как на иголках, все-таки гостя покидать неудобно… Но раз вы меня отпускаете, то спасибо вам!
- Ваша жена - отличный дипломат! - сказал я Борису Андреевичу, когда Клавдия Петровна вышла.
- Старая школа! - засмеялся он. - Но давай, рассказывай, что у тебя стряслось.
И я начал рассказывать во всех подробностях. Закончив рассказ, выложил на стол конверт с готовыми фотографиями.
Генерал взял фотографии, медленно и вдумчиво перебрал их, одну за другой. Периодически он то хмурился, то головой покачивал.
- Ну? И что ты сам обо всем этом думаешь? - наконец спросил он.
- Я думаю о том, что Гортензинский так возникает отовсюду, как будто специально подставляется, специально хочет засветиться.
- И зачем ему это, по-твоему?
- Ему нужно убедить меня, что в отношении училища у него есть свои интересы. Для чего? Чтобы я начал реагировать и этим интересам препятствовать, готовясь отразить удар с той стороны, которую он мне демонстрирует. А он тем временем совсем с другой стороны ударит. Я так понимаю, ему нужно скинуть меня из начальников училища, чтобы другой человек, послушный, позволил ему… ну, скажем так, вылепить из некоторых кадетов его агентов в нашем ведомстве. Развратив мальчишек деньгами, обещаниями хорошей жизни… Интересно, он уже проделывал подобные штуки?
- Проделывал, - кивнул генерал. - Мы имеем данные, что среди студентов и курсантов некоторых заведений есть будущие "агенты", находящиеся под влиянием Гортензинского и его людей. Знаем, какими методами он этих ребят проталкивал, но не вмешивались, потому что эти заведения нам не подчиняются. Глаз с этих ребят мы, конечно, не спустим, особливо с тех, кому предназначено стать, например, прокурорами… Но дело в том, что до сих пор Гортензинский проталкивал вполне взрослых ребят, от семнадцати до двадцати лет. То есть, людей сложившихся, и уже испорченных деньгами или теми кругами, в которых вращаются их семьи. Таких ребят, которые сознательно готовы всю жизнь продаваться Гортензинскому и служить ему дополнительным щитом… А тут - двенадцатилетние мальчишки. За те годы, что они проведут в училище под твоим руководством, любой "мальчиш-плохиш" десять раз перевоспитается.
- Ну, не переоценивайте мои возможности.
- Я знаю, о чем говорю, - Борис Андреевич качнул головой. - А вот если тебя не будет… Работа училища будет, по сути, развалена. Но от всех внутренних интриг и разногласий, которые могут тебя задеть, я тебя надежно огражу. А у тебя-то какие соображения?
Я еще раз все взвесил, прежде чем заговорить.
- Насчет визита отца Владимира, - начал я, - есть два предположения. Первое - Гортензинский и правда считает, что отец Владимир относится ко мне со страхом и ненавистью, как к человеку, который несколько раз вызывал его на допросы. И Гортензинский в жизни не мог предположить, что отец Владимир меня навестит. Второе - он знал заранее, что в свое время именно я…
- Ну, не важно, что именно ты сделал, - генерал махнул рукой.
- В общем, он предвидел заранее, что отец Владимир помчится ко мне, чтобы хлопотать за Астафьева - и проговорится, естественно, какую роль в судьбе Астафьева играет сам Гортензинский. Мне представляется, что верен второй вариант. Если бы Гортензинский думал, что нас с отцом Владимиром ничто не связывает, то за отцом Владимиром не следили бы. Теперь вопрос, зачем это Гортензинскому надо. По нескольким причинам, и основная: навести меня на мысль, что именно Астафьев - тот мальчишка, из которого Гортензинский вылепит шпиона мафии в наших рядах. Потому что, мол, финансовой помощью младшим братьям и сестрам Михаила Астафьева он крепко будет держать парня на крючке и не даст ему забыть о долге… Но если он хочет, чтобы мы так думали - значит, на самом-то деле, Астафьев ни при чем. А пока мы будем думать на Астафьева, начнем искать рычаги, которыми ежедневно Гортензинский воздействует на мальчика, Гортензинский провернет совсем другую комбинацию. То есть, Астафьев - это пыль нам в глаза.
