3
Утром 2 августа 1918 года партизанские командиры съезжались к особняку бывшего управляющего Белорецкого завода. Оставив коней на привязи во дворе, обходили громадину здания и с улицы степенно поднимались по крепким ступеням парадного крыльца в штаб Сводного отряда. При входе охрана проверяла документы.
- Свои, аль не видите? - бурчали некоторые и норовили оттиснуть часовых в сторону. - Ишь, тайны выдумывают.
За часовыми стоял насупившийся Томин. Похлестывая плетью по пыльному сапогу, сердито выговаривал:
- С порядку не сбивайте, други хорошие. Без тайн пускай бабы воюют. Ясно?
Совет собирался в обширной гостиной особняка. Ожидая открытия, дымили самосадом. В десять часов Иван Каширин и Блюхер заняли места в голове длинного стола.
- Бросай сосульки, товарищи, - объявил Каширин. - После додымим.
Первым решали вопрос о выборе нового Главнокомандующего. Воцарившаяся тишина мигом лопнула. Загремела гостиная на все лады:
- Зачем нового?
- Верим Каширину!
- С ним и дальше пойдем.
- Не гудите, товарищи. Тише! - обратился Иван Каширин к командирам. - Дайте хоть слово сказать. Не вояка сейчас Николай Дмитриевич, а конь стреноженный. И я в настоящее время более чем когда прежде обязан быть с верхнеуральцами. Весь отряд на том настаивает. Предлагаю избрать на пост главкома Василия Константиновича Блюхера. Он - представитель Уралобкома партии в наших рядах. Ему и командовать нами, вести на прорыв. Бойцы уважают его, пойдут за ним, а мы все обязаны помогать ему. Я голосую за Блюхера.
Убедил Каширин.
- За доверие благодарю, - сказал Блюхер. - Служить буду по совести. Но и за строгость не взыщите. Положение тяжелое. В руках белочехов Поволжье, большая часть Урала. Мы по-прежнему в кольце врагов, линия фронта за эти две недели, должно быть, отошла от нас еще дальше. Белорецк - надежная и хорошая база. Но до конца и здесь не удержимся. Силы у нас немалые. А чем питаться? Продовольствия нет и взять его негде. А сколько патронов? По сотне на брата. Со снарядами тоже не густо…
- Так выходит нечем отбиваться, - выкрикнул кто-то. - Бросай оружие!
- Нет, - возвысил голос Блюхер. - Не обороняться будем, а наступать. В этом наше спасение. Надо идти вперед, сбивая заслоны врага, идти навстречу Красной Армии. Для этого нам нужно пробиться за линию Самаро-Златоустовской железной дороги. Раньше мы пытались пересечь ее со стороны Верхнеуральска. Не получилось. Захват врагом Екатеринбурга вынудил нас вернуться в Белорецк. Теперь пойдем на прорыв через Богоявленский и Архангельский заводы. Там действует многочисленный отряд Калмыкова. Связь с ним установлена. Уверен, общими усилиями мы пробьем брешь восточнее Уфы и выйдем за линию фронта.
Снова вспыхнули споры. Выплыл опять старый туркестанский вариант. Его сторонники убеждали, что путь на юг, к Ташкенту, самый легкий, безопасный и притом хлебный.
- Хорошо. Пойдем животы хлебом набивать, а Республика пускай одна кровью обливается. Так, что ли? - резко спросил Блюхер. - Нет и нет, товарищи. Мы - коммунисты, и мы не позволим уводить от активной борьбы столь внушительную силу.
Получили отпор и "оборонцы", предлагавшие отсиживаться в горах до лучших времен. Томин тут же окрестил их "седунами" и, взяв слово, хлестко заявил о своей линии:
- В горах сидеть хотите? Чтоб скапканили беляки всех нас, как сурков слепых? В отсидки пусть трусы играют, а нам Блюхера слушать надо. И все тут.
Споры затихли. Проголосовали.
- Итак, решено - идем к Центру, - подытожил Василий Константинович, закрывая совет. - Отныне и воля, и действия наши должны быть железными. Готовьте части к походу. Сгоняйте подводы. Поднимайте на колеса все, что можно эвакуировать. Подробности в приказе.
Командиры начали расходиться. Блюхер попросил Павлищева задержаться.
- Иван Степанович, я решил поставить наш Уральский отряд в авангард всей колонны. Выступить вам придется первыми. За сутки закончите сборы?
- Полк подниму.
- Этого мало. С сей минуты вы назначаетесь командующим Уральским отрядом.
- Приказ?
- Да.
- Извините, товарищ главком, но выполнить его не могу.
- Почему?
- Я - беспартийный и не в состоянии нести ответственность за политические настроения отряда.
