- Блайзид, - скромно ответила Солнышко, что означало: "Все это ерунда". К сожалению, я должен признаться, что Солнышко оказалась права и вся их идея ерундой и оказалась: сколько бы ни переходили дети из комнаты в комнату, из бесконечных спален в бесконечные столовые, через залы для приемов сидячих и приемов стоячих в танцевальные залы, затем в ванные комнаты, в кухни и еще в какие-то комнаты, непонятно кому и для чего нужные, оставляй повсюду следы хлебных крошек, Гюнтера, однако, нигде не было. Они заглянули в платяные шкафы во всех спальнях, в стенные шкафы на кухнях и даже отдернули занавески в душевых, чтобы убедиться, что за ними не прячется Гюнтер. В платяных шкафах они видели только ряды вешалок с висящей на них одеждой, в кухонных шкафах - запасы банок с продуктами, а в душевой - бутылочки с шампунем для душа. Но когда кончилось утро и след из крошек привел их обратно в спальню Вайолет, им волей-неволей пришлось признать, что их поиски потерпели неудачу.
- Где же все-таки прячется этот негодяй Гюнтер?! - в сердцах воскликнул Клаус. - Мы как будто все обыскали.
- Может, он ходит где-то вокруг, - сказала Вайолет. - Он даже мог притаиться в какой-нибудь комнате, а потом быстро выскочить из нее и спрятаться там, где мы уже все проверили.
- Не думаю. Мы не могли не услышать его, когда он цокает своими дурацкими сапогами. Не уверен, что он остался здесь, в пентхаусе, со вчерашнего дня. Эсме настаивала на том, что он покинул квартиру, а консьерж утверждает, что Гюнтер ее не покидал. Одно с другим не сходится.
- Я как раз об этом сейчас думаю, - ответила Вайолет. - По-моему, все прекрасно сходится. Эсме настаивает на том, что Гюнтер покинул пентхаус, а консьерж утверждает, что он не покидал здания. Это говорит о том, что Гюнтер в данный момент может находиться в одной из квартир дома 667 по Мрачному Проспекту.
- Похоже на правду, - сказал Клаус. - Не исключено, что он снял одну из квартир на другом этаже, как бы штаб-квартиру для своих новых происков.
- Вполне возможно, что одна из квартир принадлежит его театральной труппе. - Загибая пальцы на руках, Вайолет стала считать участников страшной банды. - Во-первых, Крюкастый, а еще этот лысый с очень длинным носом, а еще тот непонятный тип, то ли мужчина, то ли женщина.
- А может, в этом доме снимают квартиру на двоих две жуткие тетки с напудренными лицами, те, что помогли похитить Квегмайров, - высказал предположение Клаус.
- Ко! - крикнула Солнышко, что означало что-то вроде: "А может быть, Гюнтер каким-то образом ухитрился обмануть одного из постоянных жильцов дома 667 и уговорил пустить его в квартиру, а потом там всех связал и сейчас прячется в кухне".
- Если мы обнаружим Гюнтера в этом здании, тогда Скволоры по крайней мере поймут, что он лжец, - сказала Вайолет. - И даже если они не верят, что он на самом деле Граф Олаф, а никакой не Гюнтер, у них возникнет подозрение, как только они узнают, что его поймали, когда он прятался в чужой квартире.
- А как его найти? - спросил Клаус. - Не можем же мы стучаться в каждую дверь и просить, чтобы нам разрешили осмотреть квартиру.
- Нам не нужно видеть каждую квартиру. Нам достаточно подслушивать под дверью, - сказала Вайолет.
Клаус и Солнышко с недоумением посмотрели на сестру, а потом вдруг заулыбались.
- Ты права, - сказал Клаус. - Если, спускаясь по лестнице, мы будем слушать под каждой дверью, то сможем понять, есть ли в квартире Гюнтер или нет.
- Лориго! - звонко крикнула Солнышко, что означало: "Что же мы медлим? Пошли скорее".
- Не надо спешить, - сказал Клаус. - Это долгое путешествие по всем этим лестницам, а мы уже и так сегодня находились и… наползались, - добавил он, взглянув на Солнышко. - А сейчас надо переобуться - надеть самые крепкие башмаки - и не забыть несколько пар лишних носков, чтобы не стереть ноги до волдырей.
