- Пустите… Пустите, гады… Я ему… - хрипел Туркин.
- Оба психи! - выдохнул покрасневший от напряжения Конев. - Спятили? Драться, когда пяти минут не прошло, как мы вместе… Что дальше-то будет, если так начали?..
- Точно, псих недорезанный! - прогудел Угланов, встряхивая Шлитцера. - Хочешь сразу вылететь, да?.. И… И я бы тебя…
- Ну, давай!.. - зло пыхтел Шлитцер. - Думаешь, если ты такой сильный, я против тебя не устою?..
Угланов скрипнул зубами и, швырнув Шлитцера на его кровать, потрогал заплывающий глаз и удалился в ванную. Наступила пауза, все тяжело дышали и смотрели друг на друга.
И тут открылась дверь. Это заглянул привлеченный шумом дежурный преподаватель.
- Что здесь происходит? - строго спросил он.
Мы притихли, растерянные. У всех мелькнула мысль, что для нас дело может пахнуть керосином, невзирая на то, кто был зачинщиком драки. Попросят нас отсюда всех вместе!
И тут, конечно, Туркин нас малость потряс. Встал он и говорит:
- Это я виноват, это из-за меня… Устроил тут, потому что считал, что меня взводным должны выбрать, а ребята не соглашались.
- Вечером пойдешь на рапорт к полковнику, - сухо сообщил дежурный. - А где ваш седьмой?
- В ванной, умывается, - проговорил Дегтярев.
- Вот как? - дежурный прищурился. - Это хорошо, что умываться любит.
Мы все только об одном думали: лишь бы Угланов задержался в ванной и не демонстрировал свой глаз, хотя бы сейчас. Потом на что угодно можно будет его синяк списать, хотя, конечно, после того, что видел дежурный, никого особо не проведешь… Но Угланов взял и вышел из ванной как раз в этот момент. Да еще и прогудел своим зычным голосом, не заметив дежурного.
- Смотри, какой фингал растет, сволочь! Если б ты это нарочно, то я бы тебя на месте закопал, но в следующий раз… Ой! - он осекся, увидев дежурного.
- Вот именно что "ой", - сказал дежурный. - Тоже пойдешь на рапорт. …Кстати, Дегтярев, директор просил тебя зайти к нему прямо сейчас.
И удалился, закрыв за собой дверь.
- Мы что, ребята, влипли? - поинтересовался Угланов.
- Кажется, да, - хмуро ответил Дегтярев. - А ты молодец… - кивнул он Туркину. - Ладно, пойду к полковнику.
- Зачем он тебя вызывает? - сочувственно поинтересовался я.
Дегтярев пожал плечами.
- Понятия не имею.
Но нам показалось, что он знает, просто нам говорить не хочет.
И он вышел, а Угланов повернулся к Туркину.
- Почему ты молодец?
- Всю вину на себя взял, - объяснил Боков.
- Ну и правильно! - сказал Угланов. - Ведь, на самом деле, ты и виноват. Нечего было разводить… А ты… - повернулся он к Шлитцеру. - Кстати, как тебя обычно кличут, когда не Георгом называют, а как-нибудь попроще?
- Жорик, - сообщил тот без особой охоты.
- Так вот, Жорик, в следующий раз я тебе фасад точно начищу, если вздумаешь тут…
- Напугал! - буркнул Жорик. А потом кивнул Туркину. - А ты и правда молодец. Только больше не трезвонь тут насчет своего папаши и прочего такого.
- Как раз из-за "папаши", как ты выражаешься, - не без язвительности заметил Туркин, малость заводясь по новой, - я и взял на себя вину. Потому что мне-то нагорит меньше, чем любому из вас, отец прикроет и со всеми договорится…
- Ладно, молчи, - сказал я. - А то опять нарвешься.
- Лучше давайте дальше знакомиться, - миролюбиво сказал Боков. - Я вот Димка. Родители у меня самые обыкновенные научные работники. Не знаю, чего еще о себе рассказывать. Ну, что я из Санкт-Петербурга, если кому интересно.