- Логично, - пробормотал генерал. - Что дальше?
- Далее - визит Дегтярева-старшего. После такого визита я должен подумать, что яблочко от яблони недалеко падает, и что Володя Дегтярев - именно тот паренек, на которого Гортензинский сделал ставку. Мол, вновь начнет общаться с отцом, увидит кусочки красивой жизни… Кстати, мне до сих пор интересно, кто же направил младшего Дегтярева поступать в наше училище.
- Не ищи врагов далеко! - расхохотался генерал. - Я направил!
- Вы?!.. - я человек выдержанный, но тут у меня челюсть отвисла. - Как?!..
- А вот так. Мы общаемся с его матерью. То есть не я общаюсь, а Клавушка, в основном. И вот, когда гроза грянула, моя Клавдия - ну ты ж ее знаешь - говорит: надо, мол, навестить, поддержать, такая хорошая женщина, обязательно нужно показать ей, что никто от нее не отвернулся. А потом как пристала ко мне: ты погляди, какой хороший мальчишка растет, вот бы ему в училище, и матери его было бы легче, такой хорошей женщине, которая так все тянет… Ну, я и подтолкнул маленько. Только, прошу учесть, Володька - не мой протеже. Срежется, так срежется. Просто не ищи подвох там, где его нет.
- А Гортензинский, выходит, узнал, что младший Дегтярев благополучно одолевает этап за этапом, но не знал, кто его, так сказать, "благословил" на этот путь, - подытожил я. - Он отыскал старшего Дегтярева и задействовал его в своих целях. И кое-что насчет этих целей я начинаю понимать… М-да. Вот вы говорили, что я в какой-то степени оказался заложником аппаратных игр. Но я-то что… Когда дети оказываются заложниками игр взрослых, это недопустимо.
- Разделяю твои эмоции, - улыбнулся Борис Андреевич. - Но эмоциям не очень стоит поддаваться. Выкладывай, что там у тебя дальше.
- А дальше, встреча с Ершовой по поводу Юденича, и все, что она мне поведала. Когда я стал раскладывать информацию по полочкам, то сначала мне в голову пришли неожиданные мысли. Кажется, я начал понимать, как хлопоты трех разных людей за трех разных мальчишек связаны между собой, интригами Гортензинского в один узелок и служат составляющими его плана. Похоже, разгадал я его подлинный план. Но если я его разгадал - то сразу понятно, как ему противостоять, где слабые места этого подонка.
- Выкладывай! - потребовал генерал.
И я принялся "выкладывать". А у генерала брови полезли вверх - по мере того как он выслушивал самые невероятные мои предположения. Он не мог не признать их обоснованность и логичность - и, главное, реалистичность - при всей невероятности.
- Да… - засмеялся он, покачивая головой. - "Ты сер, а я, приятель, сед, и волчью вашу я давно натуру знаю"… И не скажешь, что ты почти десять лет был не у дел. О, как соображаешь! Мы, конечно, все основательно проверим, но, если ты прав, то - конец волку!
Глава восьмая
Драка в первый же день
(Рассказывает Андрей Карсавин)
За окнами автобуса замелькали деревеньки, поля и леса. Миновав кольцевую дорогу, мы выехали за пределы Москвы. Мы ехали в двух автобусах - пятьдесят ребят со всей страны, прошедшие предварительные этапы, и сопровождающие нас взрослые.
Рядом со мной сидел парень, вместе с которым мы, попав в одну отборочную группу, проходили предварительные этапы - Лешка Конев, я его запомнил. Спокойный и серьезный. Еще несколько знакомых лиц мелькнуло, из тех, кого я видел на предварительном экзамене, но вот имена и фамилии у меня не отложились в памяти. Вот этот армянин, который прыгал от радости, увидев свое имя в списке: "Ура! Ура! Я прошел!" И вон тот - сын модного папы, который спрашивал про теннис.
Он сидел в наушниках и тихонько подпевал той музыке, которая была слышна ему одному… Неужели он выдержит сборы, не завалится на чем-нибудь?