- Надо обязательно взять с собой воды, - сказала Вайолет. - Если вдруг захочется пить.
- Снак! - крикнула Солнышко, и Бодлеры принялись собираться: они скинули пижамы и натянули на себя куртки и брюки, удобные для передвижения по лестницам. Затем они надели самые крепкие ботинки и рассовали по карманам запасные носки. Вайолет и Клаус проверили, правильно ли Солнышко зашнуровала сапожки, и только после этого покинули свои спальни. Двигаясь по следу, оставленному хлебными крошками, они прошли по коридору, перешли гостиную, миновали две спальни, и еще один коридор привел их в самую ближнюю кухню. Они все время держались вместе, чтобы не растерять друг друга в огромном пентхаусе. В кухне они нашли виноград, коробку крекеров и банку яблочного джема, а также бутылку воды, которую Скволоры использовали для приготовления водного мартини. Бодлеры прихватили ее с собой на случай, если захочется пить во время долгого путешествия по лестнице. В конце концов они выбрались из пентхауса, прошли мимо дверей раздвижного лифта и остановились на самом верху извилистой лестницы с ощущением, что им предстоит восхождение на гору, а не спуск вниз.
- Нам придется идти на цыпочках, - сказала Вайолет. - Так, чтобы мы могли слышать Гюнтера, а он нас нет.
- И разговаривать шепотом, - прошептал Клаус. - Так, чтобы мы могли подслушивать, а люди за дверью не могли.
- Филавет, - сказала Солнышко, что означало: "Пора начинать".
Бодлеры на цыпочках спустились до первого поворота лестницы и стали подслушивать под дверью квартиры, находящейся прямо под пентхаусом. В первый момент они ничего не слышали, но потом очень ясно прорезался голос женщины, говорящей по телефону.
- Это не Гюнтер, - прошептала Вайолет. - Гюнтер не женщина.
Клаус и Солнышко кивнули в ответ, и все трое спустились еще на один этаж. Но как только они дошли до следующего поворота, дверь квартиры распахнулась и из нее вышел человек очень маленького роста, в полосатом костюме.
- До скорого, Эври, - раздался голос откуда-то из глубины квартиры. Кивнув детям, Эври захлопнул дверь и начал спускаться вниз.
- Это тоже не Гюнтер, - шепотом сказал Клаус. - Гюнтер не такой маленький, и его никто не называет Эври.
Вайолет и Солнышко молча кивнули. Дети спустились еще на два этажа и снова стали слушать под дверьми. На этот раз мужской голос произнес: "Мама, я собираюсь принять душ".
- Майник, - прошептала, покачав головой, Солнышко, что означает: "Гюнтер никогда не стал бы принимать душ. Он грязный и вонючий".
Вайолет и Клаус кивнули и снова на цыпочках спустились до следующего поворота, а потом еще до следующего, потом еще и еще и так до бесконечности. Они все ниже и ниже спускались по ступенькам и постепенно начали уставать, как всегда, когда шли вниз или же наверх в квартиру Скволоров. Но на этот раз они испытывали дополнительные трудности: кончики пальцев ныли от постоянного хождения на цыпочках, а голоса осипли из-за вечного перешептывания. Уши болели от напряженного подслушивания под дверьми, и даже подбородки устало поникли от необходимости все время кивать в подтверждение, что все, что они слышали, не имело никакого отношения к Гюнтеру.
Утро тянулось медленно и Бодлеры все продолжали ходить на цыпочках, стоять и слушать у дверей, перешептываться и кивать. К тому времени когда они добрались до вестибюля внизу, им хотелось просто лечь плашмя и вообще не двигаться.
- Изнурительное путешествие, - сказала Вайолет. Она уселась на нижнюю ступеньку и передала по кругу бутылку с водой. - Изнурительное и бесплодное.
- Джем? - спросила Солнышко.
- Нет, нет, Солнышко, я не имела в виду какие-либо плоды, включая те, из которых сделан яблочный джем. Я просто хотела сказать, что наши поиски никуда не привели. А вы не думаете, что мы пропустили какую-нибудь из дверей?
Клаус протянул сестрам крекеры.