- А меня Лешкой зовут, - сообщил Конев. - Я из Подмосковья, из города Подольска. Отлично знаю компьютеры, книги прочитанные чуть не за раз запоминаю. Поэтому мне обычно никаких шпаргалок не надо. И если кому что объяснить или подсказать потребуется, я всегда готов.
- Меня зовут Андреем, - сказал я. - Живу в Москве. Отец - завлабораторией при заводе, лекарства новые разрабатывает. Мама на выставочном центре работает. Еще есть старший брат и бабушка. Прямо не знаю, что еще о себе рассказать… Ну, говорят, что я соображаю неплохо. Но об этом не мне судить.
- Про себя я все выложил… - проворчал Жорик Шлитцер.
- Я, пожалуй, тоже, - криво улыбнулся Генка Туркин.
- А я, значит, с Ростова-на-Дону, - сообщил Угланов. - Плюхой меня зовут. У меня в роду тоже все всегда воевали. Говорят, даже в войне против Наполеона один из моих предков атаманом Платовым отмечен. Отец у меня - человек мирный, хотя тоже, в общем-то, можно считать, связан с семейной традицией. Потому что он при лошадях. Ветеринар по образованию, одним из лучших специалистов по лошадям считается, на всяких крупных коннозаводах работает, даже за границу помогает породистых жеребцов сопровождать… Ну вот. А вот мой дядя, младший брат отца, - был офицером и погиб в Афгане. У дяди своих детей не было, я вроде как его ближайшим родственником оказался. Через фонд афганцев мне предложили в кадеты поступить, чтобы вроде как поддержать семью погибшего. Думали, наверно, что парни из тех семей, где кто-то в Афгане или где там еще был убит, сами хорошо служить будут. Я решил попробовать, и пока что все этапы одолел. Вот.
Он оглядел нас сам удивляясь тому, что его рассказ получился таким длинным.
- Ну, можно считать, и познакомились, - подвел итог Димка Боков. - Осталось Володьку Дегтярева дождаться…
И тут как раз Дегтярев вернулся. И вид у него был довольно мрачный.
Глава девятая
Нехорошие подозрения
(Рассказывает Андрей Карсавин)
- Ну? - сразу бросились мы к нему. - Чего тебя начальник вызывал?
- Да так… - Дегтярев махнул рукой. - задал несколько вопросов по поводу моей анкеты…
- С чего это он вдруг? - удивился Шлитцер.
- Показалось ему, будто я в анкете что-то утаил… - Володька вздохнул и присел на свою кровать. - Вот и хотел разобраться, не откладывая. Я, конечно, доказал ему, что я чист, ничего не врал и не утаивал, но, знаете, неприятно…
- Так и нам надо быть к этому готовыми? - сказал я. - Что любого из нас могут в любой момент вызвать, если в анкете что-то не так покажется?
- Возможно, - кивнул Володька.
- Да, неприятно это, когда вот так приходится оправдываться, - сказал Илюха.
- Что поделать, безопасность важнее всего, - сказал Шлитцер. - А про драку он не расспрашивал?
- Нет, ни словечком. Видно, ему еще не успели доложить.
- А мы тут все перезнакомились, пока тебя не было, - сказал Туркин. - И насчет родителей разобрались, и насчет всего…
- Ну, мне-то рассказывать особо нечего, - вздохнул Володька. - Обычный парень, в обычной школе учусь…
- Учился, - весело поправил его Жорик. - Теперь нам всем нужно говорить не "учусь", а "учился".
- Хорошо, пусть учился, - согласился Володька. - Мама на фирме торгующей косметикой, работает бухгалтером. Иногда ей с утра до поздней ночи крутиться приходится…
- А отец?.. - спросил Илюха.
- А отец у меня давно умер, - сообщил Володька.