Кстати, надо сказать, что все ребята, не прошедшие отборочный этап, получили ценные подарки: плееры, швейцарские ножи или компакт-диски с отличными компьютерными играми. Конечно, ребята все равно были расстроены… Тех из нас, кто заключительный сбор не пройдет, тоже, наверное, вознаградят, хотя утешение это будет слабое. Я-то твердо настроился поступить. И, по-моему, все остальные настроены на это не меньше моего.
Списки прошедших отборочный этап вывесили через три дня после последнего экзамена. Что около этих списков творилось, можно себе представить.
И вот мы едем на заключительный сбор. Я пригляделся к парочке, сидящей напротив. Здоровенный парень - и рядом с ним верткий и юркий, небольшого роста, но ладно сложенный и чем-то на кузнечика похож. На черноволосого кузнечика.
- Слышь, Илюха, а ты-то Москву поглядеть успел? - спросил он.
- Успел немного, - кивнул здоровенный парень.
- А я вот - нет. Я с самолета - и почти сразу на автобус. Но ничего, еще нагуляемся по Москве, когда поступим и на выходные будем вольную получать, да?
- Ты так уверен, что поступишь? - немного удивился Илюха.
- Конечно, уверен! Иначе бы и поступать не поехал! У меня знаешь, какие данные - во! Все комиссии отметили!
- А я вот не уверен, - вздохнул парень. - Я, понимаешь… В смысле, все спортивные нормы я хоть сто раз подряд сдам, но вот думаю я… медленно. Когда сочинение писали, знаешь, как я мучился?
- А на какие темы у вас были сочинения? - поинтересовался "кузнечик".
- Я-то взял тему "Моя родословная", думал, легко будет, потому что я про всех предков знаю, начиная с прадеда. И воевали они здорово, донские казаки ведь, есть о чем рассказывать, но и в этой теме малость запутался. Хотя мне потом один экзаменатор сказал, что здорово у меня получилось, главное искренне…
- "Моя родословная?" - переспросил "кузнечик". - У нас такой темы не было, жаль, а то бы я сочинение наверняка написал! Я-то взял тему "Времена года." - и такое там наворотил! Понимаешь, описал, как выглядит наш городок в разные времена года, особенно когда весной новых зэков на зону везут через городской вокзал или когда ближе к осени топляк от лесосплава накапливается…
- И… что? Тебя не завернули, со всем этим? - недоверчиво спросил Илюха.
Как видишь, не завернули! Да нам, и сказали - пишите, мол, что думаете и знаете! И потом я сам видел, что заворачивали тех, которые как с учебников списывали… А с нашего отбора еще пятерых кроме меня пропустили. Точно, пятерых. У меня на лица память хорошая.
- Во гонит! - шепнул я моему соседу, этому Коневу, который тоже с интересом прислушивался к разговору. - Интересно, откуда он?
- Явно, откуда-то из Сибири, - ответил мой сосед. - А второй, он явно с Ростова-на-Дону. Если не из самого города, то из области…
Я кивнул.
- А ты на какую тему сочинение писал?
- Про зверей в литературе, - ответил он. - То есть, я написал про то, как часто убеждения людей, которые и в сказках отразились, и много где еще, бывают несправедливыми. Мы, например, уверены, что осел - глупый, заяц - трусливый, волк - злой, и так далее, хотя на самом деле в природе все бывает иначе. Вот я и размышлял, почему в литературе все исказилось. Я даже привел цитату из Марка Твена: "Я не считаю осла глупым и упрямым. Если кто-то не хочет делать работу, которая ему не нравится, то это - признак ума".
- Здорово! - восхитился я. - И откуда ты все это знаешь?
- Да так, читаю много, - ответил он.
- Наверное, у тебя с последним экзаменом вообще никаких проблем не было? - спросил я.
Он пожал плечами.
- Ну… Во многих вопросах я не был уверен. Однако раз я прошел этот экзамен - значит, все в порядке. Признаться, меня больше физкультурные нормы волновали, в отличие от… - он кивнул на здоровенного парня, сидевшего у противоположного окна.