- Нет, я так не думаю, - ответил он. - Я даже уверен, что не пропустили. На этот раз я пересчитал число этажей. Мы можем еще раз проверить, когда будем подниматься. Их вовсе не сорок восемь и не восемьдесят четыре. Шестьдесят шесть этажей и шестьдесят шесть дверей. И нигде ни намека на Гюнтера.
- Я ничего не понимаю, - сказала, едва не плача, Вайолет. - Если его нет в пентхаусе и нет ни в одной из квартир, значит, он покинул здание. Тогда где же он?
- Может быть, он все-таки в пентхаусе? - предположил Клаус. - И мы его просто не заметили.
- Бижи, - выпалила Солнышко, что означало: "Может, он в какой-то из квартир, а мы его просто не услышали?".
- А может быть, он все-таки покинул здание. - Вайолет намазала джемом крекер и протянула Солнышку. - Давайте спросим консьержа. Вот и он.
Консьерж, как они и ожидали, был на положенном месте возле дверей. Он сразу же заметил сидящих на ступеньках трех изнеможенных детей.
- Хеллоу! - приветствовал он Бодлеров, глядя на них с улыбкой из-под широкополой шляпы. Из длинных рукавов его пальто торчали вырезанная из дерева фигурка морской звезды и бутылочка с клеем. - Я только собирался приклеить это океанское украшение, как вдруг мне послышалось, что кто-то спускается по лестнице, - сказал он.
- А мы решили позавтракать прямо здесь, в вестибюле, - ответила Вайолет, которая ни за что не хотела, чтобы консьерж догадался, что они подслушивали под дверьми. - Съедим свой ланч - и айда наверх.
- Прошу прощения, но вам не разрешено подниматься в пентхаус. - Консьерж пожал плечами под своим непомерным пальто. - Вам придется ждать здесь в вестибюле. Я получил очень четкие инструкции: вам не велено возвращаться в пентхаус Скволоров, пока его не покинет гость. Я разрешил вам подняться наверх вчера вечером, потому что мистер Скволор сказал, что их гость, очевидно, спускается вниз, но он ошибся: Гюнтер так и не появился в вестибюле.
- Вы хотите сказать, что Гюнтер все еще не покинул здание? - спросила Вайолет.
- Конечно нет. Я здесь весь день и всю ночь, и я не видел, чтобы он уходил. Даю вам слово, Гюнтер не выходил из этой двери.
- Когда же вы спите? - спросил Клаус.
- Я пью много кофе, - ответил консьерж.
- Это не ответ на вопрос, - сказала Вайолет.
- Безусловно ответ. В кофе содержится кофеин, а кофеин - химический стимулятор. Стимуляторы не дают людям заснуть.
- Но я имела в виду не кофе. Речь шла о Гюнтере. Эсме, то есть миссис Скволор, утверждает, что он вчера вечером покинул пентхаус, пока мы были в ресторане. Но вы с такой же уверенностью утверждаете, что он не покидал здание. По-моему, эта задача не имеет решения.
- Любая задача имеет решение, - возразил консьерж, - так, во всяком случае, говорит мой ближайший партнер. Иногда уходит немало времени на то, чтобы найти это решение, даже если оно у вас прямо перед носом.
Консьерж улыбнулся Бодлерам, которые внимательно следили, как он подошел к дверям лифта, открыл бутылочку с клеем и нанес на одну из дверей густое круглое пятно. Приложив к нему деревянную звезду, он прижал ее пальцем, чтобы она как следует приклеилась. Но не такое уж это завлекательное зрелище - смотреть, как на дверь лепят украшения. Поэтому Вайолет и Солнышко очень скоро вернулись к своему завтраку и проблемам, связанным с исчезновением Гюнтера. Один только Клаус продолжал упорно глядеть туда, где трудился над украшением вестибюля консьерж. Он не отвел глаза от лифта, даже когда клей высох и консьерж вернулся на свой пост у верхней двери. Клаус во все глаза смотрел на океанскую диковинку, которая теперь была плотно прикреплена к двери. После утомительных утренних поисков в огромном пентхаусе и вконец изнурившего их ползания на цыпочках и подслушивания под дверьми на лестнице, Клаус вдруг понял, что консьерж прав. Ни один мускул не дрогнул в его лице, когда он догадался, что решение находится у него прямо перед носом.