Наступила секундная пауза, потом Володька поспешно продолжил:
- У мамы есть приятельница, муж которой работает в органах, он и рассказал о наборе и предложил, чтобы я попытал счастья. Мол, чем мне целый день дома одному сидеть или с мальчишками болтаться, лучше пусть я при деле буду, под присмотром. И маме, мол, легче будет. Я и решил попробовать. И вот, значит, до сборов дошел. Посмотрим, что дальше будет.
- Погоди… - Лешка Конев нахмурился. - А наш начальник, ну, этот полковник Осетров, хотел узнать у тебя имя того человека, который рекомендовал тебя к поступлению? Что-то не так ему показалось?
- Угу, - ответил Дегтярев. - Я так понял, что директор не поверил, что крупный офицер из его ведомства мог интерес проявить к такому пацану, как я. По-моему, он даже заподозрил… Но я вроде все нормально ему объяснил, и все уладилось.
Боков несколько раз открыл и закрыл рот, потом сказал:
- А-а-а, понимаю… Он, наверное, решил, что у твоей мамы роман с тем офицером и что вы этот момент в анкете утаили. А это ведь не только вас касается, но и его. Если человек, работающий в таком ведомстве, начинает скрывать свою личную жизнь, это - непорядок, так?
- Приблизительно так, - хмуро ответил Володька. - Но, в общем, в две секунды удалось объяснить полковнику, что никто ничего не скрывает, и что не двигает меня этот человек как своего любимчика.
- Ребята! - вырвалось у Туркина. - Что, и мы вот так всю жизнь будем под наблюдением, если поступим в училище?
- А ты как думал? - не удержался сразу подковырнуть Генку ехидный Жорик, раз случай подвернулся. - Спецслужба все-таки, а не какая-нибудь шарашкина контора! Здесь и папа не заступится, если что! Сам знаешь, как бывает - завел неподходящую любовницу, и все, погорел…
- Да заткнись ты! - вдруг взвился Дегтярев. - Я понимаю, ты Генку достать хочешь, но чего ты чушь несешь!.. И, кстати, - добавил он уже поспокойней, - есть пределы личной жизни, за которые никакие спецслужбы не переходят. То есть, переходят, если у них ни к одному из собственных сотрудников доверия нету, но если даже своим не доверять, вот тут действительно шарашкина контора получится! Любой человек имеет право на свою личную жизнь!
Этот взрыв был настолько неожиданным, что все мы малость обалдели.
- Да ладно, ребята, - примирительно сказал Илюха. - Не хватало вам еще раз поссориться.
- А я не ссорюсь, - ответил Дегтярев. - Я объясняю… для непонимающих, - с ехидной усмешкой добавил он.
- Записывайте, записывайте в непонимающие! - отозвался Жорик, без злости, а так, с подначкой. - Я еще всем понимающим нос утру!
И тут прозвучал сигнал к общему построению. Мы подскочили как ошпаренные и с жутким топотом понеслись, обгоняя другие отряды.
Построились все отряды - все взводы, то есть - почти одновременно.
- О, Осетр идет! - шепнул Жорик.
Наверно, он чуть ли не первым стал называть начальника училища Осетром.
Начальник училища вышел, прошелся перед нами, потом заговорил:
- За то короткое время, которое вы были предоставлены самим себе, в некоторых отрядах произошли разные инциденты. На первый раз серьезные меры приниматься не будут. Спишем эти инциденты на ваше волнение первого дня и на то, что вы только притираетесь друг к другу. Но в дальнейшем любой такой инцидент повлечет, скорее всего, немедленное изгнание со сборов и отчисление из конкурсантов - если, конечно, этому инциденту не будет каких-то невероятно веских оправдывающих обстоятельств. Однако страна должна знать своих "героев", поэтому все участники этих инцидентов, которых я буду называть - шаг вперед! Юденич! Астафьев!
Вперед вышли двое ребят из шестого отряда: подтянутый хорошо одетый Юденич и костлявый, широкоплечий Астафьев.
- Объясните товарищам, что у вас произошло, - сказал Осетр.
- Я виноват, товарищ полковник! - четко рапортнул Юденич.
- Виноват? - полковник насмешливо щурился. - В чем именно?