- Выходит, вас бы вместе объединить, вы бы друг друга дополнили… - начал я, но не договорил, потому что автобус свернул с главного шоссе и мы все прильнули к окнам, поняв, что вот-вот подъедем к училищу.
И точно. Автобус проехал по тенистой аллее, через ворота, на огороженную территорию, мимо спортивных площадок и спускающихся к озерку дорожек, и остановился перед входом в трехэтажный корпус с широкой лестницей и колоннами.
На лестнице нас встречали педагоги и члены приемной комиссии. Среди них выделялся плотный, с твердой выправкой мужчина. Сразу было понятно, что он и есть начальник училища.
Мы высыпали из автобусов, а он, спустившись на две ступеньки, скомандовал:
- Отряд, строй-сь!
Мы поспешно выстроились в ряд, стараясь встать как можно ровнее.
Он придирчиво оглядел нас, потом опять заговорил:
- Здравствуйте, дорогие поступающие! Меня зовут Осетров Валентин Макарович, я - начальник училища. Обращаться ко мне можно "товарищ начальник", "товарищ полковник", можно и просто по имени и отчеству. Сейчас напомню одно. Выкладываться по полной надо с первого дня, потому что через пять дней отсеются двадцать человек, и последующие три недели за восемнадцать мест будут бороться тридцать человек. Правила есть правила, конкурс есть конкурс. Могу напомнить, что те, кого отсеют, получат утешительный приз: направление в любую самую престижную школу, куда вас возьмут без экзаменов и бесплатно. Вы достойны такого приза уже хотя бы потому, что прошли почти все этапы при поступлении в наше училище. А теперь - к делам насущным.
Итак… Перед вашим приездом мы провели жеребьевку, чтобы определить, как вы будете разбиты на отряды - и, соответственно, какую спальню какой отряд займет. Сейчас я зачитаю списки отрядов. Те, кто попадает в один отряд, выходят из строя и становятся вместе. Потом дежурные преподаватели разведут вас по спальням. До обеда у вас будет время приглядеться к обстановке и друг к другу. Перед обедом - общее построение, после обеда - первое знакомство с преподавателями, которые будут экзаменовать вас все эти дни, потом - разминка на футбольном поле. Ужин, короткий отдых, отбой. Основное начнется завтра. Отряд первый. Абраменко, Бутырин, Назаренко…
Ребята, имена которых назывались, выходили и становились рядом. Я изо всех сил старался запоминать, кого как зовут. Так, я запомнил, наконец, что фамилия парня с плеером и модным папой - Вельяминов, а армянина - Вартанян.
- …Четвертый отряд! - провозгласил полковник. - Боков, Дегтярев, Карсавин, Конев, Туркин, Угланов, Шлитцер!
Мы с Коневым уже знали друг друга. Углановым оказался тот самый здоровенный парень, а Шлитцером - его сосед по автобусу, "кузнечик". Боковым оказался коренастый паренек, от которого просто веяло добродушием и спокойствием; Дегтяревым - высокий и сухощавый парень с серыми-серыми глазами, обаятельным лицом и насмешливой ухмылочкой; Туркиным оказался парень в дорогущем прикиде и с фирменным рюкзаком, настолько плотно набитым, что было понятно: уж он-то взял с собой все необходимое.
Мы приглядывались друг к другу, пока дежурный преподаватель не повел нас в спальню, на второй этаж. В спальне оказалось семь коек с прикроватными шкафчиками и стульями, большое окно выходило на озеро. При спальне ванная комната и туалет.
- Вот ваша спальня, - сказал преподаватель, - располагайтесь, делите спальные места, а как прозвучит сигнал к построению - через одну минуту будьте перед главным входом. Строиться будете по отрядам или по взводам. Вам еще предстоит выбрать взводного, но сперва вам надо хотя бы немного узнать друг друга и понять, кто на что способен.
Когда он ушел, мы стали оглядываться.
- Кайф! - сказал "кузнечик" Шлитцер, шлепаясь на койку у окна и швыряя рядом свой потертый рюкзачок. - Не возражаете, ребята, если я это место займу?
- А я бы по жребию делил, чтобы никому обидно не было, - сказал здоровенный Илья Угланов.