Глава седьмая
Когда давно знаешь человека, постепенно сживаешься с его особыми и только ему свойственными привычками и реакциями. Так, например, Солнышко Бодлер уже несколько лет знала свою сестру Вайолет и привыкла к ее манере - подвязывать лентой волосы, чтобы они не лезли ей в глаза, когда она что-то изобретает. В течение стольких же лет Вайолет знала Солнышко и тоже привыкла к ее манере произносить слово "Фрейджип", когда она хотела задать вопрос "как вы можете в такое время думать о лифтах?". Обе сестрички Бодлер были хорошо знакомы со своим братом Клаусом и знали его манеру не обращать внимания на то, что делается вокруг, когда он напряженно о чем-то думает, что и происходило в момент нашего повествования, когда время было уже далеко за полдень.
Швейцар продолжал настаивать на том, что дети не могут вернуться в пентхаус, и поэтому вся троица уселась на нижнюю ступеньку дома 667 на Мрачном Проспекте, дав отдых усталым ногам, и принялась есть то, что они принесли с собой. Бодлерам не приходилось столько бегать с той поры, как Олаф - тогда он был в своем предыдущем обличье - заставлял их сотни и сотни раз бегать по кругу, что входило в его хитроумный план украсть их наследство. Как хорошо, когда сидишь, закусываешь и спокойно ведешь беседу. Вайолет и Солнышку давно не терпелось поговорить о таинственном исчезновении Гюнтера и о том, что можно сделать, чтобы его отыскать. Но Клаус почти не принимал участия в их разговоре. Когда сестры спросили его напрямик, что он думает о планах Гюнтера, он промямлил что-то маловыразительное, так что Вайолет с Солнышком решили оставить его в покое вместе с его идиосинкразией, а сами сидели и тихонько разговаривали до того момента, когда консьерж ввел в вестибюль Джерома и Эсме.
- Хеллоу, Джером, хеллоу, Эсме, - приветствовала их Вайолет.
- Третчев! - крикнула Солнышко, что означало: "Добро пожаловать домой!".
И даже Клаус пробормотал что-то не совсем внятное.
- Какой приятный сюрприз встретить вас здесь, - сказал Джером. - Гораздо легче будет одолеть эти лестницы в компании очаровательных молодых людей.
- К тому же вы поможете отнести наверх ящики с содовой. Они у двери снаружи, - сказала Эсме. - Теперь хотя бы я буду спокойна, что не обломаю ногти.
- Мы будем только рады помочь вам нести наверх ящики, - сказала Вайолет. - Но консьерж говорит, что нам не велено возвращаться в пентхаус.
- Не велено? - Джером нахмурился. - Что все это означает?
- Миссис Скволор, вы дали мне особое указание не пускать детей в пентхаус, - сказал консьерж. - По крайней мере до того, как Гюнтер покинет здание.
- Что за чушь! - возмутилась Эсме. - Гюнтер покинул пентхаус вчера вечером. Какой из вас консьерж после этого?
- Я актер по профессии, - ответил консьерж, - но вполне способен исполнять данные мне инструкции.
Эсме посмотрела на него в упор взглядом, которым она, очевидно, смотрела на своих клиентов, давая им финансовые советы.
- Инструкция изменилась, - сказала она. - Согласно новой инструкции вы обязаны беспрепятственно пропустить меня и близнецов в мою семидесятиспальную квартиру. Ну как, дошло, комедиант?
- Дошло, - сразу сникнув, покорно ответил консьерж.
- Отлично! - Эсме повернулась к детям. - Поторопитесь, дети, - сказала она, - Вайолет и… как тебя там, возьмите по ящику, а Джером понесет остальное. От бэби, как я понимаю, толку мало, но это можно было предвидеть. А теперь давайте двигаться.
Через несколько минут трое детей и двое взрослых уже взбирались наверх по шестидесятишестиэтажной лестнице. Бодлеры надеялись, что Эсме поможет им тащить тяжелые ящики, но шестой по важности финансовый советник едва сдерживала нетерпение - так ей хотелось поскорее рассказать о своей встрече с королем Аризоны. Поэтому не удивительно, что ей в голову не приходило помочь тащить наверх тяжеленные ящики каким-то несчастным сиротам. Всю дорогу она не умолкала ни на мгновение, и ее восторженный голос иногда доходил до визга: "Представляете, он поведал мне о множестве вещей, которые сейчас в моде. Во-первых, грейпфруты, во-вторых, ярко-синие хлебницы, кроме того, доски для объявлений с фотографиями ласок. И еще масса и масса всего. Я вам, пока мы поднимаемся, назову все, что было в его списке". Оставшуюся часть пути Эсме перечисляла все, о чем сообщил ей Его Аризонское Величество. Обе сестрички превратились в слух. Пропуская, конечно, мимо ушей занудную болтовню Эсме, они уже второй раз за день напряженно слушали каждый звук и шорох за закрытыми дверями, пытаясь угадать, не прячется ли за одной из них Гюнтер. Однако ни Вайолет, ни Солнышко не услышали ничего подозрительного. Им хотелось спросить у Клауса - шепотом, конечно, чтобы не услышали Скволоры, - не напал ли он на след Гюнтера. Но по его виду они поняли, что у него не прошла еще идиосинкразия и он по-прежнему о чем-то все время думает, а потому шорохи в квартирах для него все равно что скрип автомобильных шин, звук падающего водопада в кино или же шуршание лыж при беге по пересеченной местности, как и болтовня Эсме о том, что модно и что не модно.
- Да, и еще обои пурпурного цвета, - вспомнила Эсме, когда Бодлеры и Скволоры закончили обед из модных продуктов, запивая его содовой с петрушкой, которая по вкусу оказалась еще противней, чем по названию.
Но Эсме все не могла успокоиться:
- В моде, кроме того, треугольные рамы для картин, очень оригинальные салфетки с резными краями и баки для мусора, расписанные по трафарету буквами алфавита и…
- Простите меня, - вдруг сказал Клаус, отчего его сестры едва не подпрыгнули от удивления. Клаус впервые с тех пор, как они спустились в вестибюль, произнес нечто членораздельное. - Я не хотел прервать вас, но мои сестры и я очень устали. Простите нас, но мы, если можно, пораньше бы сегодня легли спать.
- Непременно, - ответил Джером. - Вы должны как следует отдохнуть перед завтрашним аукционом. Я отвезу вас в Веблен-Холл ровно в десять тридцать, так что…
- Ты не успеешь, Джером, - сказала Эсме. - В моде сейчас желтые канцелярские скрепки, и тебе придется, как только встанет солнце, поехать в Канцелярский район и закупить там некоторое количество. А детей отвезу я сама.
Джером пожал плечами и незаметно улыбнулся детям.
- Не хочу с тобой спорить, Эсме, - сказал он. - Может, ты уложишь детей и подоткнешь им одеяла?
- Ну уж избавь, - нахмурившись, ответила Эсме и отпила глоток содовой. - Натягивать одеяла на трех извивающихся детей - слишком утомительно. Увидимся завтра, дети.
- Надеюсь, - зевнув, сказала Вайолет. Она знала, что Клаус попросил разрешение уйти пораньше для того, чтобы рассказать ей и Солнышку, о чем он так усиленно думал. Но после прошлой бессонной ночи, обшаривания пентхауса и спуска по всем лестницам на цыпочках она чувствовала себя смертельно усталой. - Доброй ночи, Эсме. Доброй ночи, Джером, - сказала Вайолет.
- Доброго сна, дети, - ответил Джером. - И пожалуйста, если проснетесь посреди ночи и захотите перекусить, не оставляйте крошек. Они почему-то рассыпаны по всему пентхаусу. Дети быстро обменялись взглядами и про себя улыбнулись своей маленькой тайне.
- Простите нас, - сказала Вайолет. - Завтра, если нужно, мы все пропылесосим.
- Пылесосы! - радостно воскликнула Эсме. - Я знала, было еще что-то из модных вещей, которые он упомянул… Вспомнила, картины, изображающие лошадей, ватные тампоны, и всё с шоколадной обсыпкой, и еще…
Бодлеры почувствовали, что больше не в силах слушать модный перечень, и, собрав тарелки, отнесли их в ближайшую кухню, откуда по коридору, украшенному рогами разных зверей, дошли до гостиной, затем миновали пять ванных, свернули налево к еще одной кухне и наконец добрались до спальни Вайолет.