Юденич слегка замялся, потом так же четко ответил.
- Я угостил Астафьева сигаретой.
- Ты привез с собой сигареты? - как-то очень спокойно спросил полковник.
- Так точно. Одну пачку.
- Так ты куришь?
- Нет, не курю. Я… - Юденич замешкался. - Я прихватил пачку дорогих сигарет из отцовского ящика… сам не знаю, почему. Может, хотел произвести впечатление, что я курю, а может, думал, что… ну, я не очень знаю, что я думал.
- Это и заметно, - иронически заметил полковник. - Астафьев, почему ты взял у Юденича сигарету и закурил?
- Я… - Астафьев чуть замялся, но, похоже, Юденич, старавшийся отвечать четко и по делу, и ему прибавил мужества. - Я сам дураком был, потому что "пылить стал".
- Это как - пылить? - поинтересовался полковник. - Пол подметать, или что?
- Нет, - ответил Астафьев. - Я сразу вломил, вроде того, что я самый крутой, никто жизни не нюхал, а я уже такое повидал, и всех уму-разуму учить буду. Ну, вроде того, что я главным буду. Ну… - он умолк, обдумывая. - Надо ж было что-то показать, чтобы и меня человеком считали.
- А так, по-твоему, тебя бы никто считать не стал? - язвительно осведомился полковник.
Астафьев опустил голову.
- Товарищ полковник, разрешите обратиться? - вмешался Юденич. - Я хочу сказать, я виноват не в том, что сигареты привез…
- То есть, ты их вроде и не привозил? - полюбопытствовал полковник.
- Нет, я их привез, конечно, но это - вина маленькая по сравнению с тем, что я… Что я почти сознательно подставил Астафьева. Мол, раз он такой крутой, то пусть закурит. Поэтому он уже не мог отказаться, а я ведь успел подумать, что сейчас он либо сломается, либо влипнет, если его засекут. Он так кашлял и так слезы у него из глаз текли, что сразу было видно: он впервые в жизни курит. Тут на кашель преподаватель заглянул, и табачный дым учуял. В общем, раз я успел подумать, что подставляю Астафьева, и все-таки поставил его в такие условия, что отступать ему было некуда - он должен был взять сигарету, я и виноват больше всего. Получается, я сознательным провокатором выступил, а между товарищами это недопустимо! И тут я готов любое наказание понести.
Мы слушали, затаив дыхание. Полковник долго смотрел на двух мальчишек, переводя взгляд с одного на другого.
- Возвращайтесь в строй! - сказал он наконец. - На первый раз отделаетесь дисциплинарным взысканием, картошку на кухне чистить. …Большее ни у кого сигарет нет? - спросил он у нас.
- Нет!.. - ответили мы нестройным хором.
Покончив с разбором этого дела, полковник перешел к следующему.
- Угланов, Туркин!..
Наши приятели выступили вперед.
- Докладывайте! - бросил полковник.
- А что докладывать?.. - сказал Туркин. - Мы подрались, выясняя, кто у нас будет взводным. Драку затеял я.
- И ты же фингал навесил Угланову?.. - насмешливо спросил полковник.
- Ну… Так получилось.
- Странно получилось, что у такого здоровенного богатыря фингал, а ты не помят нисколечко.
- Да я… - прогудел Угланов. - Я быстро остыл. Я ж только унять его пытался, а то бы я…
- Унять? - сразу переспросил полковник. - Почему его надо было унимать?
Илюха примолк, смешавшись.
- А может, все не так было? - продолжал полковник. - Шлитцер, шаг вперед!
Жорик шагнул вперед.
- У тебя нет своей версии произошедшего? - спросил полковник.
Жорик сглотнул, открыл рот, опять закрыл…
Не знаю, что мною двигало, но я тоже шагнул вперед.
- Разрешите обратиться, товарищ полковник.
- Разрешаю! - бросил он.
- Я хочу сказать, мы все виноваты. Мы… ну, мы не разобрались друг с другом. Но все это уладили, сами.
- Я один и виноват, и больше никто! - вдруг выпалил Жорик. - И чего нас всех допрашивать, если вы и так это уже знаете!
- Почему ты уверен, что я знаю? - прищурился полковник.
- А иначе зачем вы мне скомандовали "шаг вперед"? Выходит, вам известно, что это я драку затеял, и что это я Илюхе фонарь на весил… случайно, правда.
- Действительно, случайно, - вырвалось у Угланова. - Он, правда, не хотел, и я…
- Но ведь с меня все началось… - перебил Туркин.
- Молчать! - оборвал всех полковник. - Что ж, приятно видеть столько виноватых. Все виноватые, шаг назад. На весь взвод налагается дисциплинарное взыскание. Каким оно будет, узнаете позже. Кто у нас еще в отличившихся ходит? Абраменко!
Абраменко шагнул вперед.
- Что вы не поделили с Валиковым?
Абраменко, насупившись, молчал. Он тоже был здоровым. До Илюхи, конечно, не дотягивал, но приблизительно был вровень с Астафьевым. Они получались, среди всех, три богатыря, и, похоже, именно между ними должно было развернуться негласное соревнование, кто сильнее.
- Валиков!..
Валиков, бойкий такой парень, тоже вышел вперед.
- Я жду ваших объяснений, - проговорил полковник после паузы.
Оба молчали.
- Ну, дразнил я, - сказал, наконец, Валиков. - Не удержался. У меня бывает, знаете… Если хорошая шутка на язык просится, то обязательно ее скажу. Даже когда понимаю, что этого делать не надо.
- Шутка шутке рознь, - заметил полковник. - Бывает так, что шутка, которая кажется хорошей тебе, совсем не кажется хорошей окружающим. Как именно ты пошутил?
Валиков молчал, опустив голову.
- Абраменко?.. - полковник повернулся к здоровяку.
- Я бы не хотел говорить об этом, - ответил тот.
Полковник коротко кивнул, немного подумав.
- Твое право. Оба вернитесь в строй. А теперь, слушайте все. Конечно, прежде всего будут оцениваться ваши личные качества. Но будут оцениваться и командные успехи, потому что по этим успехам будет ясно, насколько вы умеете ладить с другими людьми. Для контрразведчика это качество одно из важных. Поэтому членам тех взводов, которые окажутся лучшими в командных соревнованиях, будут начисляться дополнительные баллы. Эти баллы в конечном итоге могут оказаться решающими, потому что здесь, сейчас, вас пятьдесят лучших ребят со всей страны, и шансы у всех приблизительно равны. А командные соревнования будут не из легких. И эстафеты, и ориентировка на местности, и компьютерные групповые задания, и многое другое. И любые раздоры, любые разногласия будут понижать ваши шансы. Поэтому тот, кто не сумеет справиться с собой, будет топить не только себя лично, но и весь свой взвод. Подумайте об этом. Вольно! Шагом марш на обед!
И мы зашагали на обед. Когда вошли в столовую, выяснилось, что каждому взводу уже отведен свой стол.
Обед был хорош: борщ и гуляш с картошкой. Мы наворачивали за обе щеки. Правда, не все. Жорик Шлитцер вдруг скис. Он молчал, еле ложкой ковырял в тарелке и глядел в стол.
- Ты чего? - спросил я. - Ведь все позади.
- Ну… не знаю… - пробормотал он.
- Чего там не знать? Главное, чтобы больше не было никаких, этих самых… А эта история уже всем прощена.
Жорик только вздохнул и покачал головой. Я ничего не мог понять. Да, по-моему, и остальные тоже. И Дегтярев, и Туркин попробовали подбодрить Жорика какими-то шутками, но он не откликнулся.
После обеда нас провели в актовый зал, где состоялось наше первое знакомство с учителями и членами приемной комиссии. Потом каждый учитель стал зачитывать список тех, с кем хотел бы поговорить в первую очередь. Я, к моему удивлению, попал в группу к преподавателю русского языка, вместе с Коневым, Юденичем, Астафьевым и еще несколькими ребятами.