- Слушайте, самая разумная мысль! - поддержал Дегтярев.
Шлитцер подмигнул Угланову:
- А чего ж ты говорил, что соображаешь медленно?
- Так я ж не от большого соображения, - наш богатырь немножко растерялся. - Я просто хотел, чтоб было по справедливости, как всегда делается.
- Нормальная идея, - сказал Туркин. - И потом, кто-то ведь может между собой поменяться, по договоренности, и других это касаться не будет.
- Я готов жребий тащить, - сказал Боков.
Мы с Лешкой Коневым тоже, естественно, согласились. Сделали семь бумажек, на которых поставили номера от единицы до семерки, договорились, какой номер какую кровать означает, сложили свернутые бумажки в кепку Володьки Дегтярева (к тому времени мы уже выяснили, что его зовут Володькой) и стали по очереди эти бумажки тянуть. В итоге, Шлитцеру досталась-таки одна из коек у окна, вторая койка у окна отошла Бокову, средние койки достались Дегтяреву, Туркину и Бокову, а нам с Коневым выпали самые ближние к двери. В общем, результатами все остались довольны, и никто меняться между собой не стал.
- А теперь, - сказал Дегтярев, небрежно запихивая рюкзачок со своими вещами в свой прикроватный шкафчик - давайте познакомимся. Меня, как вы уже знаете, Володькой зовут.
- А я - Генка Туркин, - сразу отозвался Туркин, в отличие от Дегтярева раскладывавший содержимое своего рюкзака по полочкам и отделениям шкафчика очень аккуратно, и, вроде бы, даже стараясь при этом, чтобы все мы увидели это содержимое: модные кроссовки, спортивный костюм, плеер для компакт-дисков и набор убойных компактов к нему, всякие "Марсы" со "Сникерсами", которые "заряжают энергией в течение дня", несколько упаковок специальных витаминизированных соков для спортсменов, разъемные немецкие тетради, в которых можно менять листы. - Мой отец - тот самый Туркин. Знаете, конечно.
- По-моему, друг другу представляемая мы, кто есть кто, а не кто наши родители! - немедленно отозвался Шлитцер.
- Мне кажется, родители тоже важны, - сказал Туркин. - И по ним ясно, кто…
- Да заткнись ты со своими родителями! - вдруг зло огрызнулся Шлитцер. - Вот у меня родителей нет, я - из детского дома, из такой глухомани, что вспомнить страшно! Зато у меня - фамилия! Шлитцер, во! Если полистаете всякие учебники по военной истории, то найдете там Шлитцеров, которые крупными офицерами были, героями, и я из их рода! У меня и имя по-настоящему не Георгий, как в документах во всех записано, а Георг, это я точно знаю! А что я в детском доме оказался, так это понятно! Потеряли меня родные, когда переезжали с места на место. А они были детьми ссыльных дворян, белых офицеров! Но я вырасту - я найду свою родословную, и тогда вы все умоетесь со всеми вашими Туркиными-Жмуркиными, которые, вообще, непонятно откуда взялись!
- Ну, ты!.. - Туркин выпрямился, сжав кулаки.
- Чего? - Шлитцер подскочил. - Да ты знаешь, как я тебя разделаю?..
- Вы что, ребята?.. - мы бросились между ними и очень вовремя, потому что эти два типа прыгнули друг на друга словно два бойцовых петуха. Угланов успел Шлитцера схватить, и ему на помощь пришли Боков и Дегтярев, а мы с Коневым повисли на Туркине. Приподнятый могучим Углановым Шлитцер взбрыкнул ногами в воздухе, но до Туркина не достал, зато четко отправил в нокдаун Дегтярева, и тут же локтем ударил Угланова в лицо. Угланов охнул, но Шлитцера не выпустил. А мы с Коневым кое-как умудрились опрокинуть Туркина и прижать к кровати, а Туркин, тоже хорош, размахивал конечностями почти так же, как Шлитцер, и я получил такой удар сбоку в челюсть, что мало не показалось. Хорошо, Боков пришел к нам на помощь, увидев, что со Шлитцером Угланов и Дегтярев справляются и без него. Туркин так озверел, что вдвоем мы могли и не справиться.