- Ответственность за это будет оставаться на мне, а по командной линии инициативу полностью берите в свои руки.
- Не получится и это. Я пока командир только для 1-го Уральского полка, остальные же вправе и не подчиняться мне, назначенному на должность командующего. Ведь всех других выбирали, и за вас мы только что голосовали…
- Хорошо, едем в отряд. Соблюдем все формальности, - улыбнулся Блюхер. - Верю, что бойцы и командиры поддержат вашу кандидатуру.
Выборы, как и ожидал главком, прошли без каких-либо осложнений. И. С. Павлищев стал выборным командующим Уральского отряда.
Воспользовавшись встречей со старыми боевыми друзьями, Василий Константинович разъяснил им задачи и цели нового похода:
- Несколько бывших казачьих офицеров сбежали к белогвардейцам. Но предатели не изменят общего хода событий. У нас впереди немало трудностей. Побороть их можем только единством воли и действий. Чего бы это ни стоило, мы пробьемся на соединение с регулярными частями Красной Армии и, влившись в ее ряды, победим всех врагов.
Блюхер не выступал с большими речами. Говорил коротко, но вдохновенно, умел зажигать людей своей убежденностью.
Поздним вечером того же 2 августа В. К. Блюхер издал приказ, которым объявил о своем избрании высшим командным составом Главнокомандующим всеми отрядами. Для сконструирования Главного штаба было велено каждому отряду выслать по два представителя. Начальником штаба остался А. Я. Леонтьев. За М. Д. Голубых сохранились обязанности адъютанта по оперативной части. Среди работников штаба были Я. М. Суворов и Н. В. Баранов.
Баймакский и Стерлитамакский отряды вошли в состав 17-го Уральского полка. Белорецкий стрелковый полк был направлен на усиление И. Д. Каширину, а из двух верхнеуральских кавалерийских образовался один - под командованием С. П. Галунова.
Таким образом, три прежних основных боевых единицы Сводного отряда сохранились, но структура их теперь была такова:
Уральский отряд (1-й Уральский стрелковый полк РККА, Екатеринбургский кавалерийский эскадрон, Оренбургская конная сотня и Челябинская артиллерийская батарея - командующий И. С. Павлищев);
Троицкий отряд (17-й Уральский стрелковый полк РККА, 1-й социалистический имени Степана Разина, Троицкая артиллерийская батарея - командующий Н. Д. Томин);
Верхнеуральский отряд (Верхнеуральский стрелковый полк, Верхнеуральский кавалерийский, Белорецкий рабочий стрелковый, отдельная Белорецкая кавалерийская сотня и артиллерийская батарея - командующий И. Д. Каширин).
Первые четыре параграфа приказа главкома были предельно лаконичны. Последний же, пятый, занял почти две трети машинописного текста. И на это имелись особые причины. Новый главком счел нужным подробно разъяснить, чем руководствовался высший комсостав при выборе направления на Екатеринбург. Он писал:
"Путь к линии железной дороги через Верхнеуральск был выбран по следующим соображениям: нанеся сильный удар под городом, мы рассеиваем насильно мобилизованных казаков, как уже показали предыдущие опыты, следовательно, открываем себе путь к намеченной цели с наименьшей затратой сил и материальной части, тогда как другие пути этих преимуществ не давали. Наши предположения уже оправдались, в рядах противника началось уже разложение, распад был близок, достаточно было еще сделать один сильный нажим…"
О падении Екатеринбурга В. К. Блюхер счел нужным не говорить. Упор сделал на изменнические поступки Енборисова и других казачьих офицеров, подчеркнув, что предатели раскроют все их планы противнику. Поэтому
"мы должны выбрать новое направление на присоединение к нашим силам, опирающимся на базы. Оставаться здесь, в Белорецке, мы не можем, так как противник это сочтет за нашу слабость и, безусловно, поведет против нас активные действия, с тем чтобы нас взять в кольцо, и тогда нам трудно будет прорывать это кольцо".
- Может быть, - напрямую говорил главком, - у многих красноармейцев возникнет сомнение в том, стоит ли идти в новом направлении, не лучше ли остаться здесь и где-нибудь укрыться. Товарищи, такое решение будет весьма гибельным, так как легче всего переловить и передушить нас поодиночке, а когда же мы будем двигаться кулаком, справиться с нами трудно, потому что мы можем бороться и пробивать себе путь сплоченной силой. Итак, вперед! Кто малодушен, оставайся, но помни, что одиночки - не сила и легко могут быть переломлены противником".
Кипела работа в Главном штабе. Блюхер и все его помощники считали, что с наибольшими трудностями Сводный отряд встретится при переходе через линию железной дороги близ Уфы. Белогвардейцы будут обладать рядом преимуществ. У них большие запасы патронов и снарядов. Железная дорога и судоходные Белая и Уфа обеспечат свободную маневренность их частей. Главком призывал приложить максимум усилий для того, чтобы ослабить противника именно там, при переходе через стальное полотно. Была сформирована небольшая саперная команда, возглавляемая М. Голубых. В ее задачу входило - разрушать за собой железную дорогу, портить телеграфную линию.
На редкость знойным выдалось то лето в Белорецке. Побурела от пыли, приутихла игривая Белая. За плотиною сжалась и поблекла синь заводского пруда. Зарделись на его берегах, как под пламенем, одинокие сосны. Высохли травы на горах. Одну лишь полынную горечь крутил суховей.
И на душе у белоречан была та же горечь. На рассвете 5 августа через плотину завода прошла последняя партизанская рота. Армия Блюхера уходила Стерлитамакским трактом в горы хмурого Ала-тау.
Что ж, прощай, Белорецк. Твои защитники покидают тебя. Но, знай, это не бегство, не отступление. Отряды лишь изменили курс своих действий. Они не уходят от борьбы, они продолжают грудью идти на врага, идти туда, где могут принести наибольшую пользу Рабоче-Крестьянской Республике.
Метнулась с гор стремительная Нура. Теперь только считай перевалы. Дорога сузилась. Слева шумит в каменистой теснине Белая, справа дыбятся скалы. Пехота двигалась в центре. В авангарде шли конники. Разъезды бокового охранения пробивались горными осыпистыми тропами. Тянули за собой на кручи коней, срывались…
По пятам неотступно следовали белоказаки генерала Ханжина. Нередко и впереди оказывались их засады. А тут и погода помехи чинить вздумала. Только втянулись в глубь Ала-тау, внезапно резко похолодало, шквальный ветер нагнал тяжелые тучи. Разразился ураган небывалой силы. Несколько часов подряд ревела разбушевавшаяся стихия, а люди, голодные, разутые и полуодетые, продолжали шагать и шагать.
Блюхер понимал, что в сложившейся обстановке поддержать твердость духа бойцов могут лишь хорошие, ободряющие вести. Но откуда их брать? Из Центра никакой информации о положении в Республике и на фронтах давно не поступало. Партизаны шли по селам и деревням, зараженным вражеской агитацией, в белогвардейских листовках читали о том, что основные силы Красной Армии уничтожены, что пали Москва, Петроград…
Эта лживая писанина действовала особенно угнетающе. Но как оградить от нее людей? Как не позволить гаснуть в них вере в идеалы революционной борьбы? И Блюхер нашел единственно верный ответ на вопросы: надежда прежде всего на коммунистов, на их стойкость и мужество. Нужно, чтобы об их подвигах знала вся армия, чтобы каждый воин брал себе в пример отвагу и доблесть партийцев.
И заработала служба собственной информации. Из отрядов и частей в Главный штаб потекли сообщения о первых героях рейда. Вместе с боевыми приказами развозили их по полкам и отрядам ординарцы, а там уже безостановочно летела дальше из уст в уста добрая молва о партизанских победах. И не беда, что отдельные детали опускались, другие, наоборот, усиливались - и рядовые факты боевой хроники перерастали в легенды.
Уже на вторые сутки рейда при переходе между Сеременево и Узяном отличились пятеро троицких артиллеристов во главе с командиром - коммунистом Григорием Пивоваровым.
Отбив очередной наскок белоказаков, артиллеристы снялись с позиции и покатили догонять главные силы. Но вблизи последнего, шестого, орудия разорвался снаряд. Серия новых разрывов заставила расчет залечь. Лошади с перепугу рванули и понесли орудие в сторону противника.
Стихло. Приподнялся с земли Григорий Пивоваров. Номера лежали кто где. Живы ли? Подполз к наводчику Ивану Сучкову: цел и невредим. Двинулись вместе поднимать остальных - Шамина, Титова, Семикашева.
- Прошляпили орудие, черт нас дери! - выругался Пивоваров.
- А может, и не докатилась упряжка? - усомнился Семикашев. - Застряла где-нибудь? Лесище-то вон какой!
- Как бы не так! А впрочем. Айда за мной!
Пивоваров имел при себе наган и две гранаты. У остальных были винтовки и тоже по паре гранат. Артиллеристы двинулись гуськом по лесу, держась просеки, по которой только что пролетела шальная упряжка. Вскоре они услышали конское фырканье. Пивоваров осторожно раздвинул кусты.
- Есть! - шепнул товарищам. - Орудие и кони тут.
Возле упряжки сновали казаки. Двое, подхватив коренных за поводья, понукали коней. Стрелять по казакам? Опасно, можно подранить и лошадей, а без них орудие не вытянешь. Лучше спугнуть беляков.
Метнули Пивоваров с Сучковым по гранате в разные стороны. Казаки попадали навзничь, а после вскочили и - наутек. Покинув засаду, артиллеристы, не мешкая, развернули упряжку. Трое в седла, Пивоваров с Сучковым - на передок, лицом к противнику.
Через полчаса шестое орудие заняло свое место в походном строю батареи. Однако незаметно проскочить мимо Томина не удалось. Налетел тучей, рубя плеткой воздух:
- Плутаете! Порядок забыли?!
- Орудие вытаскивали. К белякам оно закатилось. Но отбили, как видите! - не без гордости доложил Пивоваров.
Пошумев еще для острастки, Томин отъехал в сторону и негромко приказал ординарцу:
- Скачи до Блюхера. Расскажи про этих.
…Чем дальше в горы, тем чаще из конца в конец многотысячной колонны проносились вести о новых и новых подвигах партизан. Особую славу в те дни обрела молодежная Белорецкая конная сотня. Командовал ею сын старого большевика-политкаторжанина Григорий Штырляев. Рабочие парни даже бывалых кавалеристов поражали своей отвагой и удалью. Но однажды с ними случилось такое, о чем никто не мог говорить без смеха.
За Узянским заводом сотня Штырляева, как и обычно, следовала замыкающей. После страшного ночного урагана снова выкатилось знойное солнце. К полудню одолела истома. Заскучали ребята, заклевали носами в седлах. Рассердился Штырляев: этак дело не пойдет! Глянул влево - до реки рукой подать и спуск удобный. Была - не была. Крикнул сотне:
- Скачи, ребята, к воде. Окунемся.
Спустились к воде, разделись. Но только во вкус вошли, видят, рванулся Штырляев из реки с криком:
- По коням, ребята! По ко-оням!
Из леса, стреляя на ходу, неслись казаки. Облачаться некогда. Схватили оружие, голышом - на коней и понеслись на врагов с присвистом, сверкая над головами сабельной сталью. Колючая хвоя хлестала по мокрым телам, сучья в кровь раздирали кожу.
Атака, начатая нагими конниками, вскоре переросла в крупный бой, в который был втянут весь Верхнеуральский кавалерийский полк. Услышав об атаке штырляевцев, не удержался и Блюхер от смеха.
- Нет, товарищи, как хотите… как хотите, но должно быть это впервые… впервые в военной истории кавалерия голой ходила в атаку, - проговорил он.
Во время переходов главком то и дело совершал пробеги с одного конца колонны в другой. Проверял надежность всех видов охранения, интересовался настроениями беженцев, самочувствием раненых.
Бывая в подвижном госпитале, обязательно проведывал Н. Д. Каширина, советовался с ним по важнейшим вопросам жизни и боевой деятельности отряда, а то и просто так версту-другую ехал подле его двуколки, чтобы ободрить товарища, не дать ему заскучать.
…8 августа главные силы партизан вышли к Каменным утесам - к последней скалистой заставе сурового Ала-тау. Залюбовался Василий Константинович открывшейся картиной. Постоял, посмотрел, запрокинув голову, на высоченные громадины скал и вздохнул облегченно. Горная дорога пройдена. За утесами - степи, дубравы раздольные.
Пришпорив коня, Блюхер обогнал растянувшуюся колонну троичан и к обеду был уже в Макарово, куда еще накануне вступил авангардный Уральский отряд. Павлищев доложил главкому о результатах разведки в стороны Стерлитамака и Богоявленского завода. Блюхер немного помедлил, а затем коротко приказал:
- Направляйте посыльных за командирами. Совет назначаю на 19.00. Действуйте, а я чуток отдохну.
Выразительным кивком Павлищев указал своим помощникам на двери. Не ослабляя ремней, не снимая сапог, Блюхер прилег на деревянную скамью. Но заснуть не сумел. Поднялся, прошел к столу, развернул на скобленых досках карту, склонился над нею.
"Куда же теперь? Прямо на Стерлитамак? Силы у противника там не малые. Ударная дутовская группировка, несколько отборных рот белочехов. Это только по нашим данным. В действительности может быть и больше. Вероятно, и сомнем их. Но и в выигрыше вряд ли окажемся. Потери, как и под Извозом, будут большие, боезапас вконец растранжирим. А дальше? По голой степной равнине придется идти. Начнут там бить нас и в хвост и в гриву".
Отмерил несколько шагов по половицам пустой горницы, вернувшись снова к столу, принялся внимательно оценивать местность ближней, правобережной стороны.
"Н-да, многовато тут хитрых препятствий. Леса все, реки да речушки. Слева - Белая, справа - горы. Опять в тисках будем. А что? Это и лучше - за фланги меньше беспокойства. А главное - Калмыков впереди! Держится молодчина! К нему, только к нему и спешить